Рассказать Дагмире о нашем походе было одним из лучших решений, принятых мною в Выштране. Она оказалась абсолютно права: я не продержалась бы и двух часов, не отправь она с нами Ильиша.

Он не унаследовал от родителей дородности сестры, но был гибок, жилист и куда лучше приспособлен к ходьбе по горам, чем я, даже с тюком на спине. Ильиш скакал по камням и прорубал тропу сквозь колючие кусты куманики с неиссякаемой энергией белки. Я шла второй, а Джейкоб прикрывал тыл. В теории он должен был держать наготове ружье, готовый стрелять во всякого дракона, коему вздумается чинить нам неприятности, но на практике ему то и дело приходилось закидывать оружие за спину и балансировать руками.

Вначале мы двигались в том же направлении, куда меня уволокли контрабандисты, но вскоре свернули с этого курса в места, где могли не опасаться столкнуться с ними или вообще с кем-либо, за исключением случайного охотника. Здесь в не столь уж далеком прошлом крутые склоны гор обрушились вниз, в долину, и песчаник выступал из-под земли неровными зазубренными плитами. Молодой лес в этих местах достиг стадии появления густого подлеска – пышных зарослей цветущей куманики, затруднявших движение куда сильнее, чем почтенные вековые ельники.

Мы шли – вверх, вверх, вверх… Нам с Джейкобом, жителям равнин – я никогда прежде не бывала выше тысячи футов над уровнем моря – приходилось нелегко, хоть и не настолько, как сразу по прибытии, пока мы еще не успели привыкнуть. Во время одного из нечастых привалов Джейкоб признался, что первые несколько вылазок вымотали их с мистером Уикером до предела.

– Я считал, что в достаточно хорошей форме, – сказал он, – но воздух здесь так разрежен! Даже не представлял себе, что от этого будет настолько тяжелее.

Он говорил по-выштрански, однако на лице Ильиша отразилось недоумение. Прожив в этих местах всю жизнь, горец не находил в свойствах местного воздуха ничего необычного.

Сумев собраться с силами настолько, чтобы подумать, я решила расспросить Ильиша о его семье. Он был несколько моложе сестры, между ним и мной не возникало никаких неловкостей (хотя Дагмира могла поделиться с ним собственными впечатлениями обо мне), и мой смущенный разум рассудил, что с ним завести разговор будет легче. Но к этому времени он ушел вперед – подстрелить какую-нибудь живность, обладавшую годной для продажи шкуркой. Ружье принадлежало нам и было лучшим, чем любое из имевшихся в Друштаневе, а посему пользование им было для Ильиша такой же наградой, как и плата, предложенная Джейкобом.

Наконец Ильиш вернулся с парой кроликов на плече. Мы с Джейкобом остановились передохнуть в удобном месте, где лучи солнца, пробивавшиеся сквозь ветви, согревали воздух, а край скального выступа образовывал неплохую скамью. Собравшись с духом, я заговорила:

– Ильиш, я говорила с твоей сестрой, и она…

– Цыц! – тихо, тревожно прошипел Джейкоб.

Ни разу еще муж не говорил со мной столь категоричным образом. Я умолкла – скорее от неожиданности, чем из послушания – и сразу услышала то же, что и он.

Хлопок крыльев. А за ним, едва успев подумать, что мне просто показалось, я услышала и второй.

Мы поспешили покинуть освещенное солнцем место, столь гостеприимное минуту назад и столь опасное теперь. Высоко над головами скользнула тень. Сквозь ветви я разглядела дракона, парившего в теплом восходящем потоке и продолжавшего оглядывать окрестности. Может, зверь заметил какое-то животное? Нет, до заката было далеко, ни один из горных змеев не должен охотиться в такой час.

Я не осмелилась вынуть блокнот и быстро нацарапать в нем: «связь агрессии с нарушением режима сна?». Однако я задумалась над этим и, даже скорчившись у подножья дерева и стараясь не чувствовать себя одним из кроликов на плече Ильиша, принялась искать способ проверить эту гипотезу.

Джейкоб успел снять с плеча ружье и припал на колено, опустив ствол вниз. Встретившись с ним взглядами, я увидела, что он колеблется. Стоило ли стрелять, чтобы защитить нас, рискуя промахнуться и наверняка навлечь на нас опасность?

Я покачала головой – едва-едва, будто дракон мог услышать, как движется в воздухе моя голова. Из укрытия Джейкобу пришлось бы стрелять почти наугад, а выйти на открытое место, чтобы получше прицелиться, он опасался.

Дракон издал резкий звук, в котором мое чуткое ухо уловило нечто вроде досады. Мгновением позже мы услышали, как возобновившееся хлопанье крыльев затихает вдали, но лишь через несколько долгих минут смогли сдвинуться с места.

– Это не Жагрит Мат, – наконец проговорила я.

Джейкоб шумно выдохнул воздух.

– Да. Вероятно, обычный дракон, – он провел левой рукой по взмокшим от пота волосам. – А я знаю, отчего мы так редко спорим. Я могу заранее предсказать, что ты скажешь, с такой точностью, что начинать спор нет смысла. Мы уже так далеко, что поворачивать назад вряд ли разумно.

Утверждение было довольно спорным, но зачем оспаривать его за Джейкоба, если он сам того не желает?

– Будем продолжать путь и постараемся покинуть территорию этого дракона до заката.

Надежды не оправдались – уйти настолько далеко мы не успели, но Джейкоб, посовещавшись с Ильишем, почел за лучшее остановиться там, где подвернется удобное место для лагеря, а остаток пути проделать утром. Я заставила себя выполнить свою долю работы по обустройству лагеря, но при первой же возможности рухнула ничком и уснула так глубоко, что залетный дракон мог бы отгрызть мне ноги, а я обнаружила бы это только наутро.

На следующий день мы приступили к исследованиям.

В отличие от предыдущего дня, мы не шли вперед без оглядки – теперь мы выбирали путь с осторожностью, одним глазом поглядывая в небо, другим – на землю впереди. Идя со стороны Друштанева, мы двигались сквозь одну из прорех в круге, замеченном мною на карте. Насколько нам было известно, в непосредственной близости драконьих логов не наблюдалось, но как знать, что обнаружим мы внутри круга?

Окрестные земли отличалась дикой красотой – для тех, кому хватило бы духу оценить подлинную дикость природы, а не причесанную и приглаженную ее версию с романтических полотен. Выштрана никогда не нравилась мне так, как в этом походе, но что было тому причиной – пейзажи или мой собственный душевный подъем, расправленные крылья, любимый муж рядом – сказать не берусь. Камень в этих местах был довольно пористым – настолько, что сквозь него доносился негромкий ровный шум протекавших под землей талых вод, и то тут, то там из трещин в скалах струились вниз крохотные водопады. (Разогретая ходьбой, я в кои-то веки радовалась освежающему прикосновению ледяной воды к лицу, хотя от этого неизменно перехватывало дух.)

– Думаю, пещеры здесь есть, – сказал Джейкоб, заглянув в одну из трещин, из которых текла вода, – но они могут оказаться недостаточно просторными для дракона.

Я затянула потуже шнурки ботинок и поправила пряди волос, выбившиеся из-под выштранского платка, которым я повязала голову.

– Чем бы ни объяснялся этот круг, если объяснение действительно существует – оно находится в его центре.

Мы устремились вперед, но вскоре путь нам преградило очередное ущелье, еще более неприступное, чем то, что мы пересекли по пути. Казалось, гора рассечена топором великана: перед нами тянулась глубокая трещина, слишком широкая, чтобы пересечь ее по стволу поваленного дерева, и слишком длинная, чтобы обойти ее.

– Ты бывал здесь раньше? – спросила я Ильиша.

Он покачал головой и склонился над краем ущелья так, что мускулы мои напряглись в инстинктивном порыве оттащить его подальше от края.

– Как вы думаете, что там, на дне?

Вероятнее всего, на дне была все та же куманика, но я не стала говорить об этом вслух. В голосе юноши звенел заразительный задор: видя перед собой крутой склон, он, почти мальчишка, не мог сдержать желания преодолеть это препятствие. То же стремление овладело и мной – разве что я не проявляла такого нетерпения. Отмеченный мной на карте центр круга находился не совсем здесь, но, может, внизу и кроется разгадка? В конце концов, наша карта была неточна, да и сами драконы особой точностью не отличались.

Наш энтузиазм заразил и Джейкоба. Улыбнувшись мне, он сказал:

– Однажды я взобрался на Матерли Краг без веревок, на спор. Но здесь веревки, думаю, не помешают.

Этому я была только рада, так как никогда в жизни не лазала ни на что неприступнее дерева – и то невысоко, из-за юбок. К счастью, склон не был совершенно отвесным – по крайней мере, с нашей стороны. Вот дальний склон – другое дело: он нависал над дном ущелья так, что подножье его было скрыто в тени. Я заподозрила, что, если нам для продолжения изысканий придется карабкаться на ту сторону, на том нашим исследованиям и конец.

Мы обвязали первую веревку вокруг крепкого дерева, и Джейкоб, держась за нее, начал спуск. Как только он отыскал подходящее место, чтобы остановиться и закрепить вторую веревку, за ним последовала я. Недостаток этого метода, как выяснилось, заключался в том, что спускаться пришлось лицом к обрыву: на некоторых участках склона можно было не цепляться за веревку, но если бы я повернулась к обрыву спиной, чтобы видеть, куда ставлю ногу, то оказалась бы в неудобном положении там, где веревка потребуется вновь.

Последняя стадия спуска оказалась самой крутой. Под конец Джейкобу пришлось объяснять мне, как спускаться по веревке, в чем я не слишком преуспела. Я то и дело стукалась коленями о камень, а сдавленные веревкой ребра к тому моменту, как я достигла сравнительно ровного дна ущелья, были сплошь в синяках. Как только Джейкоб освободил меня от веревки, я, спотыкаясь, отошла на несколько шагов, прислонилась к валуну и в одиночестве занялась своими синяками, пока муж страховал Ильиша, спускавшегося последним.

Невероятный покой и тишь этого места просто потрясали. Ущелье изгибалось так, что ветер не продувал его насквозь – я даже не осознавала, сколь вездесущ его шум, пока он не стих. Кусты возвышались вокруг, точно волшебные джунгли; на миг почудилось, что из их чащи вот-вот выступит говорящий лис из сказок старой няни. Вновь карабкаться наверх совсем не хотелось, даже держась за веревки, но и трудный подъем, и синяки, и ссадины стоило стерпеть ради такого сказочного места.

И ради того, что открылось моему взгляду, как только я заглянула за поворот.

В дальнем склоне, нависшем над дном ущелья, зиял огромный – добрых пятидесяти футов в ширину – черный проем, такой глубокий, что я не смогла разглядеть, что там, внутри. Определенно, это была пещера – куда больше, чем все найденные нами драконьи логова… Тут я вспомнила свое шутливое замечание о драконьей матке, и в горле разом пересохло.

– Изабелла! – окликнул меня Джейкоб.

Я едва не выпрыгнула из собственной кожи. Поспешно обернувшись, я замахала ему, чтобы показать, где я, и вместе с тем заставить его замолчать.

При виде столь отчаянного жеста он озадаченно наморщил лоб, но возражать не стал. Ступая как можно тише, он присоединился ко мне. Успевший спуститься вниз Ильиш еще освобождался от веревки.

– Что тут… – начал было Джейкоб.

Вопрос так и остался неоконченным. Взгляд мужа устремился к темному входу в пещеру, а челюсть, подозреваю, отвисла так же, как и моя.

– Движения не видела, – прошептала я так тихо, что моего шепота не мог бы услышать никто, кроме нас двоих.

Джейкоб покачал головой.

– И не увидела бы. В конце концов, они охотятся в сумерках. В это время суток все горные змеи мирно спят на солнышке. Все здоровые, по крайней мере. Но обычно их логова гораздо меньше.

Чтобы быть точной: логова драконов лишь немного больше, чем они сами.

– Вы ведь не видели в небе настолько крупного экземпляра, верно?

Конечно, не видели – сообщать о таком открытии нам они с мистером Уикером бросились бы со всех ног.

Джейкоб наморщил лоб.

– Не понимаю, как такой крупный зверь вообще мог бы летать. Согласен, мы еще не вполне понимаем даже того, как летают те драконы, которых мы наблюдали, так как недостаточно знакомы с их анатомией. Но предел, безусловно, есть.

– Предел чему?

С затаенной радостью я отметила, что при звуке голоса Ильиша Джейкоб тоже подскочил вверх на целый фут. Мальчишка двигался гораздо тише, чем мы, но заговорил гораздо громче и несколько смутился, когда я яростно шикнула на него.

– Таких больших драконов никто никогда не видел, – уже гораздо тише сказал он, когда мы объяснили, в чем дело. – О них только в сказках рассказывают.

В сказках наподобие той, о Жагрите Мате? Я даже подсчитывать не собиралась, каким мог бы оказаться размах крыльев подобного существа. Вдобавок, он был связан с драконианскими руинами, а вовсе не с этой пещерой. Если, конечно, Дагмира была права…

Джейкоб выпрямился и оглянулся туда, где мы оставили взятые с собою припасы.

– Что ж, сейчас как раз самое безопасное время для исследований. От промедления мы ничего не выиграем.

Вспоминая тот день, подозреваю, что это, до некоторой степени, было бравадой – нежеланием выказывать страх на глазах у жены. И это возымело благотворный эффект, внушив ту же браваду и мне – возможно, помимо его воли.

– Полностью согласна. Есть у нас в том тюке что-нибудь вроде факелов?

Бравада то была или нет, но к пещере мы двинулись с опаской, держась у самого обрыва, пока не достигли входа. Здесь мы остановились и внимательно прислушались, не донесется ли изнутри какой-либо звук, но услышали только мерный стук капель воды и гулкую тишину пустого пространства.

Оба моих спутника крепко сжали в руках винтовки. Джейкоб пошел первым. За ним последовал Ильиш. Я ненадолго осталась снаружи с незажженным факелом в руке. Мужчины двигались вдоль стены, не желая, чтобы их силуэты были видны на светлом фоне проема. Земля перед ними шла вниз, и я поняла, что низкий свод, усеянный острыми сталактитами, как челюсть дракона клыками (от этого образа было никак не избавиться), был вовсе не сводом – выход наружу представлял собой верхнюю точку пещеры, а мужчины двигались вниз, в глубину.

Так они шли вниз – Джейкоб, а за ним и Ильиш – дальше и дальше, и вскоре я едва могла разглядеть их в темноте.

Джейкоб остановился, и в следующий миг Ильиш обернулся и махнул мне рукой. Джейкоб не увидел и не услышал ничего, и мы могли рискнуть зажечь свет.

Я чиркнула спичкой и запалила факел. При нас имелись и фонари, но в этой гигантской черной бездне разницы не было никакой. Даже сияние факела создавало лишь крохотный островок света, нервно дрожавший под ногами, пока я осторожно спускалась вслед за мужчинами.

– Изабелла, держись за мной, – не оборачиваясь, прошептал Джейкоб. – Не нужно, чтоб факел слепил меня.

На случай, если придется стрелять… Но пещера, по всем ощущениям, была мертва: обычно если не разум, то подсознание улавливает дыхание, едва различимые шорохи и прочие признаки жизни, но здесь мы не услышали ничего. А начав осмотр, не нашли ни помета, ни следов когтей, обычно встречающихся в драконьих логовах. Камень повсюду вокруг принимал самые причудливые формы – сталактиты, сталагмиты, каменные наплывы, которым я даже не знала названия и ни за что не поверила бы в возможность существования подобных, если бы не увидела собственными глазами.

Чего нельзя было не заметить – это запаха, едва ощутимого у входа и значительно усиливавшегося по мере продвижения вглубь.

– Фу! – прошептала я, впервые в жизни пожалев, что при мне нет одной из тех нелепых надушенных бутоньерок, которые юные леди носят при себе и затыкают ими нос в знак вежливого оскорбления. – Что это? Там, внизу, кладка протухших драконьих яиц?

– Это сера, – шепнул в ответ Джейкоб. Наши перешептывания, отраженные камнем, унеслись в глубину пещеры. – Должно быть, где-то поблизости имеются залежи.

Никто из нас не был химиком, посему позволю себе сопроводить замечание мужа одной деталью из блестящего геологического трактата мистера Пегшоу «Процессы возникновения пещер в различных условиях», уместность коих станет понятна далее. Источником запаха тухлых яиц были не залежи серы, но сероводород, сочившийся наружу откуда-то из глубины. (Нам крайне повезло, что его концентрация была невелика, и взрыв нам не угрожал, а до более концентрированных скоплений мы не дошли.) В соединении с водой этот газ превращается в серную кислоту, благодаря которой и образовалась система пещер, верхнюю часть которой мы в тот момент исследовали. Впоследствии спелеологи приложили немало усилий к составлению карты Друштаневских пещер, как называют их ныне, и, насколько мне известно, самые доступные их части в последние годы стали чем-то наподобие аттракциона для туристов, но точная протяженность этой пещерной системы до сих пор не установлена, а вход в ту невероятную бездну, куда заходили мы, строго воспрещен.

Мы тоже чувствовали себя нарушителями границ чужого владения. Но вскоре пол под ногами на время выровнялся, и Джейкоб рискнул отойти от стены. Заблудиться, пока сверху виднелся светлый овал входа, можно было не опасаться. И, не успев отойти хоть сколь-нибудь далеко, мы обнаружили нечто совершенно неожиданное.

Вначале я подумала, что это просто еще одно каменное образование. Однако оно странно поблескивало, отражая свет, и я поняла, что это не камень, а груда гниющего мяса. Любопытство тут же сменилось приливом отвращения.

В этой груде явственно различалась конечность.

Точнее говоря, задняя лапа дракона.

Не заглушай серная вонь запах падали, подозреваю, мне сделалось бы дурно. В сложившейся же ситуации мысли немедля вернулись к изначальной, почти позабытой гипотезе о том, что эта пещера – логово огромного горного змея, да к тому же – пожирающего своих сородичей. Вот от этого (а вовсе не от вида падали) желудок и впрямь едва не вывернуло наизнанку.

Охваченный болезненным изумлением, Ильиш двинулся вперед, чтобы осмотреть груду гниющего мяса. Джейкоб крайне неосторожно обернулся ко мне и к свету факела.

– Изабелла… – заговорил он.

Моя мысль следовала тем же путем. Драконья лапа была не съедена, а брошена, оставлена на полу – пусть и в изначально растерзанном виде. О степени разложения, учитывая условия в пещере, куда не залетали даже мухи, оставалось только гадать… но мне было известно лишь о двух горных змеях, убитых столь недавно. И одного из них, прежде, чем его тело исчезло, я успела рассмотреть во всех подробностях.

Я была уверена: это – задняя лапа нашего пропавшего дракона.

Мало того, далее мы обнаружили и другие части туши, которые могли принадлежать только убитому нами дракону – впрочем, в таком состоянии, что я отнюдь не жаждала составлять подробный перечень. Мы смогли разглядеть, что туша действительно была разорвана на части, как и предполагал тем скверным утром мистер Уикер, но их утащили не для того, чтобы съесть. Вместо этого драконы погребли останки сородича здесь.

Отчего?

Наши изыскания длились уже так долго, что факел начал угасать. Отравленный воздух тоже давал о себе знать. Окликнув Ильиша, мы поспешили прочь, в зеленую тишь ущелья, где рухнули на кстати подвернувшиеся удобные камни и, глядя друг на друга, начали дискуссию, в которой парнишка не понимал ни слова, так как говорили мы по-ширландски. В таком смятении ума ни я, ни Джейкоб не находили в себе сил выражать свои мысли на выштранском.

– Ты когда-нибудь слышала о кладбищах слонов? – спросил Джейкоб.

– Только в весьма сентиментальных сказках, – ответила я, утирая испарину со лба. Солнце висело прямо над головой, накаляя неподвижный воздух, но я не могла бы заявить со всей откровенностью, будто вспотела именно от жары. – Я думала, это – просто слащавые выдумки для детей.

Прополоскав рот водой, чтобы избавиться от привкуса серы, Джейкоб сплюнул в кусты.

– Возможно, они существуют, а возможно, и нет. Хилфорд мог бы сказать точно. Но драконьи кладбища… такого никто даже не предполагал.

– Еще неизвестно, кладбище ли это, – заметила я. – Одно захоронение – или погребение, или как это следует назвать – еще не закономерность. Но если здесь и были другие трупы драконов, к этому времени они полностью разложились.

Поскольку я женщина практичная, мне действительно пришла в голову мысль, что мы можем проверить гипотезу кладбища, убив еще одного дракона и проследив, не унесут ли сородичи сюда же и его. Но, хотя я ничего не имею против убийства животных ради науки, хладнокровное убийство ради ответа на один-единственный вопрос мне претило.

На самом деле, после того как мне пришло в голову, что драконам действительно может быть небезразлична судьба их собратьев, мысли об их убийстве вообще не вызывали оптимизма. Эта черта казалась странно человеческой – одной из тех, что отличают нас от животных. Если они скорбят по своим умершим…

По крайней мере, возвращения гипотетической драконьей матки можно было больше не опасаться, но мы продолжали держаться начеку – на случай, если ущелье вздумается навестить какому-нибудь дракону обычных размеров. Интересно, действительно ли убитый нами дракон был разорван на части только потому, что иначе товарищам было не унести его? Без ручного дракона и испытаний его грузоподъемности проверить это не представлялось возможным. Впрочем, если бы нам удалось понаблюдать за драконом, несущим по воздуху медведя… Однако я заставила себя вернуться к более насущному вопросу. Что же перед нами – аберрация или закономерность?

Если вспомнить о необходимости выбраться из ущелья, пока не сделалось слишком поздно, времени на дальнейшие исследования оставалось не много. Вооружившись факелами, мы вернулись в пещеру, вновь отыскали груду падали (значит, она нам не привиделась) и двинулись в разные стороны от нее.

Важнейшую из находок мы едва не проглядели. Как я уже говорила, в пещере имелось множество самых причудливых каменных образований, и еще один наплыв или нарост взгляда не привлекал. К стыду своему должна признаться, что мы так ничего и не заметили бы, если бы я буквально не споткнулась об это.

Мой факел откатился в сторону, и его поднял Ильиш. Джейкоб подошел помочь мне подняться, но внезапно остановил этот процесс на полпути. Подошвы мои скользнули по гладкому камню, и я, вскрикнув от возмущения, чувствительно шлепнулась на пятую точку.

– Если уж предлагаешь помощь, то будь любезен не…

И тут я заметила то же, что и он.

Наша находка торчала из шишковатого каменного нароста, покрытая игольчатыми кристаллами (теми, что уцелели под моей ногой), однако в ней вполне можно было узнать эпифиз длинной кости. Деформированную, наполовину скрытую от глаз, я не смогла опознать ее точно – возможно, бедро небольшого дракона, возможно, плечевая кость более крупного. Но слишком большая, чтобы принадлежать медведю – в этом можно было не сомневаться.

– Почему она не распалась? – тихо проговорил Джейкоб.

Мысли мои вновь понеслись вскачь. Чудо драконьего кладбища заставило меня напрочь забыть о простейшем факте остеологии драконов: вскоре после смерти их кости распадаются без остатка. Даже костям недавно убитого нами зверя давным-давно полагалось утратить прочность и сломаться, не выдержав собственного веса. А эта кость пролежала здесь столько, что вокруг нее успел сформироваться камень; к данному моменту она должна была превратиться в пыль.

Мы с Джейкобом обменялись изумленными взглядами. Поднявшись на ноги без посторонней помощи, я выхватила у Ильиша свой факел и бросилась через пещеру туда, где мы оставили драконью тушу.

Теперь меня не могла отпугнуть никакая падаль. Сунув руку в кучу гниющего мяса, я принялась за поиски. Конечно же, некоторые кости хрустнули под пальцами, но отнюдь не все. Я обернулась к Джейкобу, и крик мой, отраженный камнем, раскатился по пещере безумным эхом:

– Он уже должен был полностью исчезнуть, не так ли? Так говорил лорд Хилфорд!

– Да! – крикнул он в ответ. – Изабелла, поди сюда, взгляни! По-моему, все это – кости!

Кладбище

Я вновь бросилась к нему. До сих пор не пойму, как мне удалось не упасть и не сломать себе шею, бегая по скользкой неровной поверхности. Передав факел озадаченному Ильишу, Джейкоб принялся долбить шишковатый каменный нарост прикладом ружья. Вскоре ему удалось отколоть кусочек, и я поняла, что он имел в виду: то, что я приняла за каменный нарост, в действительности было тонким слоем минеральных отложений над грудой драконьих костей.

Теперь сомнений быть не могло: любая из этих костей, пролежавших здесь на протяжении времени, достаточного для образования такого слоя, должна была обратиться в прах целую вечность назад.

– Они отчего-то… окаменели, – потрясенно проговорила я.

Джейкоб снова поднял винтовку, но тут же опустил ее.

– Нет, так я переломаю все. Тут нужно…

Он беспомощно замолчал. Тут были нужны инструменты камнереза, настолько деликатные, чтобы вырезать останки драконов из каменной породы, не повредив их. Но мы не взяли с собой ничего подобного – ни в поход к пещере, ни в Выштрану вообще. Кто мог подумать, что они понадобятся?

– Здесь наверняка имеются и другие образцы, – сказала я, хоть и разделяла его сожаления. – Самое важное – принести с собой то, что можно продемонстрировать лорду Хилфорду и мистеру Уикеру. Отколи еще несколько осколков, а затем отломим вот эту, длинную. Всю ее нам не достать, но лучше хоть что-то, чем ничего.

Страдальчески сморщившись, Джейкоб ударил прикладом туда, где длинная кость уходила в груду, и разломил ее. Мы собрали все, что могли, и продолжали бы поиски, если бы Ильиш не потянул меня за рукав.

– Пожалуйста, мэм…

Взглянув туда, куда он указывал, я увидела, что свет у входа в пещеру начал меркнуть. Если мы хотим выбраться из ущелья до темноты, следовало поспешить.

С неохотой мы с Джейкобом упаковали наши находки и покинули пещеру. Подъем, даже при наличии веревок, оказался делом нелегким. Я вполне одолела бы частично проходимые участки, но перед абсолютно вертикальными двадцатью футами у самого дна оказалась бессильна. Я не имела ни навыков лазанья по веревке, ни сил, чтобы последовать данным из самых лучших побуждений советам Джейкоба. В конце концов я позволила Ильишу подняться первым, уцепилась за веревку изо всех сил, и вдвоем они втащили меня наверх при помощи грубой силы. (Пожалуй, кожи, оставленной мной на камнях во время этого подъема и предшествовавшего ему спуска, хватило бы, чтобы полностью обтянуть ею еще одного человека.)

Убедившись, что найденные фрагменты драконьих костей упакованы со всей возможной тщательностью, мы быстро поужинали и улеглись спать. По крайней мере, попытались уснуть. Джейкоб вызвался нести вахту первым, и я поняла, что ему не спится так же, как и мне.

Перевернувшись набок и взглянув на него, я спросила:

– Джейкоб, как по-твоему, не связано ли это с нападениями?

Конечно, он размышлял о том же. Муж скрестил руки на коленях.

– Вначале, когда мы обнаружили тушу, я допускал такую возможность. То, что драконы приносят своих умерших сюда и проявляют агрессию к людям, могло свидетельствовать об изменениях в их поведении. Но эти новые – вернее, старые – кости… Изабелла, они были принесены в пещеру многие годы назад. Не рискну даже предположить, как давно. Задолго до начала нападений.

– Если только все это не повторяется. Возможно, когда в пещеру были принесены эти древние кости, драконы тоже нападали на людей. Если, конечно, в этом регионе уже тогда жили люди – как ты заметил, кто знает, насколько давно это было.

– Тогда где же логика? Отчего драконы приносили своих умерших сюда, потом прекратили, а потом начали вновь? И как это может быть связано с их агрессией? Нет, разумнее предположить, что дело в некоем заболевании.

Однако предположений о том, что драконы поедают своих сородичей, больше не возникало. Подобрав веточку, я ткнула ею в землю рядом со своим одеялом.

– Возможно, это как-то связано с Жагритом Матом.

Глаза Джейкоба блеснули в последних отсветах костра. Вначале он не ответил, затем покачал головой и опустил ее так, что едва не уперся подбородком в сложенные на коленях руки.

– Следовало бы сказать, что все это – вздор и суеверия. Но я уже не уверен ни в чем.

– Жагрит Мат не тревожил деревню, пока я не отправилась в руины, – заметила я. – Нападения начались намного раньше. Но это еще не говорит об отсутствии какой-либо упущенной мной взаимосвязи.

Последнее полено с негромким глухим треском рассыпалось на угольки.

– Все эти терзания ответа не принесут, – сказал Джейкоб. – Поспи, Изабелла.

И надейся, что ответы появятся утром…

Натянув на плечи одеяло, я принялась ждать, когда, наконец, придет сон.