Да, мы застрелили дракона.

Не устаю удивляться, сколь многие придают этому такое исключительное значение. Нет, не просто в свете сформированного позже подхода; порицания начались намного раньше, сразу после выхода в свет подробного описания нашей выштранской экспедиции. Нас во весь голос объявляли «чудовищами», уничтожившими дракона всего лишь затем, чтобы понять, как он устроен.

Странно, но тех же самых людей нимало не заботит, что в разгаре Великого Исследования Искровичков в моем сарайчике скопилось ни более, ни менее, как шестьсот четырнадцать представителей данного вида, и лишь единицы из них умерли от естественных причин. Энтомологи помещают пойманных насекомых в морилки, после чего прикалывают их трупы к карточкам, и никто даже не пискнет в знак протеста. И, кстати сказать, если джентльмен убьет тигра ради его шкуры, все будут аплодировать его храбрости. Но застрелить дракона ради науки? Это по каким-то причинам считается жестокостью.

Заметьте, все эти порицания исходили исключительно от жителей Ширландии и ей подобных стран, подавляющее большинство которых, полагаю, объявляют драконов неприкосновенной святыней, сидя в уютных домах, вдали от настоящих, живых крылатых хищников. Фактически, немногим из авторов этих писем хоть раз в жизни приходилось видеть дракона. Ни дня не прожили они среди выштранских пастухов, считающих драконов не святыней, и даже не просто милыми животными, а докучливыми хищниками, слишком часто уносящими в зубах единственный источник дохода местных жителей. Могу заверить вас: друштаневские мужчины стреляли в драконов без колебаний. Мы могли бы просто подождать, пока дракона не убьет кто-нибудь из них – возможно, тогда авторы гневных писем были бы удовлетворены нашей добродетелью. Но выштранские пастухи уж очень стараются не сталкиваться с драконами, если только это возможно, а нам не терпелось продолжить работу. Поэтому наши джентльмены изучили карту, вскинули ружья на плечи и отправились на поиски добычи.

Отправилась с ними и я. Это было совсем не похоже на мою первую вылазку за пределы Друштанева: я была полностью одета и надлежащим образом обута, и ослепительное горное солнце озаряло нам путь. Вторая вылазка значительно улучшила мое отношение к этому региону: по моим меркам, для весеннего времени воздух был слишком холоден, но великолепия и разнообразия местной природы невозможно было отрицать. Мы видели орлов и дроздов, кроликов и оленей, и даже медведя, ковылявшего вниз по противоположному склону долины. Отойдя от мужчин по некоей биологической надобности, я вспугнула рысь; бросив на меня недружелюбный взгляд, она исчезла за деревьями.

Для охоты, надеясь потревожить не более одного зверя, мы выбрали ближайшее и самое изолированное драконье логово из указанных контрабандистами. (Конечно, мы могли бы собрать множество данных, набросься на нас одновременно три или четыре змея, но, боюсь, все эти данные были бы потеряны для науки уже десять минут спустя.) В качестве носильщиков с нами отправились наш слуга Ильиш и еще один парень по имени Релеску – они несли провизию и палатки, так как в поле нам предстояло провести несколько дней. Джентльмены несли оружие и прочее снаряжение, а я – рисовальные принадлежности (я настояла на том, что понесу их сама).

Перед выходом я долго изучала карту и сформулировала собственную гипотезу о местонахождении лагеря контрабандистов, основанную на воспоминаниях о спуске в деревню. Наш путь вел к западу от тех мест, через острый скальный гребень, в соседнюю долину, рассеченную надвое ручьем талой воды. Остановившись на гребне передохнуть, я увидела внизу, в отдалении, нечто странное. Странный силуэт находился слишком далеко, за густыми зарослями леса его трудно было разглядеть, однако он имел прямоугольную форму, слишком правильную для обычной горы. Я сощурилась, но это ни к чему не привело. Подзорная труба была у лорда Хилфорда, а джентльмены между тем успели уйти вперед, и спросить, что это, было не у кого. К тому времени, как я догнала своих, я была слишком смущена своей медлительностью, чтобы задавать вопросы, но ответы неожиданно явились сами несколько дней спустя, и посему в свое время я еще вернусь к этому таинственному силуэту.

От деревни мы ушли не слишком далеко – миль на семь, или около того. Во второй половине дня лорд Хилфорд объявил привал в крутом овражке, настолько узком и так заросшем деревьями, что ни один горный змей не смог бы броситься на нас сверху.

– Миссис Кэмхерст, вы с Ильишем и палатками останетесь здесь, – сказал он. – Надеюсь, мы можем вверить устройство лагеря вашим умелым рукам? Благодарю вас. А мы до сумерек осмотрим окрестности, подберем место для засидки и, если повезет, добудем зверя завтра же утром.

Не будучи охотницей, я с радостью подчинилась его решению. Мужчины удалились, Ильиш принялся ставить палатки, а я начала обустраивать лагерь – возможно, не самым уютным, но самым удобным для работы образом.

Незадолго до заката лорд Хилфорд, Джейкоб и Релеску вернулись с новостями о том, что им удалось отыскать и логово, и несомненные признаки обитания в оном дракона. Мистер Уикер остался у логова ждать возвращения его обитателя, чтобы наутро охотники не караулили понапрасну пустую пещеру.

Еда – нашпигованная чесноком колбаса, хлеб, и острая бобовая паста, к которой я успела несколько привыкнуть – почти не требовала приготовлений, и я дернула Джейкоба за рукав. Он склонил ухо ко мне.

– Отсюда мы дракона не увидим?

– Разве что в небе – но пещер вокруг множество, и у нас нет времени проверять их все, – нахмурившись, ответил он. – Потому и было необходимо оставить Уикера в карауле.

– Нет, Джейкоб, – с нетерпением отмахнулась я, – я имею в виду, что хочу сама увидеть этого дракона. Прежде, чем вы застрелите его и разложите передо мной для зарисовок. Видишь вон тот валун? – я указала на большой камень, примеченный мной сразу же по прибытии на место. – Если мы укроемся ветками и будем сидеть неподвижно…

Я ожидала возражений, но Джейкоб бросил на меня удивленный взгляд и поцеловал меня в макушку.

– Едва увидев этот камень, я понял, что ты не успокоишься, пока не заберешься на него, чтобы следить за появлением дракона. Что ж, при должных предосторожностях нам вряд ли что-нибудь угрожает. Говорят, драконы замечают движение гораздо лучше, чем фигуры, а сосновые лапы помогут скрыть наш запах.

Итак, с закатом я устроилась на вершине огромного валуна. Резкий запах сосновой смолы щекотал ноздри, руки мужа лежали на моих плечах. Лучи заходящего солнца огнем полыхали над горными гребнями, долины укрылись в тени – контраст был столь резок, что просто захватывало дух.

И тут появился дракон.

Он летел с запада, и поначалу я увидела лишь темный силуэт в огненно-красном небе. Затем, поймав восходящий поток воздуха, дракон понесся вверх вдоль склона горы, едва не цепляя верхушки деревьев, и я смогла разглядеть его получше: чешуйчатую шкуру, поджатые к брюху лапы, прямой, будто стрела, хвост, туловище, казавшееся совсем крохотным в сравнении с размахом огромных крыльев…

Я не осознавала, что затаила дыхание, пока дракон не замедлил полет и не приземлился на поляну, скрытую от наших глаз. Джейкоб склонился ко мне и снова поцеловал меня в макушку. Судорожно выдохнув, я сделала вдох и поцеловала мужа в ответ.

– Спасибо тебе, – сказала я.

– Этот тебе спасибо, – шепотом ответил он. – Если бы не твои ухищрения, я, скорее всего, никогда не оказался бы здесь.

На этом валуне? Или в Выштране вообще? Уточнять я не стала – в конце концов, это было неважно. Он был здесь – вернее, не он один, а мы оба – и я с радостью и ужасом подумала о том, что вполне могла никогда не увидеть всего этого. Не познакомься мы с лордом Хилфордом, откажи мне Джейкоб в разрешении присоединиться к экспедиции, и…

И я навсегда упустила бы шанс жить той жизнью, для которой была создана.

Должно быть, я произнесла это вслух: руки Джейкоба замерли на моих плечах, и он сказал:

– Я вижу, ты это серьезно.

Я безмолвно открыла рот, будто надеясь, что нужные слова сами слетят с языка и помогут выразить всю силу неописуемых чувств, бурливших в моей душе. Конечно, настолько мне не посчастливилось, но все-таки я попробовала:

– Еще маленькой девочкой… я хотела понять суть вещей, а о драконах нам известно так мало. Мы не умеем разводить их, почти не можем содержать в неволе… – я запнулась: язык вел меня по пути разума, но мне же требовалось объяснить свои чувства! – Наверное, это прозвучит очень глупо…

Джейкоб стиснул мои плечи, будто поддерживая меня.

– Обещаю, что не буду смеяться.

– Такое чувство… Такое чувство, будто во мне самой живет дракон. Драконесса. Не знаю, большая ли – возможно, она еще только растет. Но у нее есть и крылья, и силы, и я не могу держать ее в клетке. От этого она умрет. Я умру. Понимаю, так говорить нескромно, но я уверена, что способна на большее, чем позволяет ширландская жизнь. В Ширландии женщине позволительно изучать богословие или литературу, но вовсе не такие «приземленные» науки, как естественная история. Однако я хочу заниматься именно ею. Пусть это трудно, пусть даже опасно – плевать. Я должна увидеть, далеко ли смогут унести меня мои крылья.

У меня были причины радоваться тому, что я сижу, прислонившись спиной к Джейкобу – таким образом, изрекая, на собственный мой прозаический взгляд, совершеннейшие глупости, можно было не смотреть в его лицо.

Но благодаря этому я также почувствовала, как напряглись его мускулы в ответ на мое заявление о том, что мне плевать на опасности. Ведь наше общество диктовало правила поведения не только мне – оно определяло и его права и обязанности. Позволить мне рисковать собой подобным образом для мужа, главы семьи, было бы делом совершенно неподобающим.

Он задержал дыхание и мгновением позже испустил глубокий вздох.

– Ох, Изабелла, – прошептал он, – порой, планируя наше путешествие, я думал, что веду себя как отец, потакающий дочери, не в силах видеть свое дитя огорченным. И это сослужило плохую службу нам обоим. Ты – не ребенок. Ты… – муж дрогнул, и я с удивлением опознала в этой дрожи сдерживаемый смех. – Это прозвучит просто ужасно.

– Скажи же.

– Ты ведь помнишь выштранского карлика в зверинце?

– Альбиноса? Конечно!

Трофей лорда Хилфорда, во многих смыслах – причина тому, что мы с Джейкобом оказались здесь…

– Ты очень напоминаешь мне этого дракона.

Взвившись, будто ужаленная, задохнувшись от возмущения и бурного веселья, я развернулась в нему.

– Значит, я – бледная бесполая карлица?!

Он заслонился от меня локтем, не в силах больше сдерживать смех.

– Вовсе нет. Но мистер Суорджин постоянно твердил, что этот экземпляр поразительно жизнестоек. Думаю, не излови его лорд Хилфорд, это животное прожило бы прекрасную жизнь где-нибудь в этих горах, – разом посерьезнев, Джейкоб взял меня за руки. – Изабелла, мне совсем не хотелось бы, чтоб ты зачахла. Как муж, я должен заботиться о тебе, и так я и сделаю. Я обеспечу тебе ту жизнь, к какой ты стремишься.

В новом приливе чувств не было ничего драконьего. Однако я не могла позволить себе выразить их – все это было слишком личным, а наши спутники были неподалеку. Проглотив целых три возможных ответа, я, наконец, сумела выговорить:

– Спасибо. Мне очень не хотелось бы жить по соседству с мулинским болотным змеем.

Миг мы смотрели друг на друга – и хором расхохотались. Должно быть, взрыв смеха распугал все живое, кроме людей, на полмили вокруг.

Овладев собой, мы спустились вниз, съели очередную порцию чесночной колбасы и радостно встретили мистера Уикера, вернувшегося с сообщением, что дракон действительно обитает там, где ожидалось. Мужчины тут же отправились спать – назавтра им предстоял очень ранний подъем, и, если бы не усталость после странствий по горам с грузом рисовальных принадлежностей, в ту ночь я ни на миг не сомкнула бы глаз.

Без всяких усилий я поднялась наутро одновременно с мужчинами и после их ухода сгрызла все ногти до основания. Как правило, выштранские горные змеи охотятся в сумерках, утром и вечером, а в светлое время суток погружаются в чуткий сон. Подобраться к одному из них во сне крайне трудно – намного легче улучить момент и встретить его на выходе из логова, прежде чем он сможет взлететь.

Чуть более часа спустя резкий щелчок выстрела заставил меня вздрогнуть и обернуться туда, куда направились охотники. Но, не успела я совершить и половины оборота, за первым выстрелом последовал второй, третий, а после и четвертый. Я затаила дух и после продолжительной паузы услышала пятый выстрел – вероятно, избавивший умиравшего зверя от лишних мук.

– Дракон убит, – прошептала я, неотрывно глядя в сторону верхнего конца овражка, точно мой взгляд мог проникнуть сквозь деревья и камни и увидеть охотников. (На самом деле я смотрела не туда: пещера находилась градусах в сорока западнее направления, в котором тянулся овраг.)

Знай я, что сумею отыскать это место без посторонней помощи, я бросилась бы туда в тот же миг – без перьев, без бумаги, вообще без чего-либо полезного. Но, поскольку мне пришлось ждать, я собрала все необходимое и поднялась на край оврага. Едва увидев Джейкоба, я поспешила поздравить его и наконец-то встретиться с моим драконом лично.

Тело дракона распростерлось на голой каменной площадке, поверхность которой несла на себе следы множества взлетов и приземлений. Серая чешуйчатая шкура зверя превосходно сливалась с песчаником, и я невольно вздрогнула, представив себе, на скольких из пройденных нами накануне скальных выступов вполне могли дремать драконы. Голова животного была вытянута примерно в нашу сторону; мощная челюсть отвисла, мертвые глаза остекленели.

Нападение, которому мы подверглись по пути в Друштанев, было еще свежо в памяти. Даже зная о том, что дракон мертв, я опасалась приблизиться к нему. Он казался одновременно и больше, и меньше, чем я ожидала: больше – оттого, что находился так близко, меньше – из-за того, что лежал совершенно неподвижно. Затаив дыхание, я сделала шаг, другой и, наконец, подошла так близко, что смогла положить руку на серый бок, быстро остывавший в холодном горном воздухе.

Дракон… Не просто дурно нарисованная картинка в книге, не просто внезапная угроза с небес. Настоящий, прямо передо мной – и мы вот-вот раскроем его секреты!

Лорд Хилфорд с мистером Уикером уже занялись измерениями: размах крыльев, обхват туловища, длина от кончика носа до кончика хвоста. (Наш экземпляр оказался просто отменным – почти пяти метров в длину и прекрасно сложенным.) Затем настал черед более мелких деталей: голова, шея, длина когтей и так далее. Увы, возможности взвесить животное мы были лишены, а формула мистера Чиггинса впоследствии оказалась прискорбно неподходящей для расчета веса дракона, но мы сделали все, что могли.

Моей задачей, конечно же, были зарисовки. Я много думала над тем, как подойти к этой задаче, и потому сразу же начала отдавать распоряжения:

– Джейкоб, дорогой, не мог бы ты расправить одно из крыльев? Правое прекрасно подойдет – да, вот так, поперек площадки. Релеску может начинать снимать шкуру со второго для зарисовок мускулатуры и скелета – думаю, это займет некоторое время. Вначале покончим с более мелкими деталями, затем перейдем к общему виду.

Открытая каменная площадка как нельзя лучше подходила для наших целей: солнце освещало ее почти весь день. Велев Ильишу следить за возможными появлениями драконов, мы приступили к работе.

Я разложила под рукой уголь, тушь и перья, установила планшет и приколола к нему лист бумаги. Я опасалась, что руки будут дрожать: ведь до дракона, пусть и мертвого, было не больше фута, а для меня настал час оправдать свое присутствие в экспедиции – конечно же, всего этого было довольно, чтобы заставить юную женщину нервничать. Так оно и вышло, но руки знали свое дело и делали его, ничуть не заботясь о смятении ума.

Первой задачей, конечно, стал быстрый набросок тела с наметками окружающей местности и Джейкоба, присевшего у головы снять слепок с драконьих зубов – для масштаба. Хотя наибольшую научную ценность представляли собой зарисовки мелких деталей, изобразить общий вид тоже было жизненно важно: в те времена большинство изображений драконов изобиловали весьма прискорбными неточностями: человеческие плечевые суставы, слишком массивные туловища, слишком маленькие крылья… Мой первый рисунок должен был послужить обрамлением, в которое позже будут вставлены более мелкие детали, но долго работать над ним я не могла и, едва наметив основные линии, взялась переносить на бумагу изображение крыла.

Строение драконьего крыла весьма примечательно. Несведущие часто говорят, что крыло дракона – «как у летучей мыши», что является чрезмерным упрощением. Да, внешний вид крыла дракона (здесь я имею в виду все самые распространенные разновидности) подобен скорее не птичьему крылу, а крылу летучей мыши: это перепонка, растянутая меж удлиненных пальцев. Но для полной точности лучше сказать, что в царстве животных различаются крылья четырех основных типов: крыло птицы, крыло летучей мыши, крыло насекомого и крыло дракона. Расположением суставов пальцев четвертый тип полностью отличается от всех прочих.

Наш дракон

Но все эти мысли пришли ко мне позднее, с развитием научного мышления. В тот день меня отвлекали от дела лишь две вещи. Первой, конечно, были регулярные всплески головокружительной радости: я рисую драконье крыло! Какой роскошный результат принесли мои детские увлечения!

Вторая была куда менее приятна. Релеску послушно принялся снимать шкуру со второго крыла. К крови, пролитой охотниками, добавилась новая, и вскоре запах ее из «заметного» превратился в «отвратительный». Мне невольно подумалось, что главная опасность может угрожать нам вовсе не с неба: запах свежего мяса мог привлечь сюда множество земных хищников, обитающих в этих горах. Конечно, большая часть этих хищников относится к людям с опаской, и пока что нам никто не пытался угрожать. Однако вонь здорово отвлекала даже такого небрезгливого человека, как я.

Но этого было не избежать. Убитого тигра можно сохранить в виде чучела, или очистить его скелет от сухожилий и мускулов и изучать в свое удовольствие. С драконом все не так просто. Драконы не рассыпаются в прах, подобно искровичкам, но уже в то время было хорошо известно, что после смерти дракона его кости быстро теряют прочность, и сохранить их в целости невозможно никакими, даже самыми тщательными мерами предосторожности. Уже через сутки после гибели дракона его кость можно сломать, попросту взяв ее в руки, и со временем ее хрупкость только усиливается. Это одна из главных причин того, что в нашем распоряжении было так мало точных изображений – зарисовки необходимо выполнять в поле, и как можно быстрее, пока разложение не зашло слишком далеко.

К тому времени, как я закончила рисовать свое крыло, Релеску еще трудился над свежеванием второго. Воспользовавшись передышкой, я приподняла крыло и принялась изучать его изнанку. Вопреки здравому смыслу, я ожидала, что оно окажется тяжелым: размах крыльев горного змея зачастую сравним с длиной его тела, и разум мой ожидал, что нечто настолько большое должно иметь соответственно большой вес. Но, конечно же, тяжелые крылья не позволили бы драконам летать. Плечевые, лучевые и локтевые кости дракона – полые, а фаланги пальцев представляют собой прочные и легкие хрящи. Перепонка крыла была потрясающе тонка, и я не на шутку опасалась порвать ее, но перепонка лишь растянулась под нажимом пальцев. Поверхность ее оказалась гладкой, точно отшлифованной.

По крайней мере, она показалась гладкой, когда я провела рукой от кости к кромке крыла. Но, стоило провести рукой в обратном направлении, чтобы поднять крыло повыше, – и перепонка под пальцами сделалась шершавой, будто кошачий язык.

– Лорд Хилфорд, – обратилась я к эрлу, снимавшему слепок с одной из лап, – вы замечали такое прежде?

Он шагнул ко мне и провел рукой по внутренней поверхности крыла. Шероховатость ощущалась только здесь, внешняя поверхность на ощупь была совершенно гладкой – разве что слегка пористой.

– Хм-м-м! – воскликнул он, поднимая крыло, чтобы разглядеть его получше. – Прежде я не замечал ничего подобного. Но, должен заметить, на расстояние вытянутой руки я приближался только к моему малышу, и никогда – к взрослому горному змею. Интересно, что это – кожное заболевание или общий признак, коего мой карлик был лишен?

Подобрав клок шкуры, снятой Релеску с другого крыла, эрл ощупал и его.

– И здесь то же самое. Том, подай мне увеличительное стекло, – он изучил шкуру под лупой. – Хм-м-м. Определенно некая текстура имеется, но при таком увеличении ее не разглядеть. Дома попробуем под микроскопом. Проклятье – прошу прощения, миссис Кэмхерст – я же знал, что нужно взять с собой бренди! Шкура и плоть не так подвержены дегенерации, как кости, однако тоже разлагаются. Что ж, возьмем образец побольше и будем надеяться, что холод в кои-то веки принесет нам пользу.

Упоминание о разложении напомнило о спешности моей работы. Я зарисовала тело, неуклюже распростертое на камне, и, невзирая на запах и прочие неаппетитные детали, перешла к подготовленному для меня второму крылу. Надо заметить, запах драконьей крови исключительно едок; рекомендую по возможности избегать его. В конце концов, поступившись достоинством в пользу комфорта, я отрезала от носового платка два клочка ткани, скомкала их и сунула в ноздри.

Защитив таким образом обоняние, я зарисовала мускулатуру и скелетную структуру крыла. Далее последовала настоящая бойня. Мистер Уикер, чьи познания в ветеринарии намного превосходили мои, исполнился решимости докопаться до органа, сообщающего горным змеям способность к экстраординарному дуновению. Для этого тушу потребовалось перевернуть на спину и бережно вскрыть. (Углядев вилочку, я даже не попыталась сдержать улыбку.) Подробно зарисовать лапы я еще не успела, но, поскольку у нас уже имелись их слепки, было решено, что прежде мне следует посвятить себя рисованию головы. Мистер Уикер, в странно несвоевременной попытке пощадить мою чувствительность, велел Релеску отрубить нужную часть и оттащить ее на некоторое расстояние от туши.

Несомненно, в жизни бывают ситуации и более странные, чем сидеть, скрестив ноги, на каменном выступе перед отрубленной головой дракона, взирающей на тебя, точно мертвая голова самого Гортоса. Впоследствии я не раз имела возможность убедиться в этом – но, должна признаться, подобное случалось не так уж часто.

Особенно если затеять с этой головой разговор.

– Как унизительно для тебя все это, – сказала я, глядя в неподвижные зеленые глаза, постепенно затягивавшиеся серой пленкой. – Прости. Ты отправлялся на поиски завтрака, но наткнулся на нас. Наверное, тебя не слишком утешит, что эта встреча принесет нам множество новых знаний? Думаю, нет.

Недвижные челюсти дракона хранили молчание. (Это и к лучшему, иначе от потрясения я рухнула бы со скалы и разбилась насмерть.)

– Отчего же вы нападаете на людей? – негромко продолжала я, поворачивая голову так, чтобы зарисовать ее в профиль. Релеску услужливо разрубил шею в нескольких позвонках от черепа, оставив неповрежденным гребень, развернутый, точно роскошный веер из каменных пластин. – Конечно, может статься, что лично ты не причинил вреда никому. Но как насчет твоих сородичей? Впрочем, ты не сказал бы, если бы и знал. Да и общаетесь ли вы друг с другом о чем-либо, кроме спаривания и дележа территории? Может ли горный змей сообщить другим, что там, в долине по соседству, пасется без охраны отара тучных овец?

– Что с тобой?! – удивленно спросил подошедший сзади Джейкоб.

Грифель карандаша скользнул по листу, я взвизгнула и едва не опрокинулась вверх ногами.

– Прости, – с искренним раскаянием сказал он, но тут же вернулся к теме: – Ты вправду разговаривала с мертвой головой?

– Нет. Возможно, – ответила я. Ответ был не из тех, что помогли бы скрыть истину, и Джейкоб покачал головой, но воздержался от дальнейших комментариев. – Тебе что-то нужно?

– Только спросить, скоро ли ты покончишь с головой. Лорд Хилфорд хочет очистить череп от плоти, пока кости не сделались слишком хрупкими.

Обычно кости очищают методом выварки, или помещают их в закрытый сосуд с множеством голодных насекомых, но для драконьих костей эти способы не годились, и нам пришлось полагаться только на скальпели.

– Сейчас закончу, – ответила я и снова взялась за работу (на сей раз – без разговоров).

Работали мы до сумерек, оставив себе лишь немного времени, чтобы вернуться в лагерь до наступления темноты. Уходить никому из нас, за исключением выштранских парней, не хотелось: мы прекрасно понимали, что ночью к туше явятся падальщики, а кости все это время будут неотвратимо терять прочность. Но ночевать у туши, на открытом месте, было бы небезопасно.

С рассветом мы поспешили обратно – но лишь затем, чтобы обнаружить, что туша исчезла.

Стоя неровной шеренгой, мы с комичным изумлением взирали на опустевшую каменную площадку. На камне оставались пятна крови да клочья внутренностей, облепленные муравьями, но от тела не осталось ничего.

– Медведи? – негромко предположила я.

– Или волки, – добавил Джейкоб, как будто волки могли бы утащить даже что-либо вдесятеро меньшее. Такое и для медведей было бы слишком.

Лорд Хилфорд встрепенулся и принялся осматривать каменную поверхность. Я знала, что в молодости он был великим охотником – и вот впервые увидела его в деле.

– Не думаю, – сказал он. – Вот, видите? Царапины на камне, поверх пятен крови. Оставлены прошедшей ночью.

Мистер Уикер встал рядом с эрлом и сдвинул брови при виде открывшейся картины.

– Похоже, тушу разорвали на части прежде, чем унести. По-моему, здесь была драка.

Драконы…

– Разве они едят падаль? – с легким заиканием спросила я. – Своих же мертвых сородичей?

– Первое – думаю, да, – ответил лорд Хилфорд. – Можно сколько угодно идеализировать хищников, воображая их благородными охотниками, но правда в том, что немногие из них пройдут, задрав нос, мимо добычи, которая не может убежать. Что до второго… Среди животных такое не редкость. Мне известно, что так поступают, например, львы.

Возможно, читатели помнят, что я – женщина, в нежном семилетнем возрасте расчленившая голубя перочинным ножом брата. Я вовсе не брезглива. Но, должна признаться, при мысли о драконах, совершивших акт каннибализма – разорвавших тело павшего собрата и унесших добычу прочь, чтобы съесть, – мне стало настолько худо, что я развернулась и быстро пошла вниз по склону, споткнувшись и едва не упав по пути.

В конечном счете, меня все же не вырвало прямо в кусты, но я была рада убраться подальше от источника ужасного запаха – иначе моя стойкость, чего доброго, могла бы меня подвести.

Подошедший Джейкоб остановился рядом. Выражение его лица оказалось таким же, как в тот день, когда наши чиаворские возчики продолжили путь к резиденции боярина: он сожалел о том, что взял меня с собой. Единственно с тем, чтобы прогнать с его лица это выражение, я нашла в себе силы изобразить лучшую из своих улыбок и сказала:

– Что ж, думаю, дальнейшее изучение трупа вряд ли много бы нам дало, а теперь мы знаем нечто новое.

Он явно забраковал три или четыре пришедших ему на ум ответа и, наконец, ответил мне с той же научной беспристрастностью. Он не забыл сказанного вечером накануне охоты.

– Возможно, это как-то связано с нападениями на людей. Многие легенды рассказывают о людях, повредившихся умом от поедания человечьего мяса; возможно, это справедливо и для драконов.

Если и так, этот ответ порождал следующий вопрос – что побудило драконов поедать своих сородичей? Ведь если сказанное Дагмирой – правда, прежде им это было несвойственно.

Но в тот день мы не могли ответить на этот вопрос. Согласившись с предложением Джейкоба, я спустилась в лагерь и начала паковать вещи: рисовать больше было нечего. Тем временем джентльмены обследовали опустевшее логово, собрав драконий помет, погадки и прочие материалы для дальнейшего изучения. С тем мы, весьма пристыженные, и вернулись в Друштанев.