Глава 25
Фиалка с могилы матери

Я натянула потрепанное темно-синее платье из сундука, стоявшего у дяди на чердаке; оно расползалось по швам, затхлый запах заполнил воздух, когда я встряхнула его при лунном свете.

Нечего было и надеяться отчистить его – слишком много времени оно пролежало без должного ухода с тех пор, как его носила мисс Эмма Элизабет.

Дядя забрал почти все ее вещи у семьи, которая больше не хотела иметь с ней ничего общего, и старался изо всех сил оставить все, как было при ней, застывшим во времени, как на фотографии. Только толстый слой пыли и слишком много голодных личинок моли хорошо потрудились над платьем в последние несколько лет.

Оно было слишком старым, слишком потрепанным и чуть-чуть великоватым.

Если бы я вышла в этом ужасном платье из дома, я бы походила на обитательницу Ист-Энда, выпрашивающую работу, чтобы добыть денег для своих порочных пристрастий, и тетушка Амелия наверняка умерла бы на месте. Сомневаюсь, что даже Лиза смогла бы сделать это платье красивым.

Идеальный наряд.

Томас прислонился к дверному проему, скрестив руки на груди, и молча смотрел тем оценивающим взглядом, который приводил меня в ярость.

– Не вижу смысла в том, что вы делаете, Уодсворт. Почему не выяснить все с вашим отцом и не покончить с этим? Шнырять по городу в облике проститутки – это самая плохая идея, которая когда-либо приходила вам в голову. Поздравляю, – сказал он, расцепил руки и медленно захлопал в ладоши. – Вы придумали нечто запоминающееся, пускай даже и смехотворное.

– Я почти вычеркнула вас из моего списка подозреваемых, – я встряхнула еще одно унылое платье. Пыль защекотала в носу, и я его положила обратно. – Это большое достижение.

– О да, – ответил он, закатывая глаза. – Еще одна из ваших чудных идей. Можно подумать, что я способен проявить такую небрежность и оставить после себя улику. Я провожу с вами практически круглые сутки. Разве это не исключает меня из числа подозреваемых? Или мы должны ложиться спать в одной постели, чтобы доказать мою невиновность? Собственно говоря… возможно, это не такая уж ужасная мысль.

Не обращая на него внимания, я достала из того же кожаного сундука пару коричневых ботинок на шнуровке и внимательно их осмотрела. Похоже, они были примерно моего размера, поэтому я отложила их к выбранному костюму. Томас начал ходить за мной за два часа до этого, описывал круги и высказывал свое мнение, будто приносил жертву, которую я не желала принимать.

– Я целых три недели делала все, как вы хотели, – напомнила я ему. – Это не принесло нам ничего, кроме горького разочарования. А теперь достаточно, Томас.

Мы пытались прятаться возле моего дома на Белгрейв-сквер, торчали на улице в любой час ночи, в разные дневные часы, но нам так и не удалось застать отца выходящим из дома или покидающим его. Я даже зашла так далеко, что пометила его экипаж царапиной в целях идентификации – на тот случай, если мы встретим его на дороге ночью.

Казалось, он всегда знал, когда за ним следят, чувствовал это, как волк, по следам которого идет кто-то достаточно безумный, чтобы охотиться на него.

Теперь пришла пора проверить мою теорию.

– К вашему сведению, – сказала я, поднимая вверх первое платье, – я не собираюсь наряжаться проституткой. Я просто собираюсь слиться с окружающей обстановкой.

Никакие споры не отговорили бы меня от того пути, который я выбрала. Если я не смогла поймать отца, направляющегося в Уайтчепел, я пойду туда и буду ждать, пока он придет ко мне. Эта идея ничем не хуже любой другой. Так или иначе, я твердо намеревалась выяснить, является ли отец Джеком-потрошителем.

Томас что-то пробормотал, так тихо, что я не расслышала, потом подошел к старинному резному шкафу, мрачно стоящему в углу чердака, рывком распахнул дверцы и начал яростно копаться в нем.

– Что вы там делаете, скажите? – спросила я, но он не потрудился ответить. Он швырял одежду через плечо, выбрасывая все, что ему мешало искать нечто, соответствующее его замыслу.

– Если вы не желаете слушать доводы разума, мне придется бродить по улицам вместе с вами. Ясно, что мне понадобятся пальто и брюки, – он провел рукой вдоль туловища. – Никто в здравом уме не примет меня за обитателя Ист-Энда, если я буду так чудесно выглядеть. Возможно, мне даже понадобится парик.

– Мне не нужен высокомерный сопровождающий сегодня вечером, – я нахмурилась, хотя он на меня не смотрел. – Я вполне способна сама о себе позаботиться.

– О да. Как глупо с моей стороны этого не учесть, – Томас фыркнул. – Могу себе представить, что те женщины, которые лишились своих органов, тоже считали, что их не убьют. Они, вероятно, говорили «Сегодня пятница. Я пойду в паб, найду еды, заплачу за жилье, а потом меня зарежет сумасшедший еще до наступления утра. Как чудесно».

– Он – мой отец, – произнесла я, сжав зубы. – Вы действительно считаете, что он причинит мне вред? Я думаю, что у него все-таки не такая черная, порочная душа.

Томас наконец прекратил перебирать траченные молью пальто и повернулся ко мне. На мгновение его лицо стало задумчивым.

– Если Джек-потрошитель – ваш отец. Вы все еще не нашли решающего доказательства. Вы основываете всю вашу браваду на предположении, что вы действительно родственница этого чудовища, – сказал он. – Я не считаю вас лишенной способностей, Одри Роуз, но я знаю, что он убивает женщин, которые ходят поодиночке. Что, по-вашему, вы станете делать, если обнаружите, что ошиблись и к вашему горлу приставлен нож?

– Я…

Он так молниеносно пересек комнату, что я не успела разглядеть предмет, прижатый к нежной коже моего горла. Томас поцеловал меня в щеку, потом медленно отстранился, и наши взгляды встретились. Мое сердце панически забилось, когда его взгляд опустился на мои губы и задержался там. Я не могла решить, хочется мне его поцеловать или убить. Наконец он отступил назад, и свеча со стуком упала на пол; потом поднял с пола грубо сделанную трость, будто ничего не случилось.

– Интересно, – пробормотал он, восхищенно рассматривая эту трость.

Значит, убить. Я определенно хотела его убить. Я сжала свое горло двумя руками, тяжело дыша.

– Вы лишились рассудка? Вы же могли меня убить!

– Свечкой? – его брови удивленно выгнулись. – Честно говоря, я польщен, что вы считаете меня способным на такое. Очень сомневаюсь, что мог бы нанести большой ущерб подобным оружием.

– Вы понимаете, что я имею в виду, – возразила я. – Если бы это был нож, я была бы уже мертва!

– Именно это должно было доказать наше маленькое упражнение, Уодсворт.

Судя по его голосу и выражению лица, он ничуть не сожалел о том, что напугал меня до смерти. Скрестил руки на груди и смотрел прямо мне в глаза. Упрямый осел.

– Представьте себе, что вы одна в Ист-Энде, – продолжал он. – Если вы замрете вот так, это будет стоить вам жизни. Вы должны действовать быстро, всегда продумывать способ выйти из любого опасного положения. Все сводится к тому, что ваши проклятые эмоции лишают вас способности оценивать обстановку. Если бы я повторил свои действия, что бы сделали иначе?

– Ударила бы вас каблуком ботинка.

Плечи Томаса расслабились. Я не замечала, что они напряжены, пока напряжение не исчезло.

– Хорошо. Теперь вы используете свой замечательный мозг, Уодсворт. Ударьте каблуком по ступне человека изо всех сил. Там много нервных окончаний, это отвлечет его и позволит выиграть драгоценное время.

Он быстро окинул меня взглядом, скорее для того, чтобы оценить мой наряд, чем ради флирта, но моим щекам все равно стало жарко.

– Ладно. Давайте соберем вас для прогулки по ночным улицам и пойдем. О, теперь вы можете в любой момент поблагодарить меня за то, что я вас подготовил, – произнес он, стараясь удержаться от улыбки. – Я бы не возражал против поцелуя в щеку. Понимаете, отплатить мне той же монетой и все такое.

Я с таким гневом посмотрела на него, что испугалась – вдруг это выражение навсегда приклеится к моему лицу.

– Если вы когда-нибудь попытаетесь повторить это, я действительно врежу вам каблуком по ноге, Томас Кресуэлл.

– Ох. Что-то в вашем тоне, когда вы произносите мое имя, звучит как благословенное проклятие, – сказал он. – Если сумеете придумать хороший жест рукой, который будет сопровождать его, это будет великолепно.

Я швырнула ботинок через комнату, но он ухитрился выскользнуть за дверь и закрыть ее до того, как я попала в цель. Я сжала зубы, ненавидя его всеми фибрами души.

Тем не менее он был прав. Мне нужно быть эмоционально больше подготовленной к встрече с Джеком. Я подошла к двери, подобрала ботинок и начала одеваться. Тучи сгущались, закрывая последний серебристый свет луны.

Это была идеальная ночь для охоты за убийцей на улицах Уайтчепела.

– Почему, скажите, бога ради, вы хромаете? – прошептала я хрипло моему идиоту-спутнику, бросая осторожные взгляды на людей, которые смотрели на нас с противоположной стороны улицы. – Вы привлекаете внимание, а нам полагается быть незаметными.

Томас стал упорно изображать прихрамывающую походку, как только мы достигли границ района Спитафилдз. Мы препирались насчет его хромоты, пока шагали по нескольким последним улицам, привлекая к себе больше внимания, чем королева, идущая сквозь толпу нищих в самом дорогом наряде. Томаса ничуть не смущали взгляды и насмешки, несущиеся нам вслед.

Казалось, он даже получает от них удовольствие.

– Вы просто огорчены, что не додумались до этого первой. Давайте, начинайте немного пошатываться. Если вы не притворитесь пьяной, мы никогда не привлечем внимания Потрошителя, – он свысока посмотрел на меня, слегка улыбаясь. – Не стесняйтесь опереться на меня. Мои локти в вашем полном распоряжении.

Я подхватила руками юбки, обходя мусор, сваленный в сточную канаву, и порадовалась, что Томас не видит, как я покраснела.

– Вы совершенно не понимаете цели этого вечернего похода. Я не стараюсь выманить Потрошителя, Томас, – сказала я. – Я стараюсь слиться с окружающей обстановкой и выследить его. Посмотреть, куда он идет, и не позволить ему совершить следующее убийство. Он бросит на нас один взгляд и убежит в другом направлении, чтобы хромой парень не бросился за ним в погоню со своей палкой.

– Это трость, и очень красивая трость. Потрошитель должен быть очень доволен, что на него напали с таким замечательным образцом примитивного искусства.

Я бросила взгляд на его палку. Она даже почти не была отполирована, и в ее бороздках осталась прилипшая паутина. Действительно, примитивный образец.

Мы молча крались по отдаленным переулкам и задним дворам, выбирали густые тени и прислушивались, не раздастся ли вопль, от которого кровь стынет в жилах, но увидеть что-либо было трудно. Ночное небо стало черным, как чернила, ни искорки света не падало на нас оттуда, а тот слабый свет, который шел от газовых фонарей, быстро растворялся в густом тумане.

Мы прошли по темному переулку, пересекли еще одну улицу и остановились перед старым пабом, откуда неслись немелодичная музыка и смех.

Пьяные женщины льнули к мужчинам, стоящим снаружи. Голоса женщин звучали громче и грубее, чем голоса тех мясников, матросов и кузнецов, которых они старались завлечь. Интересно, промелькнула у меня мысль, какой была их жизнь до того, как они стали проститутками.

Как несправедлив и жесток к женщинам мир! Если ты вдова или если твой муж или семья лишили тебя наследства, остается мало способов прокормить себя. И почти не имеет значения, благородного ты происхождения или нет. Если не можешь рассчитывать на чьи-нибудь деньги и кров, приходится выживать единственным способом, который тебе доступен.

– Пойдем, – сказала я, поворачиваясь так поспешно, как только посмела. Мне нужно было уйти подальше от этих женщин и их трагических судеб прежде, чем меня одолеют эмоции.

Томас рассматривал женщин, потом бросил взгляд на меня. Я очень хорошо понимала, что он видит больше, чем мне хотелось бы, и не желала, чтобы он считал меня хрупкой. К моему удивлению, он просто взял мою руку и прижал ее локтем. Это был жест молчаливого понимания.

Мое сердце забилось медленнее. Это был такой крохотный поступок, но он наполнил меня уверенностью в Томасе. Джек-потрошитель никогда бы не проявил такого сочувствия.

Мы призраками проскользнули еще по нескольким улицам, выныривали из тумана, потом опять скрывались под его покровом. До нас доносились голоса, но все было как обычно. Мужчины разговаривали о своей повседневной работе, женщины болтали о том же.

Томас перестал хромать по мере того, как мы шли дальше, – зачем притворяться, когда люди нас даже не видят.

Газовые фонари, расположенные через каждые несколько футов, лили потусторонний свет; от их тихого шипения волосы у меня на затылке вставали дыбом. Ночь была пронизана угрозой. Смерть кралась по этим улицам, она просто оставалась невидимой. Я не могла отделаться от ощущения, что за мной кто-то наблюдает, но не слышала признаков погони и призналась себе, что я просто боюсь.

– Хватит, – сказала я, сдаваясь. – Пойдемте домой.

Было уже за полночь, и я выбилась из сил. У меня болели ноги, грубая ткань платья натерла спину, и меня совсем доконала ходьба по всей этой грязи. На несколько улиц раньше я уже наступила на какую-то чавкающую массу и подумывала о том, не ампутировать ли собственную ногу.

К счастью, Томас не сказал ни слова, когда мы развернулись и направились к дому дяди. Я бы плохо восприняла его критику в том ужасном состоянии, в котором была тогда.

Погруженная в мысли о неудаче, я не услышала ни звука, пока на нас не напали. Шарканье ботинок по булыжникам, звук удара, попавшего в цель, и Томас лежит лицом вниз на земле, а крупный мужчина придавил коленом его спину и заламывает ему руку.

– Томас! – появился еще один человек и приставил нож к моему горлу, толкая меня все дальше в переулок. Я путалась в юбках, но мужчина тащил меня вперед, его пальцы больно впивались в мою кожу. Страх взял в заложники мои чувства. Мой мозг отключился, не в состоянии понять, что происходит. Это Джек?

– Чево табе тут надоть, парень? Я за тобой следил, да. Считаешь себя очень умным, если нарядился как рвань? – у мужчины, который говорил с Томасом, изо рта пахло гнилыми зубами и большим количеством спиртного. – Жаль. Мне придется забрать у тебя то, что ты забрал у меня.

Лежа на земле, Томас рывком обернулся, его взгляд, полный отчаяния, упал на меня. Мои руки и ноги будто налились свинцом и стали бесполезными.

– Уверяю вас, я ничего не брал у вас, сэр, – Томас дернулся, когда мужчина опять прижал его голову к земле. – Чего бы вы ни хотели от меня, отпустите девушку. Они ничего не сделала.

– Я так не думаю, – второй мужчина сплюнул на землю рядом с Томасом. – Думаешь, брать их с кладбища порядочно? Бедняки тоже заслуживают уважения. Моя Либби, – его рука дрогнула, и клинок прорезал мне кожу, – она не заслужила, чтобы ее вот так распотрошили. Вы права не имели. Я знаю, что вы делали. Сам Оливер мне рассказал.

Из груди мужчины вырвалось рыдание. Струйка крови побежала вниз по моей шее. Ее тепло разморозило мои заледеневшие мысли. Если я сейчас не начну действовать, мы умрем. Или нас искалечат. Ни то ни другое не входило в мои планы на этот вечер. Вспомнив урок Томаса, как вести себя во время нападения, я подняла ногу и топнула изо всех сил. Мой каблук с хрустом сломал кость. Этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь бандита, как и предсказывал Томас.

– Черт побери! – мужчина отшатнулся от меня и запрыгал на здоровой ноге. Напавший на Томаса человек ослабил хватку, глядя на своего друга. И Томасу хватило этого, чтобы перевернуться и нанести быстрый удар ему в живот. Мужчина сложился пополам, разразившись ругательствами.

Вскочив на ноги, Томас схватил меня за руку, и мы бросились бежать по извилистым улицам так, будто за нами гнался сам Сатана.

Мы сворачивали в проходы между домами и переулки, и выбегали из них, и мчались так быстро, что я в конце концов дернула Томаса за руку и заставила остановиться.

– О… чем… он… говорил?

Томас держал меня так крепко, будто я могла превратиться в пепел и рассыпаться, если он меня отпустит. Он бросил взгляд в оба конца переулка, где мы спрятались, его грудь тяжело поднималась и опускалась. Взгляд его глаз был диким, необузданным. Я никогда еще не видела его таким потрясенным.

Внутри я чувствовала себя так же, но надеялась, что мне лучше удается это скрывать. Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Томас был совершенно подавлен. Я нежно прикоснулась к его лицу, чтобы он посмотрел на меня.

– Томас, что…

– Я думал, что потеряю тебя, – он запустил пальцы обеих рук в свои волосы и забегал взад и вперед. – Я увидел кровь – подумал, что он перерезал тебе горло. Мысль о том, что я тебя потеряю…

Не знаю, кто из нас сделал первый шаг, но внезапно оказалось, что мои руки обхватили его лицо, наши губы слились – и к черту всякие приличия и воспитанное общество.

Не было Джека-потрошителя и ночного нападения. Были только Томас и я, охваченные ужасом от угрозы потерять друг друга.

Я обвила руками его шею, прижимая его к себе. Раньше, чем мне захотелось закончить эти объятия, Томас отстранился, в последний раз сладко поцеловав меня. Он заправил за ухо выбившуюся прядку моих волос, прижимаясь лбом к моему лбу.

– Извините меня, мисс Уодсворт.

Я дотронулась до своих губ. Я читала об опасных ситуациях, вызывающих спонтанные любовные действия, но считала это глупостью. Теперь я поняла. Осознание того, что самое дорогое могут отнять без предупреждения, заставляет вцепиться в него.

– По-моему, это я сделала первый шаг, Томас.

Он отступил на шаг, нахмурил лоб, потом рассмеялся.

– О нет. Я вовсе не жалею о том, что поцеловал тебя. Я говорю о том безумном лунатике, который приставил нож к твоему горлу.

– Ох, это, – я махнула рукой, изображая беспечность. – Ему повезло, что ты предусмотрительно подготовил меня к этому вечеру.

В глазах Томаса блеснула смесь насмешки и недоверия.

– Ты и правда великолепна. Крушишь кости и сражаешься с бандитами в безлюдных переулках.

– Это плохо, – сказала я. – Твоя репутация погибнет, если люди узнают, что я тебя спасла.

– Пускай погибнет, мне все равно, – Томас открыто рассмеялся. – Ты можешь снова спасти меня, если это закончится поцелуем.

– Ты знал? – спросила я, становясь серьезной. – Насчет трупов?

Он сжал зубы. Осторожно взял меня за руку и сделал знак, что надо идти.

– К сожалению, не знал. Очевидно, те трупы не были невостребованными, как утверждал Оливер. Мне не нравится, когда мне лгут, и я не хочу проводить научные исследования над чьими-то родственниками без разрешения. Никакой прогресс в науке не стоит того, чтобы причинять людям боль.

Я выпустила из груди давно сдерживаемый вздох. Больше мне ничего не надо было слышать. Томас наверняка не был участником преступлений Потрошителя. Ему нравилось спасать жизни, а не отнимать их.

– Что ты предпримешь насчет Оливера? – спросила я. – Он не может продолжать лгать насчет тел. Сомневаюсь, что ты единственный, с кем он так поступил.

– О, я с ним поговорю, поверь мне, – Томас притянул меня к себе. – Мне не нравится подвергать тебя опасности без необходимости.

– Мы выслеживаем Джека-потрошителя, – напомнила я. – Я уже подвергаю нас опасности.

Томас покачал головой, его напряженность сменилась веселой улыбкой, но он больше ничего не сказал.

Стремясь покинуть Ист-Энд, мы переходили улицу Дорсет. Наше внимание ослабело после нападения, и я чуть не наткнулась на двухколесный экипаж. Я остановилась, не веря своим глазам. Невероятно, но события этой ночи приняли еще худший оборот. Вокруг моего тела обвилась змея и нанесла удар в самое нутро.

Ясно видимая царапина тянулась по боку экипажа, в форме буквы «М», и я была с ней хорошо знакома, так как сама нанесла ее на прошлой неделе. Это был мой опознавательный знак убийцы.

Этот экипаж принадлежал моему отцу.