В коридоре отклеился от стены и шагнул навстречу Альбрехт. Лицо напряженное, в глазах тревога и нетерпение.

– Ничего не стряслось? А то как-то быстро…

– Все в порядке, – сказал я успокаивающе, – все сделано, герцог. Со всеми попрощались?

– Да и не знакомился особенно, – ответил он уклончиво. – Я велел там запрячь коней…

– Прекрасно. Тогда без задержек!

Во дворе подвели наших коней, мой арбогастр все такой же, а вот Альбрехтова едва узнал: разукрашен, как идущая под венец невеста: на лбу усыпанный самоцветами ремешок, длинную голову украшает выделанная лучшими ювелирами бляха из золота, а удила, повод и прочие ремни, включая подпруги, отделаны золотым шитьем. Попона под седлом настолько ярко-оранжевого цвета, что не видны золотые нити, а массивные стремена отделаны серебром с вкрапленными рубинами.

– Вам подменили лошадку, – сказал я.

Он вздохнул.

– Догадываюсь, кто ее так разукрасил… Ну да ладно, сейчас спорить поздно.

– Ее подгоняли под вас, – заметил я скромно. – Только что шляпу не надели.

Он нахмурился.

– Вам повезло, к вашему чудовищу страшно подойти. А то бы посмотрел, в какой цветок превратили.

Я содрогнулся.

– Ни за что!

Кто-то из высшего звена успел выслать за нами почетный караул из императорского парадного полка, но едва мы в галопе выметнулись за черту города, я закричал радостно:

– Маркус, моя лапочка!.. Иди ко мне, мой толстоморденький!

Альбрехт покосился на меня дикими глазами.

– Чё? – спросил я.

– Жутковатый у вас юмор, – ответил он нервно. – Адской Пес у вас Бобик, чудовище под седлом назвали Зайчиком, хотя у него в глазах огонь, а из пасти дым! Еще более адский, чем собачка… А тут еще к Багровой Звезде Смерти такое…

Я признался:

– А это чтоб самому не так боязно. Звери более чуткие, чем люди, сразу улавливают, что говорю ласково. А вот если бы говорил «Адский Пес», «Адский конь»…

– Да, – сказал он торопливо, – нам всем лучше, если Маркус будет чувствовать ласку с вашей стороны.

Мир накрыла густая тень, в тревоге замолкли цверенчащие кузнечики, затихли в кустах птицы, я тоже замер и прислушался к странному ощущению, что всякий раз возникает возле Маркуса, словно вокруг нас искривляется пространство, а то и время. Да, время наверняка, иначе как с такой скоростью перемещается?

Едва опустился широкий трап, Альбрехт пустил коня вверх по красному бархату, оглянулся.

– Сэр Ричард?

Я позвал:

– Карл-Антон, вы здесь?

Через пару секунд из пустоты раздался хрипловатый голос:

– Теперь здесь. Ваше величество?

– Вы что, – спросил я, – хотите остаться?

– Ненадолго, – ответил голос из пустоты, – с вашего разрешения. Наткнулся на очень любопытные материалы… Не волнуйтесь, ваше величество, я уже набрался сил!.. Теперь могу переместиться в ваш дворец в империи Скагеррака достаточно легко.

– Хорошо, – сказал я, – любопытничайте. Завидую вашей способности перемещаться. Когда-нибудь научите?

Когда поднялись в Маркус, а диафрагма люка отрезала от мира, Альбрехт сказал с пренебрежением:

– Не волнуйтесь… Кто станет о таком волноваться?

– Я стану, – ответил я с укором. – Сэр Альбрехт, когда-то будут ценить не за титулы.

Он помолчал, буркнул:

– Да и сейчас вообще-то… Но люди благородного происхождения все же более ответственны и достойны уважения. А низкое происхождение – почти все плуты и жулье.

– Почти, – согласился я. – Маркус…

Когда поднялись по трапу, мне показалось, что в Маркусе на миг стало теплее, а внизу вместо Солнечного Города возник Волсингсбор, еще огромнее столицы Германа, но выстроенный строго и с надлежащей надменностью столицы империи.

Я велел зависнуть перед самыми городскими вратами, а ярко-красный конец трапа по моей команде опустился между распахнутых створок на землю города.

Альбрехт буркнул:

– Не эффектнее было бы прямо во дворец? Сошли бы во двор, прям как языческие боги…

– Пусть не только придворные видят, – сказал я, – кто здесь настоящий император. Горожане еще чаще общаются друг с другом, чем придворные.

Я пустил арбогастра вниз по трапу, Альбрехт сказал в спину:

– Резонно. Иногда вы, ваше величество, рассуждаете как вполне взрослый.

– С вами и постареть нетрудно, – ответил я. – Такой мудрый, такой правильный… Хотя леди Бенедикта немножко скрашивает…

Он дернулся в седле так, что конь недовольно всхрапнул.

– Кто вам такое сказал?.. Не было никакой леди Бенедикты!..

– А как же та, вся в зеленом, как молодая лягушка?

Он ответил с неудовольствием:

– Назвалась баронессой Ваинвратской, раз уж вам так интересно.

– Сразу или потом?

Копыта застучали по каменным плитам, я мысленно велел Маркусу подняться в стратосферу. Густая тень исчезла, цокот подков по солнечному миру стал веселее и звонче.

Альбрехт на миг взглянул вверх.

– Потом, – сообщил он нехотя. – Сперва вообще под маской. Здесь это привычно. Вижу, наши доблестные рыцари уже суют носы в личные дела соратников, а это тлетворное влияние местного мира весьма пагубно для молодежи и подрастающего поколения.

– Да, – согласился я. – Мы все молоды, раз уж в такой авантюре… Улыбайтесь, герцог, улыбайтесь! На вас смотрит весь южный континент глазами горожан Волсингсбора.

Он с неохотой растянул рот и вскинул руку в приветствии. Мы двигались в сторону дворца, и по всему пути из окон высовываются люди, кричат весело и размахивают руками и платками.

Похоже, за эти несколько дней к нам стали относиться дружелюбнее. Тем более постоянно встречают и наши расквартированные в городе части, так что все видят, мы принесли мир и порядок на остриях мечей и копий, все хорошо и все замечательно.

Конечно, Багровую Звезду Зла не спрячешь, ее эффект виден по бледным лицам городской и дворцовой стражи и стиснутых пальцах на рукоятях копий и мечей.

Хотя не только им, всем еще кажется, что вот-вот выйдут чудовища и начнут хватать и мучить горожан, а то, что оттуда появляюсь я, не слишком убедительно, да и я появляюсь обычно из-за леса, а не прямо из пасти Звезды Смерти.

Во дворе навстречу бросились мои младшие военачальники, тут же подошли Норберт, Келляве, Волсингейн и даже Палант.

Я сказал сварливо:

– А я думал, мне удалость выстроить вертикаль власти. Все усердно работают на благо отечества, а я лузгаю семечки и придворных красоток!.. Тоже на благо. Но стоило на минутку…

Норберт заметил холодно:

– Минутка длилась больше суток, а за это время набежало проблем, которые вы оставили в своем ведении. Но, если хотите, мы их сейчас сами…

– Нет-нет, – сказал я поспешно. – Знаю ваше «сами»! Маркус столько не наломает, как чистосердечные энтузиасты. Давайте ваши проблемы!

– Вообще-то они ваши, – уточнил Норберт, оглянулся на Альбрехта, тот кивнул с мрачным видом. – Ну ладно, наши общие, но без вас мы не решились…

– Все в кабинет, – велел я. – Там за столом и решим.

– Наливать буду я, – вызвался Палант, – а то всегда неполную придвигают.

Через полчаса из коридора в кабинет донесся топот ног, громкие голоса, непривычные под сводами залов, где царят шепот и полушепот, Хрурт распахнул дверь, ухмыляясь во весь рот.

Я с недобрым интересом всматривался во входящих в кабинет, уже понимая, чему ухмыляется Хрурт.

Альбрехт, уже переодевшись, вошел яркий и сверкающий, как позолоченной кирасой, так и камзолом из золотой парчи. Шляпа чуть ли не роскошнее императорской, золотой пояс, украшенный умелым шитьем, манжеты, банты, только ноги упрятаны, в отличие от местных, в брюки из плотной ткани, да вместо туфель сапоги, но остальные, пытаясь подражать ему, вызывают смех даже тех, кому медведь наступил на чувство вкуса да еще потоптался на нем.

Я широким жестом указал на кресла у большого стола.

– Садитесь. Предупреждаю, пороть сразу не буду. Сперва разберусь, я как бы все еще справедливый. К деспотизму начну сползать постепенно, так что чувствуйте себя пока как дома, но не наглейте, вы же теперь образцы северной культуры.

Рассаживались веселые и довольные, дела идут прекрасно, так им кажется, сопротивления все еще нет, а богатства населения разжигают аппетиты, хотя грабить еще некогда, пока приходится не позволять грабить население местным грабителям.

Из всех только Норберт и Келляве не поддались Югу и на полмизинца, разве что Келляве сменил доспехи из высокосортной стали на простой камзол, но и дома на Севере одевался точно так в промежутках между войнами, а Норберт как был в тонкой кольчуге под рубашкой, так в ней и остался, в этом странном мире южной империи есть много куда более интересных вещей, чем мода.

– Хороши, – произнес я, стараясь, чтобы голос звучал между одобрением и неодобрением. – Не перестарайтесь только. А то как козы с бантиками… Кто подражает – того не уважают… Ладно, а теперь о деле. Сэр Норберт, сейчас у нас период адаптации, так что главная нагрузка на вас.

Норберт легко и быстро поднялся, все такой же худой и жилистый, чисто выбритый и с воинственно приподнятыми кончиками усов, как у Германа Третьего, только у Германа несколько кокетливо, а у начальника всех тайных и явных разыскных служб смотрят с суровой уверенностью и готовностью дать отпор любому противнику.

– Разведка, – сказал он сухим твердым голосом, – сейчас дополняет общую карту. На это уйдут недели, а то и месяцы. За последние четверо суток на карте появились восемнадцать новых мест, куда не ходят багеры…

– Ого, – сказал я, – а как те ребята добрались?

– Отыскали тропы, – сообщил он. – Не новые, контрабандисты ими давно пользуются, но армию, конечно, там не провести.

– А чего наши туда поперлись?

Он бросил на меня хмурый взгляд.

– Потому что, как вы уже догадываетесь, увидели с багеров нечто подозрительное. Где-то протоптанные через горы тропы, сверху их хорошо видно, а где-то и поселения, к которым нет вроде бы дорог… Как выяснилось, дальше еще села, а там и города…

Все помалкивали, уже знают от Норберта, на меня поглядывают с интересом, как приму такую новость, что среди остальных, как лошадь среди мышей.

– Стоп-стоп, – сказал я. – Даже города?

Он кивнул.

– Часть моих людей остались в таких местах, собирают сведения. Похоже, ваше величество, вне зоны багеров не такие уж и пустые земли.

– А по общей оценке?

Он ответил уклончиво:

– По меньшей мере на пару королевств наберется. Может, больше и намного. Мы только прикоснулись к этим неизведанным землям. Главное же, ваше величество, там нет магов. Даже мелких. Правда, народ живет очень бедно, иногда вообще голодает.

Альбрехт предположил:

– Либо так изначально, а потом маги не простерли на их земли свою безмерную власть, а может, нашлись настолько непокорные, что ушли через горы на свободные земли? И теперь живут вне власти ненавистных королей…

– Короли, – заметил я, – все равно появятся, только уже собственные, но это уже другая песня. Так-так, а это ценнейшие сведения! Настолько ценнейшие, что даже не могу и вообразить насколько.

Келляве проворчал озадаченно:

– Чем же ценные для вас те нищие деревеньки?

– Перспективой, – ответил я туманно, – и возможностями. Это настолько новый взгляд, что поможет скорректировать даже нашу мудрую и очень мудрую политику.

Норберт взглянул в упор.

– Ваше величество?

Альбрехт тоже всматривался в меня внимательно, за серыми глазами цвета лезвия меча чувствуется мощный мозг, что работает даже тогда, когда его хозяин вроде бы отдыхает.

Я и правда чувствовал себя здорово не в своей тарелке. Это еще одна проблема, однако и странное облегчение, словно получил поддержку с неожиданной стороны. Похоже, в огромной империи Скагеррака… нет, Скагеррака больше нет, в империи Клонзейд существуют две разные экономические системы.

Правда, сравнивать их, что слона и мышь, но мышь здесь как обнадеживающий показатель, что и так жить можно. Одна экономика целиком и полностью на могуществе магов, без них все рухнет, а вторую я бы назвал нормальной, естественной.

Правда, там общества, как сказал Норберт, на более низких ступенях развития, наверняка даже ниже, чем у нас на Севере, однако если учесть, что они вторичные, образовавшиеся из тех преступников и беглецов блестящего и сытого багерного мира, которым пришлось по каким-то причинам, скорее всего криминальным, покинуть обжитые места, то их прогресс вызывает уважение, все-таки города – это уже достаточно высокий уровень развития…

Альбрехт проговорил с холодной задумчивостью:

– Это объясняет некоторые странные грабежи на дорогах… Не сейчас, эти понятны, а прошлых лет, когда все благополучно и крестьяне блаженствовали. Я прочел те сообщения, хотя не мог сразу ухватить причину.

– И понятно к ним отношение, – добавил Норберт.

Альбрехт сказал в нетерпении:

– Поясните, герцог, что вам понятно. А то его Багровозвездное Величество уже настобурчило уши.

– Находились люди, – пояснил Норберт, – что выходили из таких диких мест, которые непонятно где находятся, и грабили деревни благополучных, что в зоне багеров. По мелочи, правда, но такое бывало. Думаю, власти понимали, но помалкивали, что и за гранью багерных маршрутов есть жизнь, есть села, а то и города.

Альбрехт сказал с сомнением:

– И не организовывали карательные экспедиции?

Норберт пояснил тем же ровным голосом:

– А того стоило? Конница через дремучие леса и перевернутые скалы не пройдет. Пешие войска в тяжелых доспехах и с оружием в руках устанут, потеряют след, увязнут в болотах, начнут срываться в пропасти, в конце концов уцелевшие вернутся ни с чем. Убытков от таких походов больше, чем от мелких грабежей.

– А маги?

– Маги такими пустяками не занимаются, – напомнил Альбрехт. – Ваше величество?

– Надо пробить к ним дороги, – сказал я с сомнением. – Наверное, надо. Но сперва установить и там нашу власть и подчинить, чтобы никакой вольницы, а только здоровая конкуренция на бесчеловечных законах капитализма, где выживает сильнейший без всякой поддержки государства и магов.

– Без поддержки, – уточнил Келляве, – но налоги плати?

– А за крышу? – ответил я. – Основная задача государства – крышевать от внешних угроз. А в промежутках между войнами государство следит, чтобы мирные жители не перерезали друг друга. Это уже с помощью законов, которые хитро устанавливаются на местных обычаях, потому что жители сами стараются выработать какие-то этические нормы, чтобы не пытаться убивать друг друга при первой же встрече.