Из здания вышла и начала красиво и величественно спускаться солнечная девушка в платье цвета полуденного зноя, нежнейшая и миленькая, вся словно акварельный рисунок, вот только брови густо накрашены черным, резко выделяясь на нежном милом личике.

Вообще-то здесь почти все женщины рисуют брови широкими черными лентами, некоторым в самом деле идет, жгучим брюнеткам, особенно немолодым, но на личике этого светлого существа выглядят несколько странно.

Однако же что-то в этом есть, я сам невольно засмотрелся на этот контраст, а она остановилась и взглянула в упор.

Я ощутил, что надо сказать что-то, поклонился и проговорил дежурную фразу:

– Клариссия… Клариссия… кораллы любите, ваше высочество?

Она в изумлении вскинула ресницы, длинные и густые, под которыми блеснули чистые детские глаза.

– Да… а вы откуда знаете?

– Положено, – ответил я таинственно. – И про кларнет знаю, мне положено видеть людей насквозь. Нет-нет, это не значит, что вижу, как расположены родинки и прочие пятна у вас под одеждой, просто у нас на севере такая идиома.

Альбрехт хмыкнул, мне послышался укор, а щеки принцессы резко покраснели, но глаза вспыхнули, она даже копытцем притопнула и заявила резко:

– Нет у меня никаких родимых пятен!

– Вы просто невнимательно смотрели, – пробормотал я. – Впрочем, я тоже не видел, только предположение, не больше. Чего вы так вскинулись?.. А то я еще подумаю. Это же светский разговор, разве не? Тогда давайте сменим тему, ладно? Мы с вашим батей, то бишь дедулей, перетерли кое-что насчет политики и будущего расцвета сельского хозяйства. А также рыбного, как теперь вижу в перспективе. Весьма близкой!.. Он уже знает, что вы свободны как бы птица. И готовы лететь к нему… ага, как голубка. Это птица такая, вроде вороны, только белая и ноги короткие.

На ее выразительном личике надежда сменялась недоверием, страхом, глаза то вспыхивали, как звездочки в ночи, то угасали, и я почти отчетливо видел, что думает в этот момент, у юных девушек мысли еще простые и чистые, наконец вскинула гордо мордочку и проговорила отчетливо:

– Вы готовы меня вернуть в Солнечный Город?

– Прямо щас, – ответил я. – Ваш дедуля…

Она сказала гневно, но с просительной ноткой, зверей дразнить опасно:

– Не называйте его так!

– Император Герман, – пояснил я мирно, – ждет меня в силу политической договоренности. Правда, мы не уточняли насчет обеда или ужина, но не к завтраку же ждет? Думаю, он спит до обеда, как вы все тут… и там. Я хоть и вожак банды, но что-то перетрем, увяжем, утрясем, политика дело такое, с каким отребьем только не приходится… Потом отбуду по делам, а он пусть императорствует на старости…

Она повторила, чуть осмелев, раз уж я не прищемил ей хвост в первый раз, когда повысила голос, женщины наглеют быстро:

– Не называйте его стариком!

– Повинуюсь, – ответил я нагло. – Видите, как вы управляете мужчинами?.. С пеленок такому учили?.. Или это инстинкт, как у богомольши? Я имею в виду жену богомола… Ладно, когда будете готовы…

Она вскрикнула:

– Домой? Готова!

– Прямо щас?

– Прямо щас, – повторила она. – Что, уже что-то мешает?

– Так мне ж не танцевать, – пояснил я рассудительно. – Доставлю вас к ужину. Идите переодевайтесь, я тут потолкую со своими, а потом пришлю за вами.

– А вдруг забудете? – спросила она. – На самом деле просто не получится, но что-то да соврете…

– И что? – спросил я. – Так и будете таскаться за мной до самого ужина?

– Буду, – ответила она с вызовом. – Чтобы не сбежали!

На лицах Альбрехта и Норберта нахальные улыбки становились все шире и шире.

Я взглянул на них с укором.

– Не стыдно? Вашего сюзерена обижают на ваших глазах, а вы молчите?

Альбрехт улыбнулся во весь рот, но смолчал, а Норберт сказал примирительно:

– Женщинам можно, ваше величество. Женщинам все можно. А таким очаровашкам так и вообще…

Клариссия поморщилась, но все же комплимент, от грубых солдат Севера не стоит ждать чего-то изысканного, промолчала, только вперила в меня требовательный взгляд.

– Ну тогда тащитесь, – разрешил я. – Я изволю отправиться в некое уединенное место.

– Подожду за дверью, – объявила она твердо.

– А вдруг там еще одна?

– Нет там никаких задних дверей, – отрезала она.

– Тогда не пойду, – ответил я.

Альбрехт и Норберт поклонились нам обоим, прощаясь, и, очень веселые, удалились, а принцесса пошла со мной рядом, поглядывая искоса снизу вверх, сердитая и все еще обескураженная, никак не удается решить, то ли я вожак шайки воров, каким-то чудом сумевший убедить Звезду Смерти подчиняться, то ли в самом деле император с далекого Севера, только какой-то совсем странный император, таких не бывает… или быть точно не должно.

– Зайду в канцелярию, ваше высочество, – сообщил я церемонно, – в королевство крыс, древних кип бумаг, с которых пыль не стряхивали столетиями, в подземелья, где отвратительно скрипят перья…

– Там нет крыс, – отрезала она тонким голоском.

– Есть, – заверил я. – А сами канцеляристы? Почему их зовут канцелярскими крысами? Потому что они постепенно превращаются в крыс!

Она фыркнула и надменно задрала и без того мило вздернутый носик, а я спустился в цокольный этаж, там царство Джуллиана Варессера, и хотя сам туда не спускается, но через помощников руководит он, поддерживая империю в задаваемом императором порядке и равновесии.

Зал огромный, только потолок низковат, поддерживают его толстые колонны в пять длинных рядов, и везде эти нескончаемые столы, столы, столы…

Даже мир магии, мелькнула мысль, не избавляет от бюрократии, это она вечна, а не какие-то еще дисциплины…

Завидев нас, торопливо метнулся навстречу мужчина в сером камзоле, но с цветными лентами, в красных туфлях, а серебристый парик в самом деле заметно припорошен пылью.

– Ваше… Ваша Небесная Мощь?

Он поклонился так низко, что едва не ударился лбом о каменный пол, и даже не разогнулся полностью, а смотрел на меня со священным ужасом снизу вверх.

– Подробный отчет, – велел я, – что империя из себя представляет, с кем граничит, количество населения, состав, армия, экономика, внешние связи… Словом, все!.. Вкратце, но полно. Будьте готовы предоставить дополнительные сведения по вопросам, что заинтересуют меня особо.

Он, весь трепеща от усердия и ужаса, торопливо поклонился.

– Все, что скажете, ваша Небесная Мощь!

– Завтра мне на стол, – уточнил я и, повернувшись, пошел обратно, а сзади торопливо застучали каблучки.

Сокращая путь, прошел через залы, в которых еще не бывал, все то же ощущение, что иду внутри разукрашенной ювелирами драгоценной шкатулки: даже стены и потолок блестят знакомой желтизной, и, как мне кажется, это не позолота, фигурки из настоящего золота. Барельефы на стенах, потолке, ни пятнышка свободного места.

Тяжелые бархатные шторы, закрывающие панорамные окна, расшиты в обязательном порядке толстыми золотыми нитями, узор изысканный, на потолке двумя рядами хрустальные люстры, от которых идет сильный, но не слепящий свет, а беседующие на диванах вдоль стен придворные почтительно поднимаются и застывают в изысканных поклонах и приседах.

На той стороне здания расположены две оружейные мастерские, хотя само оружие здесь не делают, а только декорируют золотыми вставками, накладками и драгоценными камнями, ибо императорская гвардия дворца тоже должна выглядеть достойно роскошного дворца, в котором несет службу.

Вообще-то и само оружие сюда доставляется из лучших мастерских империи, потому мои военачальники зачастили сюда сразу. Сперва ради мечей из такой стали, что разрубает наши мечи, не получив ни зазубрины, а затем уже ради украшений, потому что мужчина себя не украсит, а коня и меч – обязательно.

Из оружейной вышел Кенговейн, тут же низко поклонился, адресуясь, как я сразу понял, не мне, а топающей сзади принцессе.

– Ваше высочество! – вскрикнул он. – Наконец-то наш сэр Ричард повеселеет!..

– С чего веселиться? – буркнул я. – Мечи украшаете, стыд какой, а скоро и туфли наденете!

Он вскрикнул в патетическом негодовании:

– Туфли?.. Ни за что!

Принцесса посмотрела на него с негодованием. Кенговейн развел руками, а я добавил ядовито:

– А еще и парик, чует мое многострадальное сердце, напялите.

Он даже дернулся, словно его ударили снизу в подбородок.

– Это уже совсем мерзко! Зачем?

– Без парика неприлично, – пояснил я. – Посмотрите на герцога Гуммельсберга!.. Да, парик пока не носит, но и не осуждает. Здесь это официальный головной убор аристократии. Когда женских волос не хватает на изготовление, часть заключенных казнят, выбирая тех, у кого волосы длинные и красивые.

Он высоко вскинул брови.

– Шутите?

– Какие шутки? – спросил я. – Спросите у принцессы, она знает. Парики в основном делают из волос казненных. Это удешевляет их стоимость. Хотя, конечно, для слуг и народа попроще парики из овечьей шерсти, собачьих хвостов… Но для аристократии только из мягких женских волос!.. Здесь женщин перед казнью всегда обривают наголо. Не заметили?

Он буркнул:

– Не присматривался.

Я сказал с мягким укором:

– Загоните вы себя работой, сэр Кенговейн. Нужно и развлекаться хоть немного, ходить на публичные казни. Там в толпе можно встретить очень милых девушек. Посмотрите на работу палача, бывают просто виртуозы!.. Редко видишь наглядно, что человек любит свою работу и делает ее душевно, тщательно, профессионально под бурные и продолжительные аплодисменты!

Он покосился на молча слушающую принцессу, отвесил ей короткий поклон.

– Ваше высочество…

Мы прошли дальше, принцесса порывалась что-то сказать, в это время один из воинов, что шел навстречу, заулыбался во весь рот, сказал фамильярно:

– Сэр Ричард, наконец-то видим вас с красивой девушкой!

Я отмахнулся.

– Да не моя это, не моя…

Он сказал уже вдогонку:

– А жаль, дивно красивая.

Принцесса смолчала, но на личике тут же высветилось крупными буквами высокомерное негодование, но я никак не реагировал, наконец она выпалила:

– Вы никакой не император! Даже простой барон не позволит, чтобы рядовые воины обращались к нему по имени!

– Не император, – сказал я легко, – так не император.

Ее негодование понятно, каждый шаг королей, тем более императоров, известен заранее, все двигаются и говорят в рамках протокола, потому на пути императора придворные выстраиваются заранее по рангу, титулам и земельным угодьям, только я вот не знаю и не желаю знать ни о каких протоколах, даже принцесса не удержалась от смешка, видя, как спешат угадать мой маршрут и попасть с поклонами на пути.

Мужчины красиво кланяются, ну прям балеруны, женщины изящно приседают, на принцессу посматривают с интересом, сегодня же начнут строить версии, что у меня с нею, со всех сторон пошло почтительное:

– Ваше Величество, Утро Нашего Мира…

– Ваше Звездное Величество, Рассвет Нашей Империи…

– Ваша Солнечность…

– Солнцеликость…

– Солнцесветлость…

Один назвал меня Вашей Непобедимостью, однако его сосед тут же перещеголял, назвав меня Победоносностью, что бесспорно выше, круче, и моему дурному самолюбию завоевателя должно льстить.

Принцесса заученно улыбается, в глазах и на личике победное выражение, у императоров есть четко обозначенное прозвище, ну какой я император?

Навстречу граф Мальгерт с двумя помощниками, остановился и отвесил короткий поклон.

– Сэр Ричард…

– Сэр Розамунд, – ответил я дружески.

Он кивнул на молча наблюдающую за нами принцессу.

– А что делает этот ребенок?

– Учится управлять, – пояснил я. – Ее скоро выдадут замуж, тоже за императора, здесь их как воробьев, она его в первую же брачную ночь серебряной табакеркой по голове, корону подхватит на лету и провозгласит себя единственной самодержицей…

– Чему ребенка учите, – сказал он с укором.

– А чему надо?

– Смирению и послушанию.

– Она не собирается становиться женой, – пояснил я. – Она желает быть царицей морскою!

– А-а-а, – протянул он, – тогда да, хорошо, там много всяких чудищ.

Из толпы придворных выбежал такой франт, что даже среди франтов франт, блестящий, весь в бантах, парик сверкает серебром, крупный ярко-пурпурный бант на косичке в виде бабочки с растопыренными крыльями, манжеты на руках в четыре ряда от локтей, а на ногах от колен, протанцевал сложнейший поклон, это вроде бы высшая степень почтения, но если так, то все должны танцевать, хочу посмотреть, как это повторит граф Джуллиан Варессер или лорд Грейгер Армстронг…

– Ваше величество, – воскликнул он патетически, – я Вуднайер, устроитель императорских торжеств и праздников! Позвольте в честь нашего избавления от неминуемой гибели устроить грандиозный бал-маскарад?.. Это будет прекрасное зрелище!..

Я на ходу пожал плечами.

– А чё?.. Устраивайте. Танцы – это тоже физкульт-подготовка к грядущим войнам за светлое и мирное будущее. Накачанные в танцах ноги помогают на коня вскакивать бодрее, а скорость ценится на войне как никогда, если приходится ретирадствовать.