Глава 9

Слова Эмили произвели на меня эффект разорвавшейся бомбы, и в моей голове завертелся целый ворох вопросов. Где сейчас находится Энгус Ог? Если он уже в городе и трахает местных ведьмочек на досуге, тогда моя паранойя вполне оправданна. В таком случае он имеет прямое отношение к событиям вчерашней ночи. Возможно, у него даже есть каверзный план, связанный со мной! Помимо прочего, это означало кое-что еще: опосредованно унизив Энгуса через Эмили, я сделал так, что Энгус Ог станет считать делом чести прикончить наглого друида при первой же возможности. Он не будет испытывать удовлетворение от прежней тактики – теперь он откроет сезон охоты на до сих пор выжившего и заставить меня заплатить за все.

Ну а Эмили, вероятно, о многом догадывалась…

Да уж, грозовые тучи прокляты трижды. Сначала фэйри узнали, где я скрываюсь, потом мой волкодав загрыз егеря, а сейчас у бога любви, которого на протяжении двух тысячелетий вполне устраивало, когда меня слегка шлепали его слуги, появилась веская причина лично изрубить меня на куски.

Впрочем, я твердо решил, что Эмили не получит ни малейшей возможности стать свидетельницей моего беспокойства по поводу сложившейся ситуации. Она рассчитывала увидеть ужас в моих глазах, но я загнал свой страх в самый дальний угол своего сознания и пожал плечами, как будто она упомянула милого и безвредного персонажа вроде лягушонка из сериала «Улица Сезам» или Капитана Кенгуру.

– Значит, ты пришла ко мне, чтобы он завял, как листок салата? – спросил я. – Ты сама могла с этим справиться, сбросив свое обличье и показав ему, как ты выглядишь в реальности.

Ого! Я, конечно, не джентльмен!..

От столь возмутительного оскорбления у Эмили глаза вылезли из орбит, и она замахнулась, собираясь отвесить мне пощечину. Я бы стерпел даже оплеуху – но от обычной женщины. Более того, я бы сам потребовал наказания за грубость, если бы сболтнул нечто подобное в адрес простой девчонки из колледжа. Но пощечина ведьмы – вещь абсолютно недопустимая, поскольку точно так же, как раз в месяц наступает полнолуние, она бы постаралась оцарапать мне щеку, возможно, до крови.

А я не хотел попасться на крючок.

Давным-давно один мой друг стал жертвой именно такого трюка, и с тех пор я очень плохо отношусь к ведьмам. Некая колдунья сперва подначивала моего приятеля, а затем влепила ему жуткую пощечину, оставив багровую отметину на коже. И что вы думаете: следующей же ночью парень умер от разрыва сердца! И у него не было приступа, его сердце в буквальном смысле разлетелось на куски, словно кто-то вложил в его плоть взрывчатку, причем задолго до изобретения пороха. Мы с несколькими друидами отнесли его в рощу и сделали вскрытие, чтобы понять, почему бедняга внезапно скончался, – и обнаружили внутри его грудной клетки громадный кратер.

Можно сказать, что его гибель была предрешена, когда ведьма его ударила.

Я не сумел за него отмстить – ведьма сбежала, – и это меня мучает.

Вот почему попытка Эмили влепить мне пощечину вызвала у меня столь яростную реакцию. Я отбросил ее ладонь, прикрыв лицо правой рукой, и, не теряя ни мгновения, нанес Эмили сильнейший ответный удар. В принципе мне вообще не следовало так поступать: я мог сделать шаг назад или отпрыгнуть в сторону, но иногда я склонен терять над собой контроль (в особенности если кто-то угрожает моей жизни).

Короче говоря, я врезал ведьме.

Эмили взвизгнула и отшатнулась, вцепившись рукой в нос.

Я его сломал и чувствовал себя отвратительно, несмотря на то что Эмили собиралась сделать со мной кое-что и похуже. Пока она находилась в шоке и пыталась осознать, что произошло, я воспользовался ее плачевным состоянием и начал спокойно говорить:

– Ты на меня напала, и я защищался. Твоя пощечина могла привести к моей смерти или к серьезному недугу, а я не собирался этого допустить. Если ты намерена использовать магию против меня здесь и сейчас, напомню тебе, что осторожность еще никому не мешала.

– А я напомню тебе, что я не так беспомощна, как ты, возможно, считаешь! – рявкнула она. – Родомила обо всем узнает!

– Прекрасно. Я продемонстрирую ей запись с камеры видеонаблюдения, – заявил я, кивнув на стену, – там отлично видно, что ты напала на меня первой. Именно ты дала мне основания думать, что близко сотрудничаешь с моим заклятым врагом, и я имею полное право считать твои намерения враждебными.

– Давай, попробуй хотя бы что-то доказать! – крикнула она, сверкая глазами.

– Мне не нужно пробовать. – Я хихикнул. – У меня все схвачено.

– Хватит врать, друид! – заорала ведьма и, охваченная яростью, бросилась прочь (ее шлепанцы так и заскрипели по деревянному полу магазина). – Очень скоро ты пожалеешь о том, что сделал!

– Пока! Удачи тебе! И не забудь прийти завтра и выпить свой чай! – Я весело помахал Эмили на прощание, а она с грохотом захлопнула дверь.

‹Она захочет отомстить›, – резюмировал Оберон, когда мы остались одни.

– Не нервничай, дружище, – сказал я вслух и, взяв ложку, выбрался из-за прилавка. – Бывало и похуже.

‹Ты что делаешь?› – поинтересовался Оберон и с любопытством затрусил следом за мной.

Я присел на корточки и принялся внимательно разглядывать дверной коврик.

– Ага, нашел!

Я обнаружил каплю крови, которая еще не успела впитаться в ткань: совсем мало, но для моих целей достаточно. Сперва я аккуратно соскреб ее с поверхности, а потом посмотрел в окно, чтобы проверить, насколько далеко находится Эмили. Ведьма как раз садилась в машину, припаркованную на противоположной стороне улицы – ярко-желтый «Фольксваген»-жук. Что ж, пора действовать, пока она меня еще не заметила!

Я выскочил наружу, сказав Оберону, что скоро вернусь, и по дороге сбросив сандалии.

Зарывшись пальцами ног в клумбу и призвав стихийную магию, я начал шептать заклинание, одновременно вбирая в себя силу земли. Эмили сразу же все почувствовала: вздрогнув, ведьма обернулась и уставилась на меня. Я продемонстрировал ей ложку и широко улыбнулся, мол, гляди! Эмили незамедлительно поняла, какую оплошность она допустила: у нее моментально отвисла челюсть, но надо отдать ей должное: ведьма зашевелила губами и нахмурилась, сосредоточившись на ответном заклинании. Я понял, что теперь нельзя терять ни секунды. Слизнув с ложки ведьмовскую кровь, я успел завершить магическую формулу. Эмили выбросила в мою сторону руку с растопыренными пальцами, я догадался, что она что-то в меня швырнула, но почувствовал лишь легкое дуновение ветерка.

Через пару секунд Эмили подкинуло вперед: ведьма упала грудью на руль, и машина загудела. Ха! Эмили продолжала отчаянно сопротивляться друидскому колдовству, но не смогла лишить меня источника силы. Умная, бестия, но недостаточно быстрая. Заклинание, которое я использовал, на самом деле являлось оберегом, а это означало, что любая магия, направленная против меня, возвращалась к противнику бумерангом.

Избавиться от заклинания ведьма могла только одним способом – полностью сменив свою кровь.

Откинувшись на спинку сиденья, Эмили прижала руку к груди. Вероятно, у нее пострадало ребро или даже два: ее ждал трудный день и визит к местному целителю. Мне стало интересно, что ей про меня рассказали. Знает ли она, сколько мне лет? Может, думает, что я беспечный друид-молокосос, размахивающий остролистом и омелой?

Эмили наградила меня взглядом, исполненным лютой ненависти, я же добродушно улыбнулся и послал ей вдогонку воздушный поцелуй. Она сделала непристойный жест, который показался мне совершенно бессмысленным, завела двигатель и умчалась в сторону Юниверсити-Драйв.

Насладившись победой, я вернулся в магазин. Ко мне подбежал Оберон и принялся тереться о мои ноги – довольно странное ощущение, ведь пес до сих пор оставался невидимым.

‹Здесь никого нет. Почеши меня за ухом›.

Я нащупал его мохнатую голову и выполнил просьбу волкодава.

– Ты у меня молодец, приятель. В следующий раз мы отправимся на охоту в горы Чирикауа. Это к югу отсюда, и, я думаю, тебе там понравится.

‹А кто водится в тех горах?›

– Чернохвостые олени. Если повезет, нам удастся поймать и снежных баранов.

‹Когда мы отправимся на охоту?›

– Полагаю, когда заварушка закончится, – признался я. – Конечно, ты уже сгораешь от нетерпения, но пока тебе надо затаиться и слушать своего хозяина. Но обещаю, что, когда мы вырвемся на свободу, ты получишь огромное удовольствие от нашей вылазки в горы. Да и сейчас тебе скучать не придется: нас в любой момент могут атаковать.

‹Правда?›

– По-моему, это случится, когда я высуну нос на улицу.

Оберон повернулся к двери и повел ушами.

‹Кто-то идет›.

Порог магазина переступил покупатель, который искал «Упанишады», а за ним потек поток людей: кто-то заходил просто поглазеть на оккультный ассортимент, а кто-то решался приобрести безделушку или книгу.

Вскоре вернулся и Перри. После того как я выдал постоянному клиенту чашку «маленького папиного помощника» (мое кодовое название чая для улучшения работы простаты), заверещал телефон. Звонили из ковена Родомилы.

– Мистер О’Салливан, меня зовут Малина Соколовска. Мы можем побеседовать о вашей… размолвке с Эмили?

– Да, но в данный момент я не смогу быть с вами откровенным. У меня – наплыв покупателей.

– Понимаю, – ответила она. У нее был приятный голос и легкий акцент, скорее всего польский, судя по имени. – Позвольте у вас спросить: вы считаете, что договор между вами и Эмили по-прежнему в силе?

– Абсолютно. – Я кивнул, как будто Малина могла меня видеть. – Не случилось ничего, что могло бы его аннулировать.

– Хорошо. Вы не возражаете, если я буду сопровождать Эмили завтра, когда она придет за очередной порцией чая?

– Мой ответ будет зависеть от ваших намерений.

– Я не собираюсь с вами сражаться, – сказала Малина, и я подумал, что ковен Родомилы наверняка помешан на сражениях. – Моя цель состоит в том, чтобы защитить Эмили в случае, если вы снова на нее нападете.

– Угу. А Эмили говорила вам, сколько раз я на нее напал?

– Да. Вы использовали свое физическое превосходство, а также прибегли к магии.

– По крайней мере, она не солгала. Но в обоих случаях Эмили являлась инициатором. Я сумел перенаправить ее агрессию – отсюда и травмы, которые вы, вне всякого сомнения, видели.

– Мне очень жаль, – вздохнула Малина.

– И мне, но, похоже, вы верите только ей, хотя любовник Эмили является моим старым врагом. Таким образом, весь ваш ковен становится его союзником.

– Какие глупости! – запротестовала Малина. – Будь мы с ним заодно, мы бы не пытались его унизить.

– Неужто?

– На все вопросы вам ответит Родомила.

– В таком случае передайте ей телефон. Она где-то поблизости?

– Родомила недоступна.

Для нормальных людей слова Малины означали, что Родомила принимает душ или едет в супермаркет. Но Родомила являлась ведьмой, поэтому ее недоступность была связана с деятельностью иного рода. Например, она могла творить заклинание или готовить варево, бросая в котел язык лягушки, глаз тритона и, возможно, упаковку заменителя сахара.

– Ясно.

К прилавку подлетел парень с длинными сальными патлами, в руке он сжимал коробку с ароматическими палочками.

– Простите, Малина, но я занят. Приходите вместе с Эмили завтра утром, но будет неплохо, если вы посоветуете ей быть чуточку поспокойнее. Я дам Эмили чай и буду вежливым и тактичным, но пусть и она соблюдает правила приличия. Надеюсь, что тогда никто из нас не пострадает и не почувствует себя оскорбленным. А потом мы сможем мирно с вами пообщаться, не переходя к военным действиям.

Малина согласилась, сказала, что она с нетерпением ждет встречи, и мы распрощались. Волосатый парень спросил, есть ли у меня, как у аптекаря, доступ к неким веществам. Я скорчил печальную мину и ответил отрицательно, одновременно пробивая дурню ароматические палочки и раздумывая о причудах современной цивилизации.

Наркоманы меня сильно озадачивают. С точки зрения истории они появились сравнительно недавно. На сей счет имеется несколько разных теорий – монотеисты во всем винят безбожие, – но я считаю, что эпидемия зародилась в грязных нижних юбках индустриальной революции и сопутствовавшего ей разделения труда. Как только люди начали специализироваться на определенных профессиях и перестали думать о выживании и прочих насущных проблемах, в их жизни образовалась пустота, которую они не сумели ничем заполнить. Позже многие обыватели нашли здоровые способы, хобби, клубы или псевдоспортивные занятия вроде шаффлборда и игры в блошки. Другим это не удалось.

Перри наконец-то раскидал карты Таро на прилавке и к моменту закрытия магазина сумел организовать вполне приличную выставку.

Я домчался на велосипеде до дома вдовы и достал механическую газонокосилку из сарая на ее заднем дворе.

– Ты чудный мальчик, Аттикус, и это чистая правда, – проворковала она, выйдя на крыльцо и салютуя мне стаканом с виски.

Вдова любила сидеть в кресле-качалке и петь мне старые ирландские песни – по крайней мере, старые для нее – под шорох ножей косилки. Иногда она забывала слова и тихо мурлыкала мотив, что также мне очень нравилось. Закончив работу, я часто присоединялся к ней и прекрасно проводил время, слушая ее бесконечные истории о былых временах.

– Я была настоящим сорванцом – до того, как встретила своего будущего мужа, разумеется, – всегда добавляла она.

Спустя полчаса я поднял голову. Солнце уже клонилось к горизонту, а тени от деревьев и домов становились все длиннее. Вдова опять предавалась воспоминаниям, как она бегала по улицам Дублина в компании ее ровесников – таких же бездельников, как и она сама, а Оберон дежурил на посту, на самом краю лужайки.

Пока вдова делилась со мной рассказами о своей бурной юности в эпоху Золотого века, я расслабился, целиком положившись на волкодава. Я не сомневался, что пес предупредит меня о приближающейся опасности.

‹Аттикус, кто-то идет сюда, с северной стороны›, – проворчал Оберон, когда вдова приступила к завершающей фазе своего повествования.

‹Чужак?›

Я схватил Фрагарах, который лежал на крыльце, перекинул ремень через плечо и вскочил на ноги. Вдова нахмурилась.

‹Да, чужак! От него пахнет океаном, я чувствую это даже отсюда›.

‹Охо-хо, плохи наши дела. Не двигайся и постарайся вообще не производить ни малейшего шума›.

– Прошу прощения, миссис Макдонаг, – произнес я, – сюда кто-то идет, и у него, вероятно, не самые добрые намерения.

– Что? Кто? Аттикус?

Я не мог ответить на ее вопросы, поэтому промолчал. Скинув сандалии, я зашагал по лужайке, вбирая в себя энергию земли и пристально глядя на север. Один из оберегов моего амулета имеет форму медведя: он сохраняет толику магической силы, которую я могу призвать, ступая по асфальту.

Я на мгновение сосредоточился на обереге и опустошил волшебный резервуар, а затем увидел своего потенциального врага.

Некто высокий, закованный в доспехи, громко топал по асфальту, приближаясь к домику вдовы. При виде меня мужчина вскинул руку. Я активировал другой оберег, который называл «очки фэйри». Он представлял собой нечто вроде фильтра, который позволял распознавать и заклинания фэйри, и колдовство иных созданий. Сейчас моим глазам предстал обычный магический спектр, правда, щедро сдобренный зелеными вкраплениями: они указывали на то, что незваный гость обладал недюжинной мощью.

Итак, рыцарь был в самом расцвете сил. Оставалось надеяться, что он не заметил Оберона, спрятанного под заклинанием невидимости.

Я пытливо посмотрел на визитера. Бронзовые доспехи сковывали его движения и были довольно кричащими – никто не стал бы щеголять в подобном облачении в стародавние времена. Его кираса оказалась покрыта жесткой кожей, крашенной синилью, а на латной юбке из кольчужного полотна имелись бедренные пластины в форме листьев. Довершали эксцентричную картину наручи, ножные латы и наплечники, которые состояли из пяти частей. Даже в Ирландии в таком облачении было бы невероятно жарко, а в Аризоне температура держалась выше тридцати, так что рыцарь наверняка практически сварился живьем. Шлем-барбют, ставший популярным лишь через тысячу лет после той «счастливой поры», когда варвары совершали массовые убийства без зазрения совести, вызвал у меня усмешку. Наверное, мужчина нацепил его шутки ради, хотя я не видел в этом ничего забавного. А на боку у него висел меч в ножнах – к счастью, щит он с собой не прихватил.

– Приветствую тебя, Сиодахан О’Суилибхаин! – проскрипел рыцарь. – Какими судьбами?

Я сразу же узнал его голос. Передо мной был Брес – тип, которому я никогда не доверял.

Брес нагло ухмыльнулся сквозь прорезь в шлеме: мне тут же отчаянно захотелось его прикончить, и я невольно задумался над тем, как пробить его защитную магию. Я даже не стал снимать очки фэйри: дело в том, что Брес мог одной рукой похлопать меня по плечу, а другой – вонзить кинжал мне в живот.

– Называй меня Аттикус. Приветствую тебя, Брес!

– Ты мне не рад? – Он слегка склонил голову набок, насколько позволял барбют.

– Посмотрим, как пройдет наше рандеву. Мы с тобой давно не виделись, и я бы не возражал, будь это еще дольше. Кстати, карнавал начнется только в феврале.

– Ты ведешь себя не слишком гостеприимно, – заявил Брес. – Я мог бы на тебя обидеться.

Оберон не ошибся: от него действительно пахло солью и рыбой. Брес являлся богом сельского хозяйства, и его должны были окутывать запахи земли и цветов, однако от него несло вонью доков, возможно, из-за предков-фоморов, живших у моря.

– Давай, обижайся, и будь что будет. Представить не могу, зачем ты сюда пожаловал.

– Я здесь по просьбе старого друга, – ответил Брес.

– И он попросил тебя облачиться в столь нелепый наряд? Тогда он тебе не друг!

– Аттикус, с кем ты разговариваешь? – громко спросила меня вдова Макдонаг, сидевшая на крыльце.

Не отводя глаз от Бреса, я крикнул в ответ:

– Один мой знакомый. Он тут не задержится.

Я понял, что пришла пора укрепить фланги, и мысленно обратился к Оберону:

‹Стой смирно, но, когда я дам тебе команду, подкрадись к нему сзади, схвати за ногу и повали на землю. Как только он упадет, беги прочь›.

‹Ясно›, – откликнулся Оберон.

– Энгус Ог хочет получить меч, – вымолвил Брес, не обращая внимания на вдову. – Отдай мне Фрагарах, и тебя оставят в покое.

– А почему он сам не пришел?

– Он находится неподалеку, – произнес Брес.

Конечно, Брес рассчитывал усилить мою паранойю на несколько градусов, что у него отлично получилось, но я твердо решил не поддаваться панике.

– А разве тебе это выгодно, Брес? И, кстати, почему ты в доспехах?

– Не твое дело, друид. Повторяю – или ты отдашь нам меч и останешься в живых, или умрешь.

Последние лучи солнца прощались с нами, собираясь спрятаться за горизонт. Приближались сумерки – время фэйри.

– А зачем Энгусу меч? – спросил я. – Сейчас в Ирландии вроде бы нет верховного короля, которому требуется помощь Туата Де Дананн, дабы объединить племена.

– Ты не в том положении, чтобы спрашивать.

– А вот и нет, – возразил я. – Ладно… Фрагарах здесь, – произнес я и указал на рукоять меча, торчавшую из-за моей спины. – Значит, если я сейчас его тебе отдам, ты уйдешь, и я больше никогда не услышу ни про тебя, ни про Энгуса Ога?

Брес мельком взглянул на рукоять и усмехнулся.

– Ты лжешь. Я видел Фрагарах, друид, и ощущал настоящую магию. В твоих ножнах – самая обычная железка.

Ого! Волшебный плащ, сотканный Родомилой, сработал!

В этот момент зеленые полосы ауры Бреса резко потемнели и взвихрились, и я сообразил, что он начал колдовать. Что же он сделал? Он просто-напросто создал свою иллюзорную копию. Двойник Бреса молча стоял напротив меня, в то время как настоящий Брес, похоже, вознамерился меня убить – он вперил в меня тяжелый взор и медленно вытащил свой меч из ножен…

Я постарался принять самую непринужденную позу, притворившись, что ничего не заметил.

Возможно, Брес сразу признал Фрагарах и вознамерился расправиться с непокорным друидом и обрести еще большую славу. Я не сомневался, что он сочинит великолепную историю о том, как он со мной сразился, хотя в действительности Брес запланировал подлость, равноценную удару ножом в спину.

– Уверяю тебя, Фрагарах настоящий, – произнес я и вновь обратился к Оберону:

‹Меняем тактику. Когда я позову тебя, мчись во всю свою прыть и ложись у него за спиной. Я его толкну: он перелетит через тебя и упадет прямо на землю›.

‹Ладно›.

Иллюзорный Брес пожал плечами.

– Можешь отдать мне свою дешевку, если хочешь, – сказал он. – Это только отсрочит развязку. Я покину тебя, но потом опять приду к тебе с новым предложением, и тогда я буду гораздо менее благосклонным.

В эту секунду настоящий Брес ухмыльнулся и поднял над головой меч, держа его обеими руками и приготовившись разрубить меня пополам.

‹Пора, Оберон!› – мысленно произнес я, сохраняя на лице задумчивое выражение, как будто размышлял над словами Бреса.

– Брес, мне кажется, ты упустил нечто важное, – изрек я, надеясь, что Брес не расслышит шорох лап волкодава.

Брес осклабился и, вложив в удар всю свою силу, обрушил на меня меч, однако я успел отпрыгнуть в сторону. Иллюзорный Брес стоял на прежнем месте, но я даже не смотрел на него. Реальный Брес только что попытался меня убить – надо поторопиться! Пока он неловко выпрямлялся после атаки, я резко ударил его по запястью. От неожиданности Брес выронил меч, а я не мешкая стукнул его по голове, рассчитывая, что он потеряет равновесие. Разумеется, шлем защитил Бреса, но любой удар по черепу может нанести вред кому угодно.

Спустя секунду я крутанулся на месте и двинул ему в солнечное сплетение. Брес пошатнулся, согнулся, неловко споткнулся и перелетел через Оберона, грохоча бронзовыми доспехами. Он не пострадал, но испытал страшное унижение. Иллюзорный двойник истаял в воздухе, а реальный Брес продолжал валяться на земле.

Я посмотрел на него через очки фэйри – зеленые полосы мельтешили как безумные, значит, состояние Бреса было плачевным.

Я сделал глубокий вдох. Теперь Брес был безоружен и не представлял для меня опасности, но, если поблизости затаились и другие фэйри, мне следовало быть начеку. Бресу явно не повезло – скоро слухи про его позор расползутся по всему магическому сообществу! Но ведь он попытался убить меня, использовав иллюзию, так что пусть отдувается по полной!

Я знал, что он бы никогда не стал сражаться со мной в честном поединке, потому что не сумел бы меня победить – Брес не блистал воинским мастерством. Зато он якшался с Энгусом в течение многих веков и согласился сыграть роль наемного убийцы. Вдобавок по меркам нашего времени являлся жутким придурком и отморозком.

Нет, мне не нужна была еще одна головная боль.

В общем, пока он лежал на земле, я выхватил Фрагарах из ножен и вонзил его прямо в центр кирасы. Магический клинок меня не подвел. Глаза Бреса вылезли из орбит, он недоуменно уставился на меня и что-то неразборчиво просипел.

Какой парадокс! Брес каким-то чудом уцелел после пары эпических сражений в Ирландии (надо сказать, что тогда он щеголял в достойных доспехах), но так и не стал истинным героем ирландских саг и сказаний.

Зато сейчас ему придется встретить свою участь!

Брес проиграл в поединке, который продолжался меньше десяти секунд, оказавшись жертвой собственной самоуверенности.

Но я не предавался ликованию долго, поскольку не собирался навлечь на себя беду. Вытащив Фрагарах из плоти Бреса, я замахнулся и отрубил ему голову прежде, чем он успел прохрипеть последнее проклятье в мой адрес.

‹Когда Брес сказал, чтобы ты отдал ему меч, он не имел в виду, чтобы ты вонзил Фрагарах ему в живот›, – прокомментировал Оберон.

‹Он на меня напал›, – ответил я.

‹Правда? Я не заметил›.

‹Он тебя тоже не увидел. Ты молодец›.

– Ты его убил! – закричала вдова.

Обернувшись, я обнаружил, что вдова спустилась с крыльца. Стакан с виски задрожал у нее в руке, потом выскользнул и упал на ступени, разбившись вдребезги.

– Ты его убил, – повторяла она надтреснутым голосом, ковыляя ко мне. – Теперь ты и меня убьешь? Отправишь к Господу, чтобы я встретилась с моим Шоном?

– Конечно нет, миссис Макдонаг! – Я поспешно спрятал окровавленный Фрагарах в ножны. – Успокойтесь, пожалуйста.

– Я стала свидетельницей преступления!

– Вы не правы. Мне пришлось его убить. Я защищался.

– Разве ты защищался? – спросила вдова. – Ты ударил его ногой, проткнул его мечом и… отрубил ему голову.

– Не думаю, что вы видели всю картину, – мягко произнес я. – Ведь я частично загораживал вам обзор. Он попытался заколоть меня своим мечом. Видите, он лежит на земле? Не я вытащил его из ножен!

Я умолк, давая вдове возможность переварить услышанное. Когда кто-то зверски напуган, не стоит к нему приближаться, чтобы угомонить, хотя герои в кино именно так и поступают.

Вдова, прищурившись, пристально смотрела на тусклую сталь.

– Да-да… по-моему, он тебе угрожал, – пробормотала она, – однако он не двигался, пока ты его не ударил. Кто он вообще такой? И чего он от тебя хотел?

– Он мой враг… – начал я, но вдова меня перебила.

– Враг? – переспросила она. – Но, мальчик, тебе ведь только двадцать один год? И насколько старыми могут быть твои враги?

Боги Преисподней! Она и вообразить себе не могла, насколько!

– Он старый враг в моем понимании, – выпалил я, почувствовав прилив вдохновения. – То есть он являлся заклятым врагом моего отца, поэтому с первого дня моей жизни он стал и моим недругом. У меня не было выбора. Несколько лет назад мой отец умер, и этот тип избрал меня своей мишенью. Поэтому я и переехал сюда, в Аризону, чтобы получше спрятаться от него. Но неделю назад я узнал, что он меня разыскал и собирается навестить… поэтому я и стал носить меч, чтобы защититься.

– А почему ты не завел пистолет, как делают американские мальчишки?

Я ухмыльнулся.

– Я же ирландец, миссис Макдонаг, – заявил я и, изобразив на лице искреннюю мольбу, сложил перед собой руки. – Я очень ценю нашу дружбу! Прошу вас, поверьте мне, миссис Макдонаг! Я был вынужден его прикончить, иначе он бы расправился со мной. Надеюсь, вы понимаете, что я никогда, ни за что в жизни не причиню вам вред.

Бинго! Мне еще не удалось ее убедить, но я сумел заронить в ее душу сомнения.

– И из-за чего он поссорился с твоим папашей? – спросила она.

Я не мог с ходу сочинить правдоподобную историю, поэтому решился идти напролом. Набрав воздуха в легкие, я произнес:

– На самом деле из-за меча. – И я ткнул пальцем в сторону рукояти, торчавшей из-за моей спины. – Давным-давно мой батюшка украл его у этого типа, хотя в действительности он вернул себе то, что принадлежало ему по праву. Понимаете, меч ирландский, но урод, который на меня напал, хранил его в частной коллекции. Папаша считал, что так неправильно, поскольку этот человек – британец.

– Британец?

– Угу.

Мне стало стыдно, что я играю на чувствительных струнах вдовы, но я не мог себе позволить всю ночь нести околесицу и решил «закругляться». Помимо прочего, меня слегка нервировал обезглавленный труп.

Дело в том, что покойный муж вдовы являлся членом Ирландской республиканской армии в дни Резни на кладбище Миллтаун и был убит ОДС, которых вдова всегда считала – уж не знаю, справедливо или нет – марионетками Британии.

– Можешь похоронить ублюдка на моем заднем дворе, и да будут прокляты королева и все ее адские слуги.

– Аминь, – промолвил я, – и спасибо вам.

– Не за что, мой мальчик, – ответила вдова и рассмеялась. – А я вспомнила, что говорил мой Шон, да упокоит Господь его душу! Он говорил: «Друг поможет тебе переехать в новый дом, Кейти, но только настоящий друг поможет тебе избавиться от трупа». – Она захихикала и хлопнула в ладоши. – К сожалению, я не смогу помочь тебе сдвинуть с места громадное чудовище! Куда же запропастилась лопата?

– Кстати, миссис Макдонаг, а у вас в доме нет лимонада или какого-нибудь прохладительного напитка? У меня горло пересохло.

– Не беспокойся, мой мальчик. Ты займись делом, а я принесу тебе стаканчик.

– Огромное вам спасибо.

Когда она ушла, я повернулся к невидимому Оберону.

‹Приятель, ты сумеешь оттащить его голову на задний двор? Нам нужно поскорее избавиться от трупа›.

Уже наступила ночь, и улицу освещали фонари. Мне бы очень не хотелось, чтобы запоздалый прохожий или водитель столкнулся с небольшой проблемой в прямом смысле этого слова.

‹Там особо не за что ухватиться. Но я смогу толкать ее носом, чтобы она катилась›.

‹Отлично›, – подытожил я.

Когда я наклонился, чтобы поднять тело, Оберон принялся играть в мрачноватый футбол, подталкивая череп своим влажным носом. Неожиданно нас прервали: откуда ни возьмись прилетел боевой ворон, который сердито на меня уставился.

– Я завяз по уши, – прошептал я. – Если ты полетишь за мной, мы сможем поговорить без свидетелей.

Ворон каркнул, поднялся в воздух и перелетел через крышу дома вдовы.

В конце концов я поднял труп Бреса и перекинул его через плечо, как это делают пожарники. Моя рубашка моментально намокла, пропитавшись его кровью, и я вздохнул. Пожалуй, мне придется сжечь собственную одежду.

Когда я дотащился до заднего двора, Морриган уже приняла человеческий облик. Богиня застыла передо мной, бледная и безмолвная, положив руки на бедра. Ее глаза сверкали, и я понял, что мне предстоит отнюдь не дружеская беседа.

– Когда я согласилась на твое бессмертие, это не дало тебе права убивать представителей Туата Де Дананн! – возмутилась она.

– А мне требуется особое разрешение, чтобы защищать свою жизнь? – парировал я. – Этот подлец использовал иллюзию, чтобы меня убить, Морриган. Если бы не мой амулет, я бы даже не увидел меч, который он выхватил из ножен.

– Ты бы остался в живых, – напомнила мне Морриган.

– Да, но в каком состоянии? Прости меня, но я не собираюсь экспериментировать с разными уровнями боли и возможностью лишиться конечностей, – пробурчал я и бесцеремонно швырнул труп на траву.

– Поведай мне подробно о происшедшем и не упускай ни единой детали.

Я так и поступил, ничего не утаив от богини: ее лицо окаменело, а глаза продолжали светиться в темноте.

Правда, спустя некоторое время Морриган сменила гнев на милость. Когда я доложил ей о том, как Брес споткнулся о моего волкодава, а я стал орудовать мечом, она даже слегка улыбнулась.

– Брес вел себя непростительно и высокомерно. Он заслужил подобную смерть, – заявила Морриган. – Ты только посмотри на его кошмарные доспехи. – Но тут она увидела голову, лежащую примерно в ярде справа, и в ее глазах опять загорелся огонь. – Когда Бригита обо всем узнает, она захочет, чтобы я принесла ей твою голову! И мне придется отказать! Ты понимаешь, в какое положение ты меня поставил, друид?

– Мне очень жаль, Морриган, но, может, если ты расскажешь Бригите, как именно он умер, она не станет требовать мести? Вспомни, как ты сама отреагировала минуту назад! А ведь Брес действительно опозорил славный род Туата Де Дананн, верно? Кстати, почему он согласился выполнить поручение Энгуса Ога? Требовать возмездия за такого, как он, по меньшей мере смешно!

Ее глаза снова погасли.

– Звучит разумно, – задумчиво произнесла богиня. – Вероятно, мы сумеем избежать конфликта, если будем дипломатичны. – Она посмотрела на обезглавленное и продырявленное тело Бреса. – Оставь труп мне, и я обо всем позабочусь, – добавила Морриган.

Меня затопила волна облегчения.

– Прими мою благодарность. Если ты не возражаешь, я смою кровь на улице.

– Давай.

Морриган, не сводя глаз с трупа, махнула рукой, отпуская меня, и я поспешил сбежать, пока она не передумала. Если честно, я не очень хотел видеть, что она намеревалась сделать с покойником.

Я схватил шланг, закрепленный на фасаде дома, и включил его на полную мощность. На крыльцо вышла вдова с лимонадом для меня и новым стаканом виски для себя. Похоже, моя прыть ее ошеломила.

– Ты уже закопал вонючий пакетик чая? – поинтересовалась она.

– Нет, – признался я, потрясенный лексиконом вдовы. – Я подумал, что сперва надо смыть кровь с улицы.

– Тогда я не буду тебе мешать, – пробормотала она, протянула лимонад и погладила меня по плечу. – Скоро начнется «Колесо фортуны».

– Доброй ночи, миссис Макдонаг!

Она покачнулась, когда принялась нащупывать дверную ручку.

– Ты замечательный мальчик, Аттикус, стрижешь мою лужайку и убиваешь безмозглых британцев, которым здесь не место.

– Мне несложно, – сказал я. – Но будет лучше, если это останется между нами.

– Ясное дело, – проговорила вдова, распахнув дверь настежь. – Доброй ночи!

Когда дверь за ней захлопнулась, Оберон проворчал:

‹По-моему, телевидение сделало ее бесчувственной к насилию›.

‹Или жизнь в Ирландии в дни Резни›, – заметил я.

‹А из-за чего она началась?›

‹Свобода. Религия. Власть. Все, как обычно. Ты не постоишь на страже на лужайке, пока я буду драить асфальт?›

‹Без проблем›.

Я достал Фрагарах и привел его в порядок, а затем направил струю воды на улицу, чтобы смыть кровавые следы. Я уже почти закончил уборку, когда услышал в голове напряженный голос Оберона:

‹Эй, ты говорил, что нужно слушать тяжелые шаги! Так вот, сейчас к нам, похоже, направляется целый отряд великанов›.