Только под вечер Кейт осталась в квартире одна. После того как она показала детективу Джеймс и агенту ФБР кладовку и разрезанный постер, они отправили ее назад в квартиру. Она ждала в гостиной, пока закончится обыск, периодически заглядывая в ноутбук. Двое офицеров тщательно осматривали каждую вещь.

– Ничего, если я останусь здесь? – спросила Кейт у детектива Джеймс, когда все закончилось.

Детектив внимательно посмотрела ей в глаза:

– Как я уже говорила, Корбин Делл – главный подозреваемый. Если верить тому, что Одри написала в дневнике, то их отношения завершились не очень хорошо. Мне Корбин сказал, что едва знает ее. Очевидно, что это кое о чем говорит. А поскольку у нас нет других подозреваемых, он поднялся на верхушку черного списка. И все же, Кейт, нет никакой конкретной причины связывать вашего кузена с тем, что случилось по соседству. Если Корбин вздумает вернуться домой, хотя пока вроде не собирается, я сообщу вам первой. Так что пока можно считать, что все нормально, и вы имеете право оставаться здесь ровно столько, сколько вам самой захочется находиться в квартире подозреваемого в убийстве. – Детектив Джеймс улыбнулась, чуть обнажив белоснежные зубки.

– Как вы думаете, почему он утверждает, что не знал Одри?

– Именно это мы и пытаемся выяснить.

– Абсолютно бессмысленно. Он сам навлек на себя подозрения, ну а если действительно виновен, то зачем лгать? Ведь его же поймают?

– Добро пожаловать в мой мир, – сказала детектив и добавила: – Послушайте. Я не забуду о вас. Если что-то станет известно о Корбине, вы узнаете об этом первой, ну или одной из первых. Обещаю.

– Спасибо.

– У вас есть номер телефона той девушки, которая живет в вашем лондонском доме? Ее зовут Марта…

– Марта Ламберт, да.

Кейт достала свой мобильный и продиктовала номер Марты.

Роберта Джеймс ушла, а Кейт начала бродить по квартире, выискивая следы обыска. Но все, за исключением, может быть, шкафа в кабинете, выглядело как и раньше. Она взглянула через окно на Бери-стрит и заметила, как полицейская машина отъезжает в направлении реки. Смеркалось, от порывов ветра дрожали окна. Кейт на несколько минут впала в прострацию и никак не могла решить, что же делать дальше. Чем больше она стояла, тем больше просыпалось в ней чувство тревоги. Она понимала, что нужно чем-то заняться, но не двигалась с места. Можно заставить себя пообедать, или сделать домашнее задание с курсов, или немного порисовать. Может, набросать портрет детектива по свежей памяти. Как же ее полное имя? Роберта Джеймс? А что с Аланом? Как она поступит, когда он вернется с работы и снова попытается с ней встретиться? А ведь он попытается. Нельзя же просто скрываться от него в квартире. Невозможно постоянно прятаться, правда?

Наконец она привела ноги в движение, пошла за ноутбуком. Может, Марта сейчас онлайн. Надо снова спросить у нее, не появлялся ли Корбин.

Она взяла ноутбук и направилась в спальню. Почувствовала, что немного замерзла, и забралась под одеяло.

Открыла электронный почтовый ящик, поискала в списке контактов Марту, но той не было в сети. Кейт отправила ей коротенькое сообщение: «Есть там какие-нибудь признаки Корбина или он совсем исчез?» Она просмотрела другие письма, большей частью спам, и решила еще раз написать Корбину, как вдруг заметила, что его имя подсвечено зеленой точкой. Это значит, что он пользуется той же почтовой службой и сейчас находится онлайн. Она открыла окно чата и настрочила: «Привет».

Подождала минуту.

Открыла новую вкладку браузера и загуглила «женщина, разрезанная посредине». Большинство ссылок касалось почему-то стрижек для женщин среднего возраста. Она попробовала «женщина, разрезанная пополам». Поисковик выдал ссылки с видео – происшествия с поездами и конвейерами. Кейт смотреть не стала. Несколько ссылок касалось рассказов о чародеях. Кейт набрала «посмертные увечья» и просмотрела новостные материалы. Их было очень много, но она упрямо продолжала листать, пока наконец не нашла статью трехлетней давности: «Изувеченное тело опознано: Рейчел Чесс – студентка медицинской школы из Портленда, Мэн». Кейт щелкнула мышью. Это была местная история, опубликованная глостерской газетой. В ней сообщалось, что рано утром коллекционер ракушек нашел на нью-эссекском пляже женское тело. Полиция не оглашала все детали, кроме того, что на теле были раны, нанесенные уже после смерти девушки. Мозг Кейт мгновенно выдал напоминание о фотографии, которую она нашла в коробке Корбина, когда впервые обыскивала его квартиру. Брюнетка на пляже. На обратной стороне фотографии было написано: Рейчел.

Кейт выползла из-под одеяла и выскочила из спальни. Она пробежала через всю квартиру к шкафу в кабинете и толкнула дверь. Коробок не было, включая ту, с фотографией. Она заподозрила что-то неладное еще тогда, когда увидела, как полицейские выносят из квартиры кучу коробок. Если женщина на фотографии Корбина и вправду убитая Рейчел Чесс, то полиция тоже выяснит это. Она пошла назад через гостиную и вспомнила другие найденные фотографии – в книжке «Игра Эндера». Она снова отыскала книгу, вытащила из нее фотографии и сложила их веером в руке – в камеру смотрела симпатичная девушка с веснушками. Она проходила мимо кухни, как вдруг услышала, что кто-то скребется в дверь. Кейт остановилась как вкопанная. Осторожно подошла к кухонной двери, которая вела в подвал, и прислушалась. Снова тихое царапанье, а потом громкое «мяу». Она открыла дверь на пару дюймов, и в образовавшуюся щель протиснулся Сандерс. Кот направился в гостиную, Кейт захлопнула дверь и заперла ее. Она была счастлива, что Сандерс не притащил ей мышь.

Возвратившись в спальню, она продолжила изучать историю о Рейчел Чесс. Тогда никого так и не арестовали, хотя и раскопали, что она завела роман с женатым преподавателем медицинского колледжа. Но преподаватель по имени Грегори Чапел имел железное алиби на ту ночь, когда была убита Рейчел. Никаких упоминаний о Корбине Делле. Нормальных фотографий жертвы тоже не нашлось. В большинстве новостных сюжетов использовали один и тот же черно-белый снимок широко улыбающейся девушки в выпускной мантии и академической шапочке. Вероятно, фото предоставили родители Рейчел. Кейт сравнила его с фотокарточкой из книги. Не похоже, что это та же девушка. Такие же темные волосы, но лицо отличается. Она попыталась вспомнить фотографию на пляже. Все, что ей запомнилось: развеваемые ветром темные пряди, джинсы и свитер. На обратной стороне написано название пляжа, но теперь его уже не вспомнить. Должно быть, на той фотографии была Рейчел Чесс. Такое же необычное написание имени. И пляж, их объединял холодный пляж Новой Англии. Разве не так?

Из ноутбука прозвучал громкий сигнал, и Кейт переключилась на страничку почтовой службы. Она получила ответ в чате от Корбина: «Привет». У нее забилось сердце, как будто он появился у двери, а не на мониторе. Она выждала минуту и написала: «Ты убил Одри Маршалл?»

И удалила.

И снова написала тот же вопрос и нажала «Отправить». Долгая пауза, мерцающие точки возле имени Корбина, показывающие, что он формирует ответ.

КОРБИН: Нет. Уверяю тебя. В полиции думают, что я?

КЕЙТ: Они приходили сюда. Говорили, что у вас были отношения. Это правда?

КОРБИН: Да.

КЕЙТ: Зачем же врал?

И снова пауза. КОРБИН: Привычка, наверное. Когда мы встречались, то держали это в тайне, так что я привык не распространяться. Я не убивал ее.

КЕЙТ: Знаешь, кто убил?

КОРБИН: Не знаю, но хотел бы узнать.

КЕЙТ: Где ты сейчас?

КОРБИН: Дома. В твоей квартире в Лондоне. Здесь дождь. Как там?

КЕЙТ: Прекрасно. Ветрено и мило. Полиция собирается кого-нибудь отправить к тебе, чтобы поговорить.

КОРБИН: Пускай. Поговорю.

Внезапно появилось другое окно чата. Это была Марта: «Ты здесь?» Кейт ответила Марте: Да. Могу попросить тебя об услуге? Ты дома?

МАРТА: Да.

КЕЙТ: Постучись в мою дверь и узнай, дома ли Корбин. Только не говори обо мне.

МАРТА: Ладно, но мне кажется, что его там нет, из твоей квартиры вот уже сколько дней ни звука.

КЕЙТ: Проверь, пожалуйста.

Кейт снова переключилась на разговор с Корбином. Он написал: С тобой все в порядке?

КЕЙТ: Все хорошо. Сандерс передает привет.

КОРБИН: Ха!

Кейт чуть было не спросила о Рейчел Чесс, но вовремя остановилась. Нельзя, чтобы он догадался, что она рылась в его вещах.

Она настрочила вопрос: Какой была Одри Маршалл?

КОРБИН: Она была великолепной. То, что произошло, ужасно. Я не перестаю думать об этом.

КЕЙТ: Ты знаешь ее друга Джека?

КОРБИН: Нет, не припомню. Кто это?

КЕЙТ: Друг из колледжа. Он знает о тебе.

КОРБИН: Джек? Который?

КЕЙТ: Джек Людовико.

КОРБИН: Как он выглядит?

КЕЙТ: Довольно обычно. Короткие рыжие волосы. Очки.

КОРБИН: И ты говорила с ним?

КЕЙТ: Он приходил сюда, чтобы выяснить кое-что. Остановил меня на улице и расспрашивал.

КОРБИН: Ты говорила о нем полицейским?

КЕЙТ: Да, говорила, но мне кажется, что они еще не беседовали с ним.

В чате снова появилась Марта: «Его там нет».

Кейт переспросила: Ты уверена?

МАРТА: Я колотила в дверь кулаком. Не думаю, что он прячется, – его там нет. Я бы услышала, как он входит или выходит.

КЕЙТ: Спасибо. Какая у вас погода?

МАРТА: С утра – солнце, впервые с тех пор, как ты уехала. Даже не знаю, что было сначала.

КЕЙТ: Марта, я должна бежать. Чмоки-чмоки.

Тем временем Корбин начал прощаться: Нужно идти.

КЕЙТ: Передавай от меня привет Марте.

КОРБИН: Ты говорила с ней?

КЕЙТ: Немножко. Она сказала, что ты выше по статусу, чем я.

КОРБИН: Она привлекательная.

Кейт ничего не написала в ответ, не сразу. Корбин тоже молчал – наступила неловкая пауза, если так можно выразиться применительно к чату.

Кейт наконец откликнулась: Я дам знать, если здесь что-нибудь произойдет.

КОРБИН: Ладно. Пока.

Кейт закрыла свою страницу. Ее знобило, и одеяло не спасало. Она закрыла крышку ноутбука и прижала его теплую поверхность к груди. Почему Корбин говорит, что он в ее лондонской квартире? Если, конечно, он не прячется там, закрыв жалюзи и отказываясь подходить к двери. Такой вариант, конечно, тоже возможен. Марта умела быть навязчивой.

В спальню гордо вошел Сандерс, запрыгнул на кровать и мяукнул. Кейт села. Сандерс спрыгнул на пол и побежал к входной двери. Он пошла следом и выпустила его в коридор, после чего направилась на кухню, чтобы выпить воды. На часах микроволновки светились цифры «6: 26». Похоже, что уже поздно. Неужели она уснула на кровати?

Выпив два стакана воды, она почувствовала, что голодна, сделала себе тост из черствого хлеба и щедро намазала маслом, а сверху медом. Она взяла тост с собой и начала бродить по квартире, везде включая свет и задергивая наполовину приоткрытые шторы. Дверь в одну из гостевых спален была открыта шире – не так, как раньше, – и она зашла туда. В это время суток тусклый свет снаружи создавал видимость большей темноты, чем на самом деле. Она включила ночник, доела тост и облизала пальцы. Спальня была оформлена скорее в женском стиле – на стенах висели фотокопии цветов, на кровати лежало кремовое одеяло. Она заметила легкую вмятину на одеяле и присмотрелась внимательнее. Обнаружила белую ворсинку – шерсть Сандерса – и приложила руку к одеялу. Оно было слегка теплое в том месте, где дремал кот. Вот почему дверь оказалась приоткрыта. Она глубоко вдохнула и вышла из комнаты, оставив свет включенным.

Вглядываясь в темную безоконную пещеру кабинета, она хотела было посмотреть телевизор, но почувствовала, что слишком взволнованна. Вместо этого решила порисовать. Забрала альбом и карандаши из спальни и принесла все в гостиную. Вытянулась на диване и открыла альбом. Кейт хотела снова увидеть портрет Алана, нарисованный в первые сутки ее пребывания в Бостоне. Это было меньше недели назад, а казалось, что прошел год. Она стала рассматривать свое творение. Подумалось, что, в общем-то, удалось уловить его черты, кроме глаз. Они были нечеткими, немного размытыми, не такими, как задумывалось. Она пристально посмотрела на них, по затылку пробежали мурашки. Может, глаза были немножко изменены? Нет, сказала она себе, они просто размазались. Это случилось само собой.

«Это я нарисовала?» – размышляла Кейт. «Конечно нет», – сказал Джордж, но она отмахнулась от него. С тех пор как она приехала в Бостон, день слился с ночью, и теперь было сложно вспомнить. Она не раз возвращалась к своим уже готовым рисункам и изменяла их, обычно кончиком пальца. Подчищала линии, добавляла текстуру. Чтобы не доводить себя до безумия, она перевернула лист и нашла чистую страницу. Снова по-быстрому набросала портрет Алана, пытаясь на этот раз не подкачать с глазами. Закончив, Кейт отставила альбом на расстояние вытянутой руки и посмотрела. Это был Алан, но она несколько перестаралась с глазами – он выглядел взбешенным и немного страшным. Потом она поняла, что именно таким и увидела его сегодня утром в глазок. Неужели она ошиблась? Он, наверное, просто волновался из-за того, что она ушла, не попрощавшись. Но нет, рисунок четко и ясно давал понять – Алан был расстроен. Она совершила большую ошибку. Не только потому, что переспала с едва знакомым мужчиной, но и потому, что имела секс с извращенцем-вуайеристом, а может, и того хуже. Она перешла на следующую страницу и быстренько нарисовала лицо Роберты Джеймс. Получилась довольно приличная работа – она великолепно изобразила скулы и черные глаза. А вот губы вышли неидеальными – поджатыми и недостаточно пухлыми. Она вытерла их и пририсовала детективу улыбку. Довольная собой, она подписала эскиз, поставила дату и принялась за следующий портрет.

На дворе уже совсем стемнело. Кейт успела изобразить миссис Вэлентайн, мистера Вэлентайна, еще одну женщину с той вечеринки (забыла, как ее зовут) и, наконец, Джорджа Дэниэлза. Она никогда не переставала его рисовать. Многие психологи говорили, что ненормально зацикливаться на его портретах, но она ничего не могла с собой поделать. Он всегда сидел где-то у нее в голове, и ей становилось легче, когда она вытаскивала его из черепной коробки и переносила на бумагу. Сегодня она нарисовала его таким, каким увидела в недавнем сне – с беззубым ртом и оскалом.

Это был великолепный рисунок, лучший за сегодняшний день. Кейт подушечкой большого пальца начала растушевывать штрихи на лбу и почувствовала резкий укол в том месте, где все еще оставалась заноза. Она уже и забыла о ней. Кейт взглянула на опухшую покрасневшую кожу на пальце и пошла на кухню. Смыла с рук следы угольных карандашей и обыскала все ящики, пока не нашла булавку и коробок спичек. Она прогрела острый конец булавки и пошла обратно в гостиную – там лучше освещение. Расковыряв палец, она увидела-таки колючку и попыталась подхватить ее булавкой, но та засела довольно глубоко. Она попробовала высосать ее, чувствуя при этом вкус собственной крови, но проклятый кусочек деревяшки не сдвинулся с места. Ей бы поискать пинцет, но ее одолевали разные мысли. Что случится, если она оставит занозу в пальце? Выйдет ли она самостоятельно или останется в ее теле навсегда и станет ее неотъемлемой частью?

Она вздрогнула – кто-то опять царапался в дверь. Она же выпустила Сандерса, правда? Кейт положила булавку на альбом, встала и вернулась на кухню. И снова услышала этот звук. Он доносился из-за двери, которая вела в подвал: Сандерс снова сделал круг и вернулся через подвал. Она открыла дверь, но там оказался Алан – он тянул к ней руки, а глаза были дикие и уставшие.

– Пожалуйста, пусти, – пролепетал он и быстро шагнул на кухню, чтобы Кейт не успела захлопнуть дверь.