Кейт добралась до своего класса на пять минут раньше. Выйдя из станции «Гарвард», она направилась вдоль Массачусетс-авеню к Институту графики, который разместился в большом сером особняке викторианского стиля. До него было меньше мили. Пока она бодро шагала по улице, мозг немножечко проветрился, и она решила, что приняла портрет Джека Людовико слишком близко к сердцу. Ну нарисовала немного неправильно лицо после беглой встречи. Ну и что? Она ведь только приехала в другую страну, у нее нарушен режим в связи со сменой часовых поясов.

Занятие оказалось проще, чем она предполагала. Она переживала, что преподаватель обяжет студентов представляться по очереди, но когда вошла в кабинет на втором этаже, в котором стояли двенадцать компьютеров «Макинтош», ей просто сказали занять место. Преподаватель с окладистой рыжей бородой, обладающий приятным южным акцентом, сразу приступил к объяснению, как пользоваться инструментами «ИнДизайн». Кейт была немного знакома с этой программой: ее ввел в курс дела преподаватель живописи, когда она лежала в больнице после смерти Джорджа Дэниэлза. Кейт с детства обладала способностями к рисованию. Ее первой большой любовью стали раскраски. Иногда она представляла, что в старости будет с утра до вечера разгадывать японские кроссворды. Однако уже в юном возрасте поняла, что поглощена искусством. Даже простое рисование на полях тетради было для нее единственным верным способом расслабиться. То же произошло с компьютерной графикой. Стоило только преодолеть первый страх из-за непонимания этих программ. Кейт хорошо освоила фотошоп и подрабатывала фрилансером по графическому дизайну в агентстве временного трудоустройства в южной части Лондона. Она решила во что бы то ни стало сделать это своей профессией. Куда лучший выбор, чем становиться портретистом, к чему пыталась подтолкнуть ее мать. Писать портреты – по существу интимный процесс, и сама мысль об этом уже пугала Кейт. К тому же вероятность разочаровать клиента при такой работе гораздо выше.

После урока соседка Кейт – такая крошечная, что поначалу Кейт приняла ее за ребенка, – представилась:

– Моя мама тоже англичанка, – сказала девушка, услышав акцент Кейт. – Англичанка из Пакистана.

Они вместе вышли на улицу, постояли, поболтали. Кейт рассказала девушке, которую звали Сумера, о квартирном обмене и своем намерении прожить в Бостоне шесть месяцев.

– У тебя есть здесь друзья?

– Нет, – призналась Кейт.

– О боже. Какая ты смелая! Я бы никогда не решилась на подобную авантюру.

Кейт рассмеялась:

– Ты, пожалуй, первый и, возможно, последний человек, который считает меня смелой.

– Ну что ты, – уверяла Сумера. – Я серьезно.

– Ладно. Принято.

– Где же твоя квартира?

Кейт рассказала, что живет неподалеку от Чарльз-стрит, возле реки, и Сумера поинтересовалась:

– Ты слышала, что там случилось убийство? Убили какую-то девушку в своей квартире.

– Это в моем доме, – сообщила Кейт, решив не уточнять, что убитая жила в соседних апартаментах.

Сумера открыла рот:

– Боже мой. Ужас!

– Откуда ты знаешь, что ее убили? В газетах сообщили, что ее нашли мертвой.

– Вычитала на сайте «Реддит», – сказала Сумера. – Посмотри. Это ужасно. Кто-то написал, что тело раскроили пополам.

– В каком смысле?

– Не знаю, правда ли, но говорят, что ее распороли до середины, как на операции. Очевидно, что это работа какого-то маньяка. Я хочу сказать, что «Реддит» – очень известный…

– Не слышала ни о каком «Реддите», – перебила ее Кейт.

После разговора с Сумерой Кейт попыталась избавиться от образа исполосованной Одри Маршалл. Раньше она не представляла себе детали смерти Одри по той простой причине, что вариантов слишком много. Но сейчас она знала больше о том, что случилось, и ее мозг прорисовал все это. Она удивилась, что ничего не заметила – ни одного кровавого пятна, – когда прокралась в квартиру Одри Маршалл. Может, то был сон?

– Слушай, прямо не знаю, стоит ли тебе оставаться там. В том доме.

– Думаю, все будет нормально, – сказала Кейт, и ей вдруг захотелось уйти. Лицо Сумеры, у которой от страха буквально вываливались глаза с того момента, как они начали говорить об убийстве, начало раздражать Кейт:

– Приятно было познакомиться, Сумера. Соседи пригласили меня сегодня вечером в гости, так что я, пожалуй, пойду.

– Может, они больше знают о том, что случилось?

– Возможно. До среды.

– Ладно. Ты на станцию «Портер»?

Кейт собиралась пойти туда, но теперь передумала:

– Я, наверное, пойду на «Гарвард». Мне кое-что нужно…

Сумера, наконец почувствовав беспокойство собеседницы, позволила ей уйти, и Кейт зашагала вдоль Массачусетс-авеню. Ветер приутих, но небо было полностью затянуто облаками, так что солнечный свет казался размытым. Ей показалось, что она смогла бы дойти до самого дома. Она была почти уверена, что широкое суетливое авеню, на котором она находилась, растянулось через весь Бостон. Но дойдя до Гарвард-сквер, она увидела станцию метро и решила, что сейчас важно спуститься в подземку еще раз. Всего несколько остановок. Ее паника была больше связана с альбомом, чем с клаустрофобией. И теперь она направлялась домой, в относительную безопасность своей квартиры.

Она без колебаний вошла на станцию, слившись с высадившейся толпой, и заскочила в ближайший более-менее пустой вагон. Назад ехать было гораздо легче. Ей хотелось вернуться домой и посмотреть, что можно разузнать в интернете об Одри Маршалл. Может, Сумера вообще наврала с три короба? Насколько правдивой была информация насчет характера смерти Одри? Рассуждая таким образом, Кейт доехала до станции «Чарльз-стрит». По пути домой заскочила за продуктами. Как минимум до следующего занятия ей не хотелось бы выходить на улицу.

Вернувшись в апартаменты, Кейт забралась на кровать и вытащила из рюкзака альбом, чтобы еще разок взглянуть на эскиз, обеспокоивший ее. Может, она слишком резко отреагировала на него в метро? Но нет, когда она посмотрела на рисунок снова, он показался ей еще более неправильным. Вероятно, в квартире освещение все-таки лучше. Глаза были изменены полностью.

«Те глаза нарисовал кто-то другой», – снова прозвучал в голове голос Джорджа.

Она попыталась не обращать на него внимания, перевернула страницу, вынула из коробки угольные карандаши и быстренько набросала портрет Сумеры – ее круглое лицо и широкие невыщипанные брови, прямой пробор посередине. Она не знала, как правильно написать «Сумера», поэтому подписала рисунок следующим образом: «ДЕВУШКА ИЗ КЛАССА ГРАФИЧЕСКОГО ДИЗАЙНА, КЕМБРИДЖ, МА» – и поставила дату. Перевернув страницу, она начала рисовать новый портрет Джека Людовико, но он не получался. Она потеряла уверенность в том, как он выглядел. И она сделала то, что делала крайне редко, – вырезала страницу лезвием бритвы, которое хранила вместе с художественными принадлежностями.

Девушка соскочила с кровати и подошла к компьютеру, чтобы поискать новую информацию об убийстве, но ничего не смогла найти. Она даже зашла на «Реддит» и попыталась выяснить что-нибудь там, но не смогла сориентироваться в обилии инфомации и забросила это дело.

Решила проверить электронную почту. Ответа от Корбина не было. Он не отреагировал даже на ее сообщение о том, что полиция обыскивала квартиру.

В семь вечера, переодевшись в летнюю одежду и кардиган, Кейт вышла из квартиры, спустилась по лестнице в вестибюль, а потом по другой лестнице поднялась на противоположное крыло. Интересно, может, Кэрол Вэлентайн или ее муж что-нибудь знает о расследовании смерти Одри Маршалл? Она предположила, что эта тема может стать частью их вечернего разговора.

Она повернула за угол в коридор Вэлентайнов, оклеенный обоями черного и серебристого цветов, и увидела Алана Черни, который вышел из своей квартиры и как раз запирал дверь. Он повернулся, и Кейт заметила у него в руках бутылку вина. В голове промелькнул вопрос: куда это он собрался? Но тут она поняла, что его, вероятно, тоже пригласили к Вэлентайнам.

– Завалюсь-ка я на вечеринку в честь вашего приезда, – улыбнулся он, когда она подошла поближе.

– А я ничего с собой не взяла, – покраснела Кейт и уставилась на бутылку вина. – Я даже не подумала об этом.

– Вот, – Алан протянул ей бутылку. – Я произвел на них первое впечатление месяц назад. Так что теперь ваша очередь.

– Нет-нет, – стала отказываться Кейт.

– Да они и пригласили меня только потому, что я столкнулся с Кэрол в вестибюле и сказал, что немного вас знаю.

– Так это будет большая вечеринка? Я думала, они пригласили только меня пропустить стаканчик-другой.

– Нет, будем только мы и, может, миссис Андерби – она живет внизу. Полагаю, на Бери-стрит такая традиция. Приглашают всех новых жильцов к Вэлентайнам. Я взял вина, чтобы не идти с пустыми руками, но они будут подавать мартини и надеются, что вы примете угощение.

– Да?

– Так было, когда они приглашали нас с Куинн.

– Нам правда нужно идти, как думаете?

– Да, надо идти.

Алан постучался, и дверь открыл мистер Вэлентайн – низенький мужчина с красивыми седыми волосами. Сложно сказать, всегда ли он был маленького роста или всему виной старость. На нем были брюки от костюма и голубой кашемировый джемпер, он поманил их длинной тонкой серебряной ложкой.

– Olive or a twist? – поинтересовался он.

Кейт смутилась, поскольку ей показалось, что мужчина сказал «Оливер Твист», и повернулась к Алану.

– Мне лимон, пожалуйста, – сказал он мистеру Вэлентайну и обратился к Кейт: – С чем хотите мартини – с оливками или лимоном?

– О, оливки, будьте добры, – с облегчением вздохнула Кейт. Едва мистер Вэлентайн развернулся и ушел, тотчас же появилась Кэрол. На ней все еще был белый свитер с большим запа́хом, в котором она ходила утром, а ее седые волосы, которые Кейт всегда видела собранными, были распущены, зачесаны назад и жестко удерживались каким-то средством для укладки.

– Заходите. Кейт, какое прелестное платье! Пожалуйста, извините Билла. Он молчит до первого мартини, а потом не сможете его заткнуть.

Они последовали за Кэрол в изысканную гостиную, обставленную в основном белой мебелью. Стены были оклеены обоями бледно-золотого цвета. Пока они шли, Алан прошептал Кейт: «Эти слова она произносила в прошлый раз». Пока он шептал, они чуть не столкнулись лбами, и Кейт обнаружила, что рада его компании.

Билл Вэлентайн стоял у стойки в гостиной, помешивая мартини в кувшине той самой длинной ложкой, с которой их встретил. Кот Сандерс, который терся у его ног, остановился и пристально посмотрел на новых гостей.

– О, Сандерс, – улыбнулась Кейт.

– Он здесь? – переспросила Кэрол, не сразу заметив четвероногого гостя. – Я уверена, что он уже пытался пробраться в вашу квартиру. Вы не обязаны пускать его, если не нравится. Он думает, что весь дом принадлежит ему, а мы все ему служим.

– Я ни разу не видела его хозяйку, – заметила Кейт.

Алан и Кэрол одновременно произнесли:

– Флоренс Гальперин.

– Ее никто не видит, – продолжила Кэрол. – Насколько мне известно, она не выходит из квартиры. Продукты ей привозят поставщики.

– Я тоже никогда не встречался с ней, – поддержал разговор Алан.

Послышался стук в дверь, и Кэрол сказала:

– Это, должно быть, миссис Андерби. Извините, пожалуйста.

Алан подошел к стойке, чтобы узнать, не нужна ли помощь Биллу Вэлентайну, а Кейт прошла дальше в богатую гостиную. В комнате стоял резкий неприятный запах сирени. Кейт повернулась и заметила большой букет на столе. Над столом висел написанный маслом портрет Билла и Кэрол в полный рост, сделанный, похоже, четверть века тому назад. Билл сидел, а Кэрол стояла позади, опустив руку ему на плечо. Они выглядели так же, как и сейчас, если не считать волос. У молодого Билла они были темные, в которых только-только начала прорезаться седина, ну а Кэрол – чистая блондинка. Алан появился рядом с Кейт, держа два мартини – одно с лимоном, другое с оливкой. Он вручил Кейт ее бокал. Ее рука слегка дрогнула, бокал покачнулся, и напиток чуть не пролился. Кейт наклонила голову и отхлебнула глоток – и мартини тонкой струйкой потекло вниз по подбородку.

– Боже! Как я рада, что ты единственный видел это безобразие!

Алан засмеялся и отвернулся, чтобы не смущать девушку. В комнату вошли Кэрол и миссис Андерби, которая выглядела явно старше Билла и Кэрол. Она была низенького роста, с горбом вдовы и жидкими волосами, обнажающими розовую кожу головы. Кэрол представила ее Кейт, и та удивилась крепкой хватке пухлой ручонки миссис Андерби.

– Yes, she is pretty, – воскликнула вновь прибывшая.

– Нет, – уточнила Кейт. – Это моя фамилия. Кейт Придди. П-Р-И-Д-Д-И. – Она привыкла каждый раз объяснять.

– А, понимаю. Но ты к тому же прелесть, дорогуша.

– Спасибо.

Это заняло некоторое время, но в итоге все гости были рассажены вокруг белого лакированного низенького столика, на котором стояли несколько небольших чаш с орешками и оливками. Кейт выпила половину своего мартини, опасаясь, что напиток снова выплеснется, но уже ощутила его действие. Она много раз пила мартини, но всегда с минеральной водой или соком. Но теперь оказалось, что ей нравится и неразбавленный мартини, если не обращать внимание на легкую дрожь при каждом глотке.

Билл Вэлентайн тоже успел выпить полбокала и принялся посвящать Кейт в историю дома, в котором они жили:

– Это итальянский дворик, который действительно отличается от похожих зданий во Флэт-Хилл.

– Что за Флэт-Хилл? – спросила Кейт.

– Наш район…

– Вообще-то Бикон-Хилл, – уточнила Кэрол.

– Нет, неправда. Люди говорят, что мы живем в Бикон-Хилл, но мы же не на холме, ведь так? На самом деле мы на засыпанной территории, которая потеснила русло реки, чтобы здесь было больше места для строительства. Вот почему она плоская.

– Как бы этот район ни назывался – он самый красивый из тех, в которых я жила, – призналась Кейт.

Билл продолжал рассказывать Кейт о местной истории, включая длинный перечень знаменитых жителей, ни одного из которых Кейт не могла знать. Кэрол тем временем завладела вниманием Алана и завела беседу с ним и миссис Андерби. Пока Билл продолжал свой монолог, Кейт краем уха слышала обрывки другой беседы и поняла, что они говорят об Одри Маршалл. Она прилагала все усилия, чтобы сохранять видимость интереса к речам хозяина, а сама прислушивалась к словам Кэрол – что-то о некомпетентности полиции. В бокале Кейт осталась пара капель мартини. Она допила – остатки были теплыми и с более терпким привкусом – и закусила оливкой в надежде, что Билл заметит ее пустой бокал и предложит долить. Его взгляд наткнулся на ее бокал, и он поспешно допил свой. Кейт спросила, не хочет ли он еще, и начала было суетиться, но он остановил ее и сказал, что сам приготовит. Он с усилием поднял себя с дивана, взял оба пустых бокала и пошел к барной стойке. Кейт почувствовала себя виноватой, но ей действительно хотелось услышать, о чем говорят другие. Она немного придвинулась, чтобы быть ближе к ним.

Кэрол повернулась к Кейт:

– Мы говорим об Одри Маршалл. Надеюсь, это вас не беспокоит? Надо же, приехать в Америку и узнать, что твоя соседка убита.

– Значит, уже официально заявили, что это убийство?

– О да, думаю, что так. – Глаза Кэрол метались от гостя к гостю, ища поддержки.

Миссис Андерби подтвердила глубоким мужеподобным голосом:

– О да, убийство. Вероятно, преступление на сексуальной почве. В этом городе уже небезопасно, даже с привратником. Я сказала сыну, что найму выгульщика для своей собаки Скаута, потому что не знаю, могу ли спокойно ходить по улицам. Я больше не узнаю свой район.

– Лайла, не думаю, что сейчас на улицах более опасно, чем когда-либо, – возразила Кэрол.

– Ну, я просто не знаю.

– Кто-нибудь слышал, как убили Одри Маршалл? – напрямую спросила Кейт. Она надеялась получить подтверждение того, что узнала от девушки с курсов.

– Нет, даже Боб сказал, что не уверен. Ну а если Боб не знает…

– Ножом, и она была изувечена, – заявил Алан таким голосом, как будто речь шла о пятидневном прогнозе погоды. Все взоры обратились к нему.