Кейт так резко подскочила, что Сандерс, испугавшись, удрал из комнаты.

Как он зашел? Ведь она выпустила его. Она лихорадочно пыталась вспомнить. Кот мяукнул, и она открыла ему дверь. Она видела, как он выходит, не так ли? Потом в памяти всплыла интересная деталь – когда она посмотрела в глазок, то не увидела его в коридоре. Она тогда еще подумала, что это странно, но предположила, что Сандерс рванул по коридору и исчез из поля зрения раньше, чем она выглянула. А может, он вообще не уходил? Возможно, именно так. Найдя объяснение, она немного расслабилась и несколько раз вдохнула полной грудью.

Она встала, чувствуя предательское покалывание в ногах, подошла к двери кабинета и включила освещение, встроенное в полки и шкафы.

– Э-э-эй! – крикнула она, стараясь освободить голос от эмоций. Она все еще осматривала квартиру, чтобы убедиться, что никто не вошел, пока она спала, что никого здесь нет. Так, на всякий случай. Она подумала, что Сандерс, должно быть, действительно никуда не уходил.

«Нет, уходил. Ты видела», – прозвучал голос Джорджа у нее в голове. Он засмеялся. Он захихикал. Джордж иногда любил похихикать, хотя настоящему Джорджу, мертвому Джорджу, такое поведение было несвойственно.

«Я не видела, – ответила она голосу Джорджа. – Я только открыла дверь, и мне показалось, что он коснулся моей ноги, когда выходил. Я ошибалась».

Она сделала шаг из кабинета в прихожую и направилась в гостиную, на ходу включая свет. Сандерс снова гипнотизировал входную дверь, словно мог волшебным образом открыть ее одним только взглядом.

– Коварный котик, – сказала Кейт Сандерсу и подошла к нему. – Я думала, ты ушел.

Он мяукнул в ответ, и Кейт приоткрыла дверь, наблюдая, как он, подергивая хвостом, отправляется восвояси. Она закрыла дверь и прижалась к ней спиной, поглядывая в сторону гостиной и пытаясь почувствовать, есть ли кто в квартире. «Нет, – уговаривала она себя. – Я одна. Сандерс, должно быть, находился здесь все это время». Тем не менее она прошла через гостиную к камину, на колосниках которого были сложены настоящие дрова, и взяла кочергу, прислоненную к кирпичной облицовке. Вооружившись, она почувствовала себя лучше. Аккуратно передвигаясь по квартире, она включала свет и заглядывала в каждую комнату, обследовав таким образом все закоулки. Насколько она могла судить, квартира была пуста. Входная дверь была заперта, так же как и дверь на кухне, ведущая к задней лестнице.

Она положила кочергу на место. Рука вспотела, и от сажи на ладони осталась тонкая линия.

Оставив свет во всех комнатах включенным, она вернулась в кабинет, убедив себя, что она в квартире одна, а Сандерса никто из загадочных преследователей не запускал – просто он никуда не уходил. Она сильно устала. Ей нужно поспать. Она наклонилась и подобрала с пола одеяло, которое валялось перед диваном. Книга «Я захватываю замок» шлепнулась с грохотом на пол, и из нее выскользнула фотография. Она подняла ее и начала разглядывать. Снимок был сделан много лет назад во время каникул, которые она проводила со своими родителями и друзьями семьи в городе Торки. Кейт сняли вместе с мамой. Они сидели рядом с багажом на ступеньках гостиницы, в которой остановились. Сложно припомнить, когда это было – во время приезда или уже перед отъездом. На фото запечатлелась полоса неба – темная и зловещая. Кейт вспомнила, что целую неделю шел дождь. Во время тех каникул – Кейт было тринадцать – у нее начались первые месячные. Мать объявила об этом за завтраком в переполненной столовой гостиницы, и отец ласково заулыбался ей, словно она выиграла какой-то приз. Унизительная неделя.

Но в то же время ей нравилось это фото. Они сидели плечом к плечу на деревянных ступеньках, улыбались, хотя в камеру не смотрели. Явно говорили о чем-то веселом. Кейт любила эту фотографию – на ней она не выглядела озабоченной (наверное, все происходило в начале недели). Наверное, поэтому она сохранила ее и спрятала на страницах любимой книги. Она часто так делала со снимками, когда не знала, куда их девать. Положишь снимок в книгу – и как-нибудь он попадется на глаза. А может, и нет.

У Кейт возникла мысль, что Корбин тоже мог вкладывать свои тайные фотографии в книги, чтобы обнаружить их позже, как делала она, или чтобы спрятать. Как только эта идея пришла ей в голову, Кейт поняла, что должна пересмотреть все книги. Она всегда так поступала. Если уж за что-то зацепилась, должна довести дело до конца. Год назад она не могла вспомнить цитату Агаты Кристи, что-то о том, что каждый убийца – чей-то старый друг. В какой книге прочла выражение, она тоже запамятовала. И тогда она закрылась в детской комнате на все Рождество и перелистала каждую книгу, пока не нашла нужную фразу.

Кейт встала и подошла к телевизору, окруженному стеной книг. Полки были забиты беллетристикой и деловой литературой. Тут и там лежали стопки подарочных изданий, сложенных сверху одно на другое, потому на узких полках уже не помещались. Похоже, что эти книги также принадлежали отцу Корбина, а не ему самому. Тем не менее она пожелала знать, что сможет найти, если просмотрит все странички. Книг здесь много, но времени у нее тоже предостаточно. Она понимала, что неплохо бы поспать, но в то же время сна не было ни в одном глазу, особенно после того, как ее разбудил Сандерс.

Чтобы дотянуться до первой книги слева на верхней полке, пришлось встать на пуфик. Это было издание в твердом переплете – «Фирма» Джона Гришэма. Перелистав большим пальцем все странички, она взяла ее за обе стороны обложки и хорошенько потрясла. Ничего. Положила на место и проверила следующую книгу.

Перешерстив всю литературу в кабинете, она нашла множество закладок, пять квитанций десятилетней давности и вырезанную из журнала фотографию Эшли Джадд в нижнем белье, сложенную в книгу в мягком переплете под названием «Кто украл мой сыр?».

Кейт села на кожаный пуфик. Что она ищет? Фотографию Одри Маршалл со словами «УБИТЬ ЕЕ», написанными красными чернилами на ее лице? Нет, но, возможно, что-то, доказывающее, что у Корбина есть личная жизнь, которую он скрывает, и, может быть, какая-то связь с Одри. К этому моменту у Кейт вызрело три версии их особенных отношений. Корбин говорил, что они едва знали друг друга. Друг Одри сообщил, что Корбин и Одри состояли в неофициальных отношениях. Была и третья версия, от Алана Черни, который утверждал, что Корбин частенько наведывался к Одри. Зачем Алану врать? Кейт верила, что он не лжет. Ну или как минимум убежден в том, что говорит. Он явно одержим Одри Маршалл, но она доверяет ему. И не только потому, что нашла его привлекательным и легким в общении.

Она вышла из кабинета и направилась в гостиную, залитую молочным утренним светом. Уже совсем рассвело. Она проверила электронную почту. Марта написала обстоятельное письмо насчет Корбина. Они встречались в «Говядине и пудинге», по дороге домой целовались, «совсем немножко», но Корбин сказал, что устал, и не пригласил ее в квартиру Кейт. С тех пор Марта его не видела. «У него там есть девушка? – вопрошала Марта. – Спроси у него. Умоляю».

«Как раз это я и пытаюсь выяснить», – подумала Кейт. Она успокоилась, узнав, что Корбин, похоже, избегает Марты. Наверное, не нужно предупреждать подругу, что сексуальный американец может оказаться убийцей девушек.

Кейт хотелось кофе, но она решила, что сначала нужно разобраться с книгами в гостиной. Там их было гораздо больше, чем в кабинете, полки простирались до самых потолков. У окна стоял крепкий на вид стол. Она подтянула его к стене и влезла на него. Оттуда она спокойно смогла дотянуться до верхней полки и стащить первую запыленную книжку в твердом переплете. Она быстро перелистала ее, и вдруг накатило дежавю. Оно ощущалось почти физически. Коленки подкосились. Возникло ясное воспоминание, что раньше она уже перебирала книги на этих полках. Стояла на том же столе и так же чувствовала босыми ногами шероховатость его поверхности. В груди образовался пузырь беспокойства. Она воспроизвела свою мантру и проделала дыхательные упражнения. Волнение прошло, а его место заполнил сон прошлой ночи. Во сне она также рылась в книгах. Во всяком случае, это она запомнила. Переворачивала книги верх ногами, из них выскальзывали странички, устилая пол квартиры и наводняя комнату, как снег заполняет пустой плавательный бассейн.

«Мне на самом деле снилось, что я роюсь в книгах, а теперь я занимаюсь этим наяву?» – размышляла Кейт. В какой-то пугающий момент показалось, что она все еще спит. Потом это чувство прошло.

Прежде чем браться за остальные книги, она приготовила себе кофе. Ей, должно быть, придется проверить сотни экземпляров, прежде чем она наконец отыщет что-то интересное.

На одной из полок она добралась до участка, который несколько отличался от уже проверенных – много Стивена Кинга, «Колесо времени» Роберта Джордана, два романа Чака Паланика. Кейт почувствовала, что эти книги принадлежат Корбину. Она просматривала их более тщательно, чем остальные, и ей воздалось за настойчивость. В книге «Игра Эндера» Орсона Скотта Карда она обнаружила три фотографии одной и той же девушки. Должно быть, это та самая девушка, чье фото Кейт нашла в шкафу кабинета, хотя сложно сказать наверняка: фотография немного размыта и захватывает узкую кровать, похоже в маленькой спальне. Стены выкрашены в белый цвет, и к одной стене приклеен постер (репродукция картины Пикассо?).

На первой фотографии девушка смеялась в камеру (фотограф, скорее всего, стоял над ней) и копировала позу кинозвезды, упершись на один локоть. На ней были потертые джинсы и розовая кофточка. На следующем снимке она лежала на кровати в более естественной позе, и теперь лицо было серьезным. Кейт представила, как Корбин – наверное, это он фотографировал – дает ей указания: «Нет, не дурачься, будь естественной. Ты прекрасна». Она действительно была красивой, особенно на третьем, последнем, фото. Ее сняли крупным планом: кожа усыпана веснушками, губки приоткрыты. Кейт всматривалась в незнакомое лицо, и ей казалось, будто она пытается влезть во что-то невероятно личное, подглядывает в столь интимный момент. Она вернула снимки на место, а книгу поставила на полку, потом быстро просмотрела оставшиеся романы Корбина, но так ничего и не нашла.

Прислонившись к полке, она на миг закрыла глаза. Она вымоталась и пыталась сообразить, сколько же времени потратила на поиски непонятно чего. И все, что она нашла, свидетельствовало, что старую подружку спрятали в забытой книге. Чего же она ожидала?

На каминной полке стояли часы, и Кейт посмотрела на время. Начало восьмого. Может, стоит вздремнуть, ведь у нее сегодня занятия? Она скрутилась калачиком на ближайшем диване в гостиной, положила голову на атласную вышитую подушку, закрыла глаза и почти сразу погрузилась в сон без сновидений.

Стук в дверь, три резких удара, и Кейт выпрямилась, как стрела. Она встала, все еще полусонная, и пошла к двери. В прихожей висело зеркало, и Кейт посмотрела на себя. Волосы, не мытые в течение нескольких дней, выглядели безжизненными и совсем не вились. Она заправила их за уши. Посмотрела в глазок. Это миссис Вэлентайн, старушка, показывавшая ей квартиру в пятницу. Кейт открыла дверь.

– О, Кейт, я вас разбудила?

– Нет-нет. Заходите.

Кэрол Вэлентайн была одета в сложного кроя свитер, перепоясанный на уровне талии.

– Не буду заходить, просто хотела пригласить вас к себе – пропустим по стаканчику. Вы не заняты сегодня вечером?

Кейт быстро перебрала в голове кучу отговорок, но неожиданно для себя сказала:

– Сегодня вечером будет идеально. С удовольствием.

Они договорились на семь часов, и Кэрол Вэлентайн ушла, оставив после себя цветочный аромат духов «Джин Нейт». Легкий тонизирующий запах намекнул Кейт, что следовало бы принять душ, но вдруг она вспомнила, что после полудня начинаются курсы. Она побежала к телефону посмотреть время. Было почти одиннадцать. Сколько она проспала?

Она быстренько приняла душ, надела свои лучшие джинсы и любимую кофту. Единственным положительным моментом в том, что она потратила целое утро на сон, было то, что у нее не осталось времени на переживания перед первым занятием и поездкой в метро. Она съела кусок хлеба с медом и маслом и выпила вторую чашку кофе, хотя и знала, что это ошибка. От волнения она покрылась гусиной кожей и начала стучать подушечками большого и указательного пальцев.

Допив кофе, она пошла в спальню и вытащила из большой сумки пустой рюкзак. В подтверждающем письме руководитель указал, что брать с собой ничего не нужно: в классе есть компьютеры. И все же Кейт задумалась, не прихватить ли с собой ноутбук. Она отбросила эту идею, но вытащила из-под кровати альбом и положила его в рюкзак вместе с угольными карандашами. Вдруг некуда будет девать свободное время и она сможет порисовать: любая деятельность всегда успокаивала ее.

Чтобы добраться до нужной станции на красной линии метро, ей пришлось пройти несколько кварталов по Чарльз-стрит. По небу мчались облака, и когда выглядывало солнышко, чувствовалось тепло, как в начале лета. Но едва туча закрывала солнце и поднимался ветерок, температура, казалось, падала до двенадцати градусов.

За оживленным перекрестком возвышалась станция «Чарльз-стрит» – массивное сооружение из стекла. Кейт дождалась зеленого света, хотя пешеходы в Бостоне умудряются проскакивать на красный перед самым носом автомобилей. Внутри она купила специальную карточку и пополнила ее на двадцать долларов. Это оказалось легче, чем предполагалось. Она ехала на эскалаторе на внешнюю платформу и чувствовала себя весьма благополучной. Она здесь, в Бостоне, вот-вот посетит курсы «ИнДизайн». Жизнь прекрасна. И теперь, когда она находилась за стенами квартиры, ей вдруг показалось смешным, что она настолько погрузилась в ситуацию со смертью Одри Маршалл и возможной причастностью Корбина. Если бы его по-настоящему подозревали, полиция вернулась бы и обыскала квартиру снова.

Приближался поезд, громыхая по путям от затяжной остановки. Кейт шагнула в вагон и заняла место поближе к двери. Половину мест заняли жители пригородов – все как один были в наушниках, и все уткнулись в свои телефоны. Вместе с Кейт в вагон заскочили две женщины в свободной светло-голубой медсестринской форме. Поезд отъехал от станции, и одна из них что-то сказала другой – обе залились смехом. Маршрут поезда пролегал через мост, и Кейт открылся прекрасный вид на реку и фешенебельный район Бостона Бэк-Бэй. По реке под парусом ходили лодки, кружась в небольших бухточках. В мгновение ока поезд въехал в тоннель, свет начал мигать. Кейт пробила дрожь.

Поезд остановился на станции «Кендалл». Еще три остановки, и она доберется до нужной ей станции «Портер». Практически никто из пассажиров не вышел, зато вошло очень много людей. Рядом с Кейт уселся мужчина с запахом фастфуда и прижался к ней габаритным бедром. Она отодвинула свою ногу и прилипла к ограждению. Перед самым ее носом держалась за грязные поручни женщина с седеющими волосами, но относительно молодым лицом. Сколько же ей лет? Кейт призадумалась, нужно ли уступать место, или это будет выглядеть оскорбительно. Решила не суетиться. Двери с шипением закрылись, и поезд загромыхал дальше. Она сделала глубокий вдох, но кислорода явно не хватало, и она сразу же начала проговаривать про себя свою мантру, как обычно в подобных ситуациях. Пусть паника накатывает. Она не может ранить или убить. Стало немного лучше. Чтобы занять чем-то руки, она расстегнула рюкзак, лежащий на коленях, и вытащила альбом. Решила пересмотреть свои рисунки. Открыла альбом. На глаза попались наброски портрета Алана Черни, ее первое впечатление, и ей показалось, что это довольно неплохая работа. Прошлым вечером она провела с ним некоторое время и теперь могла сказать, что скулы у него более отчетливы, а губы немного тоньше. Позже она нарисует новый портрет.

Она перевернула страницу, посмотрела на автопортрет и быстренько перешла на следующий лист. Дальше шел Джек Людовико. Она пристально вгляделась в рисунок. Он больше не был похож на себя, по крайней мере, не таким она его запомнила. Близко, но не те глаза, и форма лица отличается. Как она могла такое нарисовать? Или, может, портрет правильный, а в памяти отложилось неверно?

Она внимательно исследовала рисунок, сердце начало бешено колотиться в груди. Теперь она была уверена, что это не тот портрет, который она нарисовала первоначально. Кто-то добрался до альбома и подменил его. «Нет, – рассуждала она, – невозможно». А значит, она сама подменила рисунок – вернулась и каким-то образом изменила его черты. Но зачем она это сделала? И почему теперь не может вспомнить?

Поезд со скрежетом остановился. Громкоговоритель выплюнул что-то неразборчивое – вроде как что-то похожее на «Портер». Кейт встала и выглянула в грязное окно поезда. Они были на станции «Гарвард», осталась одна остановка. В вагон набилось еще больше людей. Почему никто не вышел?

Сердце забилось, готовое выскочить из груди. Кейт протиснулась сквозь плотную толпу пассажиров и выскочила на платформу. Прижимая к себе альбом, она хватала ртом воздух. Двери закрылись, и поезд уехал.