Вскоре после смерти Рейчел Чесс в свободную квартиру на этаже Корбина въехала Одри Маршалл. Дом на Бери-стрит, 101 был заселен по большей части пожилыми парочками, и парень был потрясен, когда впервые увидел Одри, которая тащила коробки в свою квартиру 3С. Она не принадлежала к тому типу женщин, к которым его тянуло естественным образом: она была блондиночкой с тонкими волосами, на вид хрупкая, с молочно-белой кожей. Но увидев, как она корячится у двери, напрягая тонкие ручонки, чтобы удержать коробку, Корбин почувствовал порыв страстного желания. Он предложил помочь занести ее вещи из фургона, припаркованного на улице, и был удивлен, когда она с радостью приняла предложение. Здесь было множество коробок с книгами. Она рассказала, что работала литературным агентом в Нью-Йорке, а в Бостон переехала ради редакторской работы в более крупном издательстве. Разгрузив фургон, она сказала:

– Теперь я перед вами в долгу. Как только обустроюсь, разрешите мне угостить вас ужином. Не могу дождаться, когда я наконец доберусь до этой кухни.

– Вы ничего мне не должны, – возразил Корбин и пошел в свою квартиру. Он надеялся, что его равнодушие исключит дальнейшие контакты.

Некоторое время так и происходило. Они пересекались в коридоре или во дворе и всегда были вежливы друг с другом, а порой излишне дружелюбны. Всякий раз она была одна и обычно тащила рукопись или книгу. Он представил, как ей живется одной в чужом городе, и ему стало даже немного стыдно за неприветливое поведение в день ее приезда.

Эта зима выдалась худшей за всю историю Бостона. Снега навалило по колено, и много дней держалась минусовая температура. Самый сильный ураган начался январской ночью в четверг. Город парализовало на все выходные и большую часть понедельника. Именно в те выходные Одри поздоровалась с Корбином в вестибюле, а спустя двадцать минут появилась у его двери.

– Что-то я психанула и наготовила столько мяса в остром соусе с красным перцем и фасолью, что хватит накормить весь дом. Пожалуйста, заходите отведать.

– Я…

– Я не приму отказа – если только у вас нет других планов – и не буду приставать, обещаю. Вы не обязаны сидеть со мной весь вечер.

Корбин согласился заскочить в шесть вечера. Он нашел бутылку хорошего красного вина и переоделся в джинсы и фланелевую рубашку. Постучался в дверь Одри в пять минут седьмого, и она впустила его в свою квартиру, значительно меньшую, чем обширные апартаменты Корбина. В динамиках трещало Национальное общественное радио. Корбину даже показалось, что это был преднамеренный выбор, чтобы их совместный ужин казался менее романтичным. Так или иначе, это возымело прямо противоположный эффект. Одри возилась с чили, Корбин готовил салат, а фоном звучали новости – было что-то уютное в милой вечерней картинке и напоминало мгновенно созданную пару, в которой все довольны друг другом. Корбин пробыл в гостях до полуночи. Они выпили его вино и откупорили бутылку, которую достала из шкафа Одри. Она созналась, что ей одиноко в Бостоне, но она не чувствует себя несчастной. Он рассказал, что любит уединенный образ жизни. Вернувшись в свою квартиру, Корбин почувствовал резкую боль, когда чистил зубы. Он подумал, что это изжога, и прижал руку к груди. Глаза неожиданно наполнились слезами. Вечер с Одри привел его к осознанию того, насколько он одинок.

Они не виделись больше недели, до того момента, когда Корбин открыл дверь, чтобы запустить Сандерса, который не меньше десяти минут скребся в его дверь. Одри шла по коридору, снимая на ходу длинную мягкую куртку, влажную от снега.

– Эй, незнакомец, – позвала она.

Он пригласил ее войти, поскольку она еще не видела его апартаментов, и они закончили тем, что пили вино и закусывали заказанной пиццей.

– Ты мне нравишься, – призналась она под финал вечера. – Хотя я никак не могу понять тебя до конца. Ты для меня целая головоломка.

– Я не головоломка, честное слово, – смутился Корбин.

– Нет, ты загадочный. Ты собираешься меня целовать?

Он поцеловал ее, и Одри осталась на ночь. Когда она уснула, Корбин пошел в туалет в дальнем конце квартиры, сел на крышку унитаза и снова заплакал. Казалось, что в грудь вонзили нож. Несколько ножей.

– Нам надо поговорить, – опустил глаза Корбин, когда Одри одевалась. Он так и не заснул в ту ночь.

– Быстро ты, – улыбнулась она. – У тебя есть девушка? Ты гей? Ты только что с кем-то порвал?

– Ничего из вышеперечисленного, – сказал Корбин. – Но у меня есть необычная просьба, и я пойму правильно, если ты не захочешь иметь со мной ничего общего.

– Ладно, – осторожно согласилась она. Одри стояла в одних джинсах и тонком розовом бюстгальтере, который она не успела застегнуть. Корбин заметил справа на животе слабый шрам после аппендицита.

– Я на самом деле хочу встречаться с тобой, но мы должны видеться только в этом доме – в моей или твоей квартире, но не в общественных местах. Знаю, звучит ужасно, но у меня есть на то веские причины, и назвать их я не могу.

– Понятно, у тебя есть девушка, – нахмурилась Одри.

– Нет. Знаю, ты не поверишь, но у меня действительно нет девушки. Существует кое-что, о чем я не могу рассказать. Если схематично, то в прошлом у меня были подружки, отношения пошли наперекосяк, и я поклялся никогда не заводить романтических отношений. Сейчас мои чувства настоящие, но я могу проявлять их только в этом доме.

Она застегнула лифчик и глубоко вдохнула.

– Ладно, – согласилась она. – Полагаю, это удобно. – Она засмеялась, но Корбину показалось, что немного через силу.

Какое-то время их уговор работал. В основном Корбин наведывался в квартиру Одри. Он приносил вино, они смотрели кино по телевизору либо вместе готовили ужин. Его многое привлекало в Одри. Она была практичной, не двуличной, всегда говорила то, что чувствовала. В постели вела себя чутко, но не чрезмерно активно. Она никогда не говорила гадостей и предпочитала выключать свет, в общем, как и он. Однако время от времени она возвращалась к щекотливой теме. Иногда в шутку: «Значит, если кому-то из нас приспичит сходить в магазин за мороженым, мы не можем пойти вместе?» Иногда серьезно: «Ко мне приезжает сестра, и это смешно, что я не имею права вас познакомить. Понимаешь?»

Корбин всегда отвечал одинаково. Твердил, что они не будут афишировать отношения, это вопрос решенный. Но она не виновата, что так случилось, это только его проблема. Каждый раз, когда он вынужден был говорить Одри неприятные слова, злость и негодование по отношению к Генри возрастали. Мало того что он сделал из Корбина убийцу, так теперь еще и собирается разрушить его жизнь, уничтожить любую возможность счастья. Почему? Потому что они больше не друзья?

В свободное время Корбин пытался разыскать Генри Вуда через интернет. Он даже связался с некоторыми сокурсниками по лондонскому семестру, чтобы узнать, нет ли у них информации о Генри. Один сказал, что сталкивался с ним в Нью-Йорке, но это было два года назад. Мысль о том, что нужно разыскать Генри и заставить его заплатить за содеянное, пожирала Корбина, особенно сейчас, когда у него есть Одри. Если бы Генри был мертв, Корбин мог бы без всякого страха наслаждаться любовью. Но в реальности все выглядело по-другому: его преследовал постоянный страх. Чем сильнее он желал быть с Одри, тем больше задумывался над тем, что, придя однажды домой, найдет ее убитой – незримое чудовище Генри пронюхает об их отношениях и заставит Одри поплатиться за счастье своей жизнью. Это была непрекращающаяся паранойя.

Самое ужасное началось, когда Корбин выпивал с единственным молодым жильцом дома – парнем по имени Алан Черни, с которым они пару раз сыграли в ракетбол. Алан напрямую спросил, встречается ли он с Одри: мол, где-то слышал, но не признался, где именно. Корбин сохранял спокойствие, но разговор продолжал крутиться в голове следующие сутки. Если Алан знает, что они встречаются, то и другие люди могут узнать. А если другие люди узнают, то скоро информация дойдет и до Генри и он придет за Одри, так же как пришел за Рейчел Чесс.

У них и не было никаких планов на вечер, но Корбин притащился к Одри и обвинил ее в том, что она проболталась кому-то об их отношениях.

Глаза Одри округлились.

– Господи, Корбин, – покачала она головой.

– Это не смешно. Я выпивал с парнем из крыла напротив, и он спросил, встречаемся ли мы. Он все знает.

– И что?

Корбин сцепил зубы:

– Понимаю, что тебе все равно, ведь я не открыл тебе причины, но ты должна понимать, насколько это действительно важно. Ни одна живая душа не должна знать, что мы вместе. И не прикидывайся, что не понимаешь.

– Нет, поверь мне. Я понимаю, что это важно. Какого ты ждешь ответа? Я на самом деле никому не говорила. Мы не выходим вместе, и я понятия не имею, как он узнал о нас.

– Ну, он был уверен.

– Кто он? Я с ним знакома?

– Алан, кажется. Он живет на той стороне дома.

Одри выглянула в окно.

– Он живет напротив меня. Я иногда видела его в окне. Вероятно, он точно так же заглядывал в мою квартиру и увидел тебя. Вот и все.

Корбин посмотрел через окно гостиной в темные окна на другой стороне двора.

– Ты думаешь? – засомневался он.

Одри улыбнулась – впервые с тех пор, как Корбин зашел к ней. Вряд ли эту улыбку можно было назвать широкой и искренней, но все же.

– Да. А как иначе? Он, вероятно, следил за мной и видел, как ты приходил. Подумаешь!

– И тебя не волнует, что он следит за тобой?

– Не знаю. Может, даже возбуждает. Возможно, мне следовало встречаться с ним вместо тебя. – Она продолжала улыбаться. Корбин подошел к окну и задернул шторы.

Тот разговор стал началом конца.

Корбин даже не удивился. Он знал, что это продлится недолго. Они провели еще несколько ночей вместе, но Одри продолжала настаивать, чтобы он открылся, рассказал, почему они должны скрывать свои отношения. Он не мог дать вразумительного ответа, за исключением такого:

– Для тебя так будет безопаснее, поверь мне.

– Ты хоть представляешь, как это жутко звучит? – спросила она.

Когда они официально порвали, Корбину в какой-то степени полегчало. Он вернулся к своему одинокому существованию – подолгу работал, каждый день посещал спортзал. Во всяком случае, это была реальность, в которой Одри не причинят вреда. Временами он мечтал, как открывает газету и видит некролог Генри Вуда. Он представлял, как на улице средь бела дня выхватывает Одри из толпы прохожих и целует ее на глазах у всех. Прямо как в одном из тех фильмов, которые он ненавидел, но не в этом суть. Он не мог выбросить фантастическую картинку из головы.

Когда выпала возможность поехать в командировку в Лондон, он сразу же ухватился за эту идею. Шесть месяцев вдали от Бери-стрит и соседства с Одри – то, что нужно для них обоих. Он нервничал, потому что возвращается в город, где влюбился в Клер Бреннан и впервые столкнулся с Генри Вудом, но это также был город, откуда родом отец. Может, стоит восстановить отношения по отцовской линии? Он вспомнил фотографии, которые показывал отец за год до смерти, после поездки в Англию. На них была запечатлена кузина Люси с мужем и дочерью. Уже после того, как сделали снимки, с той дочерью что-то случилось – ее преследовал и чуть не убил бывший парень. По крайней мере, так рассказывала мать Корбина, хотя как она об этом узнала, неизвестно. Корбин написал кузине своего отца Люси – рассказал, что, наверное, приедет в Лондон, и предложил встретиться. Именно она придумала этот обмен квартирами. Сказала, что приключение пойдет на пользу ее дочери. Все так легко устроилось. Мысль, что Кейт переедет в его апартаменты, кое-как успокоила его. Может, она подружится с Одри и будет рассказывать о ней, держать его в курсе. Хоть какая-то связь с любимой, пусть даже незначительная.

В первый день, обосновавшись в уютной квартирке Кейт, Корбин только раз выходил из дома – заскочил в ближайший магазин за едой, бутилированной водой и вином. Он испытал облегчение оттого, что не столкнулся со своей новой соседкой Мартой. Вчера он совершил ошибку, когда напился и начал целоваться с ней. Избежать ее объятий, конечно, было сложно, но нет ничего невозможного.

Целый день шел дождь, барабаня по большим передним окнам квартиры Кейт, выходящим на залив. Корбин включил телевизор, чтобы было веселее отжиматься и приседать. Потом приготовил купленные куриные грудки. Проверил электронную почту. Одри так и не ответила на его последнее письмо, в котором он писал, что теперь, когда он выехал из страны, им всем будет легче и он, мол, надеется, что она встретит достойного человека. Он отписался Кейт: поблагодарил за паб, который она порекомендовала, и даже упомянул о знакомстве с Мартой. Ему было любопытно, говорила ли она что-нибудь Кейт. Марта утверждала, что они с Кейт лучшие подруги, но он почему-то сомневался.

В воскресенье днем он так ничего и не получил от Кейт из Бостона. Почему-то начал беспокоиться. Он вышел на пробежку, несмотря на дождь, и оказался в парке Примроуз-Хилл, откуда открывался туманный вид на центральную часть Лондона. Размокшая почва в парке чмокала под ногами, засасывая кроссовки, и ему вспомнился тот день на кладбище с Генри, когда они копали могилу. Он побежал домой, принял душ и снова проверил почту.

От Кейт так ничего и не пришло, но было письмо от некой Роберты Джеймс из отделения бостонской полиции, которая сообщила, что его соседка Одри Маршалл найдена мертвой при подозрительных обстоятельствах, и попросила как можно скорее связаться с ней.