Корбин Делл выбрался из такси и окунулся в прохладу позднего утра. Дождем не пахло, но атмосфера была пропитана сыростью, небо казалось низким и белым. Корбин не был в Лондоне с весеннего семестра своего третьего курса, который он провел на Хатчинсонском факультете бизнеса, и поэтому не знал, каким будет возвращение в город, перенаселенный призраками. Но ему было хорошо. Он чувствовал себя уставшим, поскольку во время полета из Бостона в Дублин поспал всего около часа. К тому же выпил плохого кофе во время длительной остановки, связанной с пересадкой, и сейчас был немного нервным. Его подташнивало, во рту ощущался горьковатый вкус. После долгой дороги из Хитроу воздух на улице казался приятным.

Водитель вытащил багаж Корбина и поставил на тротуар. Шипскар-лейн была длинной и серой, тротуары были обсажены подстриженными деревьями. Рабочие ремонтировали участок дороги, и в воздухе резко пахло теплым гудроном. Именно этот запах всколыхнул в нем старые воспоминания. Будучи студентом, Корбин жил в Кэмден-тауне, тоже на севере Лондона, и густой немного сладковатый запах гудрона всегда витал в воздухе. Он уже и забыл об этом. Он снова чувствовал себя как в свои двадцать, когда, наконец потеряв девственность, возвращался прохладным ранним утром из квартиры Клер, которая находилась по другую сторону Риджентс-парка. Он был тогда счастлив и весел, но воспоминания о тех деньках оказались тягостными – по многим причинам. Может, не следовало возвращаться после всего, что случилось, думал Корбин.

Квартира Кейт располагалась в приземистом каменном здании с небольшим клочком палисадника, которого хватит разве что для куста среднего размера. Фасад был белым, входная дверь насыщенного синего цвета была обрамлена небольшими застекленными окошками. В проходе висело три почтовых ящика, и Корбин вытащил конверт из ящика квартиры № 2 – внутри чувствовались контуры ключа. Он вынул его, открыл дверь и затащил свой гигантский чемодан швейцарской фирмы «Викторинокс» через порог в узкий, с высоким потолком вестибюль. Наружная дверь захлопнулась за ним, и внутри стало темно, несмотря на множество маленьких окошек. Корбин щелкнул выключателем, и из подвесного светильника полился желтый свет. Пол в фойе был покрыт черно-белым линолеумом, а стены густо покрашены в светло-голубой цвет. Он затащил свой багаж по лестнице на второй этаж и зашел в квартиру.

Кейт подробно описала свое жилище в одном из электронных писем, но планировка все же удивила Корбина. Наружная дверь вела в спальню, затем наверх шла короткая лестница – на полпути примостилась ванная, а остальные комнаты, кухня и гостиная с видом на залив были размещены на втором ярусе. Окна гостиной выходили на улицу, а спальни – на мощеный внутренний дворик, который образовался из-за того, что здание с обеих сторон было достроено. Корбин допустил, что замкнутое пространство могло вызывать приступы клаустрофобии. В принципе, квартира показалась удобной и, хотя была декорирована не по-женски, выглядела вполне уютно. Везде – на кровати в спальне и на диване в гостиной – лежали яркие пледы и большие подушки. Белые стены были украшены графическими принтами.

Корбин сходил в туалет, распаковал одежду и сложил ее в пустой ящик, который Кейт освободила специально для него и пометила стикером. Он хотел принять душ, но был слишком уставшим. В висках пульсировала давящая головная боль, а плечи окаменели после перелета. Он глотнул четыре таблетки ибупрофена. Вода из крана была ужасна, и он мысленно отметил, что нужно как можно скорее купить ящик бутилированной. Он снял с себя все, кроме трусов и футболки, и вытянулся на диване в гостиной с длинной запиской от Кейт, которую нашел в квартире. Она, похоже, потратила кучу времени на написание исчерпывающего путеводителя по местным пабам и ресторанам. Досадно, что он не сделал то же самое. В конце концов, он может написать ей письмо по электронке и предложить некоторые интересные места. Зато он оставил ей бутылку шампанского в холодильнике – это чего-то да стоит. Кроме того, подожди – когда она увидит его квартиру, будет впечатлена, он уверен на сто процентов.

Кейт сейчас должна лететь в самолете где-то над Атлантикой. Он пытался представить ее себе, но не преуспел. Раньше он видел всего-то пару ее фотографий, и то достаточно старых. Один снимок отец привез из путешествия по Англии за год до своей смерти. Он ездил на большую семейную свадьбу. Тогда он еще пытался взять с собой Корбина и его брата Филипа. Однако Филип никогда бы не поехал, поскольку это огорчило бы его мать, а он не делал ничего, что могло бы ее расстроить. Корбин же отказался из-за работы. Вернувшись, Ричард Делл распечатал цифровые фотографии и обрезал их под размер стандартных, чтобы вставить в альбом. Ричард показывал Корбину этот альбом, обращая внимание на многочисленных английских родственников. Именно тогда Корбин впервые увидел Кейт, которая стояла на фото между своими родителями. Ее мать приходилась Ричарду двоюродной сестрой.

– Моя любимая кузина, – говорил он Корбину. – Мы были больше чем брат и сестра, правда, а эта девочка, Кейт, вылитая мать…

Он умолк. Через несколько лет после развода Ричард вышел на пенсию и с тех пор заметно постарел. Не только физически, хотя этого не отнять, но и внутренне. Он казался слабым, а иногда – слишком сентиментальным.

– Может, мне не следовало уезжать из Лондона, – сказал Ричард, после того как они просмотрели все снимки.

– Ну, тогда…

– Тогда у меня не было бы тебя, мой мальчик, но твоя мать…

Корбин не нуждался в этих высказываниях. Он уже наслушался предостаточно.

Другую фотографию Корбин увидел на аватарке почтового сервиса сестры – небольшое квадратное цветное изображение Кейт вполоборота. Лицо на три четверти затенено книгой, которую она держит в руках, и только глаза смотрят в камеру.

Где-то здесь должны быть ее фотки, подумал Корбин и хотел было подняться с дивана, но передумал. «Еще будет время, – сказал он себе. – Я здесь на целых шесть месяцев», – подумал он и даже ужаснулся. Он несколько раз зевнул, клацнув челюстью. В оконное стекло били брызги дождя. Он уснул.

Он проснулся быстро, как всегда, – глаза открылись сами, мозг в полном сознании, остатки сна улетучились, так что и спичка не успела догореть. Он приподнялся и сел. Головная боль прошла, но теперь он почувствовал зверский голод. Проверил телефон – еще не вечер.

Он пошел на кухню, нашел яблоко и сожрал его, оставив огрызок толщиной с карандаш. Позаглядывал в ящики в поисках чего-нибудь съестного, но почти ничего не нашел. В кухне все было миниатюрным, включая холодильник, – не намного больше, чем в общежитии. Он обнаружил крошечный столик со светло-кремовым покрытием, задвинутый в нишу. Думал, что посудомоечная машина, но оказалось, что стиралка. Корбин осмотрелся, но так и не смог найти сушилку. Надо будет спросить у Кейт. Кстати, нужно проверить почту, тем более что из офиса еще не было вестей и он собирался отчитаться в понедельник. Он вернулся в гостиную, нашел в приветственной записке Кейт инструкции по беспроводной сети и подключился к интернету. Он открыл почту и проверил сообщения, мозг быстро сканировал информацию в поисках имени Одри Маршалл, хотя он знал, что не получит от нее сообщений – это невозможно. Написал его брат, интересовался, когда он отправляется в Лондон.

Корбин проверил послематчевые результаты бейсбольной команды «Ред сокс» за прошлую ночь, потом настрочил сообщение Кейт, поблагодарив ее за подробную записку и упомянув о сушилке. Затем закрыл ноутбук, оделся и пошел на поиски еды.

Часы показывали меньше половины пятого, а «Говядина и пудинг» – ближайший паб, который посоветовала Кейт, – был забит до отказа. Корбин занял обитую тканью скамейку за низким столиком, подождал несколько минут официантку, но потом вспомнил, что в Англии заказы принимаются за стойкой. Он оставил на своем месте пиджак и начал проталкиваться к центру бара. Заказал крепкий ирландский портер, очень холодный, а когда спросил о еде, ему указали на большую доску, на которой зеленым мелком было написано меню. Он попросил спагетти болоньезе и вернулся на свое место.

Корбин потягивал пиво, а когда принесли заказ, старался есть как можно медленнее, а не набрасываться на пищу, как голодная собака. Покончив со спагетти, он снова пошел к стойке – решил попробовать еще нефильтрованного пива, поскольку никогда раньше его не пил. Ему предложили какой-то «Аббатский эль» пивоварни «Грин кинг», и он уже прикончил полбокала, как вдруг к нему подошла девушка в узких джинсах и узорчатом свитере. Сказала: «Привет!» – и поинтересовалась, не приходится ли он кузеном Кейт Придди.

– Я услышала твой американский акцент. Я твоя соседка, живу этажом ниже.

Они немного посидели вместе, затем она познакомила его с барменшами, а также с несколькими друзьями. Ее звали Марта, она то и дело бегала в туалет и каждый раз возвращалась с обновленным слоем ярко-красной губной помады. Он продолжал цедить свой «Аббатский эль», она пила белое вино, но в конце вечера переключилась на коктейль с водкой. Они шли домой под мелким моросящим дождиком, и рядом с Шипскар, 684 неожиданно прилипли к временному мусорному контейнеру, целуя и лапая друг друга. Она кусала мочку его уха и шептала, как ей нравится его акцент. Он скользнул рукой вниз по спине к ее джинсам, прикоснулся к тонкому шелку ее трусиков – и моментально протрезвел. По телу разлилось мерзкое сочетание страха и отвращения. И хотя он знал: вероятность того, что за ними кто-то наблюдает, чрезвычайно мала, – это ощущение не покидало его. Как всегда.

Пришлось собрать волю в кулак, чтобы не оттолкнуть пьяную девушку. Но целовать ее он больше не мог.

– Умираю от усталости, – оправдывался он.

– Конечно, бедняжка, – ответила она. Рот был перепачкан губной помадой, глаза слегка косили. Корбин услышал отдаленный смех, доносящийся сквозь дождь. Это другая пьяная компания возвращалась после ночных посиделок. Капля холодного дождя проскочила за воротник и начала стекать вниз по спине. Его пробила дрожь. Через минуту – ужасную минуту – он почувствовал вкус спагетти в горле и подумал, что его сейчас вытошнит. Но беда миновала, и он сказал Марте, что ему действительно нужно поспать. Они вошли в дом, и на лестничной площадке Марта снова начала целовать его. Он стиснул зубы, но кончик ее настойчивого языка пытался протолкнуться внутрь.

Войдя в квартиру, он заскочил на кухню и с жадностью начал пить воду, после чего принял четыре таблетки ибупрофена. На самом деле он не устал. Он слишком много спал в тот день. Кроме того, хотя в Лондоне пробило полночь, в Бостоне не было еще и восьми. Кейт сейчас, должно быть, пытается бодрствовать. Он постарался представить ее в своей бостонской квартире, но не смог. Все как-то не так.

Отжавшись сотню раз на оранжевом ковре в спальне, Корбин включил душ, осторожно перешагнул через высокий край ванны и встал под струю почти горячей воды. Он закрыл глаза, вода лилась сзади на шею, и он стоял так долго, пока вода в конечном счете не остыла. Дрожа, он выбрался из ванны, надел хлопковые пижамные штаны и забрался под одеяло. Мягкие фланелевые простыни были туго заправлены по углам кровати, и он высунул ноги из-под одеяла. Он мог уснуть только в таком положении, даже если было холодно. Кровать оказалась несколько мягче, чем нужно. Он выключил прикроватный светильник, но через открытые шторы в комнату проникал свет с улицы, и вскоре глаза привыкли к темноте настолько, что он смог прочитать надпись на плакате, висящем напротив. ЛИЦО В УГЛУ: ПОРТРЕТЫ ЖИВОТНЫХ, ЛОНДОНСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ГАЛЕРЕЯ, 1998. На постере была изображена дама, а на переднем плане – черная кошка, запустившая лапу в аквариум с золотой рыбкой. Корбин вспомнил про Сандерса – кота, который часто ошивался в его квартире. Мысли о Сандерсе пробудили в нем размышления обо всем, что осталось позади, но он осадил себя. Закрыл глаза и попытался уснуть. Несмотря на душ, он все еще чувствовал на себе запах Марты, девушки из паба. Интересно, думает ли она о нем? Конечно же да. Он мог бы прямо сейчас спуститься к ней и оттрахать ее по полной программе, если бы только захотел. Но эта идея вызвала в нем скорее печаль, чем энтузиазм. Он представил, как меняется ее пьяное выражение лица, когда она открывает дверь, как она возбужденно приподнимает бедра, чтобы он стянул с нее крошечные трусики. Отвратительный выжидающий взгляд. Затем он представил страх в этих глазах.

Он перевернулся на живот и, уткнувшись лицом в незнакомую подушку, пахнущую цветочным стиральным порошком, попытался отключить мысли. На некоторое время это удалось. Может быть, все из-за того, что он в Лондоне? Возможно, то, что он приехал сюда, было большой ошибкой. Казалось, пятнадцать лет – достаточный срок, но выяснилось, что нет. Она весь день не выходит у него из головы. И он позволил себе думать о ней, думать о Клер Бреннан, девушке, изменившей его жизнь.