Глава 9
Бару ехала на юг — обратно в Пактимонт, в это змеиное логово. Наперегонки со временем и планами мятежников. Возможно, шанс еще есть.
К северу от вольного города Хараерода, в острой, точно клык, тени горы Кидзуне, ей преградила путь банда грязных, опустившихся солдат. Вонючая фаланга, ощетинившаяся сталью… Сопровождавшие Бару дружинники Вультъяг зашептались — мрачно, но без тревоги: «Ясно, что Игуаке собирает дорожную пошлину. Она думает, мы — скотина, и хочет состричь с нас последнюю шерсть».
Скорее всего, это были не подосланные убийцы. Нет, не здесь, не сейчас и не таким способом! Иначе дружинники Вультъяг и сами бы справились.
Бару спешилась, надела маску и направилась прямо в зубы заступившей дорогу фаланге. Сегодня был не лучший день для задержек, и она не собиралась трястись от страха и скулить.
— Прочь! — крикнула она, подняв руку в белой перчатке. — Имперская служба! Я не плачу пошлин!
Строй копейщиков не шелохнулся. Тогда она добавила:
— Княгиня Игуаке моя данница! Хотите всю оставшуюся жизнь хлебать помои в ее свинарниках?
Один из бойцов в фаланге опустил наземь копье и щит и вышел ей навстречу. Он был стар, злые годы избороздили его лицо глубокими морщинами и шрамами, однако тяжесть доспеха, казалось, была ему нипочем. Под его глазами были нарисованы черные полукружья — для защиты от яркого солнца.
— Боюсь, они не понимают афалон, — произнес он, послужив лучшим подтверждением своей честности: его афалон был ужасен. — Дай–ка на тебя посмотреть. Хм…
Бару приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки. Старик сощурился, недовольно шевеля нижней челюстью, и, наконец, с отвращением покачал головой.
— А ты с виду совсем как она, но она лучше держится в седле. Сними маску. Нужно убедиться.
Любопытство победило негодование.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты похожа на княгиню Наяуру. Пришла весть, что ее видели переодетой на землях Игуаке. Молодая, смышленая, как раз твоего роста. Возможно, имеет намерение соблазнить сына ее светлости Игуаке и узурпировать ее линию наследования. Так сказала ее светлость. Ты хочешь соблазнить наследника Коровьей Княгини? — Наконец пехотинец заметил свисавший с ее пояса кошель на цепи и сдвинул брови. — Ого, а вы, значит, имперский счетовод?
— Да.
Старик задумался, сплюнул на дорогу.
— Что ж, князь Пиньягата к вашим услугам. А вы — Фаре Танифель? Мы встречались на… как его… на том треклятом празднике в большом доме, помните?
Сохраняя невозмутимость перед лицом окружающего ее абсурда, Бару превзошла саму себя. Князь Фаланг, встреченный посреди дороги пешим, за охотой на тайных любовников — это словно было взято прямо из дореволюционного рыцарского романа. Или из монографии, которую советовал ей прочесть Мер Ло.
— Фаре Танифель мертва.
— Точно–точно! Зате ведь добралась до нее. А тогда вы — Су Олонори, следующий счетовод. С вами мы, кажется, не знакомы… — Пиньягата подал Бару руку в кольчужной перчатке. — А еще я думал, вы — мужчина. Или вы и впрямь мужчина? Я слыхал, что у ориати на этот счет свободнее… Ладно, не мое дело, только скажите, вы вообще какого пола будете?
— Су Олонори тоже мертв, — сообщила Бару, стараясь как можно крепче сжать поданную ладонь сквозь кольчужную защиту. — Я здесь, чтобы исправить положение.
— Правда? — Пиньягата вытаращился на нее с изумленным уважением. — А вы явились сюда, чтобы исправить грызню между этими двумя?
— Между Игуаке и Наяуру? — Нет уж, пусть с распрями величайших княгинь Внутренних Земель из–за прав наследования возится Зате Ява — а Бару нужно срочно разобраться с Тайн Ху. — Нет, сейчас есть более насущные вопросы. У меня — неотложные дела в Пактимонте. Отведите солдат, и я забуду об этом недоразумении.
— Очень любезно с вашей стороны. — Повинуясь жесту Пиньягаты, его фаланга подняла копья и расступилась. — Рад, что вы не Наяуру. Будь я проклят, если знаю, что бы с ней делал. Наверное, пришлось бы арестовать по выдуманному поводу. Тогда бы ее жеребцы, Отр с Сахауле, затеяли еще одну междоусобную войну, а мне надоело побеждать в подобных междоусобицах. Убьешь князя — прекрасно, война есть война, но ведь его родичи поклянутся тебе отомстить. Приходится убивать и их всех подряд! Лично мне всегда было тяжко сворачивать шею какому–нибудь четвероюродному брату, у которого и яиц–то еще не видно, понимаете? Наверное, поэтому у Игуаке и уйма коров, и целая династия, а у меня — нет. Сердце у меня слишком мягкое. А вам доводилось убивать при исполнении? Если кто, к примеру, мошенничает с налогами или задерживает выплату ссуды? Коли уж те двое мертвы, должно быть, на сей раз кошель доверили настоящему душегубу.
— Интересная теория… — Бару подала знак своей охране, чтобы те подвели к ней ее коня. — Кстати, разве Игуаке с Наяуру не союзницы?
— И не спрашивайте. Обе вечно что–то затевают — то с наследованием, то с пастбищами, с питьевой водой, а то — кому из них быть королевой! Я в их склоки не вникаю. Я только кампании планирую. Ладно… — Пиньягата крепко хлопнул ее по плечу. — Счастливого пути!
* * *
«Лаптиар» ушел в открытое море, не дождавшись возвращения Бару.
Мер Ло ждал ее за своим столом. Слева от него лежала стопка официальной корреспонденции, а справа — одно–единственное письмо, запечатанное красным воском военного флота.
— Лейтенант Амината? — спросила Бару, расстегивая плащ.
— Она уже в пути, ваше превосходительство. «Лаптиар» отбыл в Фалькрест. Позвольте ваш плащ…
Бару имела в виду письмо и едва не зарычала на Мер Ло, разъясняя свою мысль. Но если бы послание было от Аминаты, ему не потребовалось бы разъяснений. Значит, она не стала писать.
Игнорируя предложение Мер Ло, она принялась складывать плащ — только затем, чтобы занять руки.
Аминаты нет. Морских пехотинцев с «Лаптиара» — тоже. Зате Ява и Тайн Ху продолжают свою игру. У Бару есть лишь Мер Ло, чтобы остановить их, удовлетворить Каттлсона, заслужить переезд в Фалькрест и спасти Тараноке.
— В отсутствие вашего превосходительства имели место народные волнения и беспорядки, — доложил, копаясь в бумагах, Мер Ло. Беспричинная холодность Бару сбила его с толку. — Местные чиновники арестованы по обвинениям в крамоле и преступном сговоре, обнаружено и разорено несколько храмов икари Видд и Девены. Еще — довольно много прошений об аудиенции, они у меня записаны здесь. В частности, князю Лизаксу не терпится обсудить кое–какие философские вопросы.
— Штат укомплектован?
— Нет, ваше превосходительство, но я подобрал подходящих кандидатов. Осталось дождаться результатов социальных ревизий из канцелярии правоблюстителя.
Бару пристукнула ногтем по письму, запечатанному красным воском.
— А как насчет письма от Кердина Фарьера у тебя на столе? Ты знаешь его содержание?
Вышло жестче, чем Бару задумала изначально. Или нет? Что, кроме обвинения, вообще могло выйти из этого?
Мер Ло уткнулся взглядом в сложенные перед собой ладони в поисках ответа — благопристойного и одновременно честного. Поиски затягивались: в конце концов он покраснел и придвинул послание с нетронутой красной печатью по направлению к Бару.
Бару цапнула письмо со стола, оценивая его вес — легкое — и качество бумаги (бриллиантовый фальц, кремово–мраморная бумага, лучший флотский воск).
— Наверное, Кердин уехал, — предположила Бару. — Это означает, что тебе нужно получше отточить мастерство передачи ему донесений. Если хоть одно попадется мне на глаза, мне останется только вышвырнуть тебя с должности. Ясно тебе?
Последовавшего за этим взрыва она не ожидала. Возможно, он назревал в ее отсутствие, пока Мер Ло, оставленный вести дела в раздирающем себя на части городе, сидел в ее башне и отваживал просителей. А может, ее неосторожное пренебрежение приличиями заставило его нанести удар счетоводу.
Вспышка его, неторопливая и обдуманная, выразилась в безмолвном жесте. Мер Ло открыл скрипучую дверцу стола
и с почтительным видом извлек из его недр записную книжку — ту самую, принадлежавшую стахечи–лесорубу, который украсил его синяками. Молча, аккуратно слюнявя палец, он пролистал ее, раскрыл на последней странице и положил на стол. Конечно, Бару не могла прочесть написанного, но это было и не важно — там наверняка говорилось: «Она поднялась с той морячкой наверх, в бордель».
— Осмотрительный политик, безусловно, тщательно следил бы за любыми потенциально компрометирующими предметами, — произнес Мер Ло. — Особенно когда город так сильно лихорадит.
Взяв книжку со стола, Бару с треском захлопнула ее, сунула под мышку и — задержав на Мер Ло уважительный взгляд, кивнула ему — признательно и благодарно.
— Безусловно, — пробормотал она. — Вокруг мало тех, кому можно доверять.
Мер Ло встал и с поясным поклоном распахнул дверь в ее кабинет. Переступая порог, Бару коснулась секретарского плеча. В груди потеплело, в голове деловито зароились мысли.
Записная книжка вполне могла бы отправиться с Кердином Фарьером в Фалькрест и навсегда осесть в ее личном деле. Но она осталась здесь.
Похоже, Мер Ло — надежный человек.
А вдруг Кердин Фарьер намеренно оставил книжку Мер Ло, чтобы он, воспользовавшись ею, завоевал доверие Бару?
Мер Ло откашлялся.
— Продуктивной ли оказалась поездка в Вультьяг?
— Сверх всяких ожиданий, — ответила Бару, выставляя на стол чернильницу. — Тебе, несомненно, будет интересно узнать, каким образом жрецы–иликари, приговоренные правоблюстителем к смерти, проводят свои последние дни. Они без устали печатают для Тайн Ху фальшивые фиатные билеты. А Тайн Ху распродает владения своим крепостным и отмывает фальшивые деньги в своих счетных книгах.
Секретарь молча взирал на Бару.
— Любопытно. Должен ли я организовать встречу с правоблюстителем?
— Нет смысла. Зате Ява тоже замешана в этом. А тюрьмы — в ее руках, и при первом же признаке опасности она легко избавится от улик. — Открыв ящик стола, Бару достала главную счетную книгу. — Нужно отследить связи. Деньги у Тайн Ху уже есть, но, чтобы поднять восстание, их еще нужно потратить.
— Я сбегаю за книгами кузнецов и хлеботорговцев.
— Хорошо. И организуй срочную встречу с Каттлсоном, — насупившись, добавила Бару. — У Тайн Ху может быть на уме и что–нибудь более прямолинейное.
Письмо, как она и ожидала, оказалось от Кердина Фарьера. В нем было лишь несколько строк:
«Порядок лучше беспорядка.
Помни «Сомнение об иерархии»…
Я — не единственный их агент.
Ты — не единственный кандидат».
* * *
Поездка на охоту с князем Хейнгилем пошла губернатору Каттлсону на пользу.
— Ваше превосходительство! — провозгласил он, широким жестом выдвигая из–под стола кресло для Бару. — Как хорошо, что вы вернулись к нам! Встречи с вами требует весь город! Кстати, Хейнгиль меня уверял, что вы меня предадите и будете подкапываться под меня! Но я подозреваю, он просто зол, что мы нашли достойную соперницу его дочери, Ри. Мальчик, принеси нам минеральной воды и запри за собой двери. Служба губернатора не терпит отлагательств.
Ее час настал. Пора доказать, насколько полезным инструментом она может быть для Империи.
За окном сквозь туманную дымку краснели корабельные паруса.
Под хвастливые разглагольствования об олене, добытом на охоте, и об экспериментальных браках («в лесных краях лучше всего скрещивать только северные кровные линии, купируя остальные, — лишь так можно добиться отличных физических данных») Бару раскрыла свой кошель на цепи.
Губернатор изумленно заморгал: Бару, словно фокусник, извлекла из кошеля карту, начерченную накануне.
— Что это? — нахмурился Каттлсон.
— Заговор с целью поднять в Ордвинне восстание. — Чтобы ее указующий перст выглядел поистине впечатляющим, Бару надела белоснежные перчатки. — Он начинается здесь, в Пактимонте. Правоблюститель Зате Ява ревностно искореняет икарийские секты, чем подталкивает заключенных жрецов–иликари к сотрудничеству с мятежниками. Агенты Тайн Ху, которых правоблюститель якобы не видит, используют художественные
таланты иликари для изготовления фальшивых имперских фиатных билетов в невероятных количествах. — Коснувшись изображенного на карте Пактимонта, Бару повела пальцем вверх, вдоль дороги на север и указала на Вультъяг. — Фальшивые деньги отправляются в княжество Вультъяг и отмываются в счетных книгах Тайн Ху посредством сделок с ее же собственными крепостными. Княгиня продает им свои владения за гроши, а представляет дело таким образом, будто получает от них огромные суммы. Пока прочие княжества все глубже увязают в долгах перед Фиатным банком, Тайн Ху накапливает военный капитал.
Каттлсон подпер свой выступающий, точно таран, подбородок ладонями и вздохнул. Бару, ожидавшая от него совсем другой реакции, запнулась.
— Поймите меня правильно, — заговорил он с мягкой отеческой улыбкой, пытаясь смягчить контрдоводы, которые, по его мнению, ускользнули от нее. — Я вовсе не хочу красть попутный ветер у ваших парусов. Что ж, история замечательная. Возможно даже, что все так и есть. Мне известно, что Зате Ява допускает кое–какие вольности, когда считает, что это к лучшему. И я закрываю на них глаза — а она, в свою очередь, не замечает мои проделки. Вероятно, в тюрьмах Пактимонта налажена печать фальшивых денег. Возможно, разбойная стерва Тайн Ху получает большую выгоду. По это никак не указывает на подготовку восстания.
Бару почувствовала себя уткой, с лету нырнувшей в воду и неожиданно наткнувшейся на отмель.
— Вы даже не поинтересуетесь доказательствами?
— Зачем? Вы ведь протеже Кердина Фарьера, а уж я-то осведомлен о его предпочтениях. А у вас, конечно, набралось улик с три короба.
Бару прикусила губу: ей так хотелось, чтобы губернатор воспринимал ее всерьез!
— Деньги — кровь восстания, — заговорила Бару, стараясь казаться как можно массивнее, высокой и широкоплечей, как треклятые товарищи губернатора по охоте. — Деньги нужны Тайн Ху, чтобы костер вспыхнул и…
Губернатор расхохотался. Он явно очень старался сдержаться, но не сумел.
— Вы — счетовод. Талантливый и энергичный… Но разве вы не видите, как это может искажать обзор? Допустим, Тайн Ху разбогатела — ну и что? Ей еще надо купить оружие, найти верных дружинников, обеспечить их провиантом! Это займет
годы, а тем временем ее недоверчивые соседи Отсфир и Лизаксу явятся к нам с нашептываниями. А если она подкупит их — не буду отрицать, ваше превосходительство, деньги могут затуманить разум не хуже, чем вино или тайны, — за ними проследят наши соглядатаи. Я что хочу сказать: успокойтесь! Мы — Маскарад! Нас врасплох не застать!
Бару захотелось заорать на него, и она некстати вспомнила речи Дилине, школьного социал–гигиениста: «У юных девушек и молодых женщин бывает множество истерических состояний и иных неврозов. Это научный факт, неизбежное следствие путей наследования, формирующих пол».
Или это говорил Кердин Фарьер?
— Тайн Ху может воспользоваться деньгами, чтобы уничтожить и вас, и все, что вы старались построить, — негромко продолжала она, стоя на своем больше из гордости, чем в надежде достучаться до губернатора. — Федеральная провинция Ордвинн выскользнет из объятий Фалькреста. Парламент не получит ни крепости, ни богатств. И в ответе окажетесь вы.
А она лишится пути к вершине…
Каттлсон откинулся на спинку кресла, не скрывая раздражения.
— Как вы уверены, что восстание близко! Подцепили какие-то слухи и сделали их своим храмом и верой! Но вы напрочь лишены чувства истории. Ордвиннские князья бьются друг с другом в течение веков, Корморан. Девять лет назад они пробовали бунтовать — наш ответ они помнят и по сей день. Мы дали им поблажку, позволили отстроиться и продолжать скакать верхом по своим владениям, охотиться и тешить свою похоть. Мы не столь строги к ним — вы же слышали, как княгиня Наяуру хвастается своими любовниками? Вряд ли это гигиенично, однако она до сих пор правит половиной Внутренних Земель. Мы подарили им безопасность, проложили повсюду дороги и обещали прививки. Даже слепому — по запаху! — очевидно, насколько лучше мы делаем их жизнь. Зачем им бунтовать?
Губернатор, похоже, считал, что она разбирается исключительно в деньгах, пренебрегая всем прочим. Возможно, он был прав — рациональное мышление требует допустить и такую возможность. Он — старше, опытнее, поставлен на должность благодаря своим достоинствам и навыкам, кроме того, он из Фалькреста, средоточия всех знаний…
Но нет. От Тайн Ху она узнала многое о политике и непокорности.
— Правоблюститель жестоко подавляет их веру. Теперь мы диктуем им обычаи и управляем их брачными союзами. Мы взимаем с их земель налоги, а князья облагают дополнительными поборами крепостных. Вы сами говорили: их жизнь тяжела. Вот и все причины.
Уголки губ Каттлсона дрогнули, показывая, что ему доставляет удовольствие указывать Бару на ее же наивность. Однако она не уловила мстительности в его усмешке. Скорее — удовлетворение или облегчение: ведь сейчас именно он наставлял дикарку Бару Корморан на путь истины.
— Правоблюститель делает все, что необходимо для удовлетворения самых усердных ее фалькрестских кураторов. Что с того, что мы подавляем их веру? Какое это имеет значение? До этих старых книг нет дела никому, кроме иликари и их прихожан, сплошь испятнанных кислотой. Народу же нужны пиво, медицина, мясо и развлечения. Давая им все это, мы в полном праве требовать взамен немного инкрастической дисциплины.
Сейчас надо отступить. Собраться с силами и вновь двинуться в атаку. Но губернатор говорил с ней свысока…
Бару придвинула к нему карту — свою паутину из сделок и крамолы.
— Ваше превосходительство, призываю вас принять во внимание точку зрения народа, каковая… — Запнувшись, она плюнула на академический тон. — Народ Ордвинна — все равно что стадо. Его учат любить своего князя и опасаться всего, что скрывается за горизонтом. Вы же в курсе, что Маскарад не боится недовольства народа, а страшиться недовольства его властелинов. Когда знать восстанет, простой люд последует за ней.
Губернатор помрачнел.
— Ваше пренебрежительное отношение к народу Ордвинна меня тревожит. Ордвинн зародился на обломках трех различных культур — сложных, высокоразвитых и совершенно различных между собой. Князья не способны объединить свой народ!
Бару поднялась, опершись кулаками на стол, и напружинилась.
— Князья не бушуют только потому, что все они — в огромном долгу у Фиатного банка, то есть у меня! Своим процветанием они обязаны мне, счетоводу! Они берут ссуды, словно соревнуются друг с другом! Я могу завтра же потребовать погашения долгов и уничтожить их, но если Тайн Ху выкупит их долги, воспользовавшись своими фальшивыми активами…
Если я потребую деньги обратно, и Тайн Ху придет им на выручку… Понимаете, на что я намекаю?
Каттлсон засопел.
— Но разве можно купить долг?
— А как же иначе! Тайн Ху нет надобности создавать армию или нанимать оружейников! Она может легко скупить прочие княжества на корню: Наяуру, Игуаке и в придачу Внутренние Земли, а заодно — их дружины и кавалерию, Радашича со всеми его оливковыми рощами и зерном, без которого нам в Пактимонте не прокормиться! — Бару опустила кулак на карту побережья, и белая перчатка засияла на фоне фиолетовых чернил. — Представьте себе, что произойдет, когда она скупит их долги! Я подскажу вам — в этот момент право руководства их владениями перейдет от меня к ней, к Тайн Ху! И тогда, вместо того, чтобы наперегонки брать бумажные ссуды, дабы народ и помещики были довольны, она заставит их скупать золото, зерно и копья. Она повернет нашу экономическую систему против нас и подготовит Ордвинн к восстанию.
Губернатор вздохнул.
— Но теперь–то вы знаете, что ее деньги — фальшивые. И не позволите ей ничего выкупить.
— Тайн Ху отмыла их через свои счетные книги. А Зате Ява поддержит ее сделку, не усмотрев в ней ничего незаконного. Без вашей помощи мне не остановить Вультъяг. Она займет мое место! Она станет новым Фиатным банком! — Бару ударила кулаком по карте. — Разбогатев, Тайн Ху предложит им богатство и свободу, и они сразу же восстанут! Думаю, что в этом году мы окажемся заперты в Пактимонте. Подмоге из Фалькреста придется передвигаться по суше — а вы прекрасно понимаете, что они обрушат мосты через Инирейн, — или плыть по морю. Надо надеяться, что корабли не утонут во время зимних бурь! Но мы сами не продержимся так долго!
Выражение лица Каттлсона сделалось обескураженным, словно перед ним только разверзлась пропасть. На секунду Бару решила, что ей удалось убедить его. Но нет: он просто-напросто сообразил, что она не успокоится, пока не осложнит ему жизнь до предела. В качестве девчонки с кошелем на поясе, не понимающей двусмысленных намеков, она явно нравилась ему гораздо больше.
Она ожидала услышать: «Правда ли, что вы провели последние две недели в Вультъяге?»
— Вероятно, вы правы, — произнес он, придя в себя. У него была хорошая улыбка — открытая и искренняя, — губернатор все–таки отличался добродушным нравом. — Почему бы вам не подготовить доклад и не выступить с ним на ближайшем собрании представителей правительства? Мы все смогли бы оценить ваши предостережения но достоинству.
А Зате Ява, предупрежденная Тайн Ху, выставит Бару на посмешище, уничтожив ее авторитет еще до того, как она завоюет его в полной мере.
Уходя, Бару оставила карту на столе. По пути к выходу она миновала секретаря Каттлсона, бережно доливающего воду в бокал с вином.
— Губернатор не в духе, — негромко предупредила она.
В благодарность за предостережение секретарь поднял бокал: дескать, весьма признателен, спасибо за поддержку.
* * *
И что дальше?
А дальше Бару предстояло абсурдное, устрашающее количество работы. Даже располагая информацией из Фиатного банка (которую, кстати, еще нужно было тщательно проверить самой), Бару следовало затребовать копии главных счетных книг каждого княжества и сопоставить их в поисках расхождений. А каждый день, потраченный на эту работу, будет увеличивать груду отложенных рутинных дел имперского счетовода. Сюда входила и подготовка к налоговому периоду, и пересмотр ставок и структур, и бесконечное количество прошений, которые поступали от купцов, от князей и от самого Фиатного банка. Прошения, конечно, были сугубо практического характера. В одних говорилось о пересмотре инструкций Олонори, в других — об отмене рекомендаций Танифель, а кое–кто даже просил снизить мельничный сбор и заодно запретить речную пошлину…
Контроль над всем этим хаосом требовал сотни подчиненных и год работы без сна и отдыха. А встреча с Каттлсоном разозлила Бару настолько сильно, что она не могла сосредоточиться.
В конце концов отложила изгрызенное перо и позвала Мер Ло.
— Ваше превосходительство? — спросил он, заглядывая в дверь.
— Ты фехтуешь?
— Только не с вами, ваше превосходительство.
После случая с записной книжкой лесоруба он заметно осмелел. И Бару это нравилось, что было не очень разумным с ее стороны.
— На сегодня с меня хватит. Налей себе вина и садись. Давно пора задать тебе несколько вопросов.
Мер Ло справился со стеклянной бутылью, как ловкий виночерпий, и присел к столу.
— Я ожидал, что вы пожелаете знать, есть ли у меня семья. Или некто, кого мне хотелось бы найти.
Подобрав под себя ноги, Бару взяла бокал.
— Я навел справки. Нанес пару визитов. И, в общем и целом, добился результата. — Он безразлично поднес к губам бокал и пригубил из него. — Если моя семья и скучает по кому–либо, то лишь по мальчику, давным–давно увезенному в Фалькрест. Но не по тому юноше, который вернулся.
— Тебя не узнали.
— В этом и заключается цель имперского образования, — ответил он, пожав плечами. — Переделать… Изменит!..
— Кердин Фарьер тренировал тебя лично?
Глаза Мер Ло сверкнули.
— Я познакомился с ним на Тараноке. Назначая меня к вам, он был удовлетворен уровнем моей подготовки.
— Хорошо. — Одобрение относилось как к уровню подготовки, так и к осмотрительному уходу от ответа. — Когда подберем достойный штат сотрудников, я попрошу тебя собрать для меня некоторые сведения. — Она обвела кабинет небрежным взмахом руки. — Здесь твои способности пропадают почем зря.
— Но тут есть и свое очарование.
— Значит, кроме службы для тебя ничего не существует… — Бару усмехнулась, сглаживая резкость своей реплики. — Никакой награды, которой тебя можно поманить. Ты желаешь лишь того же, что и я.
— А чего желаете вы?
— Хочу понять, откуда берется власть, — без малейших колебаний ответила она. — И как распорядиться ей наилучшим образом.
Напившись на пару с Аминатой, Бару говорила совсем не то, что сейчас.
«А вино не делает меня откровеннее», — подумала она.
— Пока вы были в Вультъяге, я бродил по городу. Прогулялся по Арвибонской дороге, поболтал с рыбаками и докерами. Повсюду наблюдаются крамольные перешептывания.
Тон его сделался клинически–беспристрастным. «Похоже, его учили слушать и доносить», — решила Бару.
— Они боятся, что у них отнимут жен и мужей. А кое–кто считает, что княгиня Вультъяг намерена вызвать на поединок и убить князя Хейнгиля и похитить Хейнгиль Ри — ведь тогда Тайн Ху не будет нужды становиться женой Отсфира. Правда, Зате Ява сразу отдаст Тайн Ху под суд и приговорит к лоботомии… — Отпив еще глоток вина, Мер Ло покосился на эркерное окно за плечом Бару. Когда он продолжил говорить, ледяное беспристрастие исчезло из его тона. — Я был здесь во время Дурацкого Бунта: сестры убивали братьев за коллаборационизм, а отцы отрекались от своих дочерей. Я не хочу видеть, как Ордвинн снова возвращается к этому кошмару. — Он умолк и смущенно улыбнулся: — Если вам удастся узнать хоть что–нибудь о природе власти, ваша прозорливость качнет чашу весов и в мою сторону.
— А мы с тобой действительно в чем–то схожи.
— Секретарю положено учитывать желания начальства. Во время Дурацкого Бунта моя мать стала лоялисткой. Отец — тоже, но он разделял взгляды другой стороны, так что мои родители оказались по разные стороны баррикад. Однако они оба называли себя лоялистами! В общем, я хочу сказать, что… — Мер Ло сдвинул брови и уставился на донышко своего бокала. — По–моему, меня с раннего детства научили тому, что надо учитывать чужие желания.
Бару глотнула темно–красного сухого вина и сжала зубы.
— Завтра я еду в Фиатный банк, — произнесла она после паузы. — Я положу конец поползновениям Тайн Ху поднять восстание.
— Неужели?
Бару улыбнулась, но ее улыбка больше походила на оскал.
— Ты сомневаешься во мне? В драгоценном саванте Кердина Фарьера?
— Послушайте меня, — Мер Ло поднял руку в предостерегающем или заботливом жесте. — Когда дело касается восстаний, я всегда ожидаю жертв.
— Ты прав, — согласилась Бару и почувствовала, как в ее животе разливается тепло.
«Наверное, вино ударило мне в голову. Ничего, свой план я уже почти придумала», — сказала она себе.
Странно, но она не смогла сдержать веселья, вызванного чувством податливости мира под ее рукой.
— Жертвы будут, Мер Ло.
