Глава 8
Бару провела ночь в холодных гостевых комнатах замка над водопадом, слушая, как горные ветры воют среди башен. Позавтракав копченым лососем и вином, разбавленным водой, она отправилась на прогулку по владениям княгини Вультъяг.
Она незамедлительно поняла, что здесь процветает коррупция.
В первой же из прибрежных деревень ей встретились охотники. Они тащили к дубильне оленьи шкуры, подтрунивая друг над другом по–иолински. Лицом и цветом кожи Бару еще могла бы сойти за свою, но стоило ей заговорить, шутки разом смолкли. На вопросы охотники отвечать отказались, но от счетовода не укрылись ни их количество, ни размеры дубильни.
В каменоломне рабочие и члены их семей, едва завидев карету и княжеские знамена, разразились приветственными возгласами. Но когда Бару приблизилась к ним, они уже знали, с кем имеют дело. В толпе зашептались по–иолински: «Маска, маска…» — и Бару невольно напряглась. А люди уже прятали детей от посланца Пактимонта, от фалькрестской пешки, выслеживающей социальные пороки. Бару прошествовала сквозь толпу в полной тишине, оценив мускулы и мастерство каменотесов.
Впрочем, боялись ее не все. Некоторые согласились поговорить — кто на грубом афалоне, кто через переводчика.
— Моя семья работает с камнем сотни лет, — сказала светлокожая зеленоглазая женщина, передав вопящего младенца кормилице. — Мои предки выстроили для стахечи столько домов, что хватило бы на дюжину городов. А я только год назад закончила возводить нашей княгине новый замок. Взгляните
на моего младшенького — он вытянул из меня больше меловой пыли, чем молока. Но, может, это ему только на пользу.
Говорила она с любовью и явно не боялась ни суровых зим, ни гибели сыновей.
На деревенской площади упражнялись дружинники — длинные копья, блестящие щиты, огромные медвежьи шубы… Прекрасно обученная, дисциплинированная фаланга.
— Это Сентиамуты, — пояснили ей. — Их семья даже в Пактимонте славится верностью на службе нашей княгине. А крой своих фамильных медвежьих шуб они держат в глубокой тайне.
«Местные знаменитости… Я тоже знакома кое с кем из этой семьи», — подумала Бару.
Все, что увидела Бару, срослось в одну загадку, общую для всех владений Тайн Ху. А заключалась она в том, что здесь не было голода.
В Вультъяге имелась каменоломня. Каменотесам требовалась физическая сила, а значит — и хорошая еда. Но долина была слишком плодородной. В лесах можно было охотиться и собирать грибы и ягоды, в реке — ловить рыбу и солить ее на зиму. Однако запасов хватило бы лишь на пару деревень. Без хлебопашества и скотоводства ремесленники, каменщики и их семьи вымерли бы от голода.
Значит, зерно и оливки доставляли в Вультъяг но реке, которая впадала в великий Инирейн (замечательное название, означавшее «Ток света»), или — сушей, через узкий горный перевал, вероятно, непроходимый в зимние месяцы. Но вначале провиант следовало купить или выменять. Для бартера у Тайн Ху и ее крепостных имелись камни — в том числе и драгоценные, а еще древесина, охотничьи соколы, ястребы и, конечно же, пушнина (местные охотники никогда не дремали). Но обмен неэффективен и ненадежен. Должно быть, Тайн Ху закупает провизию оптом, каждую осень молясь о милости рынка и благополучном транзите.
Но для крупных закупок требуются фиатные деньги! Их-то княгиня может получить, сбывая меха, драгоценные камни и прочие товары своему западному соседу Отсфиру. Ну а тот, в свою очередь, переправляет все это по Инирейну на побережье и продает… несомненно, он получает большую выручку! А без фиатных билетов Маскарада здесь никак не обойтись: княгине нужно рассчитываться с Отсфиром, а Отсфиру надо расплачиваться с прибрежными князьками. Последние тоже
вожделеют фиатных билетов, чтобы получить максимальную выгоду. Таким образом, вся экономическая система держится на фиатных билетах.
В общем, народ Вультъяга работал в долине, производя товары в обмен на еду. И, как всякое натуральное хозяйство, Вультъяг был обречен на бедность, перебиваясь от весны до осени, а затем — снова до следующей весны. Экономика Маскарада научила Бару, что богатство достается тому, кто находится на вершине производственной цепочки.
Однако бедностью тут и не пахло.
Деньги переходили из рук в руки повсюду. Хруст бумажных купюр оглашал деревенские рыночные площади, конюшни, мельницы и лесопилки. Вокруг прибрежных деревушек высились прочные ограды и свежеоструганные частоколы. Команды наемных черпальщиков с ведрами относили нечистоты в реку и держали улицы в чистоте.
«Откуда берутся деньги? — спрашивала себя Бару.
Вультъяг оказался богаче, чем ему полагалось. Откуда новенькие мельницы, казармы и жалованье для каменотесов?
На какие деньги построен княжеский замок, нахально возвышающийся прямо над бурлящим водопадом?
Мало того, вернувшись в неприступную твердыню Тайн Ху и потребовав к себе княжеского счетовода, Бару немного растерялась. Она обнаружила очередную вопиющую несообразность.
— Я к вашим услугам, — произнесла Тайн Ху.
Ее распущенные волосы ниспадали па кольчужные оплечья табарда, каблуки сапог грохотали по каменным плитам, а поклон оказался издевательски низким. В руках она держала книги в кожаных переплетах.
— Вы?!
— Закон гласит, что в каждом княжестве должен быть счетовод. Но нигде не сказано о том, кому следует занимать данную должность, — ответила Тайн Ху. — Грамоте я обучена, хотя бы и только иолинской. В здешних краях, ваше превосходительство, и это — редкость.
Приняв у нее книги, Бару положила их на сосновый столик и молча открыла первый фолиант. Ей очень хотелось усмехнуться или нагло громко расхохотаться Тайн Ху в лицо, обвинив ее в коррупции. Правда, сперва надо было найти в книгах обман или прореху.
— Жду вас к обеду. Дружинники вас проводят. — Задержавшись в дверях, Тайн Ху оглянулась на Бару с мрачным любопытством. — А вы действительно умеете фехтовать?
Бару раскладывала на столике книги, пергаменты и палимпсесты, словно не слыша вопроса княгини. Счета велись по–иолински. На иолинском Бару пока еще читала по слогам, зато понимала цифры, и этого было достаточно.
— Пришлите мне еще чернил, — буркнула она.
* * *
Бару пропустила обед. Йомен, слуга из свободнорожденных, принес ей свечей, чтобы работать ночью.
Первая ее атака провалилась. Счета княжества Вультъяг оказались сбалансированы со всей возможной дотошностью. Простейшие виды жульничества и коррупции обычно проявлялись именно в платежном балансе, но пока Бару не могла ни к чему придраться. Средства, которые шли в уплату за железо и провиант, на выплаты жалованья и ссудного процента, были абсолютно законно получены в качестве налогов, ссуд, прибыли от продаж или брались из казны княжества. С арифметикой Тайн Ху управлялась отменно.
Но Тайн Ху родилась в Ордвинне, а значит, она еще не могла похвастать умением ловко обращаться с фиатной валютой и имперскими счетами. Она должна допустить где–нибудь ошибку, которая не укроется от чуткого нюха счетовода.
Наверняка.
Разве что ей не требовалось прятать никакой измены.
Неужели мятежники, нуждающиеся в деньгах, существовали только в воображении Бару?
Бару отхлебнула вина, разбавленного водой, и провела пальцем по строкам постатейного реестра финансовых операций, словно хотела нащупать отпечатки мятежа.
— Что? — проронила она, отставляя в сторону бокал. — Что?!
Она искала следы использования крупных заемных сумм фиатных денег для покупки драгоценных камней и металлов, товаров, земельный угодий…
Но Вультъяг поступила в точности наоборот. Тайн Ху продала каменоломни и леса за фиатные билеты. Она избавилась от золота и серебра, накопленных поколениями ее предков, и все — во имя того, чтобы собрать как можно больше бумаг.
Странно, насколько непритязательными оказались действия княгини: Бару не заметила нигде ни сбивания цен, ни крупных финансовых маневров. Бару мысленно вообразила себе вихрь крошечных сделок, который разметал владения Тайн Ху и унес оставшийся прах прочь.
Постойте–ка! А Тайн Ху неплохо нажилась на своих сделках. Цены были более чем щедры.
Но кто же покупатели? Имена в счетных книгах оказались отнюдь не княжескими. В реестре не было ни западного соседа Отсфира, давно точившего зуб на Вультъяг, ни Лизаксу, снизошедшего со своего Высокого Камня. Ни кротки не отошло ни Фиатному банку, ни Имперской коммерческой фактории, которые с великой радостью купили бы доходную землю. Лишь бесконечная череда серых, ничем не примечательных имен без единого титула…
— Ох, — вздохнула Бару. — Ох–хо–хо…
Открыв перепись населения Вультъяга, она бегло пролистала ее. Вот они, все эти имена! И Обедиры, плодовитые Одфири и Алеменуксы, из поколения в поколение застраивавшие берега мельницами… Сентиамуты в медвежьих шубах, сделавшие состояние на выпасе скота в северных высокогорьях Зимних Гребней, откуда пришли их предки.
Никого из знати. Только простые вультъягские семьи.
Тайн Ху продала княжество своему народу и тем самым избавилась от владений.
Но где эти люди — охотники, каменщики, лесники — раздобыли капиталы, чтобы купить все богатство? Где они заработали столько имперских фиатных билетов, чтобы приобрести собственность Тайн Ху, да еще но баснословно щедрым расценкам? Ведь теперь–то княгине явно хватит средств, чтобы скупить прочие княжества оптом, вкупе с их долгами?
Деньги не могли взяться из ниоткуда. Неразгаданная тайна мучила Бару.
Бару поднялась и прошлась но комнате, продолжая размышлять. Ковер — нитяные всадники, копейщики, потоки крови — мягко пружинил иод сапогами.
Зачем Тайн Ху понадобилось швыряться своим богатством? Видимо, требовалось добыть деньги, не привлекая внимания. Например, продать имения своему же народу. Но отчего народ согласился на это? Что будут делать Сентиамуты с наделом земли в предгорьях Зимних Гребней? А чем займутся Обедиры
на тысяче акров леса? Продадут земли Фиатному банку с небольшой выгодой? Ведь они — крепостные, а не помещики и не рантье, преобладающие в княжествах Внутренних Земель. На севере одна лишь Эребог позволила помещикам слегка возвыситься — и обнаружила, что даже эта скудная мера сделала их своевольными и прижимистыми.
Нет, вультъягские семьи не знают, как взяться за дело.
Бару притиснула кулаки к вискам.
Зачем подданные Тайн Ху покупали владения своей хозяйки за фиатные билеты, которые им неоткуда было взять? Если бы они ринулись в Фиатный банк за ссудами, это отразилось бы в счетных книгах. Тогда — откуда же деньги? И для чего? Ведь Тайн Ху не может всерьез полагать, будто ей удастся потратить все фиатные билеты на копья, алебарды и скакунов или хотя бы платить своим дружинникам жалованье в военное время?
Вероятно, деньги будут использованы до начала войны.
Подойдя к окну, Бару взглянула на безмолвный темный лес и на долину, раскинувшуюся внизу. Удивительно, но похоже, что здешние богатства оказались никчемными. Ни древесину, ни драгоценные камни и серебро нельзя использовать здесь с толком из–за дороговизны человеческого труда и того непреложного факта, что княжество Вультъяг способно лишь обеспечивать сырье, из которого извлекут выгоду другие.
Прикрыв глаза, Бару расправила плечи и представила, будто она — Тайн Ху. Вот она поднимает в стремя тяжелый сапог, взлетает в седло и мчится но тропам своего княжества, думая: «Как высвободить мои богатства и превратить их в силу, способную противостоять Маскараду? Продав Маскараду свои сокровища и земли, я усилю его — как вырваться из заколдованного круга? Как создать вооруженную армию под стенами Пактимонта?»
Деньги не могли взяться из ниоткуда.
Но бумажный след обрывался на семьях из простонародья. Они, в отличие от князей, не были обязаны вести счетные книги.
Бару почувствовала зацепку.
Запись Су Олонори гласила: «В. — продано много земель — ?».
Он был на верном пути! «В.» — значит «Вультъяг». Продававшая свои земли.
И Аке Сентиамут, женщина в медвежьей шубе, которая принесла Бару пиво и тихо шептала, что Бел Латеман невиновен. Аке Сентиамут, ответственная за взаимодействие с печатниками…
Деньги не могли взяться из ниоткуда. Однако в Ордвинне все было возможно.
* * *
На следующее утро она сообщила Тайн Ху, что ревизия окончена.
— Все в полном порядке, — улыбнулась Бару. — Если бы все княжества вели книги так же аккуратно, как вы! Если вы будете столь любезны и дадите мне чуточку времени, чтобы избавиться от этого…
Бару коснулась символического кошеля на цепи, свисавшего с ее пояса, словно трупик дикого зверька.
— Вы, конечно, погостите у меня еще немного, — не терпящим возражений тоном произнесла Тайн Ху. — Я поклялась научить вас ездить верхом, пока губернатору Каттлсону не представилась возможность испортить вашу технику.
Мысль о «Лаптиаре» явилась непрошеной гостьей, и Бару поспешила выставить ее вон. Корабль Аминаты уйдет до ее возвращения. Тут уж ей надо смириться.
Сделав добрый глоток разбавленного вина, Бару смежила веки, чтобы хоть на миг ускользнуть от гнетущего пристального взора Тайн Ху.
— С удовольствием, — согласилась она.
* * *
И княгиня действительно научила ее ездить верхом. Сперва Бару сидела в седле позади Тайн Ху, а после нескольких уроков решилась совершить свою первую конную прогулку. Тайн Ху предложила ей флегматичную гнедую кобылку, которая, похоже, никогда не торопилась.
Она медленно трусила вдоль опушки леса, позволяя Бару любоваться окрестностями, и даже не обратила внимания на воронью стаю, весьма недовольную вторжением двух всадниц. А вороны очень понравились Бару: она задержалась, чтобы поглядеть, насколько далеко может зайти их ярость. Но вскоре они притихли, беззаботно объявив одностороннее перемирие.
— У меня есть теория касательно вашего внимания к птицам, — заявила Тайн Ху.
— Неужто?
— Птичий язык — единственный из языков вашей родины, который вы можете слышать по сей день.
— На Тараноке мы говорили на афалоне, — возразила Бару, не подавая виду, что удивлена.
— Только после их прихода.
— После нашего прихода, — поправила ее Бару.
Тайн Ху насмешливо скривилась.
На другой день Тайн Ху принесла короткие кавалерийские луки и принялась учить Бару стрелять. Каждая деталь лука была прекрасна — древко, оперение, полочка, рукоять, жилы и рог — однако при стрельбе требовалась недюжинная координация, а последней Бару явно недоставало.
Сама Тайн Ху поразила Бару. Она двигалась и говорила решительно, порой с некоторым нетерпением. Казалось, что она раздражена медлительностью мира, отстающего от ее воли на пару шагов. С конем и луком она управлялась инстинктивно, не задумываясь, не отвлекаясь от беседы с Бару. Но, столкнувшись с конкретной задачей — не оборачиваясь в седле, на всем скаку послать стрелу в цель или ответить на сложный исторический либо философский вопрос, — Тайн Ху хмурила лоб и утрачивала толику обычной жесткости. Возможно, в такие моменты она забывала притворяться кем-то другим…
Некоторое время Бару не замечала, сколь пристально она наблюдает за этой женщиной. Возможно, то был самообман: обнаружив за собой такое, пришлось бы строго себя контролировать.
Разъезжая без охраны под сенью высоких сосен, они часто затрагивали опасные темы. Они беседовали о религии, о внутренней и внешней политике и даже о браке. Тайн Ху была молода, а в Ордвинне до сих пор не умерли древние бикамеральные обычаи ту майя. В этом смысле женщина, доказавшая способность к деторождению, могла проявлять и большую инициативу, чем княгиня.
Наконец они заговорили о Маскараде. Началось все с вопросов, столь дорогих сердцу Бару: «Отчего они правят нами? В чем их сила?» И на лучшие ее ответы: «В химии, в финансах, в развитом мореплавании», — Тайн Ху нашла что возразить. Да, ту майя изобрели тяжелую кавалерию и конный плуг, и это подчинило им половину ойкумены, но лишь на время.
— Что с нами станет, если мы пойдем вашей дорогой? — спросила Тайн Ху.
Вокруг шелестел ветвями сумрачный вековой лес.
— Вас переделают. Внесут в кровь предохранительные прививки. Научат новым способам добывать богатство и приносить пользу. Ваши браки будут… — Бару запнулась, подыскивая подходящий термин из афалона, — …скорректированы. Ваши дети и их потомки смогут служить Республике наилучшим образом.
— То есть нас будут скрещивать, как скотину, — Тайн Ху склонилась и погладила бок своего копя каким–то извиняющимся жестом. — А процесс уже начался. Они установили квоты: не менее такого–то количества союзов между кровными линиями стахечи и ту майя, чисто бельтикские браки запрещены…
— Первые шаги инкрастической программы направлены на подсчет и исследование естественных преимуществ разных рас и их гибридов.
— Каково ваше мнение?
— Я счетовод. Наследственность — не моя забота.
— Ограничивая себя, — презрительно вымолвила Тайн Ху, — никогда не добьешься власти.
— Что? — переспросила Вару, выигрывая время, чтобы унять холодок, вызванный словами Кердина Фарьера, прозвучавшими из уст Тайн Ху.
— Деньги — только один вид власти. Я бы отнесла сюда веру и любовь. Символы тоже указывают па власть — вы же носите свой кошель всегда и повсюду, Бару Корморан. А когда вы решаете, как нужно одеться, как смотреть на людей, как держать осанку, вы присовокупляете к своему образу кое–что еще, верно? И все эти символы могут поднять людей на труд или на бой, — пояснила Тайн Ху.
Она умолкла и посмотрела на Бару с царственной отстраненностью, без малейшего намека на злость.
— И сами вы — тоже символ, Бару Корморан, — продолжала она. — Судите сами. Вы — дитя завоеванной страны. Хозяева заметили вас, оценили ваш ум и сообразительность и отдали учиться. А теперь вы служите Маскараду в наших краях! Что это, если не вызов? Девчонке простого происхождения дана власть над землей древней знати! Вы — слово Империи, Бару Корморан, вы — символ, который означает: «Ордвинн, ты наш!»
— Я — Бару Корморан, — возразила Бару, — счетовод, назначенный на данный пост сообразно своим достоинствам. И я не символизирую ничего, кроме самой себя.
— Пока вы этому верите, вам не стать ничем, кроме как винтиком, частью гигантского механизма.
— Но винтик может изменить весь механизм. Конечно, потребуется терпение, да и о самопожертвовании нельзя забывать, но…
— Гораздо эффективнее — сломать механизм и сделать вместо него что–нибудь совершенно иное.
С этими словами Тайн Ху пришпорила своего коня и понеслась вперед.
* * *
Позже они любовались закатом с высокой каменной пустоши, куда лошади поднялись не без опаски. Похоже, Тайн Ху не собиралась домой.
— Вы ведь нашли в книгах, что искали? — спросила она. — Вы сказали, что в них все в порядке, но вы обманули меня. Вы догадались, что я подделываю фиатные билеты. Возможно, вы смогли представить себе масштаб.
Бару могла бы солгать вновь — и быть пойманной на лжи. Поэтому она сказала правду, подумав, что Тайн Ху отнесется к этому с уважением.
— Да, — произнесла она. — Я обнаружила ваш трюк. Можете убить меня и сделать вид, что всему виной несчастный случай.
— Зачем? Тогда сюда пришлют очередного головастого иноземца, гораздо менее приятного. — Тайн Ху покачала головой, разметав по плечам косы. — Нет. Это даже не рассматривалось. Вы слишком ловко обезопасили себя.
Бару поклонилась в седле.
— Я польщена.
Тайн Ху перевела взгляд к лесу. Вдали ухнул филин.
— Вы ничем не сможете помешать. Восстание состоится. И ваша беспомощность будет неизгладимым упущением, отметит вас лучше всякого шрама. Вот о чем я сожалею. У вас, несомненно, были какие–то личные намерения, а данное упущение поставит на них крест.
Во время прошлого восстания Тайн Ху была совсем юной. Она не упоминала ни о родителях, ни о братьях или сестрах. Вероятно, она прекрасно осведомлена о цене революции.
— А чего хотите вы, Тайн Ху?
Княгиня Вультъягская окинула взором свои владения, распростершиеся внизу.
— Во мне течет благородная кровь. Раньше я, как всякий князь, жаждала власти. Никому не повиноваться и править своим народом. Но теперь, когда нами правите вы…
— А что теперь изменилось?
— Маскарад показал мне, насколько тяжело ярмо. Зате Олаке, муж моей покойной тетки, образно говоря, открыл мои уши для стонов простонародья… — Тайн Ху подняла ладонь к губам и ухнула в ответ филину, имитируя его крик легко и безупречно. — Я хочу свободы для своего народа.
— Это измена, — негромко упрекнула ее Бару.
— Донесите о ней правоблюстителю, — рассмеялась Тайн Ху.
— Отмыть фальшивые деньги в счетных книгах при помощи крепостных — весьма разумная идея. Но мне интересна одна вещь…
— Только одна? Скромный у вас аппетит!
— Тогда две, — заявила Бару, вспоминая ревизию в Фиатном банке, до смерти перепуганного принципал–фактора и Аке Сентиамут, заверявшую, что ее любимый начальник никогда не отступал от правил. — Мне известно, как вы раздобыли образцы и печати для подделки билетов — дерзость семейства Сентиамутов вне всяких похвал. Но откуда взялись умелые исполнители? Скопировать фиатный билет — уже целое предприятие. А изготавливать их в таких количествах, и чтобы никто не отличил…
Тайн Ху натянула поводья и пригляделась к опасному спуску.
— Я слышала, что жрецы иликари, почитающие Видд, Девену и Химу, больше всего на свете любят изучать священные писания. Они, кстати, прекрасно иллюстрированы — и оригиналы, и позднейшие копии. Некоторые даже увезены в Фалькрест как произведения искусства.
— О-о! — протянула Бару, начиная понимать.
Погреба Зате Явы битком набиты иликари, ожидающими суда, — их–то и приставили к делу.
Они отправились к водопаду уже в сумерках. Здешние звезды были чужими для Бару, но не для Тайн Ху, и они легко нашли дорогу в замок.
