23
Сном назвать полудрему, в которую время от времени впадал Вадим, было сложно, и утром он был невыспавшийся и злой. Он дождался, когда утро вступит в свои права, и только тогда поднялся в свою квартиру. Первым делом он убедился, что зеркало по-прежнему плотно укутано тканью и обмотано скотчем. Принимая душ, приводя себя в порядок после бессонной ночи, он постоянно был настороже, прислушивался — ему все время казалось, что в квартире он не один.
Тетя Владя умерла, но рукопись с исповедью убийцы должна находиться в ее квартире, и Вадим решил не ждать, пока ее соседка соизволит ему позвонить, а съездить к ней. Он гнал от себя мысли, что к внезапной смерти тети Влади могло иметь отношение злосчастное зеркало. Впрочем, она была женщиной в возрасте и часто болела.
Вадиму повезло — дверь ему открыла рослая женщина лет пятидесяти в цветном ситцевом халате, с растрепанными мокрыми волосами.
— Ой! — воскликнула она и отступила на шаг. — Я думала, что это вернулся Борис.
— Извините за неожиданный визит. Мне нужна Маня.
— Это я, а вы кто? — В голосе женщины стали звучать воинственные нотки.
— Я хорошо знал Владиславу Никитичну — она дружила с моей мамой. Я очень сожалею о том, что она умерла. И я хотел бы связаться с ее дочерью. Мне сказали, что у вас есть номер ее телефона.
— Откуда я знаю, давать вам номер или нет? — глядя на него с подозрением, произнесла соседка.
— Очень просто узнать — позвоните дочери, и она вам скажет. Меня зовут Вадим Юр — моя фамилия должна быть ей известна.
— Странная фамилия… Вы иностранец?
— Нет. Позвоните, пожалуйста.
— Звонок денег стоит.
— Позвоните с моего телефона.
— Тогда вы узнаете номер.
— Вот, возьмите деньги — их хватит, чтобы оплатить ваш разговор. — Вадим протянул купюру, но женщина ее не взяла и позвонила со своего телефона.
— Здравствуй, Настя. Тут явился какой-то тип со странной фамилией, он хочет с тобой поговорить. Дать ему твой номер?
— Скажите: Вадим Юр! — громко подсказал Вадим, и, видимо, его услышали, так как соседка сразу закончила разговор и хмуро бросила:
— Записывайте!
Вадим спустился во двор, отошел к деревьям и только там позвонил дочери тети Влади. Вначале он принес ей свои соболезнования.
— Это так неожиданно случилось, — грустно произнес женский голос в трубке. — Мне казалось, что мама будет жить вечно… Она мне много рассказывала о вашей семье. У нас с мамой были некоторые разногласия, но в последние годы наши отношения наладились, мы общались, вот только, к сожалению, мне не часто удавалось ее навещать — все-таки другой город.
— Вы сейчас в Киеве?
— Нет, уже в Харькове. Маму кремировали на Байковом кладбище, приеду за ее прахом через неделю.
— У Владиславы Никитичны хранилась старинная рукопись, которая мне очень нужна, она должна быть в ее квартире.
— Наверное, я ее видела — папка с пожелтевшими исписанными листками? Я еще подумала, зачем она маме?
Вадим чуть не подпрыгнул от радости.
— Вы не могли бы приехать? Я вам компенсирую все расходы на поездку сюда и обратно, эта рукопись мне очень и очень нужна!
— Приехать у меня не получится, а помочь вам я смогу. Я не забрала ключи у Мани, они у нее были и при жизни мамы. Позвоню ей, расскажу, где видела папку, и она вам ее отдаст. Вас это устроит?
— Огромное спасибо! Не знаю, как вас благодарить.
— Наши мамы дружили, и мне очень приятно, что я смогла вам помочь.
Вадим снова поднялся в квартиру Мани, которая, уже с высушенными феном волосами, как раз заканчивала разговор с Настей.
С хмурым видом она подошла к двери квартиры Владиславы Никитичны. Внутри все было так же, как и в последний визит Вадима. Маня подошла к стенке, открыла вверху крайний справа шкафчик и достала картонную папку.
— Берите! — С таким видом, будто делает огромное одолжение, Маня отдала ему папку.
Вадим чуть ли не бегом спустился по лестнице, сел в автомобиль и, в нетерпении открыв папку, убедился, что у него в руках действительно продолжение исповеди убийцы.
В то лето мне чертовски повезло. Я не оговорился — именно чертовски, и благодаря темным силам, а не, как я тогда считал, Божьему провидению. Везение заключалось в том, что я на все лето поселился в имении любезнейшего господина Василия Васильевича Тарновского, где получил бесплатный полный пансион, возможность творить и любоваться необычайными красотами раскинувшегося вокруг дворца чудесного парка. После полуголодной жизни в Петербурге, где приходилось экономить каждую копейку, я оказался в Раю! Так тогда думал я, не зная, как выглядит вход в Чистилище.
Сытая жизнь меня не расслабила — в имении я также работал, как каторжный. Свел тесную дружбу с начинающим художником Александром Акуловым — он считал себя гением, и ему все было дозволено. Окружающие его обожали и восхищались его картинами, как только они выходили из-под его кисти, как пирожки из печи пекаря. Я тоже считал себя гением, только будущим, поэтому работал, словно вол, не жалея себя, оттачивал каждую музыкальную фразу, стремясь достичь совершенства. Александр смеялся надо мной, ведь все у него получалось легко.
Однажды в парке мы свели знакомство не иначе как со сказочной феей, в тот же миг укравшей наши сердца, — Анной Ступачевской! Теперь мы гуляли по парку втроем, и мой творческий запал постепенно угас — мне гораздо приятнее было находиться рядом с Анной, пусть и в качестве пажа. Вскоре наша компания увеличилась — в нее влились троюродный кузен Ани Артем Лисицын и сын столичного богача Арсений Бессмертный.
Каждый из нашей четверки претендовал на сердце Ани, но покорить его удалось Александру, личности никчемной, при всей его видимой гениальности. Он был молод, чертовски красив, красноречив, как Демосфен, романтичен, подобно Ромео. То, что он был отчислен из университета по политическим мотивам, порвал со своей генеральской семьей, делало его еще более привлекательным в глазах молодежи. На меня он также производил сильное впечатление, но лишь пока я не узнал о его тайных ночных встречах с Аней.
Отец Ани был весьма своеобразным человеком. Узнав, что многие поступки Александра противоречат его взглядам на жизнь, он запретил ему бывать в их доме, общаться с дочерью. Арсений, как выходец из богатой семьи, которому покровительствовал сам Василий Васильевич Тарновский, стал желанным гостем в доме Ступачевских. Они терпели и визиты Артема Лисицына — в силу их родства и из уважения к его отцу. Неожиданно допущен был в дом Ступачевских и я, поскольку виртуозно играл на фортепиано и скрипке, — несколько раз я принимал участие в их домашних концертах. Мама Ани, Зинаида Ивановна, разрешила мне в отсутствие мужа приходить к ним и давать уроки музыки и сольфеджио младшей дочери — Лизоньке. Думаю, столь благосклонное отношение ко мне было вызвано не только моим умением музицировать, но и простоватой внешностью и более чем скромным положением. Зинаида Ивановна, прекрасно зная своих дочерей, была уверена, что у меня нет ни малейшего шанса достучаться до их сердец. А я был безумно влюблен в Анну, и мне стоило огромных усилий это скрывать. Она снилась мне ночами, мы гуляли с ней вдвоем по феерично красивым лужайкам, словно сошедших с лубочных картинок, я играл ей на скрипке, а она мне восторженно внимала. В этих снах она была вроде бы и рядом со мной, но в то же время до нее было не дотянуться, как до убегающей тени. Да и разве можно осязать тень?
Зинаида Ивановна увлекалась оккультизмом, гаданием на картах. Однажды ей привезли старинное зеркало, с которым была связана какая-то скверная мистическая история — к сожалению, я не придал ей значения и не запомнил. Когда я бывал в их доме, меня, непонятно почему, влекло к этому зеркалу, и, оставаясь на какое-то время в комнате один, я всегда подходил к нему, вглядывался в свое отражение, ощущая, как после этого во мне зреет желание достичь невозможного. Однако я понимал ничтожность своего положения и надеялся, что, став со временем известным композитором, займу высокое положение в обществе и разбогатею.
Однажды Анна прочитала нам повесть Тургенева «Песнь торжествующей любви» и попросила меня в музыке передать свои впечатления. И я исполнил ее желание, находясь в странном состоянии — было ощущение, что за роялем и я, и не я! Анна тут же попросила сыграть мелодию еще раз, но я не смог, и это при моей феноменальной музыкальной памяти! Я был потрясен, в голове у меня звучала эта мелодия, но как только я пытался ее исполнить, она от меня ускользала!
Именно такую музыкальную пьесу я давно хотел сочинить, и думаю, она стала бы заметным явлением в музыке.
На следующий день, под вечер, ко мне пришел взволнованный Александр. Он сказал, что нуждается в помощи и может рассчитывать только на меня, но прежде я должен поклясться, что никому не расскажу о нашем разговоре и обязательно выполню его просьбу. Я был польщен — насмешник и гордец Александр видит во мне надежного друга и нуждается в моей помощи! Не раздумывая, я дал клятву, готовый на все, лишь бы помочь ему!
Александр рассказал, что любит Анну и она ответила ему взаимностью, но соединению их сердец препятствуют ее родители. Он признался, что они с Аней приняли решение сбежать и тайно обвенчаться и уже после этого явиться к родителям с повинной. И я должен им помочь — немедленно сходить в расположенный неподалеку казачий хутор, договориться с кем-нибудь, чтобы прислали в полночь коляску к центральному входу в парк и там дожидались бы влюбленных беглецов, и дать задаток.
Я не знал, что Александр солгал мне относительно их взаимного желания сбежать. Эта сумасбродная идея принадлежала только ему одному! Не знаю, каким образом он собирался уговорить Анну бежать с ним, возможно, он готов был даже применить силу. Будь я спокойней и рассудительней, то мог бы сообразить, что это на Анну не похоже — она девушка благоразумная и на безрассудные поступки не способна, к тому же очень любит родителей. Но тогда после признания Александра кровь бросилась мне в голову, в висках застучало, перед глазами возникла пелена, и я уже не мог мыслить здраво. Я оказался в двойственном положении — данная мною клятва вынуждала меня выполнить просьбу Александра, но разве мог я допустить, чтобы Анна стала всецело принадлежать ему? И тут пелена спала с моих глаз, и я понял, что Александр — бес! Змей-искуситель моей любимой Ани!
Я не стал противоречить Александру, пообещал выполнить все, как он просит, взял у него деньги для задатка. На самом деле я пошел не на хутор, а в дальний закуток парка, чтобы Александр ничего не заподозрил. Увидевшись с ним вечером, я уверил его, что все исполнил, как он хотел.
Мой план был таков: я намеревался ночью встретить Анну, когда она перейдет дамбу, и открыть ей правду про Александра, показать ей его бесовское нутро, убедить, что она, согласившись сбежать с ним, исковеркает свою жизнь. Я хотел только поговорить с ней — и больше ничего!
Утром, проснувшись от переполоха в доме, я узнал, что Аня убита! Я плакал, корил себя — почему не встретил Аню, как намеревался? Возможно, тогда она была бы жива! Я не сомневался, что в ее смерти виновен Александр. Из событий прошлого вечера я помнил, как мы с Артемом Лисицыным отвели мертвецки пьяного Арсения в его комнату и закрыли дверь снаружи на ключ. Затем я вернулся в свою комнату, прилег одетым на кровать в ожидании часа, когда надо будет пойти и расстроить встречу Ани и Александра, и, наверное, крепко заснул.
Я хотел сообщить следователю о гнусном плане этого негодяя, который, видимо, хотел увезти Аню силой, а когда она ему не подчинилась, то…Однако сначала к следователю попали Арсений и Артем, они дали показания против Александра, и того задержали. Вечером, перед сном я помолился, поставил свечу перед Божьим образом за упокой души усопшей Анны и лег спать. Но сон не шел. Примерно в полночь я встал, оделся, намереваясь прогуляться возле дворца, — может, нагуляю себе сон. Хотя какой сон, когда Аня мертва! Перед тем как выйти из комнаты, я по привычке посмотрел в зеркало, висевшее на стене, и тут у меня в голове словно что-то щелкнуло! Мне показалось, что я смотрю не в это зеркало, а в то, старинное, находившееся в усадьбе Ступачевских. И я вспомнил все события прошлого вечера и ночи! Правда оказалась ужасной!
Тем вечером я не заснул, как предполагал, а около полуночи вышел из дворца, чтобы исполнить свой план. Как и рассчитывал, я встретил Анну, когда она уже перешла дамбу, и не скажу, что она обрадовалась нашей встрече. Анна смутилась, она не знала, как пояснить свое появление здесь среди ночи.
— Я все знаю! — решил я помочь ей. — Анна, не делайте поспешных и необдуманных шагов! Александр не тот человек, который вам нужен. Он погубит вас!
Аня взяла себя в руки и иронично усмехнулась:
— Вы все знаете? Может, это и к лучшему. Значит, Александр меня погубит, а вы меня спасете?
В моей голове все смешалось, и я вместо заготовленных фраз, должных ее вразумить, начал говорить о своей любви к ней.
— Вы любите меня? А я вас — нет! — Анна хотела, обойдя меня, продолжить свой путь.
Я попытался схватить ее за руку, остановить, но она выскользнула, оставив в моих руках свою голубую шаль.
— Постойте! — крикнул я, но Анна лишь ускорила шаг.
Тогда я бросился за ней, не соображая, что делаю, обвил ее шею шалью и затянул концы. Она захрипела, пыталась руками освободиться от удавки, потом обмякла и упала на землю. Она была без сознания. Я дотронулся до ее тела, теплого и манящего, осознавая, что теперь оно находится в моей власти. В голове у меня еще больше помутилось, кровь во мне буйствовала, изгоняя остатки благоразумия. Взяв Анну на руки (какая приятная это была ноша!), я отнес ее под арку моста, положил на землю и чуть оттянул от шеи шаль, дав девушке возможность дышать. Не знаю, какие силы овладели мной, но я стал рвать на ней одежду, обнажая тело, в голове чужой голос настойчиво требовал: «Возьми ее!»
Аня пришла в себя, когда была уже наполовину раздета.
— Негодяй! Плебей! Тебе это не сойдет с рук! — прохрипела она, пытаясь вырваться.
И тут я опомнился и ужаснулся — что я наделал? Меня ожидали позор и заслуженная кара! Отец Ани не оставит безнаказанным глумление над дочерью! А это означает крушение всех моих планов на будущее! Плебеем я родился, плебеем и проживу всю свою жизнь? Да еще стану каторжником? И мои руки, сами по себе, затянули концы шали — Аня захрипела, забилась, в ее глазах были мольба и отчаяние, но мои руки были словно чужие, не слушались мне, продолжали затягивать шаль, пока она не затихла. Ее тело было еще теплым и в моей власти…
Когда я осознал, что натворил, первым моим желанием было броситься в пруд и утопиться. Я зашел в воду по колено, вспомнил, как хрипела, задыхаясь, Аня перед смертью, представил, как мои легкие наполняются водой и я не могу сделать вдох. Я испугался смерти! Теперь мною двигал расчет, я лихорадочно соображал, как избежать наказания. Я бросился во дворец, в комнату Александра — на мое счастье, его там не оказалось — и подбросил ему шаль Ани. Я не сомневался, что подозрение падет на него, и не жалел его — ведь он главный виновник случившегося! Если бы не его сумасбродная идея сбежать с Аней, ничего бы этого не произошло и я не осквернил бы свою душу, забрав жизнь у любимой.
Ужасная правда меня ошеломила! Я убил любимую и навел подозрения на невинного человека! Я вознамерился немедленно отправиться к следователю, оставшемуся ночевать в имении вместе с помощником, и рассказать правду. Однако не успел я дойти до двери, как тяжкие мысли о дальнейшей моей судьбе овладели мною. Что меня ожидает впереди? Виселица, в лучшем случае каторга. Двадцать лет в рудниках — это та же смерть, только медленная и мучительная. Чего я добьюсь своим признанием? Воскрешу Аню? Спасу беса Александра? А ведь это он хотел силой увезти ее из отчего дома, и это он на самом деле является виновником происшедшего! Я погублю себя ради беса, которому было дано от рождения все, а он, как избалованный ребенок, пренебрегал этими благами! Мне вспомнилось мое тяжелое детство, суровый нрав отца, который по любому поводу, а порой и без повода брался за ремень. Он хотел, чтобы я влачил жалкую жизнь полкового музыканта, как и он, женился не по любви, а вынужденно, в силу обстоятельств, так же как и он? Я с детства был уверен, что могу добиться многого, и все для этого делал. И теперь, когда я, пусть и не стремительно, но поднимался наверх, я должен своими руками все это порушить и ввергнуть себя в бездну? Ни за что! Я решил оставить все как есть, уповая на то, что следователь не докопается до правды. Как раньше я втайне восхищался Александром, так теперь я желал ему погибели!
Неожиданно утром я получил записку от Зинаиды Ивановны, в которой она требовала немедленно к ней явиться, и затрепетал от страха. Неужели она с помощью магических приемов узнала, что убийца ее дочери — я? Сначала я хотел сбежать, но потом рассудил, что все же лучше встретиться с матерью Анны и узнать, зачем она меня вызвала.
В доме Ступачевских мои опасения развеялись — Зинаида Ивановна находилась в полубезумном состоянии и видела во мне друга ее дочери. Анна лежала на специально приготовленном для нее ложе в белоснежном подвенечном платье, над ней уже поработали мастера похоронной конторы из Ични, и она была как живая. Подойдя ближе и посмотрев ей в лицо, я в ужасе отпрянул — ее глаза были открыты!
Зинаида Ивановна зловеще усмехнулась:
— Испугались? Аня увидит убийцу и подаст мне знак.
От ее слов у меня душа ушла в пятки, но Зинаида Ивановна меня не подозревала — ведь такой, как я, не мог даже и мечтать о ее дочке! Тут я увидел, что в изголовье Анны стоит то самое старинное зеркало, и спросил у Зинаиды Ивановны, зачем оно возле покойницы.
— Аня не уйдет в потусторонний мир — она останется здесь! — Зинаида Ивановна понизила голос и указала на старинную книгу: — С помощью заклинаний из этой книги я смогу видеться и беседовать с ней. Когда придет мой час, я отправлюсь к ней!
Я понял, что Зинаида Ивановна совсем спятила, и мне оставалось лишь согласно кивать. Что мне было непонятно, так это почему я вдруг вызвал у нее такое доверие?
— Сегодня похоронят тело Ани, но душа ее останется здесь. Приходите завтра ночью, после полуночи, и вы сами сможете побеседовать с душой Ани.
У меня от ужаса зашевелились волосы на голове, когда представил себе, как я, ее убийца, увижу ее и буду с ней общаться!
— Вы придете?
— Непременно, Зинаида Ивановна. Мы с вашей дочерью были очень дружны.
— Я на вас полагаюсь, Платон. Мой муж напрасно не верит мне, считает мои магические занятия причудами больного разума. Мне нужна ваша поддержка! — проникновенно сказала Зинаида Ивановна. — Следующей ночью мы непременно узнаем имя настоящего убийцы моей дочери!
— Вы не верите, что это сделал Александр?
— Моя дочь сама ответит на этот вопрос. — Глаза Зинаиды Ивановны увлажнились. — Бедная моя доченька! Ведь я ее предупреждала, что Судьба в этот день к ней неблагосклонна, — об этом мне поведал пасьянс. Разве я могла предположить, что Аня решится на безумство, уйдет из дома ночью одна?
В комнату вошел фотограф с треногой и стал устанавливать на ней аппарат, готовясь снимать Аню. У меня не было желания наблюдать за причудами сумасбродной барыни, и я поспешил вернуться в Качановку.
По дороге я удивлялся своему умению владеть собой и тому, что нисколько не терзался из-за смерти Ани, девушки, в которую еще недавно был безумно влюблен, по крайней мере мне так казалось. Но была ли то любовь? Нет, конечно. Лишь страстное желание добиться невозможного, и я этого добился, правда, совсем не так, как себе это представлял. И вот Рубикон перейден!
Я ощущал необычайный прилив сил и был уверен, что смогу реализовать все свои планы, какими бы фантастическими они мне ни казались. В голове звучала та мелодия, которую я не смог сыграть повторно, но теперь я мог! Я назвал ее «Песнь торжества». И я тут же направился в беседку, где никого не было, и легко сыграл ее и переложил на ноты.
Идти в дом Ступачевских следующей ночью и встречаться там с сумасшедшей Зинаидой Ивановной было бы глупостью с моей стороны. Я не верил в силу магии, но считал, что чудеса возможны, поэтому понимал, что надо быть готовым ко всему.
Похороны Ани на меня сильно подействовали, и, когда я лег спать, никак не мог заснуть. Я вышел из дворца и, прогуливаясь в парке, с грустью вспоминал нашу компанию, душой которой была Аня. Вдруг я увидел, что из двери правого флигеля кто-то вышел. Не знаю, что подтолкнуло меня проследить за этим человеком, возможно, я просто хотел узнать, это Артем или Арсений.
Неизвестный шел уверенным шагом, и когда он ступил на дамбу, у меня не осталось сомнений, что он направляется во Власовку. При свете луны я узнал Арсения. «Куда и зачем он идет? Неужели Зинаида Ивановна, назначив мне встречу завтра, вызвала к себе Арсения сегодня? Возможно, ее оказываемое мне доверие — лишь игра и она пытается столь необычным способом выявить убийцу дочери?»
Увидев, каким образом Арсений проник в дом Ступачевских, я успокоился — его там никто не ждал. Но для чего он туда идет? Если я преклонялся перед Александром как перед сильной личностью и ненавидел его за то, что его полюбила Анна, то Арсений был для меня этаким аморфным, инфантильным существом, не обладающим никакими достоинствами. И лишь богатство его семьи позволяло ему претендовать на многое, в том числе и на Анну. Если Александр покорил ее своими талантами и красотой, то Арсений ее купил — как курицу на рынке. Как я узнал от Артема, она была готова пожертвовать своей любовью и пойти под венец с Арсением ради богатства!
Я следовал за Арсением тенью, но старался не выдать своего присутствия. Оказавшись в доме, Арсений проследовал в гостиную, подошел к зеркалу, сорвал с него материю и зажег свечу, издававшую мерзкий запах. Уставившись в зеркало, он начал что-то говорить, чего я не мог разобрать, поскольку стоял в отдалении. Вдруг я увидел, как в зеркале мелькнуло что-то белое, и остолбенел от удивления и страха. Забыв об осторожности, я подошел к Арсению. Он, с негодованием глядя на меня, выкрикнул:
— Теперь я знаю! Ты — убийца!
Арсений попытался вытащить револьвер из-за пояса, но тот за что-то зацепился. Воспользовавшись этим, я подскочил к нему, и мы стали бороться. Он был значительно слабее меня — хилый потомок богачей, за свою жизнь не державший в руке ничего тяжелее пера и ложки. У него не был шансов справиться со мной, но он мог позвать на помощь хозяев и прислугу. Однако он хрипел, сопел от чрезмерных для него усилий, но молчал. Обхватив двумя руками его руку с револьвером, я направил дуло в его сторону, мой палец лег на курок, и прозвучал выстрел. Мне в лицо плеснуло чем-то теплым, потекло по губам, и я ощутил солоноватый привкус. Арсений, у которого была прострелена шея, обмяк, его тело будто налилось свинцом, и я опустил его на пол.
Грохот выстрела всполошил всех домочадцев, у меня не было времени уйти тем же путем, каким я попал в дом, а быть обнаруженным измазанным кровью рядом с трупом было равносильно признанию в совершении преступления. Я бросился в другую комнату и спрятался в платяном шкафу за пронафталиненной одеждой, едва имея возможность дышать. Но все обошлось — никто не догадался, что нас было двое, и поэтому дом не осмотрели. Но я понимал, что вскоре прибудет полиция и меня могут обнаружить, да и не смогу я просидеть в духоте шкафа целые сутки до следующей ночи. Я лихорадочно соображал, как мне поступить, и тут на мое счастье в комнату, где я прятался, вошла Зинаида Ивановна. Поскольку она была одна, я, не раздумывая, выбрался из шкафа, предстал перед ней с окровавленным лицом и сказал:
— Ваша дочь отмщена! Зеркало указало на Арсения как на убийцу! После я вам все расскажу, а пока помогите мне незамеченным уйти отсюда.
Зинаида Ивановна поверила мне. Надо отдать ей должное, она сразу сообразила, что делать, и с помощью старого слуги, которому приказала молчать, мне удалось незаметно покинуть дом до прихода полиции.
Удивительны гримасы Судьбы! Зинаиде Ивановне я назвал Арсения убийцей ее дочери вынужденно, чтобы как-то объяснить свое пребывание в их доме. При встрече с ней я сплел весьма достоверную историю, а дальнейшие события доказали мою «правоту». Следствие не смогло найти убедительных доказательств вины Александра. Суд его освободил из-под стражи и назначил новое расследование, которое нашло доказательства вины уже Арсения, и в силу того, что тот был мертв, следствие было прекращено. А я со спокойной душой, внутренне ликуя, что избежал наказания, отправился обратно в Петербург.
Увы, мои честолюбивые планы потерпели крах, и я ничего не добился из того, что наметил. Теперь, находясь на смертном одре, я понимаю, что тогда не только убил Анну и Арсения, но и уничтожил себя. Всю оставшуюся жизнь меня преследовал один и тот же кошмар: я и мертвая Анна играем в четыре руки мою «Песнь торжества»! И я знаю, что, когда доиграем эту «Песнь», я умру. И вот я, смирившись со своей участью, жду этого момента — и мы перестаем играть. Это все равно что приговоренный к казни, уже с петлей на шее, вдруг узнает, что казнь откладывается и ему вновь предстоит пережить муки ее ожидания. Наступает следующая ночь, и мы снова играем «Песнь», которая для меня стала похоронным маршем. Никто так и не слышал моей гениальной музыки — она звучит только во мне, а играю я, когда остаюсь совсем один. Нельзя привыкнуть к ожиданию смерти! Несколько раз я был готов свести счеты с жизнью, но в последний момент паниковал — мне явственно виделись беспощадные языки пламени ада, уготованного мне.
С тех пор прошло четыре года, и ныне меня изнутри пожирает пламя смертельной болезни, забравшей за несколько месяцев все мои силы. Я не смотрюсь в зеркало, и не из-за того, что боюсь увидеть там изможденного, дряхлого старика, каким я стал, достигнув возраста Христа. Я страшусь увидеть там Анну, хотя знаю, что наша встреча неминуема. Сегодня мы последний раз сыграем «Песнь», сыграем до конца.
Записано со слов Платона Войтенко верно и, во исполнение его воли, будет переписано в двух экземплярах, из которых один должен быть передан в полицейское управление, другой — семье Бессмертных.
Нотариус (подпись каллиграфическим почерком) Белоусов Валентин Владиславович.
Дальше шла приписка:
Отдав последние распоряжения, Платон Владимирович Войтенко впал в беспамятство и больше не приходил в себя. В 9 часов 45 минут врач Владимиров В. Н. констатировал смерть Войтенко и выдал соответствующий документ.
Прочитав исповедь, Вадим пытался сообразить, как то, что он узнал, может ему помочь? Судя по всему, музыкант Платон Войтенко, убивший любимую девушку, был убежден, что сделал это под влиянием старинного зеркала, вернее, духов, руководивших его действиями из Зазеркалья. То, что зеркало может насылать наваждения, Вадим убедился на собственном опыте. Однако эти два разнесенных во времени трагических события — смерть Анны и смерть Марины — объединяло только то, что погибли они на территории качановского имения. Других совпадений Вадим не находил, и эта рукопись не выводила на след убийцы Марины.
Раздалась мелодия мобильного — звонил местный оперативник по поручению следователя из Чернигова.
— Вы перебортировали колесо, которое повредили на пути из Ични в Качановку?
— Его остается только выбросить. Хорошо, что напомнили, надо будет купить новое. — Вадим про себя чертыхнулся: опять незапланированные затраты!
— Хорошо, что не выбросили, я хочу подъехать и взглянуть на него.
— Пожалуйста. Я дома и могу приехать к вам.
— Не надо. Через пятнадцать минут я буду у вас.
Оперативник приехал не один, с ним был полный мужчина в сером костюме и круглых очках, делающих его похожим на учителя из фильмов 50-х.
— Наш эксперт-криминалист, — представил его оперативник.
Вадим недоуменно пожал плечами — что интересного в его колесе? Они все вместе подошли к его автомобилю, и он открыл багажник.
Эксперт сразу его отстранил, минуту осматривал багажник, затем вытащил спущенное колесо и стал его неторопливо исследовать, особое внимание обращая на повреждения. Наконец он выпрямился и сообщил:
— Резина лопнула из-за предварительно сделанного надреза, совершенного острым предметом, возможно ножом. Ни ножа, ни чего-то подходящего в багажнике нет.
— Надо быть совсем тупоумным, чтобы продолжать возить его с собой, — заметил оперативник, и Вадим, поняв, что тот имеет в виду его, едва не взорвался:
— Вы считаете, что я сам порезал колесо? Я что — сумасшедший? Самоубийца? Я едва не погиб!
— Эксперты внимательно обследовали место, где машина пошла юзом и остались следы от колес, — там не обнаружили ничего, что могло повредить покрышку.
— Выходит, кому-то я не угодил.
— Зачем вы останавливались за полкилометра до этого места?
— Я не останавливался.
— Следы указывают на то, что автомобиль останавливался, и рисунок протектора совпадает.
— Что, только на моем автомобиле колеса с подобным протектором? Или есть доказательства, что именно я останавливался и, судя по ходу ваших мыслей, сам порезал колеса, чтобы потом чуть не угробить себя?
Эксперт, прислушивающийся к их разговору, спросил:
— Вы уверены, что поврежденное колесо стояло слева?
— Вполне! — Вадима все больше раздражал этот разговор.
— По законам физики вас должно было выкинуть на встречную полосу — влево! — сказал эксперт, и они с оперативником переглянулись.
Вадим застыл — ведь он то же самое подумал, когда вышел из автомобиля и увидел, что резина порвана! И это колесо точно стояло слева! Он понимал, что настаивать на своем в его положении глупо, поэтому сказал:
— Тогда я плохо себя чувствовал, возможно, перепутал и колесо стояло справа.
Эксперт и оперативник снова переглянулись.
— Если вы не помните, где стояло колесо, то, возможно, забыли и об остановке?
Вадим вспомнил, как ночью очнулся, стоя на перилах балкона над бездной, и судорожно сглотнул:
— Возможно, и останавливался — не помню. Наверное, по малой нужде.
— Давайте присядем и оформим протокол, — сказал оперативник.
Пока они устраивались в полицейском автомобиле и оперативник писал протокол допроса, эксперт внимательно осматривал автомобиль Вадима. Затем он с помощью домкрата сначала снял переднее левое колесо, осмотрел его и поставил на место, после этого он проделал то же самое с передним правым колесом. Оперативник также оформил протокол изъятия поврежденного колеса для его детальной экспертизы.
Вернувшись в квартиру, Вадим проверил, плотно ли завешено зеркало, — с этим все было в порядке, но ему легче не стало. Зеркало посылало наваждения, которые подменяли реальность! Теперь и Вадим был не уверен, что и в вечер убийства Марины было все так, как он помнил, а не иначе! Ведь убийца Платон Войтенко лишь потом вспомнил подлинные события той ночи! Вадиму было страшно смотреть даже в обычное зеркало — вдруг и ему вспомнится нечто ужасное и это будет мучить его всю оставшуюся жизнь?
Вадим принял решение: если ему откроется, что он виновен в смерти Марины, он уничтожит это зеркало, пусть даже это будет грозить ему скорой смертью. ЗЛО, которое живет в нем уже более двухсот лет и забрало множество жизней, будет уничтожено! Впрочем, в глубине души он сомневался, что сделает это, — он любил жизнь. Готов ли он расстаться с ней, пусть и ради высокой цели?
Вадим в книгах и фильмах встречал ситуации, когда главный персонаж, проводящий расследование, неожиданно сам оказывался тем жестоким убийцей, за которым охотился. И не все это было фантазиями авторов. История криминалистики знает много случаев, когда человек совершал преступление неосознанно и совсем не помнил о нем. К примеру, канадец Кен Паркс, имея замечательные отношения с родителями жены (теща называла его «мой нежный великан»), в ночь на 23 мая 1987 года во сне сел за руль и проехал двадцать с лишним километров до их дома, где избил тестя и убил тещу. В 1960 году бывший узник концлагеря Василь Гнилюк, страдая от ночных кошмаров, во сне вступил в схватку с надзирателями, а наяву избил до смерти свою квартирную хозяйку. Американский дантист Стив Фэлуотер, страдающий сомнамбулизмом, увидел кошмарный сон и в результате нанес сорок пять ударов ножом своей жене. После кровавой расправы Стив перетащил труп в свой врачебный кабинет (он вел прием пациентов на дому), где, усадив мертвую жену в кресло, стал лечить ей зубы… После замены у супруги трех старых пломб утомившийся лунатик отправился в постель. Проснувшись утром, Фэлуотер обнаружил окровавленный труп жены. Перепуганный дантист, решив, что ночью к ним в дом забрался маньяк, немедленно вызвал полицию. Конечно, полицейским не потребовалось много времени, чтобы установить, кто убийца. Однако Фэлуотер никак не мог поверить, что это он, своими собственными руками, убил жену. Убедили его лишь три новенькие пломбы во рту убитой — свою работу Стив признал сразу…
Вадим вспомнил, что в новостях как-то рассказывали о совсем свежем случае. В Киеве мужчина с психическими отклонениями зарезал всю свою семью: отца, мать, двух сестер. На телевизионную камеру псих спокойно и «убедительно» говорил, что убил «коллекторов», которые воспользовались документами его родных, чтобы отобрать квартиру. Почти в то же время подобное убийство совершил псих в Мариуполе, а во Львове еще один псих взял в заложники 76 человек, нескольким нанес ножевые ранения. Эти преступления произошли в период полнолуния. И убийца Луженков из Житомирской тюрьмы жаловался, что его толкнула на убийство луна.
«Но я же не лунатик-сомнамбула и не психически больной! Я адекватен, и с психикой у меня все в порядке!»
Внутренний голос возразил: «Это твое мнение! Но насколько адекватно ты на самом деле воспринимаешь реальность? Убийца своих родителей и сестер тоже был уверен, что убивает совершенно чужих людей, пытающихся лишить его квартиры! И разве не ты совсем недавно пришел в себя на перилах своего балкона, за миг до того, как полететь вниз с двадцатого этажа? Ты тогда тоже был уверен в реальности происходящего».
Вадим осознал, что эти мысли могут свести его с ума, и позвонил Алисе:
— Ты в Киеве? Мы можем встретиться?
— Что случилось? — встревожилась Алиса.
— На душе нехорошо, — признался Вадим.
— Скажи, где ты находишься, — я за рулем, сейчас на Левом берегу.
— Я на Печерске, дай соображу, где нам встретиться.
Мысли у Вадима пустились вскачь в поисках подходящего кафе или ресторана на полдороге между ними. Тут его осенило — ресторан «Курени»! Там он часто бывал с Мариной, чудесное место в центре Киева, но вдали от городской сутолоки, в парковой зоне.
— На Парковой дороге находится ресторан «Курени». Найдешь?
— У меня навигатор — он поможет.
«Тянучка» на бульваре Леси Украинки Вадима задержала, он только выехал на площадь Славы, когда позвонила Алиса:
— Я уже на месте и заняла столик. Здесь ажиотаж — суббота!
Подъехав, Вадим увидел, что стоянка забита автомобилями, и едва нашел место, чтобы припарковаться. Экзотический ресторан «Курени», расположенный в зоне паркового комплекса, в котором находится Аскольдова могила, был одной из немногих достопримечательностей еще советского прошлого. Конечно, с тех пор он изменился, стал более привлекательным, хотя осталась старая мрачная ограда, напоминающая деревянные стены крепости из раннего Средневековья. Но из-за этой ограды выглядывали веселенькие белые шатровые крыши летних павильонов. На входе, у гостеприимно распахнутых ворот, его встретила девушка в вышиванке — администратор.
— Вы заказывали столик?
В «Куренях» была летняя площадка, на которой находились несколько открытых павильонов с современным стильным интерьером и небольшие деревянные домики. Вадим увидел Алису, машущую ему рукой из павильона слева.
— Меня ожидают, — сказал он администратору.
Зайдя в павильон, Вадим направился к улыбающейся Алисе, но тут его взгляд скользнул в сторону, и от удивления он остановился и обомлел. Напротив секции на четверых, где за столиком сидела Алиса, находилась такая же секция, откуда на него смотрели с не меньшим удивлением Амада, Светлана, Татьяна и Викуся — подруги Марины!
Вадим почувствовал себя неловко под их пронзающими взглядами, которые у всех четырех выражали одно: «Маринка еще не похоронена, а он уже завел себе кралю».
Амада махнула рукой, подзывая его к себе.
Вадим, улыбнувшись Алисе, с удивлением наблюдавшей за ним, подошел к ним и, опережая возможные вопросы, сказал:
— Это журналистка — помогает мне в работе.
— Мы собрались помянуть Маринку. Мы с ней часто тут устраивали девичники. — Теперь Амада смотрела на Вадима насмешливо и даже чуть презрительно.
Это его возмутило. «У меня же и правда ничего нет и не было с Алисой!»
И тут же внутренний голос парировал: «А как назвать ваши с Алисой отношения? Ни к чему не обязывающей дружбой между мужчиной и женщиной? Или прелюдией к интимным отношениям?»
— До сих пор не верится, что Мариночки, искренней и жизнерадостной, нет среди нас, — продолжила Амада. — Нашлось же чудовище, лишившее ее жизни! И ходит оно среди нас, рассчитывая на безнаказанность!
— Следствие ведут профессионалы, они обязательно выйдут на убийцу, — сказал Вадим.
— Тебе что-нибудь известно о результатах расследования? — поинтересовалась Амада.
— К сожалению, почти ничего. Здесь главное — знать мотив, а он пока неясен — имеется несколько версий.
— Над Маринкой надругались — какой еще надо мотив? — резко высказалась Викуся.
— Следов изнасилования экспертиза не выявила, хотя одежда была порвана. То ли убийца не успел это сделать, так как его кто-то спугнул, то ли он хотел направить следствие по ложному пути.
— Пропала крупная сумма, снятая Маринкой со счета, — напомнила Амада.
— Это одна из версий, — кивнул Вадим.
— Девушки, мы здесь собрались не для того, что проводить расследование! — вмешалась Светлана и обратилась к Вадиму: — Твоя журналистка заждалась — видимо, горит желанием поработать.
Вадим хотел ответить резко и… не смог подобрать подходящих слов. Ну а как еще могла отреагировать подруга Марины, увидев его через несколько дней после ее трагической гибели в компании девушки в ресторане? Стиснув зубы, он развернулся и пошел к столику, за которым сидела Алиса. Настроение у него было окончательно испорчено. Усевшись, он молча открыл меню.
— Извини, я уже сделала заказ на свой вкус. — Алиса кивком указала на столик напротив: — Твои знакомые?
— Подруги Марины.
— Те самые, которые были с ней на дне рождения? — уточнила Алиса.
— Они самые.
— Интересно! Расскажи, кто из них кто. Впрочем, сама догадаюсь. Вон та, горделивая, которая сидит прямо, словно внутри у нее палка, не позволяющая ей согнуться, — Амада. С растрепанными кудряшками — Викуся. Флегматичная дамочка, которая полнее остальных, — Таня. С короткой стрижкой — Света.
— Стопроцентное попадание!
— Почему ты такой хмурый? Ты не хотел, чтобы нас видели вместе?
— С кем я встречаюсь, никого не касается! — заявил Вадим и сменил тему. — Мне удалось найти исповедь убийцы, я ее прочитал, но она ничем не помогла.
— Она у тебя с собой?
— Вот, возьми. — Вадим достал из сумки несколько небрежно сложенных пожелтевших листков.
— Не возражаешь, если я сейчас прочитаю?
— Как хочешь.
Пока Алиса читала, Вадим позвонил в журнал, узнал, что предложенная им концепция нового проекта «Киевские типажи» не утверждена на редакционной коллегии, и это не улучшило его настроения. После этого снова позвонил Феликс, поинтересовался, не готов ли Вадим продать трюмо. Вадим взорвался, потребовал, чтобы Феликс ему больше не звонил и не приходил к нему с таким предложением. В заключение он сказал:
— Мне это зеркало на фиг не нужно, если бы у меня его украли, только бы обрадовался, но продавать не буду!
Феликс пытался что-то предложить, но Вадим отключился, и когда тот перезванивал, сбрасывал соединение. За всеми этими разговорами Вадим не заметил, что столик, за которым сидели подруги Марины, опустел.
— Есть кое-что любопытное, — сделала вывод Алиса, закончив читать.
— Что же ты там нашла? — заинтересовался Вадим.
— Я имею в виду влияние зеркала на убийцу, по крайней мере он считает, что оно влияет.
— А может, написавший это — псих? И все это ему пригрезилось? Он ведь не сразу «вспомнил», как все было.
— По крайней мере убийство Арсения он запомнил.
— Вот и я не уверен в реальности того, что происходило со мной в ту ночь. Оказывается, когда я спешил на встречу с Мариной, сделал остановку, о чем я совсем не помню. Покрышка порвалась, потому что ее предварительного надрезали, — сегодня это установил эксперт-криминалист. Ты понимаешь, к чему это ведут? Я специально остановился на подъезде к Качановке, разрезал покрышку, чтобы у меня было объяснение, почему я не приехал вовремя на встречу с Мариной! Еще следователю непонятно, почему я слишком долго не поднимал тревогу, зная, что Марина пропала. Скажи, я похож на психа?
В голове у Вадима промелькнуло: «А разве убийцы похожи на убийц? Разве парень, зарезавший своих родных и спокойно рассказывающий об этом на камеру, похож на психа?»
— Ты нормальный и совсем не похож на психа! — успокоила его Алиса. — У тебя просто нервы расшатались из-за зеркала. Все остальное, что происходило с тобой, объяснимо, ты только не пытался в этом разобраться.
— Что мне делать?
— Для начала отведать то, что нам уже принесли.
— Мне сейчас не до еды!
— Все же поешь и успокойся. И не истери! На карьере, когда мы были на волосок от смерти, ты вел себя достойно и нашел выход. Возьми себя в руки!
«Там была реальная опасность, а тут — зеркало!» — хотел выкрикнуть Вадим, но сдержался и приступил к салату. В дальнейшем их разговор, по молчаливой договоренности, не касался событий, связанных с убийством Марины. Лишь когда они уже собирались уходить, Алиса неожиданно попросила:
— У тебя есть фотография Марины? Я хочу посмотреть, какой она была…
Вадим в первый момент хотел сказать, что у него нет с собой ее фото, но потом подумал: «Ну и что с того? Пусть увидит». Он достал фотографию, которую ему подарила Марина на прощанье, и протянул Алисе.
Та долго всматривалась в изображение, затем перевернула фото и прочитала на обратной стороне:
«А я серебрюсь и сверкаю.
Мое дело измена, мое имя Марина.
Я бренная пена. Морская».
— Марина такая и была — сверкающая, отдающая всю себя человеку, которого любит, она и исчезла, как пена морская, — с печалью в голосе произнес Вадим и внутренне сжался, ожидая логичного вопроса от Алисы: «Почему у вас не получилось быть вместе?»
Но Алиса промолчала. А на Вадима нахлынули воспоминания — сколько раз вместе с Мариной он был в этом ресторане, потом они гуляли по парковой зоне, наслаждаясь красотой природы. Зимой снег по колено на аллеях, склонах киевских холмов не мог помешать их прогулкам. Они были счастливые тем, что здесь они только вдвоем.
Алиса почувствовала его состояние и попрощалась. Вадим не стал ее задерживать. Когда они вышли из ресторана, Алиса села в свой маленький красный автомобиль и на прощанье махнула ему рукой. Автомобиль тронулся.
«Запоминающийся номер — КУ06-07ПА», — провожая автомобиль взглядом, подумал Вадим, и тут его словно стукнуло электрическим током, в ушах прозвучал голос Марины: «„Купальские“ номера!» Такой же номер был у красного «Ниссан-Микра», стоявшего во дворе соседей во Власовке! Вадим ощутил, что внутри стало горячо, воспоминания теснились в голове.
«Мне кажется, что за нами наблюдали. Я видела в окне лицо», — пожаловалась утром Марина, когда они ночевали в доме бабушки. «Если это Марине не показалось? Там была Алиса и подглядывала за нами? С какой целью?» Вадим стал себя успокаивать: «Даже если это так, что из того?»
Чтобы рассеять сомнения, Вадим позвонил Алисе. Та сразу ответила:
— Мы же только что расстались, неужели соскучился?
— Скажи, ты в селе Власовка когда-нибудь была?
Последовала долгая пауза, и только потом Алиса ответила:
— Конечно, и не раз. Я уже потеряла надежду, что ты меня вспомнишь!
— Что ты имеешь в виду?
— Выходит, так и не вспомнил.
— Пелагея Никаноровна — твоя родственница?
— Бабушка. Мы с тобой виделись, когда были детьми, только ты на шесть лет меня старше, поэтому и не запомнил. Помню, как ты угощал меня сливами из вашего сада, говорил, что будешь капитаном дальнего плавания.
— Честно — не помню… То, что мечтал стать моряком, — это помню. Ты была там, когда я приезжал перед продажей дома с Мариной?
— Да, и вас я видела из окна.
Вадиму очень хотелось спросить, не заглядывала ли она в окно, когда они спали, но он удержался. Было неудобно об этом спрашивать, и не было уверенности, что ответ будет правдивым.
— То, что мы с тобой встретились в Житомире…
— Было случайностью. Я тогда, в кафе, разговорилась потому, что узнала тебя. Надеялась, что и ты меня вспомнишь…
— Извини…
— Ничего, это понятно — когда мы виделись во Власовке, я была сопливой девчонкой, на которую ты не обращал внимания.
— Смутно припоминаю тебя, но вовсе не сопливой.
— Бабушка Пелагея умерла. Родители используют ее дом как дачу, ожидают, когда выйдут на пенсию, чтобы больше времени здесь проводить. Они живут в Чернигове. Их ты помнишь?
— Конечно, — не особенно уверенно ответил Вадим. — Как ты оказалась в Житомире?
— Уехала к мужу.
— Ты замужем?
— Уже нет. При встрече поделимся воспоминаниями о детстве, но сейчас я за рулем.
— Савчук — твоя фамилия по мужу?
— Да, по мужу, я ее не стала менять.
— Я понял, до завтра.
Все стало ясно, но Вадиму было тревожно, словно что-то важное прошло мимо его внимания. Алиса возникла неожиданно в его жизни и как-то сразу невольно потеснила Марину. Впрочем, еще до знакомства с ней их отношения с Мариной разладились. Вадим вспомнил встречи с Алисой — ничего настораживающего. Тот случай на карьере их сблизил, и это понятно — они были на волосок от смерти. Все же беспокойство его не покидало. И тут Вадим понял: за все время их знакомства Алиса ничего не рассказывала о себе. Специально, чтобы он не узнал в ней соседскую девчушку из детства?
Со слов Алисы, она надеялась, что он узнает ее, но ничего не предпринимала для этого. Особенно не надеясь на результат, Вадим набрал номер Леры, психолога из житомирской тюрьмы. Та не удивилась его звонку.
— Мои советы пригодились или требуется что-нибудь более действенное? — сразу поинтересовалась Лера.
Вадим не стал ей объяснять, что в его случае методы психологии не помогут.
— Спасибо, все нормально.
— Судя по вашему тону, есть еще вопросы.
— Есть, но они не касаются психологии. В Житомире работает журналистка Алиса Савчук — может, вы что-нибудь знаете о ней? — Вадим понимал, что надеяться на это глупо, Житомир — большой город, там сотни редакций, в которых работают тысячи журналистов, и среди них не так много известных. Он, что называется, ткнул пальцем в небо.
Лера молчала, видимо вспоминая, знает ли женщину с такой фамилией. Вадим ожидал колкого ответа на столь глупый вопрос.
— Мне известна эта журналистка, — медленно произнесла Лера. — Что именно вас интересует?
— А что вы можете о ней сказать?
— Я не люблю передавать сплетни, а достоверной информации о ней у меня нет, кроме того, что ее муж погиб при странных обстоятельствах, посчитали, что это самоубийство.
— Лера, расскажите все, что вы о ней слышали, очень прошу вас! — взмолился Вадим.
— Она была замужем за бизнесменом Николаем Савчуком, который занимался автоперевозками. Савчука сильно потеснили конкуренты, а он, вместо того чтобы бороться, искать новые пути, стал сильно пить. У них в семье часто случались скандалы, он вроде бы даже не удерживался от рукоприкладства, и она подала на развод. Развести их не успели — он застрелился из обреза, сделанного из охотничьего ружья.
— Почему обстоятельства самоубийства странные?
— Без слухов не обойтись. Вроде еще до того, как она подала на развод, у нее завязался роман со следователем из областной прокуратуры. Поначалу у экспертов возникли сомнения, что из ружья сделали обрез до того, как из него стреляли. Потом пришли к выводу, что все же сначала оно стало обрезом, ведь по-другому он до спускового крючка из-за длинного ствола не смог бы достать.
Вадим вспомнил, как Алиса возле карьера просила его найти следователя Артюшенко и все ему рассказать. Вадим похолодел.
— Значит, это могло быть и убийство?
— Я этого не говорила, лишь рассказала, какие ходили слухи. Алиса после самоубийства мужа попала на две недели в психиатрическую больницу, затем вышла и вернулась к журналистике.
— Вы не знаете, какой был поставлен диагноз Алисе в больнице?
— Этого я не могу сказать — врачебная этика. Все, что слышала, рассказала. Извините, но мне надо работать.
— Последний вопрос. Тот следователь, с которым у нее был роман, он работает там же?
— Его перевели в Киев — пошел на повышение. До свидания!
Вадим был потрясен услышанным. Слухи слухами, но, как говорится, дыма без огня не бывает. Если следователь был любовником Алисы, а она застрелила мужа, то у него была возможность все повернуть так, чтобы это выглядело как самоубийство. Лера неспроста сказала, что Алиса попала в психиатрическую больницу, — намекнула, что у нее не все в порядке с психикой. А что у психа на уме и как это может проявиться, никто не знает. У Вадима учащенно забилось сердце.
«Алиса помнит меня с детства. Возможно, была по-детски в меня влюблена. Увидела меня во Власовке с Мариной, подглядывала за нами. Потом очередная случайная встреча в Житомире, пережитое нами на карьере. Я ведь неоднократно читал, что определенные обстоятельства, стрессы толкают психически больных людей на преступления. Тогда на карьере меня поразило невероятное самообладание Алисы, а ведь мы пережили такой стресс, что я после этого приходил в себя несколько дней! Алиса встречалась со мной, прекрасно зная, что у меня любовные отношения с Мариной. — Вадим вспомнил, что перед поездкой в Качановку сказал Алисе, что едет туда на пару дней, чтобы отметить день рождения друга. — Я подозреваю Алису? Она не знала, когда и где мы встречаемся с Мариной. И какой у нее мог быть мотив?»
Внутренний голос тут же вмешался: «Ей достаточно было знать, что день рождения Марина отмечает в Качановке, и ей известно, где там гостиница. И ты сам ей сказал, что вначале заедешь в Нежин, а потом отправишься в Качановку. Ей достаточно было приехать раньше. Возможно, она поджидала Марину недалеко от гостиницы и, когда увидела ее, пошла за ней… Может, у нее не было намерения ее убивать, она хотела только поговорить с ней. О чем? О тебе! Поэтому Марина, не чувствуя опасности, спокойно пошла с ней, возможно, даже специально увела ее от беседки, чтобы она не встретилась с тобой. Разговор не получился, полнолуние для психов — как красная тряпка для быка, и Алиса задушила соперницу, порвала ее одежду, чтобы следователь подумал, что убийца — мужчина. Поэтому возможный мотив убийства — ты!»
«То я себя самого записываю в убийцы Марины, а теперь подошла очередь Алисы?»
Вадим едва успел дать по тормозам — прямо перед ним оказался багажник резко остановившегося «БМВ Х5», но удара, к счастью, не было. Водитель БМВ вышел, осмотрел свою машину сзади, убедился, что все в порядке, погрозил Вадиму кулаком и вернулся за руль.
