Глава 12
Наташа, не скрывая раздражения, направилась в комнату к Фариде. Олеся пошла следом. Наташа распахнула дверь и погрузилась во тьму. Несмотря на дневное время, солнечный свет не проникал в комнату. Окна были завешены чем-то очень плотным. Наташа нащупала выключатель и нажала клавишу. Что-то щелкнуло, свет моргнул и тут же потух.
— Черт! — выругалась Наташа. — Фарида!
Тишина. Ответом могло быть шуршание в дальнем углу комнаты. Фарида не отвечала, но находилась в комнате. По крайней мере, шевеленье на кровати говорило именно об этом.
— Фарида! — позвала Наташа.
— Может, ей плохо? — предположила Олеся. — Она была какой-то странной.
— Мне вызвать «Скорую»? — спросила Наташа, но шагнуть в темноту так и не решилась.
— У тебя фонарик есть? — прошептала Олеся.
— В прихожей, на полке под зеркалом.
Наташа тоже шептала. От этого ей стало жутко. Они шептались будто боялись привлечь внимание того, кто прячется в темноте. Темнота снова шевельнулась. Шевельнулась и затихла. Олеся вернулась с фонариком и, включив его, передала сестре. Та растерянно приняла и осветила проход между еще не разобранными коробками с вещами свекра. Серые следы вели в глубь комнаты. Наташа пошла по ним. Это точно не порошок, теперь она была уверена, что это что-то строительное — цемент или гипс.
Следы привели к кровати старика. Фарида была на ней. Наташа остановилась, луч света заплясал по кровати. Олеся обошла сестру и спросила:
— Что с ней?
Фарида (если это была она) лежала, укрывшись с головой. Край покрывала тоже был испачкан в порошке.
— Фарида? — шепотом позвала Наташа.
Тело под покрывалом даже не отозвалось. Наташа не выдержала, схватила за край одеяло и дернула. Фарида смотрела на них и ухмылялась. От неожиданности Наташа выронила фонарь, и комната погрузилась во тьму. Наташа нагнулась и попыталась нащупать фонарик, но он как будто исчез.
Мерзкий смешок заставил содрогнуться Наташу. Она боялась пошевелиться.
— Я нашла его, — сказала Олеся, и тут же луч света выхватил край грязного покрывала. — Странно, — тут же произнесла Олеся.
— Что странно? — спросила Наташа, но уже увидела. Кровать, перед которой они стояли, была пуста.
— Как? — только и смогла она спросить.
Олеся осветила комнату от угла и до угла. Хотела осветить потолок, но передумала — ей очень не хотелось увидеть эту ухмыляющуюся сумасшедшую висящей спиной вниз. Здравый смысл говорил ей, что так не бывает, но вдруг.
— Пошли отсюда, — прошептала Олеся и подтолкнула сестру к выходу.
Где-то в углу зашуршало. Сестры выбежали из комнаты и захлопнули дверь. Даже в коридоре они не чувствовали себя в безопасности и продолжали пятиться к кухне.
— Что это было? — спросила Наташа, забрала из трясущейся руки Олеси фонарик и выключила его. — Она больна?
— Это по меньшей мере ненормально…
В дверь комнаты изнутри что-то ударило с такой силой, что содрогнулась стена. Олеся и Наташа вскрикнули и выбежали из дома.
* * *
Костя подъезжал к Васильевке с радостью, которая сравнится только с детской. Ему не терпелось домой, в разные комнаты с отцом, и чтоб встречаться только за ужином. Стыдно, но он боялся отца. Почти так же, как в детстве, когда он застукал его курящим за трансформаторной будкой, так же, как когда его отправили за хлебом, а он потерял деньги. Нет, отец его никогда не бил, но Костя боялся, зная, что наказание ограничится в худшем случае лишением карманных денег и недельным домашним арестом. Сейчас, поглядывая на отца в зеркало, Костя чувствовал, что отец несет угрозу.
«Может, бог, вернув ему возможность двигаться, забрал душу? — подумал Костя. — Нет, это скорее дело рук дьявола».
Отец улыбался своим мыслям и смотрел в окно. Но Косте казалось, что старик читает его мысли либо чувствует страх, сковывающий сына. Отвратительная пугающая ухмылка не сходила с лица старика с момента чудесного выздоровления. Костя попытался сосредоточиться на дороге, но мысли о странностях в доме, с отцом одолевали все сильнее. Впервые в жизни Костя задумался об избавлении от отца, за что ему стало чертовски стыдно, но он ничего не мог с собой поделать. Речь шла не о физическом избавлении, конечно. Он собирался по приезде просмотреть сайты пансионатов, выбрать подходящий и отвезти туда отца. Еще бы месяц назад он человеку, способному сдать своего родителя в дом престарелых, и руки не подал, а сейчас сам готов был предать родную кровь, избавиться от близкого человека лишь потому, что по какой-то причине он при отце себя чувствует некомфортно.
Костя еще раз посмотрел в зеркало заднего вида. Старик все еще улыбался, но уже не так отвратительно и пугающе. Наоборот, Костя наконец-то проникся, и ему стало жалко отца. Все эти метаморфозы могли быть не чем иным, как помешательством. Появление двигательных функций могло повлечь за собой снижение умственных способностей. Отсюда и странная мимика. Его отец слабоумный, и если он его не бросил обездвиженного, то и сейчас не бросит.
Костя подъехал к воротам и посигналил. Наташа с Олесей стояли во дворе. Он поймал себя на мысли, что все-таки рад увидеть еще хоть кого-нибудь здравомыслящего. Нет, страх никуда не делся. Несмотря на то что решение отправить отца в дом престарелых было отвергнуто, он боялся его. Боялся и жалел.
* * *
Наташа решила больше не церемониться с этой ведьмой. То, что Фарида ведьма, они убедились только что. Не может человек перемещаться с такой скоростью и беззвучно в кромешной темноте. У нее до сих пор мурашки по коже. Олеся тоже тряслась.
— Слушай, Нат, или этот полицейский нам наговорил всякого и мы теперь такие дерганые, или…
— Скорее и то и другое, — Наташа попыталась улыбнуться, но не смогла. Из головы не выходила ухмылка Фариды и ее пропажа из кровати старика.
— Мы стояли на ее пути, — размышляла Олеся. — Чтобы в темноте миновать нас, ей нужно было обойти…
— По стенам?! — не выдержала Наташа. — Или потолку?!
— В том-то и дело, что…
Их разговор прервал звук подъехавшей машины. Наташа и так знала, что хотела сказать сестра. Когда они выбежали, луч фонаря выхватил дальний угол над раскладушкой Фариды. Наташе показалось, что ведьма сидела там, как злобный паук, выжидая, когда они попадутся в ее сети.
— Костя приехал, — сказала Наташа и пошла к воротам.
— Слава богу, — прошептала Олеся.
Первым из машины вышел старик. У Олеси едва челюсть не отвисла. Нет, она слышала, что говорила Наташа. Костя повез отца на обследование в Тулу. Повез… Да при таком раскладе Костин отец мог сам сходить до Тулы и назад. Когда старик посмотрел на нее, она отвернулась. Ей не понравился взгляд мужчины, он напугал ее, и Олеся прижалась к сестре.
— А он живчик, — произнесла Олеся, когда старик скрылся в доме.
— Не то слово, — ответила Наташа и подошла к мужу. — Как съездили?
Костя поцеловал Наташу и кивнул Олесе.
— Нормально. А вы чего на улице? В доме тесно?
— Там ваша… — начала Олеся, но Наташа дернула ее за рукав, и она замолчала.
— Что наша? — спросил Костя.
— Фарида муку просыпала, — попыталась выкрутиться Наташа.
— Бывает. Пойдемте поедим, что ли?
Когда они направились к дому, Олеся взглянула на окна спальни, где их напугала сиделка. У нее волосы зашевелились на затылке, по спине пробежал холодок. Старик стоял у окна, обняв Фариду за плечо. Они смотрели на Олесю и улыбались. Только веселья в тех улыбках было еще меньше, чем в оскалах гиен.
* * *
После ужина Костя спустился в подвал. Он ни с кем не хотел делиться своими ощущениями. А о них непременно спросят, потому что все его переживания у него на лице.
На лестнице он замер, вглядываясь в темноту у подножия. Встречать многорукую девочку не очень-то хотелось. Несмотря на то что прошлая встреча была плодом его фантазии. Не увидев никаких движений, Костя шагнул на одну ступеньку вниз, подождал, а потом ступил еще на одну. Костя боялся этого места, но оно было единственным в доме, где он мог уединиться.
Следующие шаги были смелее. Он спустился и включил свет. Ничего необычного, кроме разве что… Кто-то содрал с одной из стен всю штукатурку до кирпича. Странно, но не более чем выздоровление отца.
Костя прошелся, штукатурка хрустела под ногами. Не мешало бы убраться, но это может и подождать. Костя подошел к столу и включил ноутбук. Он не знал, чем себя занять, поэтому блуждание по Сети вполне могло помочь скоротать время.
Звук бубенцов заставил его обернуться. Неваляшка покачивалась у обнаженной стены. Костя ненавидел эту игрушку. Во-первых, она была причиной… одной из причин гибели его ребенка, во-вторых, ей неоткуда было взяться здесь, если никто не подбросил со зла, то неоткуда.
Костя встал и подошел к игрушке. Сон о сотнях таких же краснобоких еще был ярок в его воспоминаниях. Может, он снова спит? Потому что неваляшки не появляются из воздуха и не раскачиваются сами по себе в реальности. По крайней мере, в их реальности, в той, к которой они привыкли жить до приезда сюда.
Он присел перед раскачивающейся игрушкой с осторожностью, будто перед ним огромная крыса, пытающаяся спастись из ловушки. Он боялся игрушки. Если она могла появиться из ниоткуда, то и укусить могла. Бред, но Косте хотелось, чтоб что-нибудь случилось, — он прекрасно понимал, что кукла сама по себе… Она качнулась. Резко вперед, будто бросилась на него. Костя подскочил и, оступившись, завалился на спину. Тут же попытался встать, сдирая ладони в кровь об осколки штукатурки, но так и не смог. Какая-то тяжесть навалилась на грудь, придавила локти к холодному полу. Неваляшка еще раз дернулась и приподнялась над полом.
Костя не увидел, он почувствовал, как по ноге зашуршали ножки. Жесткие, словно несколько прутиков ивы, они перенесли куклу на грудь Кости. Теперь он увидел — неваляшка стояла на восьми сегментированных ножках. Черные жесткие волоски ближайших ног почти касались подбородка Кости. Неведомая сила все еще сдерживала его, но этого уже не требовалось — он был парализован от страха. Его посетила самая глупая мысль в его жизни.
«Если у нее есть ноги, то наверняка есть и зубы».
* * *
Наташа сбежала в подвал первая. Олеся следом с битой в руках. Костя лежал у ободранной стены. Когда они подошли ближе, Костя зашевелился и приподнялся на локтях.
— Что случилось? — Наташа упала на колени и начала ощупывать голову мужа. — Что с тобой?
Костя отстранился и встал.
— Все нормально.
Он подошел к стене и погладил кирпичную кладку.
— Кто это сделал? — не унималась Наташа. — Кто это сделал? — повторила вопрос она, поднимаясь с пола, и добавила, чтобы уточнить: — Со стеной.
Костя молча поглаживал кирпичи.
— Костя, ты меня слышишь?
Он резко развернулся. Наташа отпрянула, но не от неожиданности, а от взгляда. Взгляд хищника, готового убить любого вставшего на пути. Костя, не сказав ни слова, направился к лестнице.
— У вас тут все интересней и интересней, — сказала Олеся, но без тени улыбки.
Наташа осмотрелась. Странно — игрушка с такой яркой расцветкой должна сразу же бросаться в глаза, но Наташа ее увидела только что. Она подошла и подняла неваляшку. Правый бок был смят, будто на нее кто-то (Наташа даже знала кто) наступил. Наташа встряхнула куклу. Бубенцы отозвались тускло, невыразительно. Сломал! Наташе хотелось плакать. Нет, ей хотелось убить этого сукина сына. Неваляшка была самой яркой памятью о ребенке, а этот ублюдок сломал ее. Она не выдержала и заплакала, прижимая к груди игрушку.
— Ты чего? — услышав всхлипы сестры, Олеся отвлеклась от осмотра ободранной стены.
Наташа протянула ей неваляшку.
— Этот ублюдок раздавил ее.
— Может, он нечаянно наступил, — предположила Олеся. — Или когда упал…
Наташа, так и не отдав куклу сестре, прижала ее к груди и подошла к стене.
— Вот в чем у нее руки были, — произнесла она. Потом, повернувшись к Олесе, спросила: — Но зачем?
— Может… Она странная. Свихнулась совсем. После того, что произошло в спальне, с ней вообще в одном доме страшно находиться.
Наташа развернулась и направилась к лестнице. Сейчас она готова была не устраивать скандал из-за игрушки, пусть даже она значила для нее больше, чем кто-то из живых. Сейчас она решила добиться увольнения сиделки. И желательно прямо сегодня. Дать ей на сборы полчаса, вызвать такси и отправить домой, на родину.
— Я с тобой, — сказала Олеся и последовала за сестрой.
* * *
Костя не помнил себя с момента спуска по лестнице до появления в подвале жены. Ему казалось, что прошло минут пять, но, когда он поднялся наверх, на улице уже стемнело. Он не мог вспомнить, что именно хотел в подвале, как очутился на полу и… неваляшка! Чертова игрушка была там! Костя подошел к раковине и включил воду. Взял кружку и подставил под струю.
Надо сказать Наташе о неваляшке. Кто-то издевается над ними, кто-то, кто хорошо их знает.
— Я хочу, чтобы ты выгнал сиделку!
Требование прозвучало настолько неожиданно, что Костя выронил кружку. Выключил воду и обернулся. Наташа стояла в арке, обнимая неваляшку, — большой пластиковый глаз наблюдал за Костей поверх руки.
— Что случилось? — он пытался сохранить самообладание. — Что она сделала?
Он думал о том, что появление куклы могло быть делом рук Фариды. Это не исключено, но Наташа этого не знала. Возможно, это только из-за личной неприязни, но что-то подсказывало ему, что было что-то еще.
— Ты издеваешься?! Она полстены расковыряла, а потом… — Пауза. Она подбирала слова? — А потом пошла спать.
Сейчас он припомнил, что весь пол в подвале был в осыпавшейся штукатурке. Но основные претензии к Фариде, скорее всего, крылись в той паузе.
— Хорошо. Пусть уходит, — сказал Костя и все-таки набрал воды.
— Что? Ты даже не спросишь у нее, зачем она это сделала?
Как он устал. Костя глотнул воды, потом еще раз, а потом допил в несколько глотков остаток.
— Обязательно спрошу.
Наташа хотела что-то еще сказать. Он это видел. Она даже показала ему на неваляшку. Может, она узнала… На секунду Косте показалось, что руку, которой Наташа прижимала игрушку к себе, оплели паучьи лапы. Лапы, торчащие из пластмассового пуза куклы.
Костя отвел взгляд.
— Надеюсь, сегодня ее здесь не будет, — подвела черту Наташа и вышла.
Костя посмотрел ей вслед. Надо разобраться с сиделкой, тем более что от нее теперь только одни проблемы. И если это она подкинула неваляшку, то ей действительно лучше убраться, пока Костя не поверил в ее причастность в это по-настоящему.
Костя встал и пошел к комнате отца. Дверь была приоткрыта, в комнате горел один из торшеров. Костя заглянул внутрь, а потом вошел.
На раскладушке кто-то лежал, укрывшись с головой. Костя посмотрел на кровать отца. Такой же кулек. Не было в этих двух спящих индивидуальности — два абсолютно одинаковых свертка, будто покойники на каталках. Костя понял, что, не открыв лиц, не сможет понять, кто на какой кровати лежит. От этого ему стало жутко. Почти так же, как от вида паучьих лап, торчащих из лупоглазой игрушки.
Ему захотелось убежать из комнаты, из дома, уехать из города навсегда. Костя попятился к двери. Он уже взялся за ручку, когда свет потух и послышался шорох простыней. Он понял — спящие встали со своих кроватей.
* * *
Костя выбежал из комнаты старика. Наташа даже заметила, что в спальне не горит свет. Он видел ее?
— Костя? — окликнула Наташа мужа.
Он остановился у лестницы.
— Я надеюсь, она сегодня же избавит нас от своего присутствия.
Костя повернулся к Наташе, и она впервые в жизни увидела, что он напуган. Он видел ее.
— Наташ, неловко как-то, — он виновато пожал плечами. — Она уже спит.
«Мне что, ее разбудить?» — хотела спросить Наташа, но подумала, что если придется исполнять эту угрозу, то она даже не сможет войти в комнату, где эта тварь.
— Завтра с утра мы с ней и распрощаемся, — сказал Костя.
— Обещаешь? — зачем-то спросила Наташа.
Костя улыбнулся и кивнул.
— Обещаю. Я пойду тоже спать.
Вымученная улыбка должна была говорить о том, что он устал, но говорила… Нет, кричала, что он напуган.
Наташа не нашлась с ответом, просто кивнула и вернулась в гостиную к сестре. Его страх передался ей. Раньше она без преувеличений могла сказать, что за мужем как за стеной. Сейчас стена рухнула. Нет, не совсем, но то, что осталось, было жалким и теперь не защитит даже от мальчишки с хворостинкой.
— Ну что, выгнал? — спросила Олеся, когда Наташа вошла в кухню.
— Сказал, сейчас поздно уже, спит она.
— Понятно, — сказала Олеся и взялась снова за посуду.
— Что? Что тебе понятно?
Олеся посмотрела на нее с каким-то сожалением, отставила кружку и, вздохнув, произнесла:
— Мне кажется, что он увидел то же, что и мы.
— Да, я подумала об этом. И, наверное, именно поэтому мне страшно как никогда.
— Ничего, сестренка, справимся…
— Мне страшно не только из-за Фариды, старика и снующих по моему дому людей. Мне страшно, что теперь у меня нет заступника, будто он в один миг взял и перешел на сторону врага. Предал меня.
Олеся молча обняла Наташу, и они так простояли до тех пор, пока в тишине не раздался легкий, но отчетливый стук.
— Кто это еще? — Наташа отстранилась и пошла к двери.
— Наташа? Может, Костю позвать? — прошепьала Олеся.
— А зачем? Если за дверью чужой, то, позвав Костю, мы дадим им преимущество.
Олеся пожала плечами и пошла за сестрой.
* * *
Он не понравился ей сразу. Но главное Олеся рассмотрела уже потом, когда они сидели на кухне.
— Я не должна была вас впускать, — произнесла Наташа, глядя на мужчину, — но раз вы здесь, то я готова выслушать вас, прежде чем позвонить в полицию.
— Да, именно за этим я здесь, — торопливо ответил мужчина, тут Олеся впервые увидела, что в нем было не так. Ворот рубахи был залит чем-то буро-коричневым. Грязнуля, не следит за своим видом, но это не смертельно.
— Я хотел вас предупредить… Нет, даже помочь… Спасти от этого. — Он указал в дальний угол кухни.
Олеся понимала, что он не указывал на что-то конкретное, но все равно посмотрела в ожидании увидеть мумий прошлых хозяев. Там никого не было, и это ее удовлетворило.
— Я бывший хозяин этого дома…
Олеся присвистнула. Наташа ударила по столу ладонью, не очень беспокоясь о досуге домочадцев.
— Не врите! Зачем вы назвались чужим именем?!
— Я назвал вам свое имя…
— Да? Ну тогда, быть может, вы мертвы?
Он улыбнулся, не зло, наверное, даже печально. Олесе впервые с начала разговора мужчина понравился.
— Да. Я убил себя три дня назад в гостинице.
Олеся даже привстала и попыталась обойти гостя.
— Я понимаю, что это звучит нелепо, но я сам только сегодня узнал об этом. Мне рассказала цыганка… — он замолчал. — Я долго бродил по городу, пытаясь понять, где правда, а где ложь. Меня никто не увидел… — Он поднял глаза на онемевшую Наташу. — Меня никто не видит, кроме слепой цыганки и вас с сестрой.
Олеся подошла к сестре и, нагнувшись к уху, прошептала:
— Все еще думаешь, что твой муж с ним заодно?
Наташа мотнула головой, будто не отрицала, а стряхивала с себя наваждение.
Олеся тем временем обошла гостя сзади. И отшатнулась, едва не вскрикнув.
— Да, зрелище не из приятных, — проговорил мужчина. — Теперь-то я помню, что сделал там, в номере, под назойливый зуд ос.
Олеся смотрела на сочащуюся вмятину в затылке. Волоски и осколки костей покрывали похожий на засаленную губку мозг.
— Я бил себя крышкой от сливного бочка, а потом вонзил осколок в мозг.
Ей не нужны были подробности, никому они были не нужны. Никому! Она все видела своими глазами, как много лет назад она видела своего погибшего соседа. И, как много лет назад, Наташа ей поверит.
— Он мертв, — очень тихо сказала Олеся и села за стол подальше от гостя. — Он мертв.
