Работа не шла совсем. Костя принес в подвал ноутбук, принтер и сканер. Принес даже вращающееся кресло. Подключив оборудование, уселся и, слегка раскачиваясь, осмотрел подвал. Просторное помещение, освещенное шестью линейными люминесцентными светильниками. Металлический шкаф в углу напротив лестницы был выкрашен в серый цвет и напоминал ящик из заводских раздевалок. Возможно, это он и был. Костя встал и пошел к нему. Желание проверить, что внутри, нахлынуло неожиданно. Он даже засомневался, что ящик здесь был десять минут назад. Потому что это странно, что он захотел в него заглянуть только сейчас.

При ближайшем рассмотрении шкаф не имел ничего общего с заводскими. Он скорее походил на сейф, которые используют для вещей средней ценовой категории. Защита так себе, что называется, от честных людей. Дернут за ручку, увидят, что заперто, и ничего не возьмут. А кому действительно будет надо, тот и двумя большими отвертками отожмет. Косте было надо, несмотря на то что к честным людям он относил себя без зазрения совести. Во-первых, это шкаф его, во-вторых, дверь была заперта, а ключ утерян. По крайней мере, в поле зрения Константина он не попадал.

Он дернул за ручку еще раз для верности. Заперто. Костя зашел сбоку и попытался отодвинуть сейф от стены. Что именно он хотел там найти, Костя не знал. Может, ключ, а может, отсутствие задней стенки. В такое верилось с трудом, но проверить все-таки нужно. К разочарованию Константина, сейф не сдвинулся с места — прикручен к стене. Он с досадой ударил по двери и услышал звон. Для колокольчика слишком глухо… Костя догадался, что могло издавать этот звук, но все равно повернулся. Неваляшка стояла у коробки с игрушками. Сейчас кукла не шевелилась, но Кабанов был уверен, что ему звук не померещился. А это значило, что минуту назад игрушку кто-то трогал. У кости мурашки поползли по спине. Ассоциативный ряд вывел его к грызунам, а Костя панически боялся крыс и мышей. Но больше всего крыс. Ему даже померещился лысый хвост, торчащий из-под коробки.

Костя подошел ближе. Любопытство брало верх над страхами. Он не хотел брать в руки неваляшку, но ключ мог быть под ней. Черт! Костя с отвращением подумал, что будь сейчас ключ привязан даже к крысе, он забрал бы его. Странное появление здесь неваляшки пугало не меньше крыс. Как будто кто-то насмехался над их горем. Кто-то, кто знал о них все. Зловещее сочетание — крыса и неваляшка, которая сгорела год назад. Чертовщина. Игрушка, допустим, новая и оставлена здесь соседским ребенком, а крысиный хвост — бечевка, толстый шнурок, на котором… Костя нагнулся и потянул за шнур. Из-под коробки вылез ключ. При наличии замочной скважины и ключа Костя просто обязан был попробовать.

Ключ подошел. Два поворота — ригели вышли снизу и сверху, еще два и четыре ригеля освободили двери. И снова Костя услышал звон бубенцов. Приглушенно, издалека. Много бубенцов, будто несколько десятков троек устремлялись в морозную даль. Он прекрасно понимал, что бубенцы вешают не только на конную упряжь, но и… В металлическом шкафу были именно они! Костю затрясло. Его так не напугала бы даже крысиная упряжь с бубенцами на сбруе, как… Он открыл дверь и отшатнулся. Сотни больших удивленных глаз смотрели на человека с круглых пластмассовых голов. Неваляшки были настолько плотно натыканы на полках, что, казалось, не могли произвести ни единого звука. Но они производили. Производили, и у каждой он был свой.

Костя поднял руку, чтобы дотронуться, чтобы убедиться, что их нет в шкафу, что это всего лишь наваждение. Кончики пальцев не нашли преграды и прошли сквозь тонкую пластмассу. Что бы это ни значило, Косте это не понравилось, но руку он не убрал. Когда куклы начали вспыхивать одна за другой, Костя дернулся и попытался вынуть руку из игрушки, но не смог — она прилипла к пальцам и с каждой секундой становилась все горячее и горячее, пока не вспыхнула, так же как ее «соседки».

Костя закричал и начал размахивать рукой, пытаясь сбросить сгусток пластмассы, облепивший кисть и переползающий на запястье. Он еще раз тряхнул рукой и проснулся от резкой боли.

Костя посмотрел на руку. Боль, скорее всего, от удара о стол, потому что никакой горящей пластмассы не было. Несмотря на то что в ноздрях еще щипало от едкого дыма, это был сон. Костя осмотрелся. Он сидел в кресле у верстака, на безопасном расстоянии от сейфа (с Неваляшками?). Костя посмотрел на шкаф, который в реальности был раза в два меньше, чем приснившийся. И дверь в нем была открыта…

Все к черту! Она знала, что они ее уволят. Что бы ни говорил Костя, Фариду выгонят, как старик начнет соображать. У нее на родине мужчины не такие, они сильные. Женщина не может им перечить. Здесь не так. Наташа скажет, Костя сделает. А она скажет. Наташа ненавидела Фариду с первого дня, и любой повод может послужить ее скорейшему увольнению. Выздоровление пациента — разве не повод?

Что теперь делать? Паники не было. Она знала, что, если ее выгонят отсюда, агентство найдет ей новое место. Но здесь было хорошо, здесь ей нравилось. И если в двухкомнатной квартире она готова была держаться только из-за зарплаты, то здесь, в новом доме, было прекрасно все. И она не собиралась это терять.

Фарида заглянула в кабинет. Старик лежал на кровати. Она не могла разглядеть, спит он или нет. Вошла и шагнула в сторону кровати Виктора Афанасьевича. Старик улыбнулся и сел. Фарида была уверена, что глаза его оставались закрытыми, но голова была повернута в противоположный угол.

— Привет! — произнес старик и ухмыльнулся, будто встретил старую знакомую. Очень близко знакомую.

Фарида вспомнила вопросы Кости о каких-то гостях. «Гости» бывали здесь? Кто-то и сейчас здесь. Фарида не видела — сгустившиеся сумерки первым делом заполнили углы и щели, но чувствовала.

— Иди сюда, — сказал старик.

Фарида с ужасом поняла, что эти слова были обращены к ней. Она еще раз посмотрела в угол, и ей показалось, что там кто-то шевельнулся. Кто-то еще чернее, чем мазутная тьма. Фариде стало страшно. Еще страшнее, но по какой-то неведомой причине она пошла. Не к старику, нет. Она пошла к шевелящейся сотней щупалец темноте в углу комнаты. Она ее манила, притягивала.

— Иди, иди, — шептал старик.

Он знал, что это… он знал… Фарида впервые подумала, что там в углу причина выздоровления старика. Возможно, одна из причин.

Тьма, будто почувствовав добычу, начала выползать. По стенам, полу… Фарида чувствовала тьму, у нее даже был свой запах. Запах смерти? Она знала его. За несколько лет работы сиделкой она дважды ощущала этот запах. Так пахнут мертвецы. Фарида вдруг поняла, что не должна подходить к этому углу, что не должна сейчас вообще находиться здесь. Ей надо было все рассказать Косте… или Наташе. Кому-то, кто еще живой.

Но было слишком поздно. Фарида не почувствовала ни боли, ни страха. Она просто закрыла глаза с мыслью, что смертью, скорее всего, пахло от нее. Это она мертвец.

— Иди-иди, — прошептал старик где-то внутри ее головы.

Уже на пороге дома Наташа вспомнила, что Олесе она так и не позвонила. В момент, когда она достала мобильник, он зазвонил.

Она нажала зеленую клавишу и прислонила телефон к уху.

— Да?

— Привет. Как ты, сестренка?

Наташе тут же захотелось позвать ее, даже не позвать, а чтобы Олеся сию секунду была здесь. Целый год она пряталась от всех — от коллег и подруг, от родных и самых близких. Целый год она жила в собственном мирке, где окружавшим ее до трагедии людям не нашлось места. Сейчас она была готова заполнять образовавшиеся пустоты. И пусть это будут самые близкие.

— Привет. Хорошо. Олеся, ты не могла бы приехать ко мне?

— Называй адрес…

Остаток дня Наташа была в приподнятом настроении. Даже разговор с Алексеем ушел на задний план.

Олеся была готова приехать хоть сейчас, но Наташа заверила ее, что до завтра не умрет от скуки. Нажав отбой, Наташа все-таки пожалела, что отговорила сестру. Постояла какое-то время на крыльце, посмотрела на дом, в котором гостил Алексей. Она так и не увидела хозяина. Они так были увлечены разговором, что им было не до хозяев. Наташе даже сейчас было не до того, кто живет в доме напротив. Единственное, чего бы ей не хотелось, — это чтобы хозяйкой дома оказалась ночная извращенка.

Наташа взяла себя в руки и вошла в дом. В холле никого не было. Наташа прошла в кухню, украдкой глянув на дверь кабинета. Кухня тоже была пуста. Наташа пошла в гостиную. Дом ей казался пустым, будто все поспешно бежали из него, а ее забыли предупредить. Какая-то заброшенность была в воздухе. Ей даже показалось, что стены стали серыми с влажными пятнами на драных обоях. Ноги подкосились, и Наташа села на диван. И все вернулось. Цвет, запах, и казалось, она даже услышала, как женский голос поет какую-то песню. Фарида? А может, она смотрит что-то по телефону. Или что-то смотрит Костя… неважно. Даже если они сейчас втроем что-то смотрели… У Наташи не выходил из головы разговор с Алексеем. Он ничего не объяснял, он просто говорил очевидные вещи, но в то же время жуткие. Алексей не мог о них знать, если, конечно, не бывал у них дома.

И тут ее осенило.

Налет таинственности (грешным делом Наташа решила, что ее новый знакомый экстрасенс) смыло нечистотами быта. Он просто мог следить за ними. И попасть в дом он мог точно так же, как нимфоманка. Может, они одна семья?

Наташа схватилась за голову. Нет! Ей просто необходимо присутствие близкого человека. Она снова пожалела, что отговорила сестру. Костя занят отцом… больше всего раздражало, что он занят им вместе с Фаридой. Будто это они семейная пара. Ну а кто же в этом виноват? Могла бы сейчас радоваться вместе со своим мужем, а не бегать по соседям.

Наташа решилась. Нужно было просто войти в спальню к свекру и взять его за руку или просто сесть рядом. Она сомневалась, что сможет. Но ведь выздоровление отца должно стать радостью и для нее. Это их общая радость. Они же семья.

Но она не могла. Весь этот год она жила ненавистью, Наташа винила старика в смерти сына. Эта ненависть словно черная пелена не давала здраво мыслить. Наташа даже не пыталась понять, как все произошло. Для нее все было просто — малыш погиб, а старик выжил. Вот это-то и вызывало ненависть.

Сейчас нужно было что-то менять.

Наташа подошла к двери в кабинет и постучалась. Совсем тихо, скорее для соблюдения формальностей, излишних в собственном доме. Постучалась еще раз и толкнула дверь. С порога Наташа видела всю комнату. Темнота за окном вползла в комнату, и только свет торшера в изголовье раскладушки Фариды не давал мгле полностью захватить власть. Света было мало, но Наташа все-таки смогла рассмотреть все, что было перед ней, — Фарида лежала на раскладушке, укрывшись с головой; старик стоял на своей кровати в углу абсолютно голый. Когда старик улыбнулся, Наташа закричала.

На часах было 21:09.

Кроме обрезанной пивной банки, наполненной черными саморезами, и сломанных полотен для ножовки по металлу, в шкафу ничего не было. Костю, надо признать, это огорчило. Он ожидал увидеть крыс, неваляшек, в конце концов, но его ожидания не оправдались. Его трясло от избытка адреналина. Костя провел рукой по полке, собирая пыль и металлическую стружку. Нет, грызунов здесь точно не было, если только они не стали гадить стружкой. Обычно наличие этих тварей сопровождалось пометом и специфическим запахом. Только теперь Костя понял, что не чувствует запахов. Их не было вообще — обоняние оставило его.

Он поднял баночку с шурупами и понюхал их. Ничего. Нет, он не ожидал чего-то резкого, продирающего, но должно же быть хоть что-то. Какой-то слабый запах металла или масла. Запах есть у всего, но сейчас Костя его не чувствовал. Крик Наташи разрезал тишину. Костя дернулся и выронил банку. Саморезы рассыпались по полу. Кабанов хотел нагнуться и собрать их, но крик раздался вновь. Костя выпрямился и пошел к лестнице. Он очень надеялся, что потревожили его не зря.

— Они… они… — повторяла Наташа упав в объятия мужа. — Они… здесь…

— Что они здесь?

Костя осмотрел комнату. Отец спал, отвернувшись к стене. Слава богу, его не разбудили сумасшедшие вопли. Фарида смотрела на происходящее, округлив глаза.

Наташа перестала всхлипывать и, резко развернувшись, ткнула в сторону Фариды.

— Она! Спала как личинка, как куколка какая-то!

— Что ты говоришь такое? — Костя развернул жену к себе и тихо спросил: — Ты хочешь сказать, что она спала, накрывшись?…

— Да! Да! Сначала он, теперь она!

— Что значит «он»? — Костя терял терпение.

— То и значит. А еще он стоял в углу голый…

— Что ты несешь?! — зашипел на супругу Кабанов. — А ну пойдем! — Он намеренно дернул ее, причиняя боль.

Костя подошел к спящему старику и осторожно поднял одеяло.

— Смотри, — приказал он.

Наташа всхлипнула и посмотрела.

— Он что, оделся?

— Я ничего не понимаю, — всхлипнула Наташа, потом подняла взгляд и тут же устремила его на Фариду. — Но ты же спала? Ты спала, завернувшись в одеяло?

— Успокойся, — одернул Наташу Константин. — Пойдем уже.

Он никогда так раньше не делал. Ни при чужих, ни при своих. Если ему что-то не нравилось, Косте хватало такта, чтобы разговор с женой не превратился в публичную ссору. Сейчас же он фактически вытолкал Наташу за дверь. Потом вернулся в комнату, посмотрел на отца. Убедившись, что тот спит, повернулся к Фариде, все еще не мигая смотревшей на него, и произнес:

— Извини.

Где-то в глубине души совесть кольнула: «Предатель».

Что бы это ни значило, это плохо. Наташа больше не хотела радоваться вместе с мужем. Она вообще не хотела больше радоваться.

Наташа умылась и посмотрела на себя в зеркало. Лицо уставшего человека. Будто не плакала она, а недосыпала год. Усталость, да, но ни тени сумасшествия она в собственном отражении не увидела. «Я и не увижу, — обреченно подумала Наташа. — Псих не может знать, что болен». Но Наташа понимала, что что-то не так, что что-то происходит. Сначала старик закутался с головой. Теперь эта… Камера!

— У нас же есть камера, — едва не закричала Наташа.

Вышла из ванной и прошла в спальню. Костя лежал на убранной постели в одежде.

— У нас есть камеры в спальне отца, — повторила Наташа. — Мы можем посмотреть…

Она запнулась. Видя безразличие мужа, Наташа потеряла желание что-то ему доказывать. Человек, которого она любила, принял сторону отца и чужой девки. Наташе хотелось плакать. Ей показалось, что, зареви она сейчас в голос, Костя вряд ли оторвал бы взгляд от такого интересного потолка. Ну, может, на пару секунд если. И то только для того, чтобы сказать: заткнись!

Черта с два! Она больше не даст им насладиться ее слезами. А видео она все равно посмотрит. Ведь ей теперь в первую очередь себе нужно доказать, что она не сумасшедшая.

Костя не повернулся к ней, даже когда Наташа взяла ноутбук и принялась смотреть отснятое видео.

Она просмотрела все начиная с того момента, как в комнату вошла Фарида. Странности были. Много странностей. Как только сиделка вошла, она направилась в угол напротив двери. Она ничего не искала! Фарида подошла и просто встала лицом к стене. Она простояла так не больше десяти секунд. Вздрогнула, будто что-то услышала, и пошла в противоположный угол. Она проделывала то же самое с каждым углом. Проблема была только с углом, где стояла кровать старика. Чтобы встать вплотную в угол, ей нужно было залезть на кровать. Фарида потыкалась, как слепой котенок, и, развернувшись, пошла к раскладушке. В комнате стало еще темнее, поэтому силуэты свекра и Фариды начали отливать серебром. Когда сиделка включила торшер, Наташа не заметила. Ее отвлек Виктор Афанасьевич. Как только Фарида отошла от кровати, он спустил ноги и сел. Старик смотрел себе под ноги, но почему-то ей показалось, что он знает о слежке и… в следующий момент он поднял голову и, ухмыльнувшись, посмотрел в камеру.

Наташа испугалась, будто это не полчаса назад было, а вот прямо сейчас, будто съемка велась в реальном времени. Она перемотала до того момента, как в кадре появилась она сама. И нажала паузу. Все, как она и говорила — Фарида лежала на раскладушке, укрывшись с головой, Виктор Афанасьевич голый стоял на своей кровати. В нижнем углу стояли цифры 21:09. Наташа обернулась на мужа, но он все так же безучастно разглядывал потолок. Хотела показать ему, что он не прав, но ее сковывал ужас. Что-то жуткое происходило у них в доме, в комнате прямо под ними. Но теперь ей вдруг показалось, что жуткое происходит и здесь, рядом с ней. Порой безразличие выглядит куда зловещей, чем самое отвратительное злодеяние. Ее муж был безразличен к происходящему. Он еще не был против нее, но он уже и не за нее. Нет, она не станет ему ничего показывать. Пока не разберется в происходящем.

Наташа снова посмотрела на экран и нажала «Пуск».

Она ничего не поняла. Отмотав назад, на 21:09, Наташа пустила воспроизведение вновь. И снова — старик стоит в углу, в следующий момент он лежит, отвернувшись к стенке. Назад — старик в углу, «пуск» — лежит. Наташа ничего не понимала. Было похоже на то, что часть, где старик одевается и ложится, исчезла. Наташа вспомнила о времени в углу экрана. 21:09, 21:10, 21:11… Ни одной секунды не пропало. Это не запись была вырезана, это само действие было вырезано. Кто-то не хотел, чтобы Наташа увидела, как старик ложится в кровать. Лучше б они не хотели, чтоб она увидела, как он стоит голый.

Тем временем воспроизведение дошло до момента, когда Костя выпихнул Наташу в холл. Вернулся в комнату, что-то сказал Фариде и… Наташа прекрасно помнила, что он вышел меньше чем через минуту, но здесь, на записи, Костя пошел к отцу и сел у кровати. По спине побежали мурашки. С того места, где лежал Костя, повеяло холодом. Кровать скрипнула — кто-то с нее встал. Наташа напряглась. Она боялась посмотреть назад, но и перед собой ничего не видела. Ее внимание стало рассеянным, потому что Наташа пыталась увидеть того, кто был за спиной, не поворачиваясь к нему. С экрана на нее смотрели Фарида и старик, а Костя продолжал сидеть перед отцом, не замечая его подвижности.

Когда неваляшка звякнула бубенцами, Наташа вздрогнула и обернулась.

Снова вопль. Костя встрепенулся. Отец все еще спал, отвернувшись к стенке. Фарида встала и накинула халат. Кричала Наташа.

— Что это? — спросил Костя.

Фарида пожала плечами и как-то странно улыбнулась. Как будто она знала, что происходит, но играла с ним в «Угадайку». Попробуй угадай сам.

Костя встал. Ему это надоело. Вот умеет она все испортить. Он терпел ее выходки целый год, понимал, жалел ее, хотя сам пострадал даже больше. Пора прекратить этот цирк и успокоить любимую.

Он с силой толкнул дверь и раздраженно крикнул:

— Что там опять?!

Тишина настораживала. Костя слышал биение собственного сердца и шаги… и еще кое-что. Он слышал бубенцы в неваляшке. Косте стало не по себе. Что-то произошло. Что-то, связанное с появлением этой игрушки. Будто в подтверждение его мыслям бубенцы звякнули. Костя ступил в холл второго этажа и замер, прислушиваясь. Все верно — звон шел из их с Наташей спальни.

Костя пожалел, что не прихватил с кухни нож или топорик. Наташа больше не издала ни звука. Не могла же она крикнуть и сесть играться с неваляшкой. Почему-то именно от этой картинки, нарисовавшейся в мозгу, Косте стало по-настоящему страшно. Он больше не мог себе представить ни девочек с шестью лапами, ни даже крыс с человеческими миниатюрными лицами, толкающих красную пузатую игрушку друг другу. Наташа сошла с ума. Он подошел к двери с убежденностью в этом, и именно поэтому увиденное его шокировало больше, чем того требовала ситуация.

На кровати спиной к двери сидел мальчик лет восьми. Бряцанье неваляшки исходило от него. Отойдя от первичного шока, Костя здраво посмотрел на происходящее. Звенел не мальчишка, а игрушка у него между ног, пока скрытая от взгляда Кабанова. Все нормально, кроме того, что в одиннадцатом часу ночи дети должны находиться в своих постелях. Черт возьми! С игрушкой или без, но в своей!

— Эй, дружок, — как можно ласковей произнес Костя.

Происходящее в мире в последние, демократические годы учило осторожности при общении с чужими детьми. Особенно на своей территории.

— Мальчик?

Костя шагнул в комнату. Ребенок не ответил, но неваляшка больше не издала ни звука.

— Эй, тебя, наверное, родители потеряли?

Мальчик не ответил, но Костя видел, что ребенок напряжен. Боится? А может, притаился и выжидает, чтобы напасть.

«Чушь, — одернул себя Кабанов. — Ты испугался ребенка?»

Как бы он сейчас ни подзадоривал себя, пацан действительно пугал его.

— Эй, мне уже начинает надоедать это!

И что? Его фразы, будто выдернутые из американских фильмов, только могли рассмешить. В первую очередь этого малолетнего правонарушителя.

«Эй, парень, это частная территория, — мысленно подначивал себя Костя. — Если ты не уберешься из моего гребаного дома, мне придется вызвать копов… — И в довесок прибавил: — Сынок».

Этот бред мог рассмешить, но Косте было не до смеха. Только теперь он увидел Наташу, лежавшую между окном и кроватью.

Может, правда вызвать полицию? Костя трясущейся рукой достал мобильник.

— Уходи отсюда, — проговорил он. — Убирайся.

Мальчик захихикал. Противно, как-то хрипло, не по-детски. Костю бросило в дрожь. Когда зазвонил телефон, Костя вздрогнул, а ребенок на кровати взорвался тысячами лоскутков горящей бумаги, которые, едва коснувшись покрывала, исчезали. Неваляшка качнулась, будто прощаясь, и снова замерла. Костя, все еще не понимая, что произошло, принял вызов и поднес трубку к уху.

— Извините, если разбудил… — проговорил мужской голос на том конце. — Но я подумал, что дело неотложное. Позвонили из Тулы. Можете завтра везти к ним отца. Адрес я эсэмэской отправлю.

Костя поблагодарил человека и нажал отбой. И только когда он услышал оповещение о входящем смс, понял, с кем говорил. Наташа застонала и села на полу. Костя почувствовал себя виноватым. Нет, он почувствовал себя скотиной. Но она не винила его. Она вообще никого не винила.

— Нам нужно уезжать из этого дома, — сказала она и заплакала.