Кирилл Егорович приехал к обещанному времени. Деловито поприветствовал хозяев и прошел в кабинет. Костя последовал за ним. Осмотр занял около часа. Доктор трогал руки Виктора Афанасьевича, сгибал их и разгибал, ощупывал спину, разводил ноги, усаживал старика, цокал языком, морщил лоб и что-то записывал. Косте не терпелось спросить, что с отцом, но он решил не мешать. Год ждал, а час уж как-нибудь выдержит. Костя не был силен в медицине, но очень боялся, что это резкое, если не сказать волшебное, исцеление не что иное, как кратковременный дар перед ухудшением. В их случае — хуже только смерть. Костя разволновался и никак не мог унять дрожь в руках и коленях. Почему-то он не хотел, чтобы его видела в таком состоянии Фарида.

— Ну-с, — протянул Кирилл Егорович, когда закончил писать и, отложив ручку, посмотрел на Костю. — Пациент скорее жив, чем мертв.

Костя вздрогнул и, только когда увидел грязную ухмылку (именно грязную) на лице эскулапа, понял, что он шутит. Грязно, черно, но шутит.

— Что с ним? — сипло спросил Костя, когда они вошли на кухню.

Доктор посерьезнел.

— Каким-то чудом ваш отец выздоравливает.

Костя так же счел все происходящее за волшебство, за чудо, но все равно спросил:

— Почему чудом?

— Молодой человек, вы меня чаем не напоите?

Костя кивнул и пошел к плите ставить чайник.

— Понимаете, в чем дело, — Кирилл Егорович уселся за стол, снял очки и двумя пальцами потер переносицу. — Я не вижу никаких изменений… С точки зрения медицины ваш отец должен лежать, как и лежал последний год.

Костя едва не выронил чайник, облился, чертыхнулся, но переспрашивать не стал. Он решил подождать, когда врач одумается и скажет правду. Правду? Конечно же, нет. Скажет то, что Костя готов услышать, то, что ему будет понятно.

— Мышцы слишком слабы… но это одна из проблем. Мозг! Мы видим, слышим, едим, чувствуем, ходим мозгом. Он наш кукловод. У вашего отца после травмы головы нитки, соединяющие мозг и конечности, оборвались.

Костя сел напротив.

— И что?

— А то, молодой человек, что связать эти нити не дано никому на земле.

— Кроме бога, — сказал Костя.

— Кроме бога, — согласился Кирилл Егорович. — Или дьявола. Ну в любом случае это чудо, не иначе.

Костя хотел спросить о дальнейших действиях, но свист чайника отвлек его. Он пошел к плите.

— Значит, — начал доктор и водрузил очки на переносицу. — Надо сделать МРТ. Завтра я созвонюсь с коллегами из Тулы и договорюсь…

Косте хотелось закричать на доктора. Почему?! Почему не сейчас, почему завтра?! Но потом, поостыв, решил, что это лишнее. Наверняка этого оборудования нет даже в Новомосковске, тем более откуда ему взяться в Донском.

— Случай, прямо скажем, неординарный, — продолжил рассуждать Кирилл Егорович.

«Скоро для вас неординарным будет то, что люди живыми из поликлиник выходят», — зло подумал Константин и поставил чашку с дымящимся напитком перед доктором.

— Это надо исследовать. Это означает, что тонкие материи способны восстанавливаться, как кости или мышцы… это же… — Доктор встал. — Спасибо за чай. Мне пора.

Костя посмотрел на чашку — Кирилл Егорович не сделал и глотка.

— Не провожайте меня, — сказал врач и вышел из кухни.

— Куда это он? — В кухню вошла Наташа. — Вылетел, как будто убегал от кого.

— Скорее догонял, — сказал Костя и, предугадывая вопрос, добавил: — Мысли свои. Диссертацию побежал писать. И что-то мне подсказывает, что ни бога, ни дьявола он в ней не упомянет.

— Чего?

Костя отмахнулся, встал и пошел к холлу.

— Пойду к отцу. А то он скоро уйдет, а мы этого и не заметим.

Алексей проснулся с головной болью. Так бывало, когда он по какой-то причине ложился спать днем. Но сегодня боль была невыносимой, как будто ему сделали операцию под общим наркозом, а сейчас он начал отходить. Боль была такой, словно в его мозгу все еще кто-то ковырялся.

Страхов поморщился и встал с дивана. Грохот во дворе стих, но Рома не мог не обозначать свое присутствие. Его шаги слышались под окнами. Гравийная дорожка возмущенно хрустела фракциями и на время затихала, когда Роман останавливался.

— Неугомонный, — прошептал Алексей и вышел из дома.

Он обогнул дом и изумленно уставился на дорожку. Возможно, он не услышал и Роман ушел за дом. Алексей не собирался играться с ним — хочет гулять, пусть гуляет. А может, сидит сейчас на своей груше и наблюдает за новыми соседями. Сколько они уже в доме? Неделю? Пару дней? Алексей не мог припомнить, говорила ли об этом Наташа. Почему твари еще не воспользовались ими? Хотя ему тут же вспомнился сумасшедший старик в комнате на первом этаже. Он мог быть не сумасшедшим. Он вообще мог уже быть кем угодно, только не собой. Твари выбирают самых слабых. Если Они еще в доме, то выбрали бы ребенка либо инвалида. Ребенка, насколько Страхов понял, у Наташи не было. Зато был сумасшедший дед. Значит, Они уже начали действовать. Алексей вспомнил ухмылку старика, и его передернуло. Значит, нужно действовать и им.

Алексей сел на скамейку за домом. Гравий зашуршал где-то совсем рядом, но Страхов даже не посмотрел в ту сторону. Ему сейчас не до игр.

Он попытался вспомнить, что знал об обитателях своего дома пять лет назад. Какие-то знаки… Были какие-то письма? Открытка! И… Какие-то слова. Алексей не мог вспомнить даже примерно. На цыганском языке, что-то типа «Они здесь». Да, точно, в музыкальной открытке было написано: «Они здесь». Но ведь не это главное, правда? Он не понимал, почему за четыре года раздумий и терзаний это не пришло ему в голову. Появление открытки со словами на цыганском, видения цыганки Андрею… Все это неспроста. Все это имело какую-то связь. Связь этой семьи с цыганами. Не могли же сами призраки играть в хороших и плохих. Одни предостерегали, другие… А если могли? То почему образ цыганки? Почему не бразильянки в карнавальном костюме? Алексей живо представил полуобнаженную девицу с перьями на голове, покачивающую смуглыми широкими бедрами. Могла ли она предостеречь от чего-то? Молодого парня, демобилизовавшегося из армии, вряд ли. Он даже не обратил бы никакого внимания на надписи, потому что думал бы только об одном. Да если бы у нее на шее висела табличка с надписью «Сегодня все венерические заболевания бесплатно и в одном месте», он бы рискнул, не обращая внимания на глупую табличку. Вот поэтому старая цыганка в засаленных юбках.

Размышляя о горячем теле бразильянки, он так и не определился, что значит появление цыганки. Либо это игры призраков, либо это какое-то третье лицо, знающее о колдуне Борьке больше, чем узнал Алексей.

Наташу беспокоило два факта. Первое — раз Виктору Афанасьевичу стало лучше, то почему Фарида еще здесь? Второе — причастность к ночным извращениям сиделки очевидна, так почему же она еще здесь? Она намеревалась выяснить это с мужем, но его больше волновало «воскрешение» отца. Нет, она все понимала, но когда здесь начнут понимать ее. Она не хотела этого делать, но надо звонить Олесе. Младшая сестра давно предлагала свою помощь, но Костя отказывался от нее — не хотел ни от кого зависеть. Независимый. Теперь у него по дому шлюхи озабоченные шатаются.

Наташа решила прогуляться и все-таки разузнать, кто живет по соседству. Если она раньше хотела познакомиться и «дружить домами», то сегодня, вот прямо сейчас, она могла вцепиться в глаза твари, которая ночью терлась сиськами о беспомощного старика. Чтобы никого не убить, ей нужен провожатый. Косте сейчас не до нее, Фарида… Фарида могла стать первой, на кого могла наброситься Наталья. Алексей! Сосед, который не совсем сосед и который где-то был пять лет. Лучше малознакомый уголовник, чем муж, думающий только о себе. К тому же Алексей производил положительное впечатление. Своим ощущениям надо доверять. Или нет?

Бубенцы неваляшки отвлекли Наташу от мыслей. Игрушка покачивалась из стороны в сторону.

— Нет? — Наташа улыбнулась. — Ты думаешь, не стоит ему доверять?

Наташа тут же взяла неваляшку в руки, опасаясь, что она качнется в ответ на ее вопрос, а не от сквозняка или физического воздействия. Она ведь могла толкнуть стол бедром, когда решала, хороший уголовник Алексей или плохой, курицу у соседа украл или убил его, застав с собственной женой. Нет, за убийство пять лет не дают.

«Но он мог и сбежать», — звякнули бубенцы.

Наташа посмотрела в большие глаза неваляшки.

Мог, но… Аргументы закончились, и поэтому Наташа решила сделать так, как сердце подскажет. Живое сердце, а не холодные полые шарики. Наташа, прижав неваляшку к груди, вышла в холл, посмотрела на дверь кабинета и, так и не решившись войти, поднялась по лестнице на второй этаж. Неваляшка в руках загудела, будто внутри были не погремушки, а басовые струны, толстые, с палец толщиной. Даже не струны, а пластина, которая теперь гудела. Но у спальни игрушка перестала издавать хоть какие-то звуки, и Наташа успокоилась. Странно, но теперь ей еще больше хотелось на улицу, подальше от неваляшек, Фарид, мужей и свекров.

Костя не был так счастлив с рождения сына. Отец неожиданно пошел на поправку, как заново родился. Вот так-то. И если этому способствовали сексуальные домогательства ночной гостьи, то он готов нанять ему такую. Но дело скорее в совокупности происшествий плюс медикаментозное влияние на организм… Медикаментозное? Вот до чего общение с докторами доводит. Как бы он и писать, как они, не начал. Костя улыбнулся. Ему нравилось сегодня все.

Кроме того что Наташа так ни разу и не зашла к отцу. Нет, он все прекрасно понимал — она еще винила отца в смерти Ильи, но… Здесь Костя не мог найтись с возражениями.

Все наладится. Просто не могло не наладиться. Полоса белая, полоса черная… Хватит, слишком долго они жили в черной полосе.

Фарида вошла в кухню и села за стол. Косте показалось, да, наверное, показалось, что рад выздоровлению отца только он. Фарида нервно теребила салфетку и смотрела на собственные руки.

— Что-то случилось? — не выдержал Константин. — С папой? Что-то случилось с папой?

Фарида мотнула головой и снова увлеклась мятой салфеткой в руках.

— А что тогда? — Костя не скрывал раздражения. Он-то думал, что сегодня хороший день.

— Вы теперь меня уволите? — не поднимая глаз, спросила Фарида.

Костя не успел об этом подумать, не до этого было. Сейчас он, конечно же, понимал, что в скором времени услуги сиделки им не понадобятся, но сказать вслух не решился.

— Не спеши, — улыбнулся Костя. — Не так скоро. Вряд ли он встанет и побежит завтра, например. Нам нужна помощница.

Фарида улыбнулась в ответ, но салфетку мучить не перестала.

— А ты хорошая помощница, понимаешь?

Зачем он это сказал? Чтобы приободрить девушку, а вышло так, словно он в постель ее зовет. Косте даже стало неловко, и он почувствовал, как щеки заливает румянец.

— Спасибо, — улыбнулась Фарида, не замечая смущения Константина. — Тогда я пойду? Займусь своими непосредственными обязанностями.

— Иди, — кивнул Костя и улыбнулся еще шире.

Когда девушка вышла, Костя, все еще улыбаясь, пошел в гостиную. Сегодня он все-таки собирался поработать. Контроль и установка камер видеонаблюдения — не единственные его обязанности. Он разрабатывал проекты для заказчика, собственно, после чего и начиналась установка и контроль. Он и устраивался на эту работу инженером-проектировщиком, а все остальное на него навесили в процессе. Костя не был против, тем более что, как оказалось, ему был интересен монтаж не меньше прозябания у компьютера за умными программами. Единственное, что, когда Кабанову приходилось заниматься монтажом в рабочие дни, чтобы успеть в срок, на выходные, он доделывал документацию дома. Сегодняшний вынужденный выходной ни в коем случае не мог стать исключением. Невыполнение в срок любого пункта договора грозило всевозможными санкциями заказчика. Костю воротило от слова «санкции», выхваченного из лексикона начальника, но он все равно его произносил. Даже наедине с самим собой.

Костя осмотрел просторную комнату с тремя большими окнами на противоположной от входов стене. Ему нужно было много света и тишина. Со светом здесь перебор даже в пасмурную погоду, а вот с тишиной ничего не выйдет. Именно из-за входов — один из кухни, другой из холла. Наташа, Фарида — он будет слышать их присутствие. Особенно Фариды. Он не мог понять, почему так и почему здесь? Костя не мог себя отнести к мужчинам, которых противоположный пол прозвал «кобелями». Не мог и все. Ему нравились женщины. Он мог обсудить с коллегами длину юбки бухгалтерши и вырез на блузке секретарши шефа. Но начни Юрка (что до Кости, так Юрка был как раз вожаком стаи кобелей) хвастаться своими похождениями, Костя тушил едва начатую сигарету и, сославшись на срочный звонок, удалялся. Ему банально нечего рассказать. Не кобель он. Костя забыл, когда до сегодняшней ночи ему снились эротические сны. Наверно, в подростковом возрасте.

Фарида ему нравилась, но никаких фантазий сексуального характера у него не было там, в двухкомнатной квартире, где они толкались и перешагивали друг через друга. Они появились здесь, в месте, где при желании Костя мог видеть Фариду только по выходным и то при условии, что все проекты успешно закончены и сданы заказчику.

Нет, гостиная не годилась. Можно было сесть прямо в комнате, где спала Фарида.

— Ко-о-остя!

Кабанов вздрогнул и завалил коробку с книгами. Чертыхнулся и, переступив через выпавшие книги, пошел к двери. Он очень надеялся, что с папой все в порядке.

Наташа, выйдя за ворота, решила, что обязательно позвонит Олесе. Чтобы не остаться здесь в меньшинстве. Но сначала ей нужно было выяснить все о соседях. Особенно о сумасшедших, способных нанести визит среди ночи, раздеться и залезть на первого же мужика, которого встретит. Отвратительное зрелище. Но куда хуже, если гостья знала, что старик парализован. Теперь это было не совсем так, но Наташа все равно чувствовала отвращение и стыд только от одной мысли, что кто-то не может удержать свою похоть. Озабоченная мразь жила где-то рядом, и Наташа собиралась ее найти. Но ей нужна была помощь. Наташа непроизвольно глянула на дом напротив. Единственный знакомый, не то сосед, не то уголовник, снова ковырялся в огороде. Работяга. Какой он, к черту, уголовник? Наташа улыбнулась и направилась к забору соседа.

Алексей сгребал скошенную сухую траву и укладывал ее в небольшой стог.

— Эй! — крикнула Наташа, а когда мужчина обернулся, добавила: — Бог в помощь.

Алексей улыбнулся, воткнул вилы в стог и направился к Наташе.

— На прогулку? — спросил он.

— Да, решила поискать кого-нибудь из соседей.

— Ну одного вы уже нашли, — улыбнулся Алексей. Потом вдруг стал серьезным. Наташа удивилась этим переменам в настроении собеседника и ждала чего-то нехорошего. Но мужчина только спросил: — Кто-то снова к вам заходил?

Наташа сомневалась. Рассказать ему о визите ночной нимфоманки или нет. Но побоявшись, что Алексей сочтет ее замешательство как недоверие к себе, кивнула.

— Да. Женщина.

Хотела добавить, что голая, но сдержалась.

— Как понимаю, вы ее только видели, в контакт с ней не вступали?

Наташе показалось странным упоминание о вступлении в контакт, как будто он знал, что именно хотела сделать развратница. Но тут же сообразила, что контактом может быть и обычный разговор. Ну, и кто теперь развратница? Наташа поспешила с ответом:

— Нет. Мы увидели ее в камеру.

— Та-ак, — протянул мужчина. — А ну-ка, заходите. Расскажете все подробно.

Наташа, не задумываясь, прошла к калитке, а потом шагнула на тропинку из красного кирпича.

Они устроились на скамейке под кухонным окном. Наташа рассказала о подозрениях к Фариде, о мальчишке и неваляшке, о камерах и ночной гостье. Она даже рассказала о том, что женщина была голой и собиралась оседлать старика. В этом месте рассказа она даже покраснела. Но Алексей ни разу за весь ее монолог не взглянул на Наташу. Но у нее сложилось такое впечатление, что мужчина знает что-то об их доме.

— А сегодня выясняется, что свекор зашевелился… Возможно, он шевелился еще вчера… наверное, это он сам и запутался в одеяле. Накрылся с головой, а потом упал…

Наташа заметила, что Алексей впервые с того момента, как они сели на скамейку, повернулся к ней лицом и пристально смотрит.

— Что? — Наташа попыталась улыбнуться, хотя чувствовала себя ужасно. Будто ее раздели, связали и поставили на площади в центре города.

— Парализованный старик стал выздоравливать, — он не спросил, он просто это произнес, как заученный урок. Бесцветно, без эмоций.

Фарида сидела на кровати отца, закрыв рот руками. Костя не сразу увидел, в чем дело.

— Что случилось? — не скрывая волнения, спросил он.

Фарида, округлив глаза, смотрела на него. Потом оторвала руки от губ и показала на постель рядом с собой.

— Что?…

Отца не было!

— Где он? — сначала шепотом, а потом громко: — Где он?!

— Я не знаю, — замотала головой девушка. — Я пришла — его уже не было.

Костя взвыл.

— Вы меня уволите, — услышал он голос Фариды, когда вышел из комнаты.

«Дура! — мысленно обругал девушку Константин. — И вопросы у тебя дурацкие». Он прошел на кухню, для чего-то прошел через гостиную и вернулся в холл. Посмотрел на лестницу. Пожалуй, на второй этаж ему еще рано. Ему и встать с кровати рановато. Нет, это точно не медикаментозное… Чертово слово, прицепилось. Это чудо какое-то. Вчера кашу приходилось собирать у него с подбородка и засовывать снова в рот, а сегодня он бегает от них, как школьник. Нет, это неплохо, но очень неожиданно. Костя осмотрел лестницу, заглянул под нее и увидел приоткрытую дверь в подвал. А вот спуститься или упасть старик мог запросто. Сердце защемило, Костя скривился от боли. Он поносил на чем свет стоит себя. Не усмотрел. Размышляя о смуглых ягодицах и о том, какой он все-таки верный, он забыл об отце. Вот он результат. Сейчас отец лежит со сломанной шеей у подножия лестницы и тихо умирает. И тут ему пришла в голову совсем отвратительная мысль. Если отец действительно умрет, то ему все-таки придется уволить смуглые ягодицы, так и не проверив свои семейные узы на крепость. Из-за этой мысли ему стало не по себе, и он резко открыл дверь. Включил свет и глянул вниз, ожидая увидеть что угодно, кроме девочки в цветастой цыганской юбке.

Костя не знал, как реагировать. Появление цыган в доме даже по приглашению не могло не тревожить. А тут в подвале и без…

«Воруют», — пронеслась шальная мысль в голове Кости.

Он попытался сообразить, что можно украсть в подвале, но, кроме коробки с игрушками, на ум ничего не приходило. Костя хотел выбросить игрушки Ильи еще год назад, но Наташа не позволила. Если это чумазое дитя возьмет одну-две игрушки, ничего страшного не случится.

— Привет, — улыбнулся он. — Как тебя зовут?

Девочка раскачивалась взад-вперед и молчала.

Улыбка пропала, когда Костя понял, что девчонка его не боится. Наоборот, она его пугала. Может, не специально, но ему стало как-то жутко от взгляда непрошеной гостьи. Девочка качнулась сильнее обычного (Костя даже думал, что малютка приложится затылком о бетонный пол) и вернулась в исходное положение. В следующий момент юбка взметнулась, и Костя увидел вместо нагого детского тела коричневые паучьи лапки, сложенные на брюшке, словно у гигантского насекомого.

Тварь отлепила лапки от брюха и пошевелила ими, разминая. В следующую секунду Костя понял, что она сейчас побежит. Побежит на него, но ничего не мог с этим поделать. Его будто парализовало.

— Вы меня теперь уволите… — донеслось до него.

Он обернулся, на долю секунды потеряв из вида паучиху в юбке. Костя вздрогнул и зажмурился, ожидая расплаты за свою оплошность. Но ничего не происходило. Он только слышал слова, уже ставшие похожими на какое-то дурацкое заклинание.

— Вы меня не уволите?

Костя открыл глаза и посмотрел на Фариду, потом перевел взгляд на закрытую дверь подвала.

Что это было?

Он медленно открыл дверь.

— Вы меня не уволите?

— Нет! — рявкнул он, и все стихло.

Костя заглянул в подвал. Лестница была свободной. Он шагнул на площадку перед спуском, все еще ожидая увидеть девочку-паука на стенах или потолке, но твари нигде не было. Она, скорее всего, была только у него в голове. Костя шагнул на одну ступеньку ниже, потом еще на одну и еще. Когда ступил на бетонный пол, осмотрелся. Старик сидел у верстака, склонив голову на плечо. Весь его внешний вид выдавал нелегкий путь.

Отец смотрел, ничего не понимая. Он вроде бы осознавал, кто перед ним, кто он сам, но ни черта не мог сообразить, что происходит. Он вел себя как человек, проснувшийся в чужом месте, при этом думая, что засыпал в собственной постели. Костя взял старика под руки и поднял. Виктор Афанасьевич держался крепче… Крепче? Он держался! Неуверенно, как сильно выпивший, но держался. Чего не могло произойти ни вчера, ни месяц назад. Черт! Да этого никто не ждал и сегодня. Костю одолевали тревожные мысли. Появление паучихи было настолько реальным, что он теперь сомневался в собственном психическом здоровье. Ситуация вокруг отца скорее радовала, чем огорчала. Неожиданное исцеление, было ли оно таким неожиданным? Что бы ни говорили врачи, что бы ни видел сам Костя, он ждал чуда, ждал долбаного волшебства. Говорят, что близкие тяжелобольных со временем примиряются со своей нелегкой ношей, но Костя знал, что даже они в глубине души ждут чуда. Костя даже не успел смириться: год — это небольшой срок, чтобы привыкнуть к потере, смириться с утратой двух… нет, трех близких. И вот один из них пытается вернуться. Костя поможет ему, поможет и будет отдавать ему всю ту любовь, которую должен был отдавать своей маме и сыну.

Уложив отца в кровать, Костя взял стул и присел. Взял широкую ладонь старика в свои руки.

— Все будет хорошо, — улыбнулся Константин. — Ты только больше никуда сам не ходи. Хорошо?

Старик улыбнулся. Только это не порадовало Костю, а напугало. Отец грязно ухмылялся, будто знал какую-то тайну о сыне. Костя попытался положить руку отца на постель, но Виктор Афанасьевич вдруг схватил его и потянул к себе. Кабанов-младший попытался сопротивляться, но потом, отругав себя за глупое поведение, наклонился к лицу старика.

— Я, — шепнул он. Изо рта пахло чем-то кисло-сладким. — Я вернулся, — выдавил из себя старик и отпустил сына.

Костя почувствовал облегчение, попытался улыбнуться (ведь новость хорошая) и встал со стула. Отец смотрел на него с укором, мол, я вернулся, а меня не ждали? Но ухмылка (грязная) с его лица пропала. Осталось только ощущение, что он действительно знает о сыне что-то постыдное. Знал и почему-то хотел, чтобы Костя сознался сам.

— Это хорошо, папа, — тихо произнес Костя. — Я тебя очень ждал.

Костя пошел к выходу, у двери обернулся. Старик ухмылялся еще отвратительней. Глядя прямо Косте в глаза. Пронизывающий взгляд буравил его мозг, его мысли, выворачивал душу.

— Ты зови, если что, — хрипло произнес Костя и поспешил вон из комнаты.

Спускаясь в подвал Костя пытался вспомнить любые свои действия, которые считались компроматом в глазах и ухмылке старика, но ничего вспомнить так и не смог. Кроме… кроме похотливых снов и фантазий, в которых фигурировал он и Фарида. Отец читал мысли? Или Костя как-то выдавал себя при встрече с сиделкой? Константин вырос из возраста, когда стыдился своих мыслей. Еще вчера он так и думал. Сейчас он не был в этом так уверен. Сейчас он готов был провалиться сквозь землю. Черт! Подвал годился для этого. А еще он подходил для работы.

Костя о паучихе забыл совсем.