Диакон читал проповедь в небольшой церкви. Народу было много, все напряженно слушали священнослужителя.

– Братья и сестры! – возглашал диакон Василий хорошо поставленным голосом. – Не впервой нам слышать топот вражеских коней у ворот, но первый раз за много лет нет с нами нашего защитника и покровителя, данного нам богом князя Ярослава! И в этот скорбный час каждый из нас должен усердно молиться о его победе над половецкими нехристями и скорейшем возвращении в добром здравии.

– Это все из-за нее! Из-за ведьмы! – крикнула из толпы растрепанная женщина. Ее знали в городе, как полоумную, но сегодня такие слова пришлись как нельзя кстати. – Пока она живет в покоях и колдует, не вернется князь!

– Верно! – раздались одобряющие возгласы. – Все она, проклятая! С нее начались новые беды!

Диакон Василий поднял руку, чтобы успокоить ропот.

– Тише! Тише! Эта девушка – искушение для всех нас! – вразумлял он. – Поверка на долготерпение и милосердие.

– Милосердие?! – выкрикнула другая женщина. – Мужа моего из-за нее до полусмерти запороли! Над ним никто не смилостивился!

– Да уж! – поддержала ее рыжая толстуха. – Подстилка татарская живет в тереме, как княгиня, а я, честная вдова с тремя детьми, ее жалеть должна?!

– Прогнать ведьму! На костер ее! Повесить колдовку! – ропот все нарастал, и диакон растерянно смотрел на бушующую толпу, не зная, как успокоить людей.

Княгиня Радмила не присутствовала на богослужении. Она ждала, пока Стеша причешет ее и укроет голову черным платком.

– Еремей с дружиной час назад отбыли в поход, – доложила служанка.

– Значит, город теперь совсем без защиты, – заключила княгиня.

– Пока жив хоть один русич – город мы не сдадим, – просто сказала Степанида.

– Интересно знать, много ли тех, что думают, как ты? – усмехнулась княгиня и, вспомнив про мужа, запричитала: – Что с ним, Стеша? Жив ли еще сокол мой ясный?

– Ты князя знаешь, матушка, – Степанида осторожно обняла княгиню за плечи. – Он из пепла встанет, сквозь огонь пройдет… Не взять его проклятым половцам.

– Когда конь приходит без седока, да еще в крови, сама знаешь, что это значит, – вздохнула Радмила.

На пороге возникла девка с выбившимися из-под платка от быстрой ходьбы волосами. Нервно поправляя выцветшую ткань, она доложила:

– Там батюшка Филарет… Просит тебя принять его.

– Зови скорее! – велела Радмила и попросила Стешу оставить их наедине. – Вот господь утешение послал! – сказала княгиня, припадая губами к руке митрополита.

– Благослови тебя господь! – Филарет перекрестил Радмилу.

Княгиня предложила ему кресло, а сама села на низкий табурет у его ног.

– Говори, батюшка, – разрешила она. – Тут нас никто не потревожит.

– В народе гнев и смута, – начал Филарет, откашливаясь. – Не успели оплакать угнанных в Орду воинов, как теперь великий князь пропал. А народ без правителя все равно, что табун без погонщика… Бог знает, куда их может понести и кого затопчут по дороге.

– А много ли таких, кто беспокоится? – спросила Радмила.

– Сегодня диакон Василий читал проповедь, помянул о милосердии, так ему и договорить не дали, бежал с амвона, опасаясь за свое здоровье.

– В церкви шумят? Это плохо… – констатировала княгиня.

– Так и я о том же, – развел руками митрополит.

– Нужно наказать тех, кто не дал диакону закончить литургию, – предложила княгиня. – А также объявить, что каждый, кто еще хоть слово скажет против Наргиз, будет посажен в острог на десять суток.

– Нельзя так, княгиня, – покачал головой Филарет. – Сегодня они во всех бедах винят Наргиз, а будешь ее защищать – гнев их на тебя перейдет, а то и, упаси господь, на великого князя.

– Что же делать, батюшка? – растерянно спросила Радмила.

– Нужно сделать, как они хотят, – честно сказал Филарет. – Признать, что в Наргиз вселился сатана.

– Я не позволю расправиться с ней, – решительно возразила княгиня. – Когда князь вернется, он точно обвинит меня в ее погибели… Если вернется…

– Бог с тобой, княгиня, о какой погибели ты говоришь? Никто не тронет девушку, которую сам великий князь поручил хранить и беречь.

– Тогда о чем речь? – Радмила недоуменно смотрела на Филарета.

– Мы устроим ей публичное испытание… молитвенное. А если начнет упираться и кликушествовать – проведем обряд.

– Что еще за обряд? – недоверчиво поинтересовалась княгиня.

– Греки называют это «экзосиос» – изгнание бесов из тела человеческого, – пояснил Филарет.

– Это опасно?

– Нет, – заверил ее митрополит, и его пальцы так и забегали по седой бороде. – После окрестим, а там уж можно будет убедить бедняжку, что только монашеский постриг избавит ее от адских мук, а князя – от верной смерти.