Ярослав долго стучал мечом в ворота монастыря. Наконец в воротах открылось маленькое окошко, в котором появилось испуганное лицо монахини.

– Открывай, Ефросинья, не бойся! Твой князь, Ярослав Владимирский приехал!

Подслеповатая монахиня вгляделась в его лицо и охнула:

– Батюшки!

Пока старушка открыла дверь в воротах и вышла к Ярославу, тот уже спешился с коня.

– Вот, господь чудо послал! – Ефросинья всплеснула руками. – Сейчас велю открыть ворота и разбужу матушку.

Но Ярослав остановил ее.

– Не тревожь никого! Я проездом, только справиться кое о ком.

Монахиня молча ждала, сложив руки на животе.

– К вам привезли девушку… татарку… – мучительно подбирал слова Ярослав. – Хотел узнать, окрестили ее уже и какое назначили послушание?

– Не знаю, как и сказать, батюшка, – вздохнула монахиня.

– Говори, как есть! – встревожился князь.

– Сбежала она, – сокрушенно поведала старушка. – Не нашли мы ее в повозке. По дороге, верно, спрыгнула, но, видно, недалеко отсюда. Те, кто везли ее, вроде вон за тем поворотом проверяли.

– Вы искали?! Пытались догнать?! – допытывался князь.

– На болотах нашли обрывок ее платья, – сокрушенно кивнула в сторону дальних пустошей монахиня. – Там место топкое, гиблое, не всякий местный тропинку найдет.

Ярослав немедленно вскочил на коня.

– Не говори никому о моем приезде, – велел он.

– Твоя воля, князь, – Ефросинья перекрестила его вслед и добавила: – Храни тебя господь.

А Наргиз, в порванной о ветки одежде, грязная и измученная, пробиралась в это время сквозь ветви поваленных деревьев. Ничто не предвещало опасности – обычный бурелом, идти трудно, но можно. Ветки, конечно, колются, кожа кровоточит от порезов и укусов насекомых, но ноги идут сами – прочь от монастырского заточения и навстречу неведомой судьбе. Еще шаг, еще один – это шаги к свободе. Еще один – и вдруг нога потеряла опору и словно ушла под землю. Наргиз попыталась вытянуть ее и с ужасом заметила, что вторая нога тоже начинает погружаться, причем все глубже и глубже с каждой минутой.

– Ай! – закричала она. – Помогите, кто-нибудь… Помогите!

Но вокруг никого не было. Наргиз погружалась в болото все глубже и глубже с каждой минутой. Девушка не видела, как кто-то в плаще с капюшоном из грубой ткани молча смотрел, как она погибает.

Ярослав выехал к болоту, спешился и осторожно шагал, ведя за собой лошадь. Его ноги то и дело проваливались в топкие лужи, он настороженно прислушивался и внимательно оглядывался по сторонам.

– Наргиз! – звал он время от времени, но кругом царило молчание, тишина казалась оглушающей. Внезапно сбоку мелькнуло что-то едва заметное. Оставив коня, Ярослав осторожно подошел к небольшому предмету, едва при этом сам не провалившись в болото.

С трудом дотянувшись, он поднял с земли необычную для таких мест вещицу и покрутил ее в руках. Это был гребень, который Марфа подарила Наргиз, он был на девушке, когда та приходила к нему перед отправкой в монастырь.

Ярослав сделал шаг, не удержался и упал на одно колено. Сколько он так просидел, повесив голову и сжимая в руке гребень, он и сам не знал, но уже явственно чувствовался вечерний холодок.

Меж кустов по другую сторону трясины появился старик в балахоне из грубой ткани, с капюшоном на лысой шишковатой голове. Он стоял и молча смотрел на Ярослава. Князь поднял голову и даже не удивился появлению незнакомца, так было велико его смятение.

– Здравствуй, мил человек! – проговорил князь. – Ты не видел тут девушку.

Но старик, не дослушав, развернулся и молча пошел прочь. Ярослав, поддавшись внезапному порыву, поспешил за ним, прыгая по кочкам и проваливаясь в топь.

Старик вывел князя на двор перед избой. Около избы стояла огромная бочка, возле нее два ведра и коромысло. Ярослав был весь в болотной ряске и грязи, рукав кафтана порвался.

Незнакомец кивнул ему на ведра, показал в сторону леса, потом – на бочку.

– Ты хочешь, чтобы я натаскал воды? – опешил князь.

Старик молча зашел в избу, не удостаивая его ответом. Ярослав пожал плечами, взял ведра и принес воды, вылил в бочку, пошел за новой порцией.

Старик внимательно наблюдал из окошка за его действиями. Наконец дело дошло и до бани. Вымывшись и как следует обработав рану, Ярослав почувствовал себя заново родившимся. Старик дал ему одну из своих власяниц, пока сохла одежда Ярослава.

Все это время старик молчал, не издавая ни единого звука. Если что-то было нужно – показывал скупыми и точными жестами.

Сначала Ярослав удивлялся, потом просто делал, что ему велят и, наконец, когда старец ввел его в дом, громко и внятно спросил:

– Зачем это все? Кто ты такой?

И тотчас же замер, глядя перед собой.

Ярославу показалось, что он умер или спит – настолько необычным было то, что предстало его взору.

За столом сидела Наргиз и спокойно, как ни в чем не бывало, пила молоко из крынки. Увидев князя, она вскочила, едва дыша. Молоко разлилось и потекло со стола на пол, но на это никто не обращал внимания. Ярослав с посветлевшим лицом подошел к Наргиз, они стояли рядом, впившись взглядами в лица друг друга, не в силах произнести ни слова. Наконец Ярослав хриплым от волнения голосом сказал:

– Этот человек, он тебя обидел?

– Он видит души, – покачала головой Наргиз. – Как наши шаманы. Он не причинит зла чистой душе, как твоя.

Ярослав прижал девушку к себе.

– Это ты – чистая душа! А я тобой спасаюсь.

– Не бросай меня больше, – тихо плакала Наргиз. – Я умру без тебя!

Ярослав порывисто бросился к Наргиз, страстно стал целовать ее лицо, шею, плечи… Скинув со стола посуду, усадил ее на стол, прямо в пролитое молоко. Наргиз, крепко вцепившись в его волосы, обхватила его стройными ногами и издала глухой, хриплый, но торжествующий крик, когда князь вошел в нее.

Сколько прошло времени? День, два, три? Сколько бы ни было – все, казалось, мало. Словно на райском острове, огражденные от бушующей вокруг жестокой жизни стеной страстной любви, Ярослав и Наргиз наслаждались друг другом.

Но рано или поздно всему приходит конец.

И вот Ярослав уже оседлал коня, насвистывая что-то и улыбаясь. Князь выглядел теперь счастливым и очень молодым.

Наргиз вышла из дома, уже готовая к дороге. В нерешительности она стояла на пороге, глядя на князя большими, грустными глазами.

– Пора ехать, милая, – Ярослав с нежностью протянул ей руку.

Наргиз подошла к нему и тихо попросила:

– Давай останемся здесь, пожалуйста. Я умею охотиться, находить лечебные травы, шить одежду из шкур. Я буду заботиться о тебе, ублажать по ночам, рожу тебе двадцать сыновей, – она прижалась к его груди. – Ты будешь счастлив со мной.

Ярослав заставил ее посмотреть себе в глаза.

– Я обещаю тебе, что никому не дам тебя в обиду. Я не побоялся божьего гнева, не побоюсь и людского суда!

Он вскочил на коня и подал руку Наргиз, помогая ей сесть в седло позади себя. На прощание они помахали вслед молчаливому хозяину, который за все время их пребывания под его кровом так и не вымолвил ни одного слова.