11
В обеденном зале трапезничали жена и родственники князя. Мирон, стоя у двери, следил за сменой блюд.
– Венчание нужно устроить по-тихому, в домовом храме, – предлагала Радмила. – А потом пусть сразу увозит ее в свой надел под Переяславлем.
– Да, думаю, дружине не очень понравится, что их воевода женился на татарской девке, – усмехнулся Владимир, но тут же замолчал, увидев вошедшего князя.
– Немедленно освободи Наргиз, – тихо велел Ярослав Мирону.
Тот, коротко кивнув, вышел. Радмила внимательно смотрела на них, вполне понимая, что происходит.
– Доброе утро всем! – Ярослав присел к столу.
– Доброе утро, князь! – отозвались домочадцы.
– Мои люди сказали, что в тереме гостит посол из Ирана? С чем он прибыл? – спросил Борис.
– Просил нашей помощи в случае, если они начнут войну с монголами.
– Я надеюсь, ты обещал ее? – спросил теперь Владимир.
– Я не настолько безумен.
– Не понимаю тебя, отец! Ты говорил, что мы не можем дать отпор татарам, потому что войско обескровлено. Так вот она, свежая кровь! Хулагу готов выдвинуть на Золотую Орду тридцать тысяч воинов! И обещает стать нам другом!
– Есть друзья похуже врагов. Позже поговорим об этом.
– Великий князь, мы говорили о Наргиз и Еремее, – вкрадчиво встряла Радмила. – Их нужно немедленно обвенчать, пока не разошлась молва. Если девушка будет ославлена, замуж мы ее уже не выдадим.
– А чего это ты так печешься о Наргиз?
– Эта девушка спасла нашего сына, – притворно удивилась Радмила. – Мне показалось, что ты тоже желаешь ей добра.
– А вот скажи мне, как баба: неужели наш Еремей – такое уж счастье для молодой девки?
– Любая боярская дочь с радостью пошла бы за воеводу княжеского войска. Хотя, возможно, Великий князь ставит эту девушку выше наших лучших невест.
– Если ты про тех бездельниц, что целыми днями у окна сидят в женской половине, то Наргиз их всех за пояс заткнет.
Радмила, задохнувшись, опустила глаза, с трудом удерживая на лице улыбку.
На кухне в это время Марфа командовала подачей блюд. Слуги сновали туда-сюда, вынося готовые блюда и занося пустую посуду.
– Берите пироги! Стой! Сухарями посыплю.
Когда все вышли, Марфа на секунду подняла голову от уставленного блюдами стола и замерла. В дверях стояла Наргиз. На несколько минут кухня опустела и Наргиз прошла на середину помещения.
– Что нужно делать, Марфа-ханум?
Марфа подошла к ней и схватила за плечи.
– Тебя не били?
Наргиз покачала головой.
– Ты ничего не успела сболтнуть князю?
– Я сказала ему, что невинна. Но он не поверил мне.
– Тьфу, ну что ж ты за глупая такая! Все свое, хоть кол на голове теши!
Марфа хотела продолжить, но тут в кухню вошел слуга с тарелками. Он с интересом смотрел на Наргиз. Марфа забрала у него посуду, сунула ее в огромную кадку с водой и отдала ему кувшин с медом.
– Иди-иди! – Наливая мед из крынки в пустой кувшин, она сердито спросила: – Когда ты успела-то сказать? Неужто, тебя к нему пропустили?
– Он сам ко мне пришел. Услышал в большом зале, как я за дверью его зову, и пришел.
Марфа, услышав ее, с грохотом уронила крынку.
– Сам пришел?! В погреб?!
Наргиз кивнула.
Марфа подскочила к ней и схватила за руку.
– А ну, пойдем!
– Куда, Марфа-ханум?! – испугалась девушка.
– Пойдешь сейчас же к Еремею, кинешься к нему в ноги и будешь молить, чтоб он завтра же увез тебя отсюда.
– Нет! Я никуда не поеду!
– Тогда считай, что деньки твои сочтены, – шипела Марфа. – Погубят тебя, девушка.
– Кто же меня погубит?
– Да сам князь и погубит, когда поймет, что ты его в грех вводишь.
Наргиз, потрясенная, смотрела на Марфу, осмысливая ее слова.
А Радмила после разговора с мужем, ходила взад-вперед по комнате, теребя пояс. Стеша, сидя на низкой лавке, подшивала подол платья.
– Ты слышала, что он сказал про эту девку?! Лучше она боярских дочек! – княгиня почти плакала. – Что же это такое, Стешенька? Я уж думала, раз в молодости верен был, так уж сейчас и подавно.
– Ничего, недолго ей нам глаза мозолить. Завтра же окрестим, послезавтра под венец пойдет – и забудешь о ней, как о дурном сне.
– Боюсь только, князь не забудет, – покачала головой Радмила и вдруг ее осенило: – А пусть он ее и окрестит?!
– Это за что чернавке такая честь? Великий князь в крестных – это же и защита, и подарки драгоценные, и почет.
– Да бог с ней, мне подарков не жаль! Зато он уже никогда, понимаешь, никогда уже с ней не ляжет… Это же грех какой!
– Он с ней не ляжет, потому что у него жена есть, – бурчала Стеша. – Законная. Это и есть самый первый грех – прелюбодейство!
– Мне кажется, что с тех пор, как она появилась в тереме, князь снова почувствовал себя холостым, – вздохнула княгиня.
– Тьфу! Слава богу, никто, кроме меня, не слышит этих безумных речей, – Стеша закончила работы с платьем. – Наденешь сегодня к ужину эту красоту и смотри веселей, как в тот день, когда он свататься приехал. И может, через девять месяцев опять ему родишь. Пусть видит, что жена еще молодая да крепкая.
– Да-а… Когда я Данилу носила, он от меня не отходил, до самых родов ходил ко мне, как мамки ни отгоняли… Да, но как же… Я же хотела с ним о крестинах поговорить.
– Даже не думай, – покачала головой Стеша и предложила свой вариант: – Ты это… к Филарету сбегай, на исповедь. И потолкуй об этом – пусть он князя на путь истинный наставит, заодно и предложит крестить девчонку.
– Умница моя! – воскликнула Радмила. – Чтоб я без тебя делала? Подай мне убор, я сейчас же пойду к митрополиту.
В пустой обеденной зале стояло несколько сундуков с подарками, на одном из них была брошена роскошная накидка, подбитая мехом. Еремей при полном параде в волнении прохаживался по зале. Когда дверь распахнулась, воевода быстро обернулся. На пороге возникла поникшая Наргиз в сопровождении Марфы, которая подталкивала девушку в спину.
– Подойди! Не съест он тебя. – Марфа поклонилась Еремею – Мне уйти, батюшка?
– Останься, Марфа Никитична, – хрипло попросил тот и обратился к Наргиз: – Подойди, милая, не бойся.
Он осторожно взял ее за обе руки и повел к сундукам.
– Это все для тебя, коли согласишься венчаться со мной. Беречь тебя обещаю, ни в чем не будешь знать отказа. Стану защитой и опорой.
Наргиз молчала, даже не глядя на подарки.
– А Ярослав? Что он сказал? – только лишь произнесла она.
– Великий князь дал нам с тобой свое высочайшее благословение.
Еремей снова взял руки Наргиз в свои, но девушка вдруг оттолкнула его.
– Нет, нет! Никогда!
Она выбежала из залы, а Еремей в растерянности посмотрел на Марфу.
– Беги за ней, батюшка! Уговоришь!
Еремей, подхватив шубу, помчался догонять ее.
– Куда же ей деваться, голубке, – задумчиво проговорила себе под нос Марфа.
Еремей нагнал ее на балконе. Наргиз, дрожа от холода, смотрела то во двор, то на небо. Еремей накинул кафтан на ее озябшие плечи. Девушка обернулась, готовая вот-вот снова броситься бежать. Но бежать было уже некуда.
– Ты не нужна ему, – мягко проговорил Еремей. – И никому здесь не нужна, кроме меня. Я знаю, что не люб тебе. Но я докажу, что меня есть за что любить. И обещаю, что не трону тебя, пока ты сама не захочешь.
– Я хочу, чтобы ты сказал князю, что я невинна, – потребовала Наргиз.
– Зачем? – усмехнулся воевода. – Надеешься, что он после этого сошлет княгиню в монастырь и возьмет в жены тебя, безродную девку, к тому же татарку?
– Ты скажи… и если он снова откажется от меня, то я стану твоей, – поставила условие Наргиз.
– Хорошо… Я скажу ему, – пообещал воевода через силу.
А сам великий князь с родичами и дружиной шумной толпой въезжали в ворота.
– Пусть слуги заберут добычу, – велел Мирон конюхам, кивая на тушу оленя.
– Хорошо, что ты редко с нами охотишься. Все звери твои, нам и делать нечего, – сказал Владимир.
– Ну, ты не хуже стреляешь – недаром с шести лет со мной на охоту ездил.
– Я часто вспоминаю… – с похабной усмешкой сказал Владимир. – И про то, как мы с тобой в Переяславль к девкам ездили. Ты запретил им говорить, кто ты, а у меня ух как язык чесался!
– Ишь ты, какую старину вспомнил.
– Да не так уж давно то было. Радмила уже тяжелая была, на сносях почти.
– Да… а как сына увидел – словно боженька на меня с небес посмотрел. И грешить расхотелось. А ты, сынка, когда за ум возьмешься? Вон, в Византии невеста ждет, могли бы снарядить посольство. Я лично посватаю.
– Не, я погуляю еще. Ты, вон, дядьку Бориса сосватай – он теперь вольный орел.
– У него есть жена, княгиня Устинья, – сердито сказал князь. – И другой не будет до конца его дней.
Он слез с коня, закинул голову и увидел на балконе Еремея и Наргиз. Со стороны казалось, что они мило беседуют.
– Гляньте-ка, как голубки воркуют! Молодца Еремей! – воскликнул Владимир.
Все засмеялись, кроме Бориса. Он тихо шепнул Владимиру:
– Если Еремей был тогда в бане, то мог видеть его… юродивого?
– Если и видел, то не расскажет об этом, – отозвался княжеский сын. – Ему нужно, чтобы князь думал, что это он потоптал нашу курочку.
Радмила в это время в платке и обруче-короне стояла перед иконой и истово молилась. Вбежала взволнованная Стеша.
– Только что конюх сказал, что видел Еремея и Наргиз. Девка была в дорогом кафтане. Вроде ластилась к нему даже.
– Вот и славно, – улыбнулась княгиня. – Я поговорила с митрополитом… Спаси господь батюшку Филарета, научил уму-разуму. Велел молиться святой Февронии и мужу недовольства не показывать.
– А поговорить обещал? Про крестины-то?
Радмила с улыбкой кивнула:
– Завтра все устроим.
Ярослав в одиночку разделывал оленя на заднем дворе княжеского терема, так он захотел сам – куда-то нужно было выплеснуть накопившуюся в нем энергию, когда позади него появился Еремей.
– А, жених! – заметил его князь.
– Я должен сказать тебе кое-что. Признаться…
– Говори, – обернулся Ярослав, не выпуская из рук нож.
– Я сказал тебе, что вроде как правду люди говорят… Ну, про нас с Наргиз. Так вот, не трогал я ее. Пальцем не трогал.
– Люди вас вместе видели. Врут, выходит? – нахмурился Ярослав.
– Да был я там, в бане… Поговорить зашел, по душам… Ну и проводил ее.
– Это она тебя попросила? Поговорить со мной? – Ярослав все понял.
– Да, она, – кивнул воевода. – Сказала, если и после этого ты будешь готов выдать ее за меня, она согласная будет.
– И ты решил покрыть ее позор?
– Да говорю тебе, князь… Ничего не было…
– Довольно, Еремей! А я-то думал, что в кои-то веки вижу девушку чистую, наивную как дитя. Да они уже рождаются хитрыми, как лисы… Скажи ей, чтоб готовилась к свадьбе. Если, конечно, не передумал. А мне больше не лги. Даже насчет такой ерунды, как баба.
В домовой церкви Наргиз готовили к крестинам. Девушка была одета в простое чистое платье, стоявшая возле чаши с водой Марфа держала в руках крестильную рубашку. Вбежал запыхавшийся Еремей.
– Все сказал ему, серденько, – шепнул он Наргиз.
Та подняла на него глаза, в которых таились тоска и надежда.
– Благословил нас венчаться.
Наргиз окаменела от отчаяния.
– Где же крестный? Пора бы уже быть князю, – заметила Радмила.
Дверь распахнулась, на пороге возник Мирон.
– Князь велит начинать без него. Сказал мне крестным быть, он отказывается.
– Как – отказывается?! – взволновалась княгиня. – Да ты скажи, если он сейчас не готов, так мы подождем.
Мирон покачал головой.
– Он сказал, что не будет крестить.
Все молчали, Радмила потемнела лицом. Стеша тоже не знала, что и сказать. Только Наргиз улыбалась открыто и торжествующе.
– Подождем до вечера. Я поговорю с князем, – предложила Радмила.
– Если невеста не крестится, и свадьбе не бывать, – заметил митрополит.
– Все сделаем, батюшка, – заверила Радмила. – И крестным у нее будет сам князь.
– Не будет, – вдруг тихо, но отчетливо проговорила Наргиз.
– Что ты сказала, паршивка?! – подскочила к ней Стеша.
– Не сердись, Степанида Макаровна! – вмешалась Марфа. – Она же блажная, сама не знает, что говорит.
– А ну, замолчите, обе! – прикрикнул воевода. – Чтоб я больше не слышал такого о невесте своей.
– Я тебе не невеста! – крикнула Наргиз. – Ты что, не слышишь – он передумал!
Она быстро убежала, никто даже не успел ее остановить. Радмила помедлила мгновение и поспешила к мужу.
Ярослав, по пояс голый, яростно смывал кровь в бочке с водой. Было холодно, от него валил пар. На чурбане лежала разделанная туша оленя.
– Так вот, что за дело тебе помешало, – неслышно подкралась к нему Радмила.
Ярослав обернулся.
– Что ж ты не в церкви?
– Да отказалась татарочка креститься. Говорит, пока князь не придет – не стану.
– Вот как? – удивился Ярослав.
– До заката надо бы окрестить, – деловито проговорила Радмила, подавая мужу полотенце. – Понимаю, князь, – не по чину для нее такой подарок. Но Еремей очень просит тебя быть девушке крестным. Неужели обидишь воеводу своего отказом?
– Что за спешка с крестинами? Ее что, черти в ад тащат? – с притворным равнодушием ответил князь.
– Так вроде бы решили уже… Надо им венчаться скорее, чтоб ее позор покрыть.
– Я пока велю отложить венчание. Хочу узнать, кто в этом доме мне врет.
Он сунул жене мокрое полотенце и зашагал к палатам. Радмила осталась стоять, выронила мокрую ткань и, не выдержав, схватилась за горло, едва сдержав крик злости и обиды.
Ярослав предпринял собственное расследование. Он сидел в кресле, смотрел на пламя свечи и ждал, пока принесут известия. Наконец, дверь тихонько скрипнула и в покоях показался Мирон.
– Повитуха осмотрела Наргиз. Она невинна.
– Можешь идти, – с деланым равнодушием произнес Ярослав, но, когда Мирон вышел, великий князь откинулся на подушках с довольной улыбкой.
