Ранним утром, еще по темноте, остатки кавалерийского корпуса Ренненкампфа перешли в наступление на японские позиции. Внезапно. Без артиллерийской подготовки и прочих наблюдаемых подготовительных операций. Прорвав довольно слабую оборону возле грунтового шоссе Ляоян – Ичжоу они вошли в прорыв и, перестроившись в походную колонну, устремились по вполне неплохой дороге к мосту через реку Ялу. Там проходил единственный канал снабжения армии генерала Куроки. Севернее шли горы. Южнее – широкая и глубокая вода реки.

Раз – и целая армия оказывалась в окружении. Куда ей идти? Штурмовать позиции Куропаткина? И большими силами не удалось. Уходить на юг, через степь к побережью моря, которое больше не контролировал японский флот? Пустая затея. На север? Не смешно.

Шоссе прикрывалось довольно плохо. Да и зачем? Кому в здравом уме придет наступать по дороге под фланкирующим перекрестным огнем? Так – поставили небольшие заслоны на самом шоссе. Да и все.

Три часа. Три долгих часа генерал Куроки пытался разобраться в ситуации. Это было настолько необычно и непривычно в его понимании, что очевидные ответы просто не укладывались в его голове. Как и сам факт столь легкого уничтожения прикрывающих дорогу сил. Да, по темноте. Ну и что? Когда же понял – было уже поздно. Да, он отправил за Ренненкампфом практически всю свою кавалерию. Но это оказалось бессмысленно…

Несмотря на достижение важного стратегического успеха в войне, как на суше, так и на море, генерал Куропаткин не мог удовлетвориться достигнутым результатом. Он хотел завершить кампанию 1904 года совершенным разгромом противника. Чему, к слову, поспособствовало и отбытие адмирала Алексеева, во время отсутствия которого Алексей Николаевич являлся исполняющим обязанности главнокомандующего русскими войсками на Дальнем Востоке. По праву первого заместителя.

И вот – шанс. Упускать его было глупо.

С самого мая он старательно выклянчивал для армии автомобили, прежде всего Mercedes Simplex с как можно более мощным двигателем. А также различных технических специалистов. Например, к июлю в Ляояне удалось собрать целых пятнадцать сварщиков. Для 1904 года – совершенно немыслимое количество.  Но со всеми был заключен контракт как на работы при армии, так и помощь в ремонтно-восстановительных работах по флоту. И на хорошие деньги. Так что ребята ни разу не жалели о своем согласии.

Почему огрызкам корпуса Ренненкампфа удалось так легко прорвать оборону японцев? Шестьдесят два автомобиля. В них крылся ответ. Потому что пять из них смогли переоборудовать в эрзац бронеавтомобили с пулеметом, обшив листами котельного железа. Да, не броней. Но и пуль с твердым сердечником у японцев не было. Конечно,  листы дюймовой толщины ходовая часть задействованных автомобилей просто бы не выдержала. Но им и не рекомендовалось вступать в ближний бой. Их роль сводилась к задачам передвижной пулеметной точки огневой поддержки. Остальные автомобили были задействованы либо как тягачи для 106,7-мм пушек , либо в качестве обозных «механизированных подвод».

Велик ли был этот кавалерийский корпус к моменту прорыва? После тяжелых боев под Цзиньчжоу в строю у Ренненкампфа оставалось чуть больше трех тысяч человек. Поэтому сорок грузовиков обозного хозяйства пусть и заставляли идти налегке, но для столь небольшого воинства это уже было хоть что-то. Бойцы же двигались на лошадях одвуконь, то есть, у каждого была заводная «лошадка», идущая под паром, то есть, без какой-либо нагрузки. Все что только можно было заточено под то, чтобы пройти это расстояние до моста как можно быстрее. Разумеется, много так не увезешь. Но, пользуясь полномочиями главнокомандующего на Дальнем Востоке, Куропаткин задействовал в операции часть флота. Конечно тот же контрминоносец много не утащит. Но даже двадцать-тридцать тонн снарядов, патронов и продовольствия будут совсем не лишними в такой обстановке.

Казалось бы, как три с небольшим гаком тысяч человек могут удержать мост и близлежащий брод? Ведь поняв положение, Куроки может навалиться всей армией. А у него там к моменту наступления насчитывалось уже за восемьдесят тысяч человек. Они же должны стереть с лица земли эту горстку защитников. Но все оказалось не так просто.

Боеприпасов и артиллерии, прежде всего тяжелой, у Куроки было мало. Да и совершить оперативный маневр, перебросив эти орудия на полторы сотни километров – дело не одного дня. А тут – каждый час играл на руку Алексею Николаевичу. И чем дальше, тем больше.

Но не это главное. Мост после прохождения кавалерии надлежало взорвать. Плавательных средств-то у Куроки не было. Так что, на том участке довольно было и небольшого прикрытия. Но оставались броды. И вот тут вскрывалась проблема. Поэтому генерал передал людям Ренненкампфа не только полсотни облегченных станковых пулеметов Кольта-Браунинга, но и два десятка полноценных Максимов, а сверх того сорок ручных пулеметов Мадсена, наконец-то поставленных DRS. Не меньшим подспорьем стали и самозарядные винтовки Мондрагона. Присовокупив оставшиеся после ожесточенных боев в Цзиньчжоу «стволы» к тем, что прислала компания SIG новой партией, оказалось, что на руках их целых 1125 единиц! То есть, каждый третий боец в этом «корпусе» был с длинноствольным самозарядным оружием! Удобные австрийские карабины, самозарядные пистолеты и гранаты шли уже как дополнение. Орудий много взять не могли, поэтому прихватили только две батареи 42-линейных пушек, прекрасно зарекомендовавших себя в предыдущих боях.

Что в итоге получилось? Конно-механизированная группа? Да. Этакий упрощенный и облегченный ее эрзац вариант. Наверное, разумно было бы всех спешить, посадить на грузовики и «вдавить тапку». Но таким количеством автомобилей генерал не обладал. И так – с руганью и скандалами эту горстку набирал. Никто в столице просто не мог понять, ЗАЧЕМ ему столько новомодных и дорогих, но «совершенно бесполезных тарахтелок».