Японская кавалерия достигла реки еще третьего августа, но, сунувшись на броды, спешно отступила. Кое-как сооруженные дзоты позволили задействовать станковые пулеметы на фланкирующих перекрестных позициях. И это было больно. Очень больно. Из того полка, что сунулся в воду, выбраться на берег удалось только трем десяткам бойцов. Да и то – случайно.

Медленно потянулось время.

Генерал Куроки поняв все безвыходность своего положения, снялся всеми силами и направился к реке со всей возможной скоростью. Ударят ли русские ему в тыл? Вряд ли. Слишком уже неравные силы сойдутся в открытом поле. Это на своих укреплениях под Ляояном пехота Куропаткина была в текущем раскладе практически неуязвимой. А вот в поле – большой вопрос. Это с одной стороны. С другой стороны, находящийся в Корее генерал Ноги прикладывал со своей стороны усилия для переброски войск к реке.

Тем временем, вице-адмирал Камимура, принявший командование флотом Открытого моря страны Восходящего солнца выдвинулся из главной базы ВМФ Японии. Дело все в том, что бросив Ренненкампфа затыкать «бутылочное горлышко» сухопутных коммуникаций Куропаткин, пользуясь полномочиями главнокомандующего на Дальнем Востоке, нагнал в нижнее течение реки Ялу целую армаду всевозможного старья и хлама, в том числе трофейного и кое-как восстановленного. Даже если канонерка не могла стрелять – она использовалась для вида или как обычный грузовой борт.

Все выглядело так, будто сами звезды дали Японии шанс если и не победить, то избежать совсем уж сокрушительного поражения.

С одной стороны нужно было любой ценой пробить этот «затор на реке» и вывести первую армию в Корею. Иначе – беда. С другой стороны – хотелось бы избежать кошмарных потерь. В Токио не сомневались – пулеметов своим кавалеристам Куропаткин отсыпал щедро. А значит, штурм если и приведет к успеху, то чрезвычайно высокой ценой. И единственным способом этому воспрепятствовать – задействовать флот. Об этом бы никто и не подумал. Но в Порт-Артуре по последним сведениям – большая часть основных линейных сил в ремонтных работах. Даже «Ниссин» и «Касуга» и те временно были не готовы выйти в море. А противостоять двум броненосным и трем бронепалубным крейсерам Камимуре было вполне по силам. И даже более того, он очень надеялся на то, что эти корабли придут и вступят в бой. Драка, очевидно, предстоит тяжелая, но вице-адмирала грела надежда на реабилитацию. Такую близкую, такую желанную.

Куропаткин же вновь всех удивил.

Распространил деятельность СМЕРШа на Порт-Артур и его окрестности сразу после снятия блокады. А тот в сжатые сроки смог добиться впечатляющих успехов. До смешного. Японцы сильно не скрывались, но никто толком и не искал. Прибытие же СМЕРШа испортило весь этот цирк. Так или иначе, но уже 21 июля в Токио начали уходить телеграммы с дезинформацией. Разумной, спокойной, продуманной. Джонки больше в Порт-Артур не заходили, разгружаясь в порте Дальнем. А других каналов связи, кроме как связными рыбаками и телеграмма у японцев не было.

Первой же телеграммой было отмечено начало большого движения у кораблей в Порт-Артуре. А дальше красочно и детально описывался процесс ремонта. Таким образом, к 10 августа в Токио точно знали, у кого из броненосцев что демонтировали, что красят, в каком именно борту заделывают дыру и как. Ну и так далее.

Вице-адмирал Камимура собрал в кулак все, что оставалось более-менее внятного. Канонерские лодки, старые крейсера, контрминоносцы, номерные миноноски и так далее. Ровным счетом все. Сначала стянув к Чемульпо. А потом и к устью реки Ялу, вся эта орава и прибыла к закату 10 августа.

Всю ночь минные силы мелькали в виду русских кораблей, не давая им выйти дальше в море. Туда, где наблюдались подсвеченные огнями силуэты больших кораблей. Но то была наживка. Сам же Камимура со своими броненосными крейсерами стоял в стороне и слушал радиоэфир.

Наступило утро.

Японский флот второй линии вступил в вялую перестрелку со своими коллегами со стороны противника. Миноносцы осторожно начали тралить устье реки после подрыва на первой мине. Под огнем, разумеется. А генералы Куроки и Ноги ждали исхода морского сражения. По идее, нужно было бы пользоваться обстоятельством и нападать. Но поддержка со стороны своего флота существенно облегчала задачу уничтожения войск Ренненкампфа. Оставлять на этих островах несколько десятков тысяч человек им не хотелось, а день-другой у них в запасе был.

И вот, в 11:10 Камимура решительным шагом влетел на мостик своего корабля. Долгое сидение в радиорубке закончилось. Русские подошли. Четыре крейсера 1-ого ранга, из которых два было броненосных, а два бронепалубных, и «одна шаловливая собачка» - бронепалубный крейсер 2-ого ранга, известный как «Новик». Отряд Камимуры, державший котлы под полными парами, «вдавил тапку» и рванул вперед.

Канонада в устье усиливалась.

Броненосные крейсера «Россия» и «Громобой», идя головными мателотами, держа в кильватере бронепалубные крейсера «Богатырь» и «Аскольд», плавно сближались с японскими силами, ведя непрерывный огонь из всех возможных орудий. «Новик» бежал мористее и дальше. Он должен был своевременно обнаружить противника. Поэтому появление отряда броненосных крейсеров Японии фон Эссен не пропустил. Весь его отряд сделал поворот «все вдруг» и начали отходить вдоль побережья в сторону Порт-Артура. «Новик» же сохранил свое положение передового дозора.

Через мучительных полтора часа прозвучал первый выстрел. Но отряд фон Эссена постоянно менял курс, «уходя галсами», так что огонь японцев просто баламутил воду. Они банально не могли пристреляться. Русские, впрочем, тоже, но они особенно и не пытались. Так – постреливали для виду.

Камимура был зол.

Понять причину низкой результативность огня было несложно. Но как этому противодействовать? Надеяться на случайное попадание? Глупость! Требовалось агрессивнее сближаться, чтобы нивелировать погрешность прицеливания.

Кроме того, его сильно смущало то, что русские постоянно что-то телеграфируют. И не открытым кодом как обычно, а каким-то шифром. Причем не только крейсера перешли на такой режим, но и запертая в реке флотилия. Японские радисты прислушивались, пытаясь выявить новых операторов по почерку. Но ничего не замечали. Работали все те же.

Отряд контр-адмирала Вирена хранил молчание в эфире, работая только на прием, да и то, лишь для того, чтобы выйти на цель в правильной точке. Все еще плохо себя чувствующий командир, прославившийся в битве при островах Эллиот, сидел забинтованной куклой в рубке на специально сделанном стульчике и вглядывался в горизонт. От него много не требовалось. Просто быть. Просто одним своим видом поддерживать боевой дух и правильный настрой.

Отряд – пять вымпелов: «Микаса», «Ретвизан», «Севастополь», «Ниссин» и «Касуга». Названия никто не менял – не до того. Корабли, конечно, не так чтобы и полностью отремонтированы. Где-то не хватало пушек. Где-то все еще была покорежена надстройка. Но главное имелось – они все держали пятнадцать узлов хода.

Что примечательно, свой флаг Вирен держал на «Микасе». Почему? Не секрет. Тут и определенный символизм, и банальная прагматика. Все-таки этот броненосец был и крупнее «Ретвизана» с «Севастополем», и мощнее. Подводило только слабое освоение трофейных кораблей. Но выбора все равно не было. Не задействовать в этой операции относительно дееспособный броненосец Куропаткин не мог.

Так и двигались.

Фон Эссен каждые пять минут выдавал в эфир сведения о своем курсе и скорости в зашифрованном виде. А Вирен, получая эти данные, корректировал курс своего отряда.

И вот, в 14 часов 10 минут Камимура увидел на горизонте новые дымы и призадумался. Неизвестные приближались с юго-востока. Но здесь не должно быть никаких кораблей! Тем более группы. Камимуру эта неизвестность насторожила, но от своей цели он не отказался. Пугаться дымов? Да его засмеют потом!

Неизвестные корабли вынырнули из-за горизонта, но все еще оставались не идентифицируемыми. Далеко. Японцы до боли в глазах вглядывались в горизонт, пытаясь понять, кого же это черт на своих рогах принес.

- У головного башня в два орудия, - наконец, констатировал сигнальщик.

- Ничего больше?

- Далеко. Идут прямо на нас. Нужно подождать. Судя по ширине силуэта – броненосец.

- С юга? Броненосец? – Камимура сильно удивился.

На Балтике каждый русский корабль был на счету, а вторая Тихоокеанская эскадра только формировалась. Черноморские корабли России так даже и не рыпались. А в Порт-Артуре было все так разобрали, что и через неделю никуда не смогут выйти при всем желании. Кто же это? Англичане?

После пары минут раздумья, Камимура отдал приказ «делай как я», и его флагман «Идзумо» вошел в плавный поворот, ложась на обратный курс. Ситуация была слишком неопределенной и опасной. Рисковать последними боеспособными морскими силами Японии он не мог.

Неизвестные корабли отреагировали почти сразу.

Во-первых, довернув, ложась на курс схождения, а, во-вторых, из кильватера вырвалось два вымпела, устремившиеся севернее. Через пару минут с горем пополам в них опознали «Ниссин» и «Касугу», ставшие трофеями русских. Камимура побледнел. Новый провал разведки? Очевидно. Тем более, что отряд крейсеров фон Эссена тоже начал разворачиваться, ложась на курс преследования.

Вся эта возня с разворотом отняла время, достаточно, чтобы броненосцы вышли на дистанцию сорок кабельтовых и открыли огонь. Отряд же фон Эссена за время поворота сблизился на пятнадцать кабельтовых и медленно отставал. Однако же, идя параллельными курсами работал из всех орудий, которые только мог задействовать. С точностью на дальности у русских канониров было довольно погано, да еще и курсы были сходящиеся. Но чем дальше – тем становилось горячее.

Хуже того, Камимура корпел над картой и понимал – море не такое большое как кажется. Еще часа полтора и береговая линия, а по суше его корабли не бегают. Куда ему деваться? Куда не поверни – всюду выходит беда. Пойдешь через броненосцы – они размочалят крейсера огнем в упор. Развернешься на крейсера – все одно не проскочишь.

- Сигнал с «Микасы», - тихо произнес сигнальщик.

- Что? Какой? – Дернулся было Камимура, воспрянув духом, а потом резко как-то замер, нахмурившись. Он на какой-то миг подумал, что «Микаса» все еще их, все еще на мостике этого броненосца стоит адмирал Того…

- Предлагают сдаться, - произнес сигнальщик и мрачно посмотрел на своего вице-адмирала. Он, как и все в рубке уже поняли – не уйти и не победить. Три эскадренных броненосца 1-ого ранга, четыре броненосных крейсера 1-ого ранга, два бронепалубных крейсера 1-ого ранга – это непреодолимая сила в текущей ситуации. Да еще и «Новик», не представляющий здесь и сейчас особой боевой ценности. У них было преимущество в скорости, но недостаточное, чтобы оторваться в этом внезапно ставшем таким тесным море.

Камимура же совершенно посерел лицом и как-то осунулся.

Его мозг сопоставил все факты и пришел к неутешительному выводу. Это все изначально было ловушкой. И кавалеристы Ренненкампф, и водоплавающий хлам Иессена на Ялу, и отряд фон Эссена. Куропаткин ловил акулу на живца. Вкусного и столь жирного, чтобы акула не устояла. И вновь провал японской разведки привел к трагедии. К поражению, но уже не битвы, а войны. Совершенно ясно - его отряд уже не уйдет. В лучшем случае, если очень повезет, прорвется один или два корабля, что избитыми доковыляют до Сасебо. А русская эскадра подойдет к устью Ялу и превратит в «навский шуркъ» весь тот сброд, что туда он сам и стянул. Как следствие, Куроки останется в мешке, где его принудят к капитуляции.

Шах и мат.

Хиконодзё Камимура с трудом сглотнул комок, подступивший к горлу.

- Телеграфируйте Уриу. «Немедленно отходи. Это все большая ловушка. Разведка вновь промахнулась. Отряд окружен превосходящими силами противника. Уйти или победить не могу. Постараюсь задержать». Ну? – Прикрикнул он на связиста, который кабанчиком припустил в радиорубку. Вице-адмирал проводил его взглядом и, с трудом выдавливая из себя слова, буквально прохрипел: - Приказ по отряду. Прекратить стрельбу. Лечь в дрейф. Мы принимаем предложение. Сигнальщик! Действуй! И передай на «Микасу» наше согласие.

- Но адмирал! – Взвился капитан корабля, поддержанный возмущенным видом других офицеров. – Мы еще можем сражаться!

- Мы – последние значимые силы Императора. Сдадимся мы или будем уничтожены – других у него нет. А значит, война проиграна. Флот Открытого моря не сможет поддерживать сухопутные войска на материке. Сколько мы продержимся, если примем бой? Полчаса? Час? После чего русские пойдут дальше, доберутся до устья Ялу и перетопят корабли Уриу. Если верить донесениям, они втянулись в устье реки и завязли в напряженном сражении. А значит, не смогут уйти. Просто не успеют, мы ведь не так далеко отошли от устья. Если мы сдадимся, то русские не смогут проигнорировать такой трофей. Потопить нас или взять под полный контроль, высадив призовые команды, они не в состоянии. Недостаточно сил. А значит, они будут вынуждены конвоировать отряд с предельной осторожностью под дулами пушек до ближайшего порта. До Порт-Артура или Дальнего – не важно. Главное – что это достаточно далеко и им придется задействовать все свои силы. Броненосцы сейчас идут с отрядной скоростью около пятнадцати узлов. Это предел для «Севастополя». Он насилует свои машины, что недопустимо, ибо спешить больше некуда. Совершенно очевидно, что контр-адмирал Вирен это отлично поймет, если уже не понял. Восемь-десять узлов – это та скорость, с которой мы, очевидно, и поползем на юг. А это значит, что отряд Уриу сможет относительно спокойно уйти. В Чемульпо или даже дальше. Мы дадим ему шанс. Ведь отряд Иессена будет вынужден оставаться возле позиций Ренненкампфа, иначе того сомнут Куроки и Ноги. То есть, при вступлении нами в бой Император теряет весь свой флот, а в случае сдачи – только наш отряд. Еще вопросы?

- Вопросов нет, - хмуро произнес капитан броненосного крейсера «Идзумо» Идзити Суэтака.

- Тогда принимайте командование. А у меня осталось незаконченное дело…

Камимура сломался. После крайне неудачного дела в начале войны возле Владивостока этот провал добил его окончательно. Тогда, в феврале-марте, когда он упустил Владивостокский отряд крейсеров, соотечественники подвергли его жесткой критике и разгромили особняк в Токио. А отдельные газеты так и вообще писали, что Камимура должен был совершить самоубийство. Сейчас же, попав в ловушку, в нем что-то надломилось.

Надо сказать, что Куропаткин и сам не верил, что японцы согласятся капитулировать. Не как генерал Оку, оставшись без воды, еды и боеприпасов, а вот так – раскорячившись в безвыходном положении, когда куда не кинь, везде клин. Алексей Николаевич-то был воспитан на мифах XX и XXI века, где, благодаря кинематографу и аниме действовал очень яркий и чрезвычайно популярный образ какой-то запредельной стойкости и упорности японцев в боях. Эта сказка оказалась настолько всепоглощающая, что Куропаткин даже и не допускал мысли о том, что японцы сдадутся. А Вирена инструктировал больше для галочки, чем для дела. Дескать, ну и сдаться предложи, чего уж там. Они откажутся, но все равно предложи. Что мы, не люди?