Глава 39
Хотя на улице было холодно, Миками почувствовал, что у него горит лицо.
В битве за информацию и он, и Футаватари потерпели болезненное поражение. Впрочем, в последнем раунде верх остался за Футаватари: он знал, каковы намерения Токио, а Миками – нет. Зато ему, Миками, известна тайна записки Коды. Однако, как он ни старался, ему не удалось развязать язык Футаватари, и Осакабе оказался несокрушимой скалой.
Но это не все…
«Возвращайтесь на свой пост».
«Такая возможность выпадает раз в жизни».
Он понял, что очень устал. Пора домой! По пути он заехал к Хиёси и передал его матери записку: «Вы ни в чем не виноваты». После того как Какинума рассказал, как было дело, Миками уже не испытывал такой острой необходимости повидаться с Хиёси. И все же он понимал, что обязан довести дело до конца и передать Хиёси свое послание.
Минако приготовила на ужин скумбрию и жареные овощи. Хотя она не улыбалась, выражение ее лица немного смягчилось. Миками ожидал, что она снова заговорит о телефонных звонках, но Минако, надев фартук, деловито накрывала на стол. Возможно, жена была довольна тем, как они сегодня побеседовали по телефону. Во всяком случае, она пока не собиралась вести никаких сложных разговоров.
Когда они приступили к ужину, Минако спросила:
– Было ли на работе что-нибудь хорошее?
От неожиданности Миками зажмурился.
– А что? Я как-то по-другому выгляжу?
– Немного.
Наверное, она заметила его облегчение, вызванное тем, что он застал Минако в хорошем настроении. Хотя, возможно, все наоборот. Он приехал домой в хорошем расположении духа, и у Минако тоже невольно поднялось настроение. Да, наверное, этим все и объясняется. Вот как благотворно подействовал на них обоих разговор с Мидзуки Муракуси. С помощью Мидзуки он узнал о своей жене кое-что новое, восполнил один из многочисленных пробелов. Возможно, он и дальше загонял бы свою неудовлетворенность в подсознание, прятал ее за другими заботами, но нескрываемая теплота Мидзуки уже проникла в его мысли. Он спешил домой не только из-за усталости. В последнем он не сомневался.
– И все-таки вид у тебя усталый. Что-то случилось?
– Откровенно говоря, я преодолел главное препятствие. Амэмия согласился принять комиссара у себя.
Миками ожидал, что Минако воспримет его слова как хорошую новость; однако она склонила голову набок:
– Вот как? А ведь до того он фактически выгнал тебя?
– Да, в первый раз.
– Хм… Интересно, зачем ему…
Миками не хотел рассказывать жене, что он расплакался у буддийского алтаря.
– Наверное, он просто понял, что я искренен с ним.
– Должно быть, так, – согласилась Минако, поощряя его.
Но Миками был уверен, что Амэмию растрогала его реакция. Он подумал, что расплакался, скорее всего, потому, что, глядя на фотографии жены и дочери Амэмии, видел перед собой Аюми. Амэмия потерял дочь; он наверняка почувствовал боль Миками.
И все же…
В самом ли деле он увидел Аюми? Миками уже несколько раз задавал себе этот вопрос по пути домой, но ему так и не удалось найти на него удовлетворительный ответ.
– Мне нужно позвонить на работу, – сказал он, когда Минако начала убирать со стола. Он взял телефон и вышел в спальню.
Если ненадолго забыть о чувствах Амэмии, можно признать, что он преодолел препятствие, стоявшее на пути визита комиссара. Завтра можно заняться отношениями с прессой – Миками предстояли непростые переговоры вплоть до самого дня визита.
Он вернется на свой пост.
Миками включил обогреватель и сел на пол, скрестив ноги. Посмотрел на будильник. Ровно половина восьмого. Исии, наверное, рвет и мечет, ведь Миками тогда ему так и не перезвонил. Миками, конечно, понимал, что завтрашний круглый стол – дело важное. И все-таки вначале он набрал домашний номер Сувы.
Занято…
Не выпуская трубки из рук, Миками лег на спину и потянулся. Он представил себе Суву, который вербует сторонников среди репортеров. Сува понимал свою задачу идеально. Хотя он часто сетует на трудности, совершенно ясно: он любит свою работу. Неожиданно встревожившись, Миками сел и снова набрал номер Сувы. На сей раз послышались длинные гудки. К телефону подошла жена Сувы; она сказала, что муж уехал по работе. Миками решил перезвонить Суве на мобильный. Слушая рингтон, он все больше волновался.
– Сува слушает.
На заднем плане слышались музыка и нестройные голоса.
– Говорит Миками. Где вы?
– Здравствуйте, Миками-сан! Я в караоке-баре «Амигос» с несколькими репортерами.
Конечно, он отрабатывает свою должность. Даже в выходной день. У них слишком много проблем. Миками мысленно перечислил главные: «Сокрытие персональных данных. Письменный протест. Бойкот».
– Курамаэ с вами?
– Да, он тоже здесь. – Судя по голосу, Сува уже находился в изрядном подпитии.
– Кто с вами из журналистов?
– Сейчас, минуточку… – Сува, видимо, решил выйти на улицу. Громкую музыку сменил шум машин. – Извините. Забыл спросить, как все прошло с Амэмией?
– Неплохо. Он согласился принять комиссара.
– Ух ты, как здорово! Просто фантастика!
– А у вас как дела?
– В общем, тоже нормально. Я обзвонил многих репортеров и пригласил их сюда на день рождения владельца бара, хотя на самом деле он у него только через месяц; извините, я отвлекся… в общем, можно сказать, что сейчас мы крепим нашу оборону.
«Крепим оборону»? Значит, на приглашение Сувы откликнулись только «умеренные» или те, кто еще не определился.
– Кто все-таки пришел?
– Сейчас посмотрим. «Киодо ньюс», «Дзидзи-пресс», Эн-эйч-кей, «Токио». Что касается местных СМИ, мне удалось залучить «Д. Дейли», «Дзэнкен таймс», «Телевидение Д.» и радиостанцию «Кэнмин-FM».
– Значит, от «Асахи», «Майнити» и «Ёмиури» никого нет?
– К сожалению, вы правы.
– А как насчет «Санкэй» и «Тоё»?
– В «Санкэй» мне сразу отказали. По их словам, они не могут вместе выпивать, пока все дело не забудется. Ну а «Тоё»… мне показалось, что Акикаве хотелось прийти. Во всяком случае, он сразу оживился, когда я сказал, что Микумо тоже будет.
Миками чуть не закричал. Сдерживаясь из последних сил, он шепотом спросил:
– Значит, Микумо сейчас там, с вами?
– Да, но по собственной воле. Я взял ее с собой только потому, что она настаивала. – В голосе Сувы угадывалась пьяная удаль.
– Так… о ней поговорим потом. О чем еще вы хотели мне доложить?
– О чем я… В общем, хотя Акикава, как мне показалось, хотел прийти, он так и не пришел. Я только что перезвонил в редакцию, но мне сказали, что он уехал на задание. У меня сложилось впечатление, что он готовит что-то для завтрашнего утреннего выпуска. Интересно, не связан ли его материал со сговором при строительстве музея?
Как правило, сенсации случались, когда основная масса журналистов где-то выпивала, поэтому все лавры доставались тем, кто следил за новостями.
– Какая там у вас атмосфера?
– А? Что вы имеете в виду?
– Они по-прежнему хотят устроить бойкот? Что говорят те, что еще не определились?
– Да-да, понял вас. Что ж… в том-то… и трудность. – От выпитого у Сувы, видимо, отшибло память. Кроме того, пострадала его способность строить связные предложения. – Конечно, им всем кажется, что бойкот – это уж слишком… Визит комиссара и инспекция «Дела 64» – важная новость, всем, конечно, хочется ее освещать. Если я правильно помню, на общем собрании они хотели бойкотировать вообще весь визит, но сейчас все свелось только к интервью возле дома Амэмии.
– Значит, они хотят получить все сразу…
– Да. Если вкратце, они собираются бойкотировать интервью, чтобы наказать нас, но им очень хочется писать о самом визите… В общем, и рыбку съесть, и… простите… Они слишком многого хотят! Ведь ясно, что интервью должно стать главным моментом всего визита… Конечно, им хочется задать комиссару вопросы. С другой стороны… – Сува понизил голос. – Они не хотят идти нам навстречу, пока кое-что не изменится.
– Что нужно для того, чтобы переубедить их?
– Ну… – Сува замялся.
Миками угадал, что собравшиеся в «Амигос» настроены против него.
– Ничего страшного… говорите!
– Во-первых, они хотят, чтобы вы принесли официальные извинения. Не только на словах, но и письменно… Далее, – кстати, они не возражают, пусть даже это будет неофициально – они хотят, чтобы перед ними извинились или начальник управления Цудзиюти, или директор Акама. По-моему, если мы выполним их требования… Кроме того…
– Как, это не все?!
– Кто-то требует, чтобы вы не просто извинились, а ушли со своего поста. Я пока не выяснил, кто за всем стоит, но явно кто-то из твердолобых. Скорее всего, «Тоё», – не колеблясь, закончил Сува, несмотря на то что раньше смущался.
– И многие жаждут моей отставки?
– Лишь небольшая доля среди твердолобых.
– А вы что думаете? – Миками стало любопытно, каково мнение Сувы по поводу происходящего.
– По-моему, они слишком заигрались. Если мы сейчас уступим, кто знает, что они потребуют в следующий раз? Но… откровенно говоря, рациональное зерно в их словах есть. Скорее всего, ваша голова им и не нужна, и их вполне устроит официальное извинение, чтобы они не потеряли лицо. Ведь на них давят их боссы. Самое главное – как все выглядит со стороны. Если им удастся представить дело так, что они умеют настоять на своем… мне кажется, умеренные сплотятся и заставят остальных отказаться от бойкота.
Миками показалось, что его посадили на цепь – причем не только репортеры, но и его подчиненные.
– По-вашему, они действительно отменят бойкот, если я извинюсь? Не забывайте, совсем недавно нам казалось, будто мы уладили вопрос с письменным протестом!
– Конечно, я ничего не могу гарантировать. Но нам необходимо сделать все, чтобы не допустить бойкота, что бы ни случилось; придется играть с теми картами, которые нам сдали.
Миками уставился прямо перед собой.
– Как по-вашему, как официальное извинение отразится на наших отношениях с членами пресс-клуба?
– По-моему, нам не о чем беспокоиться. В прошлом такое случалось не раз; я совершенно уверен, что мы не утратим своих позиций, даже если извинимся. Наоборот, такие происшествия даже помогают… отношения с прессой после такого, как правило, улучшаются.
Миками показалось, что для Сувы все происходящее – вроде новой партии товара, выброшенной на рынок. Он как будто не считал, что извинение дорого им обойдется.
– Как по-вашему, удастся нам решить конфликт своими силами?
– Что?
– Акама не допустит никаких извинений. Если на втором этаже узнают, что мы решили извиниться, Акама просто запретит нам это делать. – Миками решил испытать Суву. Интересно, что он скажет?
Ему показалось, что Сува все понял.
– Да, наверное, нам удастся все решить самим… Да, никаких проблем.
– Вот и хорошо. Дайте мне все обдумать. – Миками тяжело вздохнул. – Микумо еще там, с вами?
– Ах…
– Она – не приманка для репортеров, понятно? Я ведь уже говорил, что мы не станем прибегать к подобным уловкам. Пусть сейчас же едет домой!
– Но она пришла только потому, что сама хотела…
– В третий раз повторять не буду. Отправьте ее домой – и немедленно! – Миками повысил голос, и Сува замолчал, хотя Миками чувствовал его молчаливое неодобрение. – Послушайте, если хотите что-то сказать, говорите.
Сува глубоко вздохнул:
– Уверяю вас, беспокоиться совершенно не о чем. Я беру на себя ответственность за нее. Она здесь только для того, чтобы немного поднять настроение. Я не допущу, чтобы кто-то из репортеров провожал ее домой…
– Не будьте идиотом! – разозлился Миками. – Мы сотрудники правоохранительных органов. Мы не имеем права использовать то, что она красивая женщина! Завтра, если понадобится, я публично сделаю себе харакири, но вы сейчас же, сию секунду, отправите Микумо домой. Вам ясно?
Сува не сдавался:
– Вам придется считаться и с тем, что думает обо всем сама Микумо! Она очень хочет помочь! Если вы запретите ей общаться с представителями прессы… что ж, ей останется только работа с бумажками. Я ей говорил: «Тебе не обязательно приходить». Уговаривал смириться с существующим положением дел, напоминал о вашем запрете… Знаете, что она мне ответила? Что вы ее дискриминируете. «Я хочу делать то же самое, что и все остальные». Вот что она сказала!
«Дискриминируете»… Миками подумал, что это не ее словечко.
– Позовите ее к телефону.
– Хорошо, но предупреждаю: она довольно много выпила.
– Все равно. Передайте ей трубку!
Ждать пришлось несколько минут. Миками успел обдумать дело с разных точек зрения.
– Слушаю вас, Миками-сан. – Микумо говорила тихо и совсем не вызывающе.
– Мне казалось, что я выразился вполне ясно. Почему вы ослушались моего приказа?
Она не ответила.
– Посещение баров с журналистами не входит в ваши должностные обязанности.
– Я тоже работаю в управлении по связям со СМИ…
– В Первом управлении уголовного розыска тоже есть сотрудники, которые занимаются канцелярской работой. Думаете, они гонялись за убийцами?
– Я хочу быть полезной, помогать!
– Вы и так помогаете, а ходить по барам совсем не обязательно!
– Я так не думаю. Все наоборот!
Миками тяжело вздохнул перед тем, как ответить:
– Не скрою, я думал о чем-то таком, хотя и всего один раз. Мне показалось, мы действительно можем прибегнуть к каким-то приемам, ради улучшения отношений с репортерами. Но у меня и в мыслях не было привлекать вас. И вообще девушек.
Микумо не сдавалась:
– Я сотрудница полиции, прошла спецподготовку. Я приехала в бар, потому что считаю – здесь тоже моя работа.
– Репортерам так явно не кажется.
– Тут я бессильна. Если вам так нравится, можете считать, что я пользуюсь преимуществами своего положения. Но я не могу и дальше стоять в стороне, когда мы переживаем такие трудные времена! Я ведь знаю, что нам нужно и кто мы. Мы – окно, которое связывает полицейское управление с внешним миром. Я ведь специально изучаю вопросы, связанные со СМИ. Могу прочитать целую лекцию об отношениях с прессой. Я умею оказывать умиротворяющее воздействие в такие минуты, когда остальные разгорячены. Кроме того, репортеры ко мне прислушиваются…
– Вы просто наивны!
– Простите меня, но мне кажется, что наивны вы, а не я.
Что?!
Миками крепче сжал в руках трубку.
– Что позволяет вам считать меня наивным?
– А вы скажите, что мне нужно сделать! Я могу добывать для вас важные сведения… Я не боюсь немного испачкать руки.
– Вы пьяны!
– Нет.
– Если в самом деле хотите чего-то добиться, вам лучше уйти из полиции. С вашей решительностью и талантом… вы можете выбрать что угодно.
– Я поступила в полицию, потому что хотела стать стражем порядка. Я горжусь своей работой. Она меня вдохновляет.
– В таком случае вам давно пора понять – в полиции не слишком снисходительно относятся к женщинам. Многие мужчины здесь не выживают.
– Вы несправедливы.
– Почему?! – потрясенно воскликнул Миками.
– Я вижу, как вам самому тяжело на административной работе. Вам не нравится, как у нас делаются дела; у нас часто приходится забывать о своих идеалах, пускать в ход грязные трюки… Вы внушаете себе, что у вас нет другого выхода. Вы вынуждены просить Суву и Курамаэ делать все, на что они способны, хотя вам не нравятся их методы – это видно невооруженным глазом! И именно поэтому вы злитесь на себя. Но… – Голос Микумо дрогнул. – Несправедливо вымещать злость на мне! Вы поступаете жестоко. Вы пытаетесь сохранить мою чистоту, не подпускаете меня к грязной работе, чтобы вам самому было спокойнее. Больше я на такое не соглашусь. Это ужасно. Я тоже хочу вносить свой вклад в общее дело!
Миками закатил глаза. Из него как будто выкачали все силы.
И даже когда Микумо сказала, что у нее почти разрядился телефон, Миками ничего не ответил.
