Как приобрести друзей и не потерять мясо
Даже не раскладывая карт Таро, я могу смело предположить, что каждый из вас попадал в неловкие ситуации. Например, решив первый раз в жизни проехать в общественном транспорте без проездного билета, нарывался на контролёров. Либо, придя знакомиться с родителями своей будущей жены и сняв лаковые туфли, обнаруживал приветливо торчащий наружу большой палец из носка, который полчаса назад был абсолютно цел. То есть вам всем легко будет представить некоторую степень неловкости и что вы при этом испытываете. А теперь попробуйте представить, что неловкость эта длится не несколько минут, а месяц (может, два), и, мало того, в этой своей неловкости вы умудрились попасть в ещё одну неловкость. Представили?
Завели у нас в экипаже такой обычай: давать возможность молодым офицерам представиться всему экипажу и сделать это торжественно, но вместе с тем приятно. Потому что вот приходит молодой ракетчик Серёга, например, и смотрит на всех, как голодный кот на сметану, а в ответ сто семьдесят пять незнакомых мужчин вокруг расхаживают с отстранёнными выражениями на надбровных дугах и внимания на него не обращают по собственной инициативе. Кто знает, что это за Серёга и надолго ли он пришёл; может, так вообще за заваркой к товарищу… И вот что делать Серёге, если (а по-другому и не бывает) он хорошо воспитан и приучен уважать уставы чужих монастырей? Не ходить же, заглядывая всем в глаза и спрашивая, не желают ли с ним познакомиться? На перекурах приходится стоять несколько в сторонке – при нём, вроде как, говорить и не стесняются, но и в беседу активно не вовлекают, и поневоле тут начнёшь искать компанию себе среди таких же, как ты, юных, но алчущих. И водиться приходится чёрт знает с кем на первых порах: с грубыми механиками, спесивыми штурманами, агрессивными минёрами и, может быть, даже с офицерами береговой базы – от отчаяния, а хочется-то со своими, с родными ракетчиками! Ну вот.
Несколько проще в этом отношении докторам: их по штату не семьдесят, как механиков, а всего трое. Коллектив маленький, сплочённый и обособленный; а в свой влился – дальше легче идёт. А ещё примерно в это же время на корабль приходят приказы о присвоении очередных воинских званий – этим людям положено товарищам об этом торжественно объявить за столом? Положено. Значит, и их решили к молодым офицерам присоединить и назвать это всё вливанием в экипаж: «Представление вновь прибывших офицеров» по официальному отчёту заместителя командира по воспитательной работе.
Изо всех атрибутов приятной торжественности для нас доступны были:
1. Природа – бесплатно.
2. «Шило» (спирт) – бесплатно.
3. Мясо – бесплатно (доставал интендант, и все предпочитали не спрашивать где, как и кто это в тушах).
4. Овощи – сущие копейки.
5. Аудиозаписи для танцев при пересчёте на лицо – тоже почти бесплатно.
6. Женщины для танцев – дорого, конечно, но раз уж они жёны, то не оставлять же их без мяса и свежего воздуха?
И что у вас получилось при смешивании этих компонентов? Вот всеобщий выход на шашлыки мы и устраивали.
Продукты загодя свозились на корабль, и там виновники торжества их готовили: всё, кроме салата. Салат всегда готовил армянин Олег (два пятнадцать, голубые глаза, русые волосы) и выходило у него, стоит заметить, отменно: точного рецепта не помню, но знаю, что накануне он готовил баклажаны, фаршируя их солью и обрезью от мяса, а потом всё (баклажаны, помидоры, перец) жарил на открытом огне, натирал на тёрке, засыпал специями, зеленью и подавал – и я до сих пор не могу найти вкуснее гарнира для шашлыка. И шашлык он всегда жарил сам, потому как мы, косорукие и кривоглазые европеоиды, к этому не имели никаких задатков. А так как он был мало того, что высоким, так ещё и здоровым, как конь, то спорить с ним можно было лишь в теории, но никто не рисковал.
Мясо мариновали в двух железных лагунах с крышками.
– Сколько тут? – уточнил старпом, который, естественно, был ответственным за мероприятие.
– Килограмм шестьдесят.
– Телёнок маленький – на всех не хватит! Больше хлеба берите!
А потом поставил Мишу «сторожить мясо». Хоть предложение это и звучит сурово своей короткостью, но нет, не в качестве наказания, а чтоб не путался под ногами. Был Миша молодым доктором, который только пришёл на корабль, и докторов, по традиции, грязной работой не нагружали, а тут же задор такой, ну никак не усидеть в амбулатории – все готовятся к праздничному мероприятию, приятно суетятся и жужжат, как муравейник, а делать доктору ничего не позволяют, берегут пальцы его, будто он скрипач или пианист какой, а сами же всё делают не так (ну вы меня понимаете): не так режут мясо, не так шинкуют лук, не так фаршируют баклажаны, не так моют руки даже! Ну как тут усидишь в амбулатории?
– Так! – не выдержал старпом. – Выносите мясо на пирс! И доктора!
– Выносить?
– Поставить сторожить, на всякий. Пост номер один у тебя будет, Михаил! Чувствуешь, как суставы наливаются ответственностью?
– Это возле знамени?
– Это возле мяса!
Мог ли предположить доктор, обрадованный, что наконец и ему нашлось дело в общем муравейнике, что именно это станет в его жизни первым, тем самым, воспетым многократно предпоследними романтиками моментом, когда вся жизнь его проскользнёт в сознании за пару минут? Правильный ответ – нет, но давайте поподробнее с этого места.
Мясо и доктора вынесли на корень пирса, куда Алексей (тот самый, которого папа не пускал домой без зачётного листа) уже подогнал отобранную по случаю у папы красную «шестёрку».
– Э! – крикнул доктор вслед убегающей обратно ватаге. – Так давайте загрузим сразу в машину!
– Ключи же у Лёши! Сейчас мы его пришлём! – ответили из ватаги.
«Ну и ладно», – подумал Миша, отлично зная, что слово «сейчас» в военно-морском флоте означает абсолютно произвольные отрезки времени сроком до трёх месяцев.
На дворе как раз робко вступала в права ранняя осень, сопки только-только начали краснеть от смущения за полноту свою грибами и ягодами, солнцу разрешили уже немного поспать ночью, и, подобрев от этого, оно не палило нещадно, насыщая воздух вязкими испарениями болот и озёр, а только ласково поглаживало скулы и даже разрешало не щуриться, когда смотришь на море. Чем не идеальная пора, чтоб посидеть на капоте и подумать, нежась на вкусном воздухе из моря, гранита и мха? А подумать было о чём, вот хоть, например, о том, с какой-такой целью его, врача-дерматовенеролога назначили на лодку вторым врачом в помощь первому, который по специальности был психиатром? Вот исходя из какой такой логики и преследуя какие цели? Или он чего-то не заметил, каких-то особенностей именно этого экипажа?
Миша был редким добряком и улыбался, думая даже такие научные мысли, когда почувствовал, что его спину сверлят.
С любопытством обернувшись, Миша увидел стаю животных, предположительно из отряда лохматых млекопитающих: не то маленьких медведей, не то больших росомах количеством, как ему показалось, около пятидесяти (на самом деле – четверых), которые, выстроившись клином, бесшумно к нему приближались. Ну не к нему, конечно, а к запаху мяса и не клином, а «свиньёй», потому что из построения «свиньёй» окружать удобнее, но приставка «м/с» к званию старший лейтенант давала Мише право и не знать точные названия построений колонн пехоты. От чего, собственно, в данный момент Мише было не жарче и не холодней.
Животные были настроены явно недружелюбно, и единственным положительным чувством в их взглядах было недоумение от того, зачем это этот человечек стоит на пути к их обеду. А так у них всё было готово: клыки – пожалуйста, слюна – пожалуйста, голодные взгляды – пожалуйста!
– Ну, вы это, – улыбнулся Миша животным, – давайте! Идите отсюда!
И добродушно махнул на них рукой.
Животные оказались плохо воспитаны и на команду среагировали только прижиманием ушей, рычанием и опусканием голов ниже к земле. Видимо, голод на их весах сильно перевешивал страх и почтение к человеку.
Каждый военный в душе в той или иной степени готов умереть: никто из них не живёт в уверенности, что наше оружие – самое оружейное в мире и наши полководцы – самые полководческие, и все знают, что точно придётся периодически проигрывать бои и оставлять позиции. Но одно дело – погибнуть в бою, прикрывая собой знамя полка, в чине ну хотя бы майора, например, и совсем другое – быть съеденным собаками, когда ты только старшего лейтенанта получил! Это же как после этого в глаза потомкам смотреть? И абсолютно непонятно, с какой степенью гордости можно будет им рассказывать о гибели во время защиты экипажных шашлыков! Поэтому вариант героической гибели Миша сразу отмёл и решил принимать меры.
– Эй! – крикнул он в сторону верхнего вахтенного. – Иди сюда! Быстро! Мне нужен твой автомат!
Верхний вахтенный, славный сын татарского народа, лениво бродивший по пирсу в ожидании дембеля, до которого оставалось всего-то чуть больше года, оценил ситуацию ещё быстрее Миши:
– Мне не положено, тащ! Мне в будке стоять положено!
И немедленно убежал к трапу в будку верхнего вахтенного, откуда периодически выглядывали только его любопытные ноздри.
– Ну, собака! Ну, погоди! Придёшь ко мне за таблетками! – погрозил ему Миша и приступил к выполнению «плана Б».
Собаки, которые наступали на Мишу, были, пожалуй, самой колоритной стаей из тех, которые периодически появлялись в дивизии. Очевидно, что все они были родственниками и произвелись точно от овчарки и ещё какой-то, может быть, хаски или лайки – позже, этой же зимой Миша наблюдал, как они за пять миллисекунд съели кота из медпункта дивизии, не оставив от него не то что ушей и хвоста, а даже и капельки крови на снегу. Охраняя мясо, Миша ещё не знал, конечно, этой истории, но согласитесь: человек, который семь лет получал высшее образование, способен оценить степень опасности млекопитающих и без наблюдения разрывания котов, а просто смоделировав развитие ситуации, исходя из размера клыков, обильности слюны, а также взглядов и поз. И, смоделировав, Миша кристально чётко понял, что его вот-вот начнут есть, а значит, нужно применять любимый приём военных, врачей, военных врачей и правительств любой страны – отвлечение внимания. (Сдачу продовольствия врагу, как вариант выхода из ситуации, Миша не рассматривал вообще: как потом в глаза товарищам смотреть?)
Покопавшись в первом лагуне, доктор выудил из него кусок жилы с салом и, широко размахнувшись, забросил собакам за спины. Затем, выполнив упражнение «толчок», закинул первый лагун на крышу машины и потянулся было ко второму, но с изумлением отметил, что собаки уже успели догнать жилу, подраться за неё, съесть и восстановить свою рекогносцировку.
– Врёшь, не возьмёшь! – Миша вытащил кусок из второго лагуна и зашвырнул его ещё дальше.
Закинув наверх и второй, Миша расслабился – ну хоть мясо-то теперь точно не пропадёт, будет экипажу чем помянуть его на природе! Собаки изумились такому невиданному коварству со стороны врача: они немного повздорили между собой, выясняя, видимо, кто из них более виноват в таком повороте событий, но сдаваться так быстро не желали.
Стая реденьким омутом кружилась вокруг – собаки явно прицеливались, откуда лучше на машину запрыгивать, когда из лодки выскочил почти голый (здесь: без пилотки) старпом и, чуть позже за ним, Алексей.
– Так! Ну-ка, блядь! – рыкнул старпом на собак, и те, поджав хвосты, убежали в сопки есть чернику. (На флоте даже последняя собака знает команду: «Так! Ну-ка, блядь!» и трактует её всегда безошибочно в контексте ситуации.)
– Сергей Александрович! Спасибо вам, родной! Спасли меня! – заулыбался ещё шире Миша.
– Да я вообще-то мясо бежал спасать. Мне заместитель командира дивизии позвонил и спросил, проверял ли я доктора своего нового, то есть тебя, на нормальность, а то он, то есть ты, достаёт из лагунов наше мясо и кормит им бродячих собак, за чем весь штаб в окна и наблюдает! А я говорю, позвольте, но правильнее говорить ваше мясо, а не наше! А он мне говорит, что, мол, тогда и машина его, а не наша и нечего в ней наше мясо возить, но, впрочем, если мы ещё минут пять поперепираемся за точность местоимений, то вопрос об их притяжательности снимется автоматически за отсутствием предмета притяжения, то есть мяса.
– Бля, Миша! – Алексей прибежал и уже стаскивал лагуны на землю. – Ты батьке машину поцарапал!
– Ну Лёша, ну иначе меня бы съели тогда!
– И у нас всё равно остался бы тогда второй доктор, а машина-то одна!
– Ой, что ты корпускулируешь тут, – вмешался старпом. – У меня есть красный пластилин, никто и не заметит! (Так и получилось в общем-то: не заметил сначала.)
Потом всё двинулось по отработанному плану. Наказанные за недостойное поведение остались нести вахту. Остальные, числом слегка за сто человек, двинулись сначала в посёлок, там подобрали жён, детей и домашних животных. Навьюченные припасами, побрели в сопки, где покрасивше и ручей. Там сначала костры, гитары, «Спит девятый отсек…», потом слегка дрожащими голосами, поочередно: «Лейтенант Такойто! Представляюсь по случаю назначения…», а потом уже юмахо-юмасо, танцы и братание со всеми смежными специальностями.
И, может, кто на месте доктора Миши и заикался бы после этого случая всю оставшуюся жизнь, а он вот – нет. Таким же улыбчивым добряком и остался. И оптимистом, что тем более странно, при его-то профессии и умении отбивать мясо у собак.
Придёшь к нему, бывало, раненым дельфином:
– Доктор, смотри, что у меня вот тут появилось.
– О. Так это же, братишка, перниозис фоликулярис на фоне эритермо пернио! Надо же, невидаль какая…
– Это ты сейчас Вельзевула на помощь себе вызвал? Говори прямо – что теперь со мной будет?
– Ты умрёшь!
– …
– Не знаю когда и от чего, но точно умрёшь. А от этого могу дать тебе йод или зелёнку.
– Поможет?
– Нет, но успокоит нервы и будет смешно выглядеть. А так лечения не требуется – чаю выпей и свитер тёплый надень.
– Тьфу на тебя!
– Тьфу на тебя тоже!
Одно слово – масон! Потому что как ни крути, а врачи – это отдельная каста, военные – отдельная каста, а военные врачи так и вообще кастовая каста в касте получается. Мозг сломаешь, пока осознаешь! И ведь замечательные ребята какие, несмотря на вот это вот всё: сколько людей спасли или от смерти, или просто от увечья и моральной деградации – счёту не подлежит.
