Часть 2
Клубок
1. Первая. Источник
Ножи Халльвард нашел, и сунул на место, да еще и снял с убитого лучника хорошие сапоги.
Вардака и еще одного погибшего гнома похоронили тут же, рядом с местом схватки. Выпили за упокой их душ по глотку пива из запасов самого Рацибужа, и обоз двинулся дальше.
Остался в стороне обветшалый замок, где спрятался поджавший хвост барон ре Векрис. Пегаса, что был готов штурмовать укрепление в одиночку, успокоили не сразу, а ворчал он до самого вечера.
А на ночь глядя к Халльварду вернулась хворь, и ему стало вообще ни до чего.
Три дня они шли по совершенно пустынным местам, не видели жилья, не встречали людей. Угрюмые ельники сменялись унылыми пустошами, где из травы торчали огромные валуны, черные и серые.
Приступы терзали наемника едва не постоянно, помимо слабости и тошноты одолевала головная боль. Все до единого суставы ломило так, что не мог пошевелиться, внутренности словно грызли крысы.
На четвертый день около полудня впереди показалась неширокая река.
Когда спустились к берегу, Рацибуж придержал коня, а затем повернулся и замахал Халльварду:
– Эй, человек, давай сюда!
Наемник дал шпоры, и вскоре оказался рядом с купцом.
– Это, клянусь пальцами Урда, Тиэлле, – сообщил тот, тыча в сторону очень светлой воды. – Понятное дело, если ты хочешь искать свой источник, то тебе вдоль нее, а нам дальше.
– Ясно, – сказал Халльвард. – Пора расставаться. Сколько я должен?
– Забудь. Ты уверен, что в одиночку доберешься? – Рацибуж погладил бороду. – На полдороги из седла вывалишься, и первый же занюханный волк тобой пообедает. Понял?
– Это мое дело, клянусь задницей Вечного.
– Оно, конечно так, да… – купец закряхтел. – Ладно, удачи тебе, и надеюсь, еще свидимся милостью Урда…
Он кивнул, нахлестнул коня, и тот вошел в белесые волны.
Мимо потянулись телеги, та, что была десятой по счету, остановилась, и Халльвард принялся отвязывать от нее лошадей.
– Ну, ты это, не теряйся, если что, на восток пробирайся, там наши владения, – наставлял его Пегас. – Страсть как будем рады тебя видеть, столько пива наварим, что в Снежных горах позавидуют.
– Посмотрим, – сказал наемник, забирая мешки со снаряжением. – Прощай.
– До встречи! – возница тряхнул поводьями, и телега покатила дальше.
Халльвард посмотрел, как гномы переправились через Тиэлле, и когда из виду исчез последний охранник, сердце кольнуло. Развернул лошадь, чтобы ехать вдоль берега, и сообразил, что ему жалко расставаться с бородатыми нелюдями.
В одиночестве путешествовал еще четыре дня.
На второй начали попадаться холмы, а на горизонте поднялись горы, невысокие, с пологими склонами. Где-то за ними спрятался край мира, то место, где твердь заканчивается, и можно заглянуть в пропасть без дна.
Халльвард научился чувствовать приближение приступа, и из седла ни разу не выпал.
Он успевал слезть, и даже привязать лошадей, а потом лежал на земле, вслушиваясь в происходящее вокруг. Понимал, что сил не найдет даже на то, чтобы просто вытащить меч и защититься, и от бессилия скрипел зубами.
Затем поднимался, садился верхом и ехал дальше.
На четвертый день горы оказались совсем близко, Тиэлле сузилась, превратилась в бурный, пенящийся поток. Начали попадаться разрушенные башни, груды развалин, поросшие кустами фрагменты стен.
Похоже, здесь некогда стоял город, и не маленький.
В один момент Халльвард сообразил, что едет по настоящей улице, а по сторонам – руины домов. На склоне горы впереди разглядел остатки дворцов, а на вершине – нечто вроде огромного храма.
Когда-то его венчал купол, но он провалился, а вот стройные башенки уцелели.
Развалины были пусты, не таились в подвалах призраки, не выли по схронам упыри, это наемник чувствовал. Но ладони с эфеса не убирал, и не забывал поглядывать по сторонам… тут могут прятаться мародеры, не менее опасные, чем нежить.
Улица закончилась, Халльвард попытался свернуть к реке, но перед ним оказалась стена высотой футов в двадцать.
– Дальше своими ногами, сожри их Хаос, – пробормотал он.
Понятно, что священный источник спрятан в развалинах покинутого города. Непонятно, почему ни сиварский маг, ни гномы не упомянули об этом… не знали, не считали важным?
Наемник спешился, вернулся немного назад, на площадь, в центре которой высилась статуя бородача в плаще. Тут расседлал и стреножил лошадей, немного перекусил, и отправился исследовать руины.
Дошел до Тиэлле, и через пару сотен шагов выбрался к месту, где в нее впадал ручей.
Вода его оказалось желтой, а когда сунул в поток руку, понял, что она еще и горячая. Похоже, он нашел то, что искал, осталось лишь добраться до истока… источника, и окунуться.
Халльвард пошел вдоль ручья, что тек по выложенному мрамором ложу.
Река скрылась из виду, затих ее шум, и он выбрался на круглую площадь… посреди нее стоял поросший мхом черный утес, к его боку лепилась полукруглая купель, а из нее и вытекала желтая вода.
– Дошел, – сказал Халльвард.
Неужели все? Несколько шагов, омовение, и он избавится от жуткой хвори?
Когда вступил на треугольные плитки, которыми была вымощена площадь, под ногами что-то щелкнуло. Напомнило о себе чутье на опасность, и наемник пригнулся, выхватил меч, а в левой руке оказался метательный нож.
Но вокруг осталось тихо и пусто, никто не нападал, и он сделал еще шаг.
Мостовая даже не проломилась, а порвалась, как гнилая кожа, и он полетел вниз. Попытался ухватиться за край, даже выпустил меч, но только ободрал пальцы о шершавый камень.
Что-то ударило в ноги, перед глазами вспыхнули разноцветные искры.
В следующее мгновение осознал, что лежит на боку, плечо дергает от боли, а нож по-прежнему в руке.
– Божья срань, чтобы ей лопнуть, – пробормотал Халльвард.
Дыра, в которую он провалился, находилась в дюжине футов наверху, и через нее проникал свет. Он позволял видеть гладкий пол, украшенные мозаикой стены, и темные проемы в них… большой зал, в стороны ведут коридоры.
Наемник сел, потом встал, подобрал валявшийся тут же меч.
Будь у него соратник наверху или хотя бы веревка, он бы выбрался отсюда в два счета, но ничего этого нет. В мешочке на поясе есть трут и огниво, но под рукой нет факела, так что придется искать выход в темноте.
В том, что выход есть, Халльвард не сомневался… на ловушку зал не походил.
Размяв ушибленное плечо, он огляделся еще раз, и двинулся к тому коридору, что казался шире других. Пройдя несколько шагов, остановился, поскольку навстречу прикатилась волна теплого воздуха.
Впереди поднялась настоящая стена из алого пламени, облизала потолок, разбросав в стороны искры.
– Ого, – сказал Халльвард, прикрывая лицо рукой.
Можно, конечно, проскочить это место, но если не повезет, то подпалит не только задницу. Превратишься в головешку, и удачей будет, если умрешь сразу, а не станешь подыхать от ожогов несколько дней.
Лучше поискать другие пути.
Он вернулся в зал, и отправился в коридор напротив, узкий, больше похожий на щель. Тут быстро уперся в развилку, затем еще в одну, а когда вышел к третьей, понял, что в подземелье нет полной темноты.
Вроде бы ничего не светилось на стенах или потолке, но наемник различал очертания прохода.
– Что за траханная муть? – пробормотал Халльвард.
Свернул в четвертый раз, затем увидел впереди слабый свет, пошел быстрее и… выбрался в тот же самый зал.
Открыл рот, собираясь обложить строителей лабиринта, и тут почувствовал, что на него смотрят. Завертел головой, пытаясь понять, откуда, и тут показалось, что свет, падавший через дыру в потолке, замерцал и сделался зеленым.
Халльвард моргнул, встряхнул головой, и все стало как обычно, да и чужой взгляд исчез.
– Даже не муть, а дристня, – буркнул он, и пошел исследовать третий коридор.
Мысль о том, что это может быть и в самом деле ловушка, отогнал подальше.
Этот проход, короткий и прямой, вывел в другой зал, с куполообразным потолком. Здесь не было никакого пролома, но Халльвард разглядел, что стены тоже украшены мозаикой, а пол выложен плитками вроде тех, что наверху.
Услышав шорох, повернулся, но это оказалась всего-навсего крыса.
Она глядела на человека без страха, а когда он двинулся в ее сторону, открыла пасть и зашипела. Метательный нож воткнулся зверьку в бок, тот вздрогнул и упал на бок, в последний раз дернув лапами.
А наемник привесил добычу к поясу за хвост.
Неизвестно, сколько предстоит блуждать по подземельям… а крысы, даже сырые, это мясо не хуже прочего.
Один из коридоров, начинавшихся в этом зале, привел Халльварда в маленькую комнату с изваянием посредине. Когда он переступил порог, статуя, изображавшая бородача в плаще, засветилась болезненно-ярким огнем.
Наемник прикрыл глаза рукой, а когда опустил ее, то невольно вскинул меч.
На месте фигуры из камня стоял живой человек, белые волосы его блестели, глаза пылали багровым. Он двигал руками и открывал рот, но ни единого звука не исходило из шевелящихся губ.
– Чтоб тебе Хаос… – сказал Халльвард.
Лицо человека исказилось, руки удлинились, из пальцев выдвинулись металлические когти. Вместо рта открылся наполненный зубами провал, а на макушке выросли два черных витых рога.
Наемник пригнулся, готовясь отражать атаку, но белый свет загорелся вновь и ослепил его.
Когда погас, статуя обнаружилась на том же месте.
Халльвард осторожно потыкал ее мечом, а затем подошел и пощупал… камень как камень, твердый и холодный. Попытался вытащить из памяти хотя бы обрывки молитвы Сияющему Орлу, но ничего не получилось.
На всякий случай сделал знак Когтей.
Из комнаты с изваянием он уходил, то и дело оглядываясь, казалось, что оно вот-вот оживет.
Едва не наступил на крысу, а когда сунулся в следующий проход, сверху упало нечто тяжелое, извивающееся. Шершавое сдавило горло, правое запястье сжало мертвой хваткой, в глазах начало темнеть.
Халльвард, пошатнулся, выхватил нож.
Клинок с хрустом вошел в нечто плотное, и кольцо на шее ослабело, а после второго удара начало сползать на плечи. В лицо брызнуло кровью, сумел разглядеть, что его пытается задушить громадная змея.
Третий раз Халльвард ткнул ножом уже прицельно, в голову твари.
Попал, подземелье огласилось раздраженным шипением, гадина попыталась сжаться еще раз. Но сил не хватило, и она тяжело шлепнулась на пол, ребра ее затрещали под сапогом наемника.
– Получи! – рявкнул он, нагибаясь и нанося удар змее в затылок.
Хвост, стискивавший правую руку, разжался, и тварь забилась в судорогах, катаясь от стены к стене. Через некоторое время она затихла, и слегка отдышавшийся Халльвард сумел осмотреть ее.
Толщиной в руку мужчины, без глаз, покрыта черной чешуей.
Возникла мысль ее освежевать и взять мясо с собой… змея вкуснее, чем крыса, да и больше. Но вспомнил, что тащить добычу не в чем, и пожалел времени на то, чтобы снимать шкуру.
Этот коридор закончился тупиком через пару дюжин шагов.
В следующем Халльвард тоже не прошел далеко, едва уловил, как под ногой что-то подалось, отпрыгнул назад. Над местом, где только что стоял, из казавшегося монолитным потолка выпала каменная глыба, с грохотом ударилась об пол.
Промедли хоть мгновение, от него осталась бы окровавленная лепешка.
Глыба через несколько мгновений бесшумно взлетела обратно, скрежетнуло, и потолок вновь стал целым.
– Отрыжка Ночного Филина, куда меня занесло? – спросил Халльвард.
Для ловушки это выглядело чересчур сложным… достаточно первого зала без выходов, чтобы попавший в него умер от жажды. Напоминало лабиринт вроде того, что, если верить байкам, находился в центре Овлейской пустыни.
Но кто спрятал нечто подобное под землю? И зачем?
В новом проходе он едва не провалился в замаскированную ловушку, зато другой тоннель привел наемника в очередной зал. Тут оказалось множество колонн из зеленого камня, и возникло ощущение, что попал в странный, темный лес.
Отсюда начинались новые проходы, правда, было их всего три.
Вступив в первый, Халльвард обнаружил, что шорох шагов порождает тут невероятно громкое эхо. А когда кашлянул, чуть не оглох от обрушившегося сверху рева, так что пришлось зажать уши.
Дальше шел тихо и очень медленно.
Увидев выступившего из полумрака человека с оружием, наемник вскинул меч, и незнакомец повторил это движение. Отступил на полшага, и то же самое сделал высокий, длиннорукий мужчина, точно такой же, как Халльвард… отражение?
Сделав пару шагов навстречу, наемник убедился, что это он: русая щетина на щеках и подбородке, старый шрам на скуле, и даже крыса на поясе болтается. Но вот разглядеть зеркало, создававшее удивительно четкую картинку, не сумел.
– Как так? – прошептал Халльвард, и со всех сторон заорали «Как так! Как так!!».
Попытался ударить мечом, чтобы разбить преграду, и пройти за нее, но металл лязгнул о металл, полетели искры. Глаза отражения стали серьезными, оно медленно повело клинком из стороны в сторону.
А потом исчезло, и обнаружилась сложенная из камней стена.
Халльвард ощупал ее, и сплюнул от досады… проклятые колдуны, набили все тут чарами. А когда вернулся в зал с колоннами, все вокруг закружилось, в ушах возник пульсирующий гул.
В следующий миг он лежал на полу, а в боку пылала боль.
Хворь, не напоминавшая о себе со вчерашнего дня, решила, что настал ее час.
Болезнь, занесенная в тело закаленным в Плоти Хаоса клинком, никуда не делась, а до священного источника Нож не дошел. Теперь для того, чтобы дойти, он должен выжить в подземном лабиринте… а для начала переждать очередной приступ.
1. Вторая. Паутина.
Вторую ночь в обществе Куницы и его дружков Нейли пропала спокойно, к ней никто не лез.
Но зато утром, едва она попыталась пофлиртовать с Охатом, чтобы как следует разжечь неприязнь между ним и Кринзой, ее немедленно одернули. Скакавший во главе маленького отряда эльф придержал лошадь, а когда поравнялся с девушкой и ее «поклонниками», то заговорил.
– О-хо-хо, не стоит этого делать, барышня, – голос Куницы звучал, как всегда, спокойно, но глаза были холоднее обычного.
– Чего именно? – Нейли захлопала ресницами, собираясь сыграть оскорбленную невинность… дочку мельника из «Деревенского фарса»… или нет, лучше девственницу Немазиду из «Безумца Аргаста».
Взгляд испуганной лани, прерывистое дыхание, чтобы грудь вздымалась…
На эльфа все эти уловки не подействовали, он даже не мигнул, и решительно сказал:
– Ты знаешь, о чем я говорю, и не притворяйся дурой. Вернее, дурочкой. Несомненно, ты можешь быть полезна нам, но в крайнем случае мы обойдемся и без тебя.
Нейли сделала вид, что все равно ничего не поняла, но флирт на всякий случай прекратила. Слово, данное Держателю Развилки, Куница, скорее всего, сдержит, но это не помешает ему попросту оставить строптивую «барышню» в дебрях – пусть отправляется, куда хочет.
До полудня они пробирались вполне обычным лесом, но затем потянулась дремучая, темная чащоба. Все подобрались, шуточки и разговоры прекратились, а лучники накинули на оружие тетивы.
Девушка чувствовала, что здесь опасно, но где именно таится угроза, понять не могла. Ей было душно, запахи прели, грибов и папоротников назойливо лезли в нос, а любой звук вынуждал дергаться – покашливание Кувалды, шум упавшего сучка, цокот пробежавшей белки…
Когда в кроне огромного дерева что-то зашуршало, и Куница выпустил в ту сторону стрелу, Нейли испытала облегчение – лучше открытая схватка, чем тягостная неопределенность.
Нечто, похожее на ком грязных веревок, вылетело из ветвей, и опутало Орешка вместе с конем. Лошадь его заржала, забила копытами, и грохнулась на бок, а рыжий половинчик завопил от боли. Девушка увидела, что лицо его белое, как пудра, а нога прижата упавшим скакуном.
В тот же миг она разглядела врага – огромное восьминогое чудище с невероятной скоростью бежало по ветвям, и торчавшая в пузе стрела его ничуть не беспокоила. Потянулась, чтобы выхватить меч, но тут что-то ударило ее в спину, и Нейли вылетела из седла.
Грохнулась так, что едва не вывернула руку, перекатилась на бок, и поняла, что двигаться не может. В поле зрения попали опутавшие плечи и руки серые нити, и она поняла, что угодила в паутину.
– Кринза, сзади! – рявкнул где-то далеко Куница, донеслись ругательства Кувалды и топот копыт.
Девушка попыталась выпутаться, но не смогла даже шевельнуться.
– На помощь! – взвизгнула она, чувствуя, как внутри все смерзается от ужаса – неужели все, и ей предстоит сгинуть здесь, стать добычей отвратительной ядовитой твари?
Крика ее никто не услышал, а с ближайшего дерева спрыгнул паук, и засеменил к Орешку. Тот попытался отмахнуться дубинкой, но щелкнули жвала, и оружие разлетелось на щепки.
Нейли едва не стошнило, когда чудовище присело, будто собираясь испражниться, и из-под брюха высунулось длинное жало. Половинчик вскрикнул снова, но голос его затих, а через мгновение оборвалось ржание продолжавшей дергаться лошади, и животное замерло.
Паук развернулся в сторону Нейли, она увидела множество глаз на уродливой голове…
Из памяти всплыл тот день, когда столкнулась с похожей тварью, но куда меньшей – ей было шесть лет, и крестовник размером с ладонь забрался в ее спальню, так что она орала на весь замок, и прибежала горничная, да, и отец, и тварь разрубили на части, забрызгав черной слизью ковер, дорогой ковер из Романдо, с вышитыми единорогами на лугу.
Как давно это случилось… и как она обрадовалась бы, встань сейчас между ней и пауком отец!
Чудовище зашагало к девушке, в бок ему вонзилась стрела, еще одна выбила глаз, третья воткнулась в лапу. Но оно оказалось совсем рядом, она даже уловила его запах, не противный, похожий на аромат старых тряпок, что много лет пролежали в кладовке, и покрылись пылью.
Нейли сжалась, готовясь к боли и смерти… зеленое пламя заплясало вокруг, окутало девушку изумрудным коконом, и паутина распалась в прах. Девушка откатилась в сторону, и жало воткнулось в землю в том месте, где она только что лежала, кислая вонь яда перебила другие запахи.
– Получи, сожри тебя черви! – подскочивший к пауку Кувалда махнул топором, и одна из лап с хрустом надломилась.
Сверкнул меч в руках Ларго, в боку твари открылась длинная рана, из нее потело нечто тягучее. Нейли вскочила на ноги, с удивлением обнаружила, что клинок так и не выпустила, и ударила сама, целясь по задней ноге чудовища… перерубила ее легко, точно сухую ветку.
Паук издал негромкий, мелодичный свист, и завалился набок.
Кувалда ударил вновь, на этот раз по голове, и громадная тварь осела, перестала дергаться.
– Готов, – сказал Куница, опуская лук. – Счастье, что их было всего два.
Нейли оглянулась, и с удивлением обнаружила, что неподалеку валяется утыканная стрелами вторая тварь, поменьше. Буран, когда хозяйка покинула его, попытался удрать, но далеко не ускакал – его поводья сжимал Кринза, и жеребец хрипел, мотал башкой, но взбрыкнуть и не думал.
– Экая пакость, – гном сплюнул. – Что там с Орешком?
– Посмотрите, хотя я думаю, что ему ничем не поможешь, – эльф даже не повернулся туда, где лежал половинчик, он смотрел на Нейли, и взгляд его был требовательным. – А что это за заклинание, с помощью которого ты сожгла паутину?
– Я не жгла! – воскликнула девушка, вспоминая зеленое пламя, что слегка пощекотало ей кожу.
– А что же тогда случилось? – спросил Куница.
– Оно само, я не знаю… поверьте, честно… – забормотала Нейли.
Хоть она и была ошарашена, растеряна и руки ее подрагивали, все же заметила, что эльф покосился на остававшегося в капюшоне Ларго, и тот покачал головой. Интересно, и кто же тут на самом деле главный, и почему все-таки этот тип прячет лицо?
– Похоже, так и есть, – Куница кивнул и отвернулся, потеряв к девушке интерес.
Подошедший Кринза отдал ей поводья, и она нашла силы благодарно улыбнуться.
Орешка выпутали из паутины и вытащили из-под лошади, но привести в себя не смогли. То ли паук не рассчитал, и впрыснул слишком много яда, то ли тот для половинчиков куда опаснее, чем для людей или зверей, в любом случае рыжий недорослик мгновенно отправился в Мир Смерти…
Похоронили его так же, как и Талиша, и маленький отряд двинулся дальше.
Нейли ехала позади Ларго, и все пыталась понять, что за сила пришла ей на помощь, спасла от неминуемой смерти.
* * *
Пять дней они двигались густыми лесами, и не встречали ни людей, ни эльфов, ни дриад. Не видели чудовищ вроде тех же пауков, и никто не пытался преградить дорогу маленькому отряду.
Нейли было скучно, и время от времени она не выдерживала, начинала приставать к Кувалде с дурацкими вопросами, флиртовать с Охатом или просила Ларго «показать личико». Но всякий раз ловила на себе предостерегающий взгляд Куницы, и вовремя останавливалась, хорошо понимала, что если ее бросят здесь в одиночестве, то дорогу обратно она вряд ли найдет.
Кринза иногда подкатывал к девушке, но без особой настойчивости, помнил, должно быть упершийся ему в горло меч. Он не был ей противен, но Нейли жестко отшивала непрошенного ухажера – нет, хватит, она сама будет выбирать, кого пустить к себе в постель.
Дружки Куницы относились к ней ровно и спокойно, как к товарищу, но девушка все равно постоянно была настороже. Она знала, что мужики – грязные, похотливые и лживые животные, и что тот, кто доверяет им, потом испытывает очень большую боль…
На пятый день впереди появились горы, к вечеру они выросли, а утром лошади уже шагали по пологим, заросшим лесом склонам.
– Долго еще? – спросила Нейли, когда они спустились в седловину между двумя вершинами и остановились на отдых.
– Сегодня к вечеру должны быть на месте, – отозвался Куница.
Чтобы забраться на следующую гору, пришлось спешиться и вести коней в поводу, но когда закончили подъем, глазам предстала настолько величественная картина, что девушка не выдержала и ахнула.
Примерно в миле лежал край мира, прямой, словно обрезанный ножом, и дальше простиралась лишь пустота, в голубовато-фиолетовой бездне плыли облака, и дико было смотреть на них сверху, между них сверкали звезды, немногочисленные, но яркие, различимые даже в свете солнца. А западнее, в той стороне, куда они направлялись, виднелись развалины циклопических укреплений – могучие башни, стены с зубцами, нечто вроде мощеной камнем дороги.
Еще дальше на одной из вершин стояло исполинское сооружение из белого камня – стройные башенки, обвалившийся купол.
– Как красиво, гореть мне в пламени, – прошептала она. – И близко, рукой подать.
– Эх, барышня, расстояния в горах обманчивы, – заметил Куница.
То, что это и вправду так, Нейли поняла быстро – когда после очередного подъема и спуска руины ничуть не приблизилась. Они проехали водопад, переправились через холоднющий ручей, заложили несколько петель, отыскивая путь, и только после этого выбрались на ту самую дорогу.
Копыта застучали по гладким, словно отполированным плитам гранита, закачались торчащие из щелей метелки трав. Начали попадаться груды развалин – похоже, когда-то тут стояли дома, жили люди, ходили, мечтали, любили, надеялись на лучшее… и вот – ничего не осталось.
Но кто это построил, и отчего все забросили?
Дорога повернула, и полуразрушенный замок открылся во всей красе – гордый и надменный, будто рыцарь на коне, словно оседлавший камень на вершине орел с раскинутыми крыльями.
– Кому же это принадлежало? Что за маг возвел такое? – спросила девушка.
Ларго, голоса которого она так и не слышала за эти дни, завозился в седле, а ответил, как обычно, Куница:
– Он был известен под прозвищем Вечный.
Нейли скривилась и покачала головой – неужели тут располагалось логово гнусного ублюдка, самого могучего волшебника за всю историю мироздания, того, кто сумел покорить его целиком, подчинить всех, долгое время заливал кровью плахи во множестве городов, внушал ужас и опаску, а примерно век назад отчего-то пал? Вот уж не ждала и не надеялась, что увидит его проклятое обиталище.
Да, здесь и вправду можно поживиться, но и нарваться – тоже.
Лагерь разбили примерно в полумиле от крайней башни, на опушке небольшой рощи горных кедров.
– Кувалда, Кринза и Охат – за дровами, – приказал Куница. – Мы с тобой – на разведку.
И указал он при этом на Нейли.
– Я готова, – сказала она, непонятно отчего чувствуя тревогу.
На мгновение стало холодно, захотелось согреться, присесть к костру… вспомнился день, когда она бежала из дома, и тогда ей было так же зябко от темных, полных ненависти мыслей. Возникло желание отказаться, остаться тут, но она сама устыдилась его – нашла время праздновать труса!
Замок встретил их запахом нагретого на солнце камня, исполинские башни надвинулись и остались позади. Открылся громадный двор, руины фонтана напротив ворот, а за ним – остатки какого-то соружения, груда оплетенных вьюнком глыб, из которой торчали огрызки колонн.
– Давай глянем, что это, – сказал Куница.
Только когда подошли вплотную, стало ясно, насколько колоссальным было рухнувшее здание.
– Да, впечатляет, – Нейли осторожно тронула одну из глыб, ощутила легкое покалывание.
– Ничего не чувствуешь? – спросил эльф.
– Вроде бы нет, – тревога, одолевшая ее в лагере, никуда не исчезла, разве что ослабела, забилась в недра души, но то чутье, что реагировало на магию, не напоминало о себе.
– А вон там? – он указал туда, где меж глыб виднелась разбитая на куски статуя: бородатая голова, рука, сжимающая что-то вроде жезла, полы длинного плаща, украшенные причудливыми символами.
– Сейчас посмотрю, – Нейли сделала несколько шагов, услышала, что спутник ее тоже сдвинулся с места.
Повернувшись, увидела, что он отошел подальше, и щупает бок одной из колонн. Открыла рот, чтобы спросить, зачем он это делает, но тут земля под ногами провалилась, и она полетела в темноту.
Выставила ладони, чтобы прикрыть лицо, и ударилась локтями с такой силой, что руки онемели. Боль в ушибленных коленях пришла немного позже, когда девушка сумела сесть и застонать.
Нейли находилась в большом зале, и падавший сверху свет позволял видеть пол, выложенный плитками цвета морской волны, черные и шершавые, будто поросшие плесенью стены. Тут пахло крысами, а еще ощущалось слабое дуновение теплого, неприятно влажного, даже затхлого воздуха.
– Куница! – позвала она, едва придя в себя. – Я здесь!!
Сейчас он подойдет, сбросит веревку, и вытащит ее… или, если веревки нет, отправится за ней в лагерь. В любом случае, она быстро покинет это страшное, хотя и интересное место, и не узнает, куда ведут многочисленные проходы, круглые, похожие на норы.
Послышались шаги, но вместо того, чтобы становиться громче, они начали затихать.
– Куница! – заорала Нейли, вскакивая на ноги. – Ты куда?! Стой!!
Страх хлестнул не хуже кнута, так что она даже вспотела, но почти тут же явилось понимание… Он не придет, не вернется, не позовет никого на помощь, хотя прекрасно услышал ее голос, и зашаркал специально, чтобы она поняла – кричать нет смысла, ведь эльфы могут ходить совершенно бесшумно!
Не для того ли ее привели сюда, чтобы засунуть в эту ловушку?
Но зачем? Чтобы убить?
Маловероятно – куда проще было прирезать девушку в лесу, или оставить в руках баронских дружинников, какой смысл тащить ее в такую даль, кроме того, Куница клялся не причинять ей вреда… Как там? «Не причинять вреда ни действием своим, ни бездействием чести, здоровью и жизни Нейли ре Бриенн».
Значит ли это, что здесь ей ничто не угрожает?
Девушка огляделась – стены гладкие, так что до пролома в потолке не добраться, но в каждой по два прохода, и какой-то наверняка ведет к свободе… вот только какой? и как найти дорогу в темноте?
– Чтобы ты сдох, но не сразу, остроухая тварь, – прошептала Нейли, – чтобы отгнил твой корень, выпали зубы, проказа обезобразила рожу, и ты в таком виде бродил по миру, получая лишь плевки и побои…
Страх прошел, она дрожала от ненависти – как могла подумать, что можно довериться мужчине, позволила себе купиться на то, что никто ее не лапал, не бил, не пытался взять силой… Но ничего, надо только выбраться отсюда, и тогда она им всем покажет, всем до единого!
Меч на поясе, голова на месте, а значит еще можно побороться.
Она сдвинулась с места, направляясь к проходу в ближайшей стене, когда та пошла волнами, и превратилась в огромное зеркало. Нейли увидела себя, нахмуренную, и мрачную, с растрепанными волосами и злыми искорками в зеленых глазах, и невольно подняла руку, чтобы поправить выбившуюся прядку.
Отражение выглядело изумительно четким, можно было разглядеть детали – складки на кафтане, грязь на сапогах.
– Невероятно! Что это? – девушка протянула руку, но ее двойник заколыхался и исчез, осталась черная стена.
В коридоре, куда Нейли шагнула из зала, оказалось не так темно, и она шла уверенно, держа меч наготове. Потом вдруг поняла, что дальше двигаться нельзя, и остановилась, а пол впереди со скрипом разошелся, обнажая утыканную заточенными кольями яму.
Пахнуло смрадом кладбища, и она невольно отшатнулась.
Пришлось возвращаться, идти по другому проходу, но этот закончился тупиком, небольшим залом, из которого не было выхода, но зато стены покрывали фрески: отряды воинов на белых конях, золотисто-серые грифоны и белые пегасы в синих небесах, прекрасные храмы на зеленых холмах.
Девушка не удержалась, и потрогала стену – звери и люди на ней казались живыми, ладонь ощущала слабое тепло, а крохотные глаза, казалось, поворачивались, чтобы следить за ней.
И странно… как она все это видела без света?
Третий коридор превратился в лестницу, и та уткнулась в подземное озеро, ушла в темную, как смола воду, где скользили быстрые серебристые тени. Четвертый привел в еще один зал, почти такой же, как первый, разве что без пролома в потолке, но зато с множеством статуй у стен.
Высеченные из мрамора, огромные, они изображали монстров с головами лисиц, двухголовых мужчин и уродливых карликов, и смотрели на Нейли со злобой и презрением. Тут было холодно, а помимо того прохода, каким она пришла сюда, имелись еще три, уводивших в разных направлениях.
Похоже, девушку ждал настоящий подземный лабиринт.
1. Третья. Посох.
Под сандалиями была пыль, желто-серыми облачками она подлетала в воздух при каждом шаге, лезла в нос, оседала на лице.
Эрвин топал по узкой, заброшенной дороге, больше похожей на тропу, и не смотрел по сторонам, не обращал внимания на то, что находилось за обочинами. Юноша беспрерывно молился, а в глубине души его мрачными зарницами вспыхивали совсем не благочестивые мысли.
Три дня прошло с того момента, когда он покинул воинский лагерь герцога Фавильского, но все, что видел и пережил тогда, не исчезло из памяти. Не выветрилось из нее и лицо Корделии, ее голос, прекрасные глаза, да и все остальное, что произошло с того момента, как он вышел из монастыря.
Мир оказался совсем не таким, каким он выглядел по книгам и рассказам.
Но хуже всего было то, что он совсем не походил на творение благого и всемудрого божества, коим представлялся Вечный в священных текстах, обрядах и проповедях. За пределами стен обители царили кровь и грязь, убийства и неверие, богохульство и обман.
«Как такое возможно?» – спрашивал себя Эрвин, и не находил ответа.
Не иначе, как Властитель в великой милости своей послал ему особое испытание, достойное того, кто должен исполнить обряд в Обители Света, вернуть благоволение Вечного на грешную землю. И испытание это надлежит пройти, а собственных сил на это вряд ли хватит, и проще всего их найти в молитве.
Вчера юноша переночевал на постоялом дворе, последнем в пределах Фавилы, а сегодня пересек границу герцогства. Через пару дюжин миль дорога свернет, чтобы соединиться с торговым трактом, идущим к гномьим владениям в Старых горах, ему же предстоит идти прямо на восток.
Эрвин хорошо помнил рассказ умирающего брата-наставника, тот дорожный план, что сгинул в Кардифре вместе с сумой, но на всякий случай вчера расспросил хозяина постоялого двора.
– Помилуй наше нечестие, очисти глаза во имя праведности, разумения и ясности, да воздвигнется мощь твоя на нашем основании из истинной веры, что вечно пребудет во имя Вечности, – шептал он, не забывая время от времени осенить себя священным знаком или склонить голову.
Дорога была пустынной, лишь изредка попадались телеги и группы всадников.
Из глубин памяти всплыла улыбка дочери лекаря, сердце дернулось, и юноша сбился. Остановился, поправил висевшую на плече суму, и начал молитву снова – нет, он изгонит греховные побуждения, не даст неблагочестивым мыслям одержать верх!
Вспомнил то, что видел в лекарском шатре в день битвы… разорванные животы, заживо гниющие от боевых заклинаний люди, проломленные черепа, лужи крови, и на мгновение забыл слова. Пришлось остановиться, сойти с дороги и, встав на колени, покаяться и очиститься.
Это помогло, но ненадолго.
Семнадцать лет жизни под сенью Вечности дали Эрвину меньше впечатлений, чем последние пятнадцать дней, и впечатления эти оказались не благими, не радостными и даже не приятными. Его душа переполнилась горечью, болью и недоумением, в ней завелись подобные червям сомнения…
Разве в силах ничтожный и грешный человек одолеть их самостоятельно?
Нет, он может лишь надеяться на помощь благого Властителя.
На обед остановился на берегу речушки, бежавшей меж лесистых берегов, а к ночи добрался до озера, что вытянулось вдоль дороги почти на милю. Набрал хворосту, и в небольшой ложбинке у самой воды разжег костер – для тепла и уюта, готовить все равно не собирался.
Едва развязав суму, услышал шаги, и через мгновение из полумрака выступил человек: высокий, но сгорбленный, в простой одежде, и с длинным, толстым посохом.
– Мир тебе, странник, – сказал он, и Эрвину показалось, что глаза незнакомца полыхнули голубым.
Неужели маг? Вечный да защитит того, кто в него верует!
– И вам мир, господин, – проговорил послушник. – Разделите со мной трапезу?
– Конечно, – человек с посохом вступил в круг света от костра, и стало ясно, что это не маг: тот не будет «щеголять» с дырами на коленях, никогда не подпояшется веревкой и не наденет лаптей.
– Тогда присоединяйтесь, во имя Вечного, – Эрвин разложил на чистой тряпице вареные яйца, ломти солонины и хлеба, поставил флягу с водой. – Простите меня, господин, но перед трапезой я должен помолиться.
Поднимаясь, заметил, что тень незнакомца как-то странно движется, но решил, что виной всему пляшущее пламя костра. Вернувшись к пламени, обнаружил рядом со своей снедью большой кусок сыра и две вяленых рыбины.
– Приступим же, – сказал человек с посохом.
Но сам он ничего не съел, все сидел неподвижно, смотрел юноше в лицо, и время от времени морщился. А когда тот покончил с едой, глаза незнакомца вновь замерцали голубым и, наклонившись вперед, он спросил:
– Вижу я, что ты, юноша, ведаешь многое?
– Грех хвастаться познаниями, – ответил Эрвин, пытаясь понять, с кем свела его судьба: на бродячего певца не похож, на нищего тоже, может быть, служитель Сияющего Орла?
– Почему же? – брови незнакомца поднялись. – Знания – это единственное на самом деле, что имеет цену. Вот, смотри, не дивно ли то, что земля сия не имеет формы естественной? Дивно. Но еще более чудно то, что она дает кров мириадам живых существ.
– Что значит, «эта земля»? Неужели их много?
У юноши мелькнула мысль, что Вечный свел его с безумцем – вряд ли находящийся в здравом рассудке будет утверждать подобные нелепости, ведь ясно, что мир сотворен в единственном экземпляре, и других быть не может, и все это подробно описано в Книге Первого Грехопадения.
– Скажи мне, во что ты веруешь? – спросил незнакомец.
Эрвин вроде бы не хотел отвечать, а в следующий момент обнаружил, что говорит, излагая основы учения Вечности, а человек с посохом внимательно слушает, в глазах его горят крошечные синие огоньки.
Они просидели до глубокой ночи, так что пришлось несколько раз подбрасывать в костер дров. Юноша поведал об обители, о царящем там распорядке, о Священной Истории, и о том, чем занимаются монахи, вспомнил книги из библиотеки, прочитанные в последнее время.
Лицо его собеседника становилось все более и более довольным.
– Очень хорошо, – сказал он, когда Эрвин, наконец, замолчал. – Ты можешь задать вопрос.
– О чем? – юноша с трудом удерживался от зевка, целый день провел на ногах, и хотел спать.
– О чем хочешь, – человек с посохом не улыбался, он не шутил, похоже и вправду считал, что знает обо всем на свете.
– Помилуй Вечный, что-то ничего не приходит в голову… уаууу, – тут Эрвин все же не удержался. – С вашего позволения, господин, я лягу, а то устал, а завтра опять в дорогу.
– Ах да, я совсем забыл, с кем разговариваю, – незнакомец улыбнулся.
Юноша устроился рядом с прогоревшим костром, и уснул мгновенно, а когда утром открыл глаза, обнаружил, что над озером клубится беловато-желтый, точно слоновая кость, туман, а рядом никого нет.
Незнакомец с посохом исчез, не оставив даже следов.
* * *
Место, где дорога повернула, Эрвин чуть не пропустил, сообразил, что восходящее солнце светит не спереди, а греет левую щеку.
Возвратился, и вступил на узкую тропинку, которой мало кто пользовался помимо последователей Вечного. Та запетляла между холмов, затем потянулись угрюмые пустоши, заваленные каменными глыбами, огромными, как головы великанов.
Юноша шел и молился, и милостивый бог хранил его.
Вот только избавить от воспоминаний о Корделии не мог…
За дни в пути ни одно живое существо крупнее зайца не встретилось, хотя в этих ненаселенных местах, если верить жителям Фавилы, водились разные опасные твари, чуть ли даже не призраки. Никто не вышел к его костру, не попытался сожрать или похитить душу, пока послушник спал.
Затем впереди показались холмы, а за ними – настоящие горы, не такие внушительные, как те, среди которых стоял монастырь, без снежных шапок на вершинах и остроконечных скал. Но все равно у юноши стало легче на душе – по всем признакам, ему осталось идти не так много.
Обитель Света увидел вечером, когда преодолел очередной подъем.
Впереди, вроде бы недалеко высились подсвеченные закатом башенки, розовел исполинский купол, обрушившийся, но все равно прекрасный, а вокруг располагались здания поменьше. Нет, не здания, а руины – обломки чудесных дворцов, где некогда обитали служители Вечного, где пели ему хвалу и возносили молитвы.
Эрвину показалось, что за Обителью Света поднимается струйка дыма, но небо там было уже темным, и он вполне мог ошибиться.
– Укрепи меня, Властитель, – сказал он, и пошел дальше.
Переночевал на самой границе руин, под стенами сторожевой башни, и никакие видения не смутили его сон. Поднявшись с первыми лучами солнца, юноша прочитал утренние молитвы, и зашагал дальше – по растрескавшимся плитам мостовой, из щелей между которыми торчали пучки травы, по стершимся ступеням грандиозной лестницы, поднимавшейся прямиком к Обители Света.
Эрвин почти не глядел по сторонам, его снедало нетерпение… еще немного, и он достигнет цели, выполнит поручение, возложенное на его плечи самим настоятелем, совершит то, ради чего проделал долгий и опасный путь!
И мир станет другим, Вечный вернется, и восторжествует добро.
Лестница привела на обширную площадь, и едва ступив на нее, юноша поспешно опустился на колени – перед храмом стояло грандиозное изваяние Властителя, изображенного в позе наделения мудростью: взор направлен вверх, правая рука простерта вперед, пальцы расставлены.
Так и хочется подойти, чтобы исполинская длань оказалась над тобой, защитила.
– Прими меня, пречистый, – прошептал Эрвин, и прочел благодарственную молитву.
Он хорошо помнил все, что сказал брат наставник: внутри Обители Света найти молельную плиту, и, встав на нее, начать ритуал с церемонии Вечного Разума, что очищает душу…
Огромные ворота в ближайшей из башен оказались распахнуты, и юноша очутился в пределах исполинского храма. Удивился, куда исчезли обломки рухнувшего купола, но посторонние мысли вылетели из головы, едва увидел молельную плиту, на которой должен стоять ведущий ритуал служитель: черную, шестиугольную, покрытую пылью.
Прежде чем вступить на нее, еще раз помолился и снял суму.
Поднявшись на плиту, развернулся к востоку, готовясь начать церемонию, но тут опора под ногами исчезла. Мелькнуло нечто черное, размытое, юноша взмахнул руками, пытаясь удержаться, и приземлился на задницу с такой силой, что лязгнул зубами и едва не откусил язык.
Эрвин сидел на полу обширного зала, белые стены которого покрывали надписи, сделанные древним угловым алфавитом – он встречал такие в старинных книгах, и мог их читать.
– Помилуй Вечный, – пробормотал юноша, потирая ушибленное место.
Прямо над ним виднелось аккуратное шестиугольное отверстие, вокруг лежали обломки молельной плиты, что оказалась на диво хрупкой. Углы помещения прятались в полумраке, и в каждой стене имелось по два заполненных темнотой проема, и за ними вроде бы лежали коридоры.
Куда бы он ни попал, отсюда нужно выбираться.
Эрвин поднялся, пробормотал молитву, прося Властителя направить его путь, и зашагал к ближайшему проходу. Но не успел вступить в него, как увидел, что навстречу кто-то идет… невысокий и светловолосый, в серой рясе послушника, с растерянным выражением на круглой физиономии.
Юноша замер, и шагавший навстречу тоже остановился.
– Ты кто? – спросил Эрвин, но его вопрос не породил даже эха, хотя незнакомец вроде бы задвигал губами.
Догадка заставила покраснеть от стыда – это же отражение, а значит, впереди находится зеркало, необычайно гладкое и чистое, искусно выделанное, не металлическое или стеклянное, и очень чистое, без пыли.
Юноша сделал шаг, и его двойник с негромким хлопком пропал.
«Тот, кто видит себя как другого, способен лицезреть пути собственного несовершенства» – вспомнилась фраза из проповеди брата-наставника, и в этот момент она отчего-то показалась Эрвину смешной.
2. Первая. Тень.
Когда хворь отпустила его, Халльвард не сразу понял, что именно произошло. Приступ затянулся так надолго, что он привык и к боли, и к тошноте, и к слабости, и к судорогам.
Снаружи, по ощущениям, была ночь, царивший же в подземелье полумрак не стал ни гуще, ни реже.
– Божья срань, – пробормотал он, садясь так, чтобы опереться спиной о стенку.
Горло драло от сухости, но воды достать было негде, поэтому он выпустил кровь из крысы и выпил ее. А затем разделал зверька и съел мясо сырым, чувствуя, как в тело возвращается сила.
Когда поел, возникло желание поспать, и Халльвард улегся прямо тут же, а меч положил под рукой. Но никто не потревожил его сон, и наемник открыл глаза с рассветом, наступление которого почувствовал даже тут, под землей.
Подобрав оружие, он зашагал дальше.
Свернул в узкий и грязный коридор, но через десяток шагов остановился, уловив, что в полутьме впереди что-то шевельнулось. Вытянул руку с мечом, острие погрузилось в нечто упругое, и с потолка с шорохом упала сетка, едва не вырвала рукоять из ладони.
Задергалась, как живая, пустила в стороны отростки, и исчезла, словно всосалась в пол.
– Чтобы вам, – Халльвард помянул неведомых строителей подземелья, и развернулся, собираясь поискать иной путь.
В этот момент на него накатило странное ощущение, он словно увидел себя со стороны – в каменной кишке, заключенного в тушу исполинской твари, ничтожного и крохотного.
Тут же отчего-то вспомнил первого человека, которого убил.
Он тогда еще был оруженосцем у старого Мэтью Крюка, что погиб потом на Радужных островах. «Стальные Лисы» сражались в княжестве Разрог, бились с дружинами вольных баронов.
Халльвард остался при обозе, а на них выскочил небольшой отряд дружинников.
Увернулся от удара копьем, и сам сделал выпад, целясь в лицо сидевшего верхом человека. Меч с хрустом вошел в плоть, брызнула кровь, и дергающееся тело свалилось с лошади.
Тогда Нож почти не заметил этого, пришлось отбиваться сразу от двоих, а потом его ранили. Сейчас же чуть ли не вернулся туда, на шестнадцать лет назад, и даже испытал тогдашнюю злобу и ярость.
Чтобы прийти в себя, пришлось встряхнуть головой.
Третий коридор, начинавшийся в зале с колоннами, превратился в лестницу, и та пошла вверх. Но не успел Халльвард порадоваться, что вот-вот выберется на поверхность, как очутился в круглой комнате с множеством проемов в стенах.
Он даже сплюнул от досады… опять выбирать дорогу, решать, куда пойти.
Двинулся наугад, но в крохотный зал со статуей бородатого голого копейщика не стал даже заходить, только заглянул, чтобы убедиться, что дальше прохода нет. Показалось, что изваяние шевельнулось, но наемник поспешно отступил.
В круглой комнате остановился, пытаясь сообразить, куда пойти, но все решилось за него. Раздался шорох, клацанье когтей, и из прохода, соседнего с тем, где он только что побывал, вылетело нечто черное, с горящими глазами.
Халльвард отмахнулся мечом, но неудачно, его ударило в бок и сшибло с ног. Раздраженное рычание возвестило, что и подземная тварь пострадала, наемник перекатился и вскочил, держа меч перед собой.
Теперь он мог разглядеть, кто перед ним.
Припавшее к земле чудище походило на крысу, но было во много раз больше. Длинный хвост, лупивший по бокам, напоминал змеиный, глаза пылали багровым, поблескивали зубы.
– Иди сюда, гнида! – прорычал Халльвард. – Ну!
Тварь бросилась ему в ноги, он ударил, но недостаточно быстро, и пришлось подскакивать. Приземлился неудачно, подвернул лодыжку, но зато метательный нож воткнулся в черную шерсть.
Чудовище зарычало вновь, на этот раз – тонко и пронзительно.
А наемник атаковал сам, не обращая внимания на боль в пострадавшей ноге. Сделал ложный удар, потом стремительный выпад туда, куда должна была отскочить тварь.
И попал, нанизал врага на меч, точно кусок мяса на вертел.
Подземный хищник задергался, закряхтел, пытаясь сдернуть себя с лезвия, когтистые лапы заскребли по полу.
– Поздно! – Халльвард выдернул клинок, и отсек чудовищу голову.
Только после этого погасли красные, наполненные злобой глаза.
Убитый зверь наверняка был съедобным, но вонял так жутко, что наемник не решился его разделывать. Зато теперь он знал, куда идти… тот коридор, откуда явилась тварь, не мог заканчиваться ловушкой или тупиком.
Пройдя футов пятьдесят меж гладких и блестящих, словно смазанных жиром стен, Халльвард попал в очередной зал: высокий потолок, неглубокие ниши, в каждой угадываются очертания изваяний.
Сделал несколько шагов, и перед глазами встала картинка из прошлого.
Он сам, совсем молодой, лезет по приставной лестнице, впереди со ступеньки на ступеньку переступают заляпанные глиной сапоги, позади кто-то сопит, сверху летят копья и стрелы, перед глазами проплывает бурая стена крепости.
Халльвард слышит тяжелый хрип, и прямо на него, едва не сшибая, падает Пакир Синий Зуб. Рот его открыт, глаза вытаращены, из плеча торчит стрела, по кольчуге струится кровь.
Нож отшвыривает Пакира в сторону, слышит его удаляющийся крик.
Тот, кто недавно был соратником, с кем сидел у костра и сражался в одном ряду, стал препятствием. И значит, что его нужно безжалостно отбросить, убрать с дороги, ведущей к победе.
Не оглядываясь, Халльвард лезет выше, туда, где на стене ждет враг…
Из прошлого он вынырнул, точно из густой, горячей воды, и не сразу понял, где находится. Затем вытер со лба пот, и пошел вдоль ряда ниш, высматривая ту, что окажется входом в очередной коридор.
Статуя, изображавшая четырехрукого карлика, со скрежетом шевельнулась, задвигались изогнутые пальцы. Повернулась голова, и в каменной голове обнаружились живые, настоящие глаза, насмешливые и спокойные.
– Проклятые колдуны, – пробормотал Халльвард. – Я все равно пройду!
Он сделал выпад, целясь изваянию в шею, металл лязгнул о камень, и глаза исчезли.
В тот же миг наемник ощутил, как теплый ветер шевельнул волосы у него на затылке, и повернулся, готовясь встретить нового врага. Махнул мечом, целясь на звук, на стремительную тень, и сшиб на пол нечто визжащее, крылатое.
Острые когти рванули за ухо, по щеке потекла кровь… он на миг задержался с уклонением. Упал, чтобы уйти от новой атаки, и огромная летучая мышь пронеслась над ним, врезалась в стену.
Халльвард пришпилил ее к камню точным ударом, а затем добил первую.
Твари могли поспорить размерами с курицей, черные глаза-бусины глядели со злобной осмысленностью.
– Я пройду, – повторил он, вытирая меч о черный мех.
* * *
Еще через два зала Халльвард наткнулся на выбивающуюся из стены струйку воды. Понюхал ее, лизнул, опасаясь новой ловушки, и только после этого начал пить, жадно и торопливо глотая.
Оторвался, только когда брюхо раздулось и начало булькать.
Коридоры убегали во все стороны, ветвились и переплетались, и почти в каждом ждала опасность. Его подстерегали ловушки и тупики, и здоровенные крысы недовольно пищали, натыкаясь на человека.
Статуи таращились на наемника, словно живые, и он ежился, ощущая прикосновения их взглядов.
Меч Халльвард не выпускал из руки, а другой не убирал с метательного ножа… в напичканном опасностями подземелье можно выжить, только убивая всех, кто загораживает тебе путь.
Иногда он, не желая того, начинал вспоминать… резню в Хардрине, когда по улицам города текла кровь; схватки Островных войн; засады в Чалонских лесах; тот случай в Эренте, когда они вырвались из окружения, но погибли двое из трех.
Убив еще двух крыс, сытно поел, и после этого некоторое время отдыхал.
Внутри все так же ворочался страх, тревожило ожидание того, что вот-вот запульсирует под ребрами боль, он свалится на пол, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой… жрите, кто набредет первым.
Но пока обходилось, хворь не напоминала о себе.
В новом зале Халльварда встретили три статуи, изображавших того же бородача: с простертой вперед рукой, в полном доспехе и вскинутым мечом, с толстой книгой, прижатой к груди.
– Ты это построил, сожри тебя Хаос? – пробормотал наемник, подойдя к постаменту средней фигуры.
Он все никак не мог понять, где оказался, для чего создан огромный и сложный подземный лабиринт. Угрохали кучу сил и времени, откапывая проходы, лестницы, украшая их колоннами и статуями… и зачем?
Бородач, каменные доспехи которого покрывала гравировка, а на левой руке красовался манифер, не ответил.
– Сожри Хаос и тебя, и все это, – повторил Халльвард.
Новый коридор привел его в круглую камору, где из стен, потолка и пола торчали стальные шипы в фут каждый. Дотронувшись до ближайшего, убедился, что они остры, точно иголки, и чуть-чуть покачиваются из стороны в сторону.
Второй закончился простым тупиком, третий оборвался на яме, заполненной кольями. Четвертый постепенно сузился так, что стал напоминать щель, и наемник не рискнул лезть дальше… застрянешь, и кто вытащит?
В зале с тремя статуями остался последний, пятый, если и он никуда не приведет, надо будет возвращаться.
Новое воспоминание, тяжелое, словно каменная глыба, обрушилось, едва Халльвард сделал несколько шагов. Он оказался во дворе большого замка, рядом с большим помостом, на котором стояло кресло, а в нем сидел Махдор, князь Разрогский.
Лицо его оставалось спокойным, руки лежали на подлокотниках, а через ворота замка входили мужчины в доспехах и цветастых плащах, но без оружия и шлемов… вассалы, воевавшие против сюзерена, и решившие с ним помириться.
Халльвард знал, что сейчас будет, и не хотел переживать это еще раз.
Приказ князя, и Стальные Лисы начнут истреблять людей, поверивших слову Махдора.
– Нет, – прохрипел он, пытаясь выкинуть картинку из головы. – Я не хочу!
Но только после того, как его меч врубился в шею юноши с золотыми волосами, наемник сумел отогнать воспоминание. Прислонился лбом к холодной стене, переводя дух, трясущейся рукой вытирая мокрые от пота щеки.
И в этот момент услышал негромкие, крадущиеся шаги.
Халльвард замер, определил, что они доносятся с той стороны, куда он собирался пойти, и скользнул обратно. Кто бы эти ни был, лучше встретить его в зале, у входа в коридор, укрывшись за углом стены.
Он поднял меч, поднес рукоять к плечу, чтобы если что, рубануть со всей силы.
Шаги приблизились, из полумрака прохода выдвинулось блеснувшее лезвие, рука на эфесе, темная фигура.
Халльвард ударил сверху вниз, два клинка лязгнули, и тот, что был легче, брякнулся об пол. Ткнул, целясь острием в грудь врага, но тот ловко отшатнулся в сторону, и наемник налетел на него.
Сшиб, повалил, и прижал к полу.
Услышав вскрик, удивился, насколько тонко тот прозвучал, ощутил под одной рукой мягкие волосы, а под другой упругую округлость… неужели женщина? но откуда она в этом подземелье?
Его мгновенной заминки хватило ей, чтобы выхватить острую шпильку и ударить ему в шею.
Халльвард перехватил ее руку в последний момент, для чего был вынужден выпустить меч. Сблокировал удар, нацеленный в лицо, но острые ногти вонзились ему в предплечье через ткань рукава.
– Пусти, ублюдок! – прохрипела она, и тут наемник ощутил бешеное, исступленное желание.
Женщины у него не было давно, с самого Сивара…
Не помня ни о чем, и не обращая внимания на яростные попытки сопротивления, Халльвард принялся сдирать с нее одежду.
2. Вторая. Тень.
Нейли сбилась со счету, сколько тоннелей и залов осталось позади.
Она бы умерла от жажды, но по счастью, дважды натыкалась на фонтанчики, устроенные в исполинских чашах из белого мрамора. Откуда бралась в них вода и куда уходила, оставалось непонятным, да и вообще ничего понятного в громадном подземном лабиринте не было.
Огромные мозаики, яркие фрески, большие статуи, стены из разноцветных кирпичей, и полы, выложенные плиткой пяти оттенков серого – кем это строилось, и для чего?
Не для крыс же, что перебегали девушке дорогу, а порой усаживались и нагло таращились на нее, чуть ли не скалясь. Она в этом случае сжимала покрепче меч, и, стараясь не обращать внимания на резкий мускусный запах зверьков, шла прямо на них.
Крысы убегали, но недалеко, и порой оглядывались, словно намекая – «мы еще вернемся».
Когда ноги загудели от усталости, а меч, который так и держала, стал казаться неимоверно тяжелым, Нейли села у ближайшей стенки. Подумала, что отдохнет немного, а затем пойдет дальше, ведь надо выбраться отсюда как можно быстрее, до наступления ночи, и показать тем ублюдкам…
Ненависть к Кунице и его дружкам заставила ее вздрогнуть, а в следующий момент девушка открыла глаза, и поняла, что спала на боку, в очень неудобной позе, но что самое странное – выспалась. Правая нога затекла, волосы спутались, на щеке похоже остались красные полосы от ладони, но это неважно, главное, что она жива.
– Ничего, я выберусь, – прошептала она, и двинулась дальше.
Хотелось есть, но голод пока был терпимым, не сравнить с тем, что доводилось испытывать.
Нейли шла и вспоминала… отца, его издевательства и окрики; бегство из дома и первое знакомство с миром «свободы», где всякий, кто сильнее, свободен делать со слабым все, что угодно; гнусных, вонючих и похотливых мужчин, что неизменно хотели затащить ее в койку…
Эх, была бы у нее возможность, многие твари, называющие себя людьми, распростились бы с жизнью.
Как в монологе Элаи ре Хардвинн в конце второго акта: «О вы, ослы, что мнят себя бойцами, чей мир – кормушка, самка и навоз, вам суждено одно – подохнуть в смраде и позоре, и шкуры ваши мы на рынке продадим! Иссохнут чресла ваши, дрожащие сердца наполнит страх, и Небо вас безмолвно проклянет!».
В небольшом зале, чьи стены покрывали барельефы, Нейли наткнулась на раскрашенную статую – бородатый мужчина, волосы темно-каштановые, длинный плащ цвета морской волны. Все было выполнено так искусно, что ей захотелось потрогать изваяние, но едва она протянула руку, то ожило.
Моргнули глаза, шевельнулась рука с белыми ногтями, и бородач повернулся к ней.
– Пришла… – прошептал он, девушка отшатнулась, а в следующий момент перед ней вновь была только статуя, но эхо в углах шептало «шла, шла, шла…», а барельефы воинов в высоких шлемах, казалось, смеялись.
Нейли потыкала изваяние мечом, но ничего не добилась.
Похоже, что от голода и усталости у нее начались видения… или дело в магии?.. но почему она тогда ничего не почувствовала?.. оттого, что измучилась и отупела, или это слишком хитрое чародейство?
– Гореть тебе в пламени, – прошептала она, и обошла раскрашенное изваяние по дуге.
Очередной тоннель оказался длинным, и, увидев, что он заканчивается, девушка воспрянула духом и невольно ускорила шаг. Но войти в зал не успела, что-то сверкнуло перед ней, рукоять меча вывернулась из пальцев, и некто высокий и мощный выскочил из-за угла.
Нейли отклонилась, пропуская мимо чужой клинок, но чужак сбил ее с ног.
Больно защемил волосы, так что она вскрикнула, но не забыла про длинную шпильку, которую всегда носила в воротнике на такой случай. Выдернула, и ударила, целясь в шею, чтобы разорвать ее, кровь хлынула потоком, и напавшая на нее тварь сдохла… сильные пальцы сжали предплечье.
Ничего, есть другая рука, на ней ногти, а у него – глаза… но и этот удар он сумел отбить!
– Пусти, ублюдок! – рявкнула она, извиваясь и пытаясь сбросить его с себя, но понимая, что ничего не выйдет.
Тот, кто напал на нее, весил раза в полтора больше, и был куда сильнее – рука, в которую воткнулись ее ногти, была толста и перевита могучими жилами, она ощущала плоский, как доска живот, могучие мышцы груди.
Он задышал чаще, рванул ее за ворот, и Нейли разглядела его глаза – безумные, полные дикой похоти.
– Стой, нет! – прошипела она, пытаясь остановить его, но с таким же успехом можно было дуть против урагана.
Тот, кого она встретила в подземелье под заброшенным замком, имел большой «опыт» обращения с женщинами, он действовал стремительно и безжалостно: сдавил правую грудь девушки так, что она едва не взвизгнула, не обратил внимания на укус в плечо, ловко раздвинул ей ноги…
Нейли попыталась ударить насильника коленом в пах, но угодила в каменно-твердое бедро. В следующий момент штаны ее оказались спущены, и она ощутила его член, раскаленный и твердый… попыталась оттолкнуть, но сил в руках оказалось не так много, а тело, предательское тело напоминало, что она ни с кем не делила ложе с самого выступления в Лассите, когда она пустила к себе…
Голова начинала дурманиться… нет, она не позволит, не даст!
Этот мужик пах лошадью и оружейной смазкой, и делал свое «дело» уверенно и мощно. Щетина на его подбородке щекотала ей ухо, он прижимал ее к полу, словно хотел расплющить, двигался неостановимо и равномерно, и она чувствовала его горячее, вовсе не смрадное дыхание.
Ненависть захлестнула Нейли с головой… от ярости и голода перед глазами все помутилось. Когда пришла в себя, обнаружила, что насильник встал и преспокойно натягивает штаны, а меч вновь у него в руке.
– Доволен, скотина? – прошипела она, чувствуя себя такой грязной, словно искупалась в нечистотах и в то же время… приятное томление в паху, сладостную истому.
– А ты нет? – спросил он. – Я – Халльвард. Ты как тут оказалась?
Нейли не стала отвечать, она села и, начав приводить одежду в порядок, украдкой посмотрела туда, где лежал ее меч. Но то ли насильник перехватил ее взгляд, то ли оказался догадливым, но он сделал шаг и подобрал клинок, в его могучей руке выглядевший игрушечным.
– Неплохое оружие, – сказал Халльвард.
Злость накатила с новой силой – вот бы броситься на него прямо с пола, вцепиться в шею… но нет, он силен и ловок с оружием, похоже, наемник или дружинник, а то и вовсе из благородных…
– У тебя еда есть? – спросила девушка.
– Еда? – он выглядел озадаченным. – Ее же тут полно.
– Ты что, предлагаешь мне жрать крыс!? – Нейли осеклась, понимая, что ничего иного, что можно взять в рот, здесь нет, что сколько ни грызи мрамор и гранит, ни лижи пыль, голод не утолишь.
Халльвард взвесил меч в руке, глянул странно, будто прикидывая, не зарубить ли ее, а затем неожиданно протянул оружие девушке.
– На, – сказал он. – Но не вздумай, сожри тебя Хаос… я успею.
«Нужно убить его, зарезать немедленно, – зашептал голос в голове у Нейли, стоило ей взяться за шершавый эфес. – Он надругался над тобой, и еще сделает это, как только похоть вспыхнет в нем с новой силой».
Она сама испугалась вспыхнувшей в душе злобы, чтобы справиться с ней, отвернулась. Трясущейся рукой засунула меч в ножны, несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и повернулась уже с улыбкой – зарезать Халльварда она сможет и потом, в более удобный момент, ведь сейчас он начеку.
Только в этот момент разглядела того, с кем столкнула ее судьба в подземном лабиринте – высок и широкоплеч, руки длинные, зато ноги кривые, как у всякого, кто много времени проводит в седле, волосы русые, курчавые, на правой скуле шрам, глаза вроде бы светлые…
– Чего пялишься? – спросил он.
– Так, интересно, – ответила она. – Меня зовут Нейли. Как ты сюда попал?
– Я первый спросил.
– Так первый и ответь, – девушка улыбнулась и затрепыхала ресницами. – Или только тыкать елдой и можешь?
Халльвард напрягся, лицо его отвердело, вспухли мышцы плеч, и он даже взялся за меч и сделал шаг вперед.
– Срака мира, – пробормотал он. – Не зли меня, девка… Ну, я к источнику ехал, который тут в развалинах, священный… Почти нашел его, и тут подо мной это, все провалилось, я сюда и упал.
Из сбивчивого рассказа Нейли поняла, что ее новый знакомый страдает то ли от незаживающей раны, то ли от какой-то болезни, и по совету мага добрался сюда аж от самого Сивара. По словечкам догадалась, что перед ней, скорее всего, вояка одной из наемных рот, наглый и жестокий, грязный и алчный убийца.
– Ну а ты? – спросил Халльвард.
– Меня заманил сюда один эльф, пообещал, что мы славно пограбим развалины, – промурлыкала девушка, играя голосом, – если я помогу им избежать чародейских ловушек. Подо мной тоже все провалилась, а вытаскивать спутники меня не стали, и я очень хочу узнать, почему…
В самом конце не сдержалась, и голос ее задрожал от ярости.
– Ясно, – сказал Халльвард, и поскреб затылок, показывая, что вопреки словам, не все понял.
– Нам обоим нужно наружу, тебе – к источнику, мне – к моим «друзьям», и, может быть, пойдем вместе? – Нейли заглянула ему в глаза, а сама подумала «только повернись спиной, ублюдок, потеряй бдительность, я мигом воткну в тебя меч». – Ты не возражаешь?
– Ну, нет, – Халльвард засопел. – Тут опасно, на меня нападали много раз.
Девушка про себя удивилась – нападали? почему же ее никто не тронул?
– Да, конечно, – сказала она. – Давай подумаем, куда направиться…
