Книга: Волшебная мелодия Орфея
Назад: Глава 6. Волшебство продолжается
Дальше: Глава 8. Плохая посуда не разбивается…

Глава 7. Все те же и чайник…

Сегодняшний день Настя решила провести, руководствуясь принципом «Если над чайником не стоять, то он закипает в три раза быстрее». На собственном опыте убедилась, что этот закон был применим к абсолютно всем жизненным ситуациям. Нужно было все отпустить, и пусть жизнь течет своим чередом. В эту череду вошла утренняя пробежка, завтрак в маленьком кафе, где варили удивительно хороший кофе и сами пекли тающие во рту булочки с изюмом. Следом надо было ответить на накопившиеся мейлы друзей и знакомых, расставить лайки на Фейсбуке – куда уже без него, заглянуть в пару блогов, авторы которых всегда находили интересную информацию. Потом позвонила маме, на этот раз та нотаций читать не стала, а просто порадовалась дочкиному звонку. Пока разговаривала с мамой, на Фейсбуке нарисовалась подружка Луша Гальванова. Лушу на самом деле звали Дашей, но Луша ей нравилась больше.
«привет, почему не выходишь на связь?» – возмутился мессенджер.
«извини, закрутилась))»
«закрутила (в смысле, роман) с Арутюняном или закрутилась?»
Дашка была в курсе всей небогатой событиями Настиной жизни.
«нет, я уже в Клюни»
«что, не сложилось ((расслабься, он мне сразу не понравился»
Даша была образцом деликатности и умения не влезать в чужие дела. Ну а кроме того, дружили они с детства, понимали друг друга с полуслова, правда, взглядами на жизнь отличались диаметрально противоположными. Даша находилась в стадии второго развода и на пороге четвертого бурного романа, рискующего вылиться в историю любви до гроба… продолжение следует.
«меняешь мнение, как перчатки, раньше, насколько мне помнится, ты говорила про выгодную партию», – не без ехидства напомнила Настя, вспомнив разглагольствования Дашки на их с мамой кухне.
«мнение, на то оно и есть, чтобы его менять, это во-первых, а во-вторых, тебе память изменяет, старушка! Про выгодную партию говорила тетя Тоня, а вовсе не я, хотя я была полностью с ней согласна»
«а сейчас, получается, не согласна»
«это я тебя успокаиваю, неблагодарная коза»
«не надо меня успокаивать, я с Гариком замечательно провела время!»
«надо было не время проводить, а быка за рога хватать»
«какие новости в Питере?» – ушла от надоевшей ей темы Настя.
«Питер на месте, с чего это вдруг тебя заинтересовали его новости? Ты что-то от меня скрываешь?» – насторожился мессенджер.
«спи спокойно, ничего особенного не скрываю, просто появились новые интересы»
«какие же?»
«разные: история Орфея и вообще теория музыки»
«ты и теория музыки! – удивилась Даша. – Насколько я помню, все попытки твоей бабушки записать тебя в музыкальную школу закончились полным крахом. А частного учителя фортепиано ты довела до нервного расстройства!»
«вот ты и присутствуешь при проявлении запоздалого раскаяния)))»
«теперь я точно заработаю бессонницу, поссорюсь с Алешей, проиграю бракоразводный процесс и окажусь под мостом без куска хлеба, и все по твоей вине!»
«тебе не стыдно?» – попыталась призвать подругу к совести Столетова.
«это тебе должно быть стыдно!» – не отступала Дашка.
«Дашка, разговор не телефонный, в смысле, не мессенджеровый, дома все расскажу, как на духу, потерпи)) Зато ты можешь мне помочь»
«как?»
«хотела поговорить с Аркадием, только повод найти не могу»
Аркадием звали первую Дашину любовь на все времена. Правда, в отличие от последующих Дашка в этом случае отличилась не присущей ей прозорливостью. Замуж выходить не стала, а потому и до бракоразводного процесса дело не дошло. Поэтому с Аркадием они расстались друзьями.
«а зачем тебе повод?» – удивился мессенджер.
«ну неудобно, несколько лет не разговаривали, а тут нарисуюсь, как дела и прочее»
«не напрягайся, он у меня в «друзьях» значится и, кстати, на линии в фэйсе тоже сидит, счас я ему сообщение отправлю, он сам у тебя нарисуется»
Луша-Даша не ошиблась, и Аркадий действительно сразу же вышел на связь.
«привет, сколько лет, сколько зим»
«ой много, лучше не вспоминать»
«Дашка сказала, что хочешь со мной поговорить………………………
на какую тему? На любовную »
«нет, Аркаша)»
«а жаль»
«вопрос к твоему интеллекту»
«валяй»
«что может музыка?»
«в смысле?»
«какое воздействие она способна оказывать на человека?»
«ну тебя и занесло, хотел на свободную тему лясы поточить, а тут мама не горюй, лекцию люди просююють»
«просют, просют, дорогой»
«ладно, твоя взяла, только не забывай, что сама напросилась»
«не забуду, Аркаша, да еще и поблагодарю»
«начну с самого традиционного: музыка влияет на эмоции и зачастую способна полностью подчинять их. Далее, она помогает формированию нравственных, идеологических установок и всего, что принято называть мировоззрением. Вспомни Боэция, для него музыка была самым главным искусством: ничто не пребывает без нее, так как весь мир создан гармонией звуков»
В Аркадии заговорил кандидат искусствоведения и доцент Санкт-Петербургской государственной консерватории.
«проще говоря, влияние душещипательное и душеспасительное»
«не только, она гораздо шире исключительно человеческой души. Для Пифагора с его Космической гармонией сфер – музыка и есть проявление этой гармонии»
«что-то вроде musica mundana – проявления мировой души»
«вот именно, отсюда и твердая уверенность, что религиозная музыка способна не только создавать гармонию в человеческой душе, но и влиять на внешние, неподвластные человеку стихии»
«и в какой-то степени подчинять эти стихии?»
«вполне возможно, тебя за это дело мои коллеги и расцеловать могут, а то последнее время девушки как-то все больше трейдерами и дилерами интересуются, музыкант нынче не в моде (((кстати, вспомнил давний разговор с одним интересным человеком, свободным философом по призванию, но пчеловодом по профессии. Он очень любил сравнивать поведение человеческого общества и пчел. Сравнение, как сама понимаешь, было не в пользу человечества»
«еще бы»
«он частенько заявлял, что единственным настоящим искусством является музыка, так как она способна все в себя вобрать и не может лгать. Любое другое искусство, наука, техника связаны со словами, а там, где слова, там всегда может присутствовать ложь. Только музыка не способна скрывать истину»
«Только музыка не способна скрывать истину», – повторила про себя Настя и быстро набрала ответ:
«правда, каждый понимает ее по-своему»
«не совсем, просто есть люди более или менее восприимчивые, и это совершенно не зависит от музыкального слуха»
«а магическая музыка, что ты думаешь о ее существовании?»
«ну тебя, подруга, и занесло! Ты, случайно, не занялась поиском формулы изначального выравнивания, идеальной гаммы?»
Память Насти послушно вытащила из запасников строчки Магнуса: «Музыка – лучшее подтверждение изначально существовавшей в мире гармонии»
«а это что такое?»
«мне эта теория попалась в каком-то эзотерическом труде в связи с доктриной Пифагора»
«не знала о твоем увлечении мистикой»
«ты много чего обо мне не знала, какой я талантливый и разносторонний»
«это я знала, поэтому и попросила помощи)) расскажи подробнее»
«точно все не помню, но если сильно упростить, то изначально существовала идеальная Гармония сфер, которая была разрушена вмешательством сил хаоса, с ней вместе канул в Лету Золотой век благополучия, счастья и процветания. В этой гармонии каждой планете соответствовала определенная нота: Венера была «ми», Марс – «ля диезом», Юпитер – «си» и так далее. В центре была нота «ля» – Солнце. Семь небесных сфер равны семи струнам лиры и порождают гармонию октавы. Пока следуешь?»
«стараюсь, Учитель»
«А Дашка бы давно заснула Так вот, этому идеальному построению Вселенной, а именно это имелось в виду, соответствовала идеальная гамма. Но гармония эта была разрушена, планеты поменяли места, и, пока их первоначальное расположение не будет найдено, Золотой век не вернется. Но эта идеальная гамма все-таки оказалась известной немногим посвященным в тайну: ее главным хранителем был Орфей. Вот вкратце и все, что помню, я это читал в связи с работами Блаватской, посмотри у нее. Ты, кстати, не Орфеем заинтересовалась?»
«в какой-то степени да», – уклонилась она от прямого ответа.
«выдающаяся фигура, ну и занесло тебя! Дашка сказала, что ты во Франции в Клюни обретаешься. Правда, от монастыря там остались одни воспоминания, но все равно интересно…Орфей и Клюни, все становится очень загадочным, когда сможешь расскажешь? Услуга за услугу»
«расскажу», – пообещала она.
После переписки с Аркадием решила полистать эзотеристов. Прогресс техники облегчал работу, занесла в читалку слово «Орфей» и стала пролистывать все упоминания у Блаватской. Орфей для нее был подобен египетскому Тоту, арийскому Заратуштре, она считала, что он пришел из Индии, и отождествляла его с Арджуной, сыном Индры и учеником Кришны. В пользу индийского происхождения легендарного музыканта говорил и тот факт, что греки, которых трудно было назвать потомственными блондинами, считали и изображали Орфея темнокожим. Да и теория множественных воплощений души, орфический «круг необходимости», когда душа вынуждена была переселяться из одного тела в другое, была схожа с индуистской. Теперь поиски Магнуса предстали в несколько ином свете.
Пролистала материал по орфическим мистериям. Становилось интереснее. Они делились на внешние и внутренние. Первые принимали форму спектакля и были понятны основному большинству. К внутренним мистериям допускались исключительно избранные, смысл их был понятен только посвященным, сумевшим подготовить душу к принятию истинного знания. Но если память цивилизации донесла до наших времен внешние мистерии, то от внутренних осталась только часть ритуала. А каким образом проводившим внутреннюю мистерию иерофантам удавалось переместить сознание ученика в тонкий мир, никто объяснить не мог. Это могло быть иллюзией или уникальной техникой перемещения душ как бы то ни было, но мистерии оказались настолько живучими, что сохранились в более поздние века. Что бы сказали современные христиане, если бы узнали истинное происхождение обряда причастия – принятия Тела и Крови Христа? Орфический кандидат на посвящение уже причащался хлебом и вином.
И, наконец, ведущее место в орфических обрядах отдавалось музыке и поэзии. Орфей был посвящен в таинство бытия как мудрец, но именно благодаря своему Божественному дару музыканта он мог выразить, озвучить высшую гармонию, красоту идеального мира, к которому должна стремиться душа человеческая. Музыка вообще играла важную, если не главную, роль в обряде инициации, погружая кандидата в состояние транса и экстаза. Какой она была, эта музыка мистерий? Возможно ли ее восстановить? Она покачала головой. С мелодиями все было сложнее. Древняя их запись точностью не отличалась, и знатоков музыкальной грамоты всегда было несоизмеримо меньше, нежели грамоты обычной.
Настя открыла такие древние и казавшиеся такими современными орфические гимны:
«Бог един самобытный; Им одним все сотворено, во всем Он живет и никто из смертных не видит Его…» «Я открою перед тобой тайну миров, душу природы, сущность Бога. Прежде всего узнай великую мистерию: единая Сущность господствует и в глубине небес, и в бездне земли…»
Внезапно вспомнила, именно эти строчки она слышала от Косты. Истово верующий православный грек и орфические гимны? Надо было порасспросить Косту поподробнее. Тут же реализовала собственное желание, а именно позвонила. На ее просьбу о встрече друг Ники отозвался быстро. Через полчаса уже сидели вместе за столиком в соседнем кафе. Курчавые волосы грека были влажными. Она явно вытащила несостоявшегося монаха из-под душа.
– Ты говорил, что Эдуард обращался к тебе за различной информацией?
– Не только ко мне, – пожал плечами Коста, – ко мне в основном он обращался, когда пытался понять тонкости церковной службы и, конечно, церковных песнопений.
– Ты хорошо разбираешься в церковной музыке?
– Хорошо ли я ее знаю? Не уверен, я не специалист. Но я ее хорошо чувствую и понимаю. Музыкальное сопровождение литургии направлено к одному: показать человеку дорогу к Свету.
– Дорогу к свету?
– Конечно, мистика Света пронизывает собой весь строй литургической жизни. Сама посуди, почему началом богослужебного дня является вечерня?
– Разве не утреня? – проявила полное незнание тонкостей богослужения Столетова.
– Нет, именно вечерня, потому что она – первый этап в движении души к Свету, верующих ожидает ночь, мрак и луч надежды в конце тоннеля, по которому продвигается душа через покаяние. Утреня приносит ощущение восходящего Солнца, и, наконец, сама литургия – это восхождение души к Свету Создателя.
– Никогда над этим не задумывалась, – призналась Настя, смутная идея зашевелилась в ее голове, и она спросила: – Кстати, насколько они древние, церковные мелодии?
– Для верующих они – продолжение ангельского славословия, а значит, говорить об их возрасте не имеет смысла, они существовали до начала самого понятия времени, – таким тоном произнес Коста, что было непонятно, серьезно он говорит или нет.
– То есть очень древние, – сделала вывод Настя, – кстати, в своих черновиках Эдуард говорит о транскрипции древних мелодий. Интересно было бы узнать, о каких мелодиях идет речь и возможна ли их транскрипция?
– Возможна ли транскрипция древних мелодий? Почему ты меня об этом спрашиваешь? – задумчиво произнес Коста.
– Интересно, тем более Вельтэн о них говорит очень необычные вещи.
– Например? – поднял брови он.
– О возможности восстановления древней магической музыки, – объяснила она, наблюдая за реакцией собеседника.
Коста внимательно посмотрел на нее.
– Ты, случайно, не из-за этого появилась в Клюни?
– Из-за чего? – сделала непонимающий вид она.
– Из-за исследований де Вельтэна, – жестко произнес он.
Настя удивленно вскинула брови.
– В Клюни я появилась в качестве технического переводчика, – медленно произнесла она, – а с Эдуардом была связана раньше по моей работе над диссертацией. Мне не хочется всю жизнь заниматься переводами, история меня интересует гораздо больше!
– Вельтэн рассказывал тебе о том, чем занимался? – На этот раз тон Косты был менее резким.
– Очень немногое, знаю, что его интересовала фигура Орфея и орфические мистерии. Кстати, я от тебя услышала строчки из орфических гимнов: «единая Сущность господствует и в глубине небес, и в бездне земли!» – произнесла по памяти она.
– Эти строчки часто произносил Эдуард, и они мне показались удивительно правильными, – улыбнулся Коста.
– Кстати, а ты что думаешь о самой возможности существования такой музыки?
– Хотелось бы верить в ее существование, – мечтательно произнес он.
– Почему?
– Только представь себе, найти мелодию, способную освободить от всех пороков, с помощью которой возможно спасти погрязшее в грехах человечества и привести его к покаянию и искуплению! Когда наконец человек перестанет быть жертвой собственных инстинктов! Того, что он называет любовью, но которая способна превратиться в ненависть! Только музыка способна привести нас к спасению и возрождению! – Он говорил об этом с такой страстью, так пылко и с такой надеждой, что Настя и сама заразилась.
Сказал и как-то внезапно потускнел, потух, взгляд стал неподвижным:
– Только, к сожалению, все, что открыл, Эдуард унес с собой!
– Ничего не осталось? Неужели невозможно восстановить его записи, есть ведь черновики, чертежи?
– Нет, все пропало, даже думать об этом смысла не имеет!
Ноябрь 1147 года, аббатство Клюни, владения Французской короны
Бернар помолился св. Антуану. Он был согласен с аббатом, он нуждался в помощи. Но ждать сложа руки, пока святой выручит и осветит его путь в потемках, он не собирался. В его душе жива была крестьянская, поколениями землепашцев выстраданная уверенность, что святые помогают только тем, кто способен помочь себе сам. Разум, логика в любом случае оставались его друзьями. Даже в расшифровке самых загадочных и непонятных человеческих чувств, во всем можно было найти логику. Бернар был абсолютно уверен в этом. Radix malorum omnium – корень всего зла. Он должен был найти этот корень, первопричину, с которой все началось. С какой целью приехал в монастырь Ожье? Древние тонарии! Промелькнуло в голове Бернара, а что, если именно эти певческие книги и есть первопричина всего происшедшего? Что ему было известно о них? Ровным счетом ничего! Он вспомнил рассуждения брата Иоанна. Только тогда он ничего не понимал, слова были слишком туманными, понятия отвлеченными. Но когда Теодориус заговорил о магической музыке, он вспомнил, как его старый учитель один раз рассуждал о священной гармонии, о которой знали древние, но которая была утрачена вместе с Золотым веком. Не это ли было той самой волшебной песней? Недолго думая отправился в библиотеку. Хранителя библиотеки на месте не было. Заглянул в скрипторий, так и есть, брат Клемент аккуратно вырисовывал буквы на старательно выскобленном листе пергамента. Он заметил Бернара, лицо его дернулось и застыло.
– Мир тебе, Бернар, с чем пожаловал?
– Брат Клемент, всем известен твой ум, равных которому в нашем монастыре нет, и не уступающая ему ученость твоя, помоги мне, просвети меня! – смиренно попросил инфирмариус.
– Всем, чем могу, мой брат, – сменил гнев на милость Клемент.
– Хочу я, чтобы ты рассказал мне побольше о тонариях, которыми интересовался Ожье, и о древних песнопениях, которые были в них записаны. Гонорий пытался мне объяснить, но, к сожалению, познания мои в музыке ограниченны, и способности, как ты знаешь, тоже.
Клемент, обладавший красивым серебристым голосом, усмехнулся. Полная неспособность Бернара к пению стала притчей во языцех.
– Я думаю, ты слышал от некоторых ученых братьев о необходимости запретить всю языческую мудрость? Тогда и про Аристотеля, и Платона придется забыть! Только представь себе подобное невежество!
Бернар уверенно кивнул и сделал понимающее лицо. Конечно, на многочисленных ученых диспутах он присутствовал, но наличие это было чисто физическим. То есть тело Бернара находилось в обозначенном месте, но разум витал где угодно, но только не в данном помещении. Но рассказывать всей правды санитарный брат не стал, еще не хватало раздосадовать хранителя библиотеки в момент, когда того понесло. А Клемент по-настоящему разговорился. Сначала, как и полагается, попало современным невеждам, выдающим себя за мудрецов, потом он подошел к самому интересному:
– Ибо в те отдаленные от нашего дня эпохи люди обладали знаниями, которые сейчас нам недоступны по нашей ограниченности и упрямству! И мы совсем забыли, кому обязаны многими достижениями, позволяющими нам не жить, как звери, в темноте и страдании! Что лучше музыки может рассказать нам о рае, который мы потеряли. Она бестелесная, но она может заставить нас страдать хуже плети и меча, но и она же может принести самую чистую, по-настоящему Божественную радость!
– Брат Иоанн рассказывал мне когда-то о том, что в древности существовала магическая музыка, волшебная песня, которой покорялись люди и животные и даже ангелы? – солгал Бернар, выдав рассказ Теодориуса за историю брата Иоанна.
Имя Иоанна произвело желаемый эффект. Санитарному брату было известно, каким огромным уважением пользовался его старый учитель.
– В день смерти брата Иоанна я всем сказал, что ушел величайший и скромнейший мудрец нашей эпохи! – с чувством произнес Клемент. – Знай же, что до грехопадения мир был совершенным, семь небесных сфер взаимопроникали в идеальной слаженности. Но все изменилось, мир погрузился в тьму, и только музыка смогла сохранить часть первоначальной гармонии света. Только она меньше всего другого оказалась подвержена обману. Но врагу рода человеческого удалось нарушить начальное соответствие. Тогда Творец выбрал самых достойных из рода человеческого и вновь обучил их тайне магической гармонии, музыке души. Эти просвещенные должны были выбрать наследников и передать им тайное знание. И так продолжалось из поколения в поколение. История сохранила только одного, посвященного в тайну. Его имя – Орфеюс, или Орфей. Его пению подчинялись не только люди, но и животные, и растения, и камни, и скалы, и вода.
– И растения, и камни, и ветер, и вода, – продолжил перечисление Бернар, вспомнив рассказ Теодориуса.
– Тебе он известен? – не без удивления переспросил Клемент, привыкший считать Бернара хорошим лекарем, но человеком недалеким и к умственным усилиям несклонным.
– Я знал легенду, но имя его слышу впервые.
– Тогда ты знаешь, что Золотой век вернется, когда мы сможем найти эту первоначальную гармонию. Но знание это сокрыто, потому что пока мы не достойны возвращения нашего Спасителя. Но он нам указывает путь.
– И в тонариях из нашей библиотеки была записана эта Божественная музыка? Именно поэтому посланцы Сюжера стремились их захватить?
– Ожье был откровенным невеждой, а его ученик Руфин недалеко ушел от учителя. Они решили, что простое владение этими тонариями поможет им разгадать секрет, совсем забыв, что даже имеющий уши может не услышать, а имеющий глаза – не увидеть.
С этими словами Клемент отвернулся от Бернара, своим видом давая понять, что аудиенция окончена и он должен продолжить свою трудоемкую работу. Манускрипт, предназначенный в подарок герцогу Бургундскому, был почти закончен. Отбеленные специальным тайным составом пергаментные страницы сияли пурпуром и золотом, а оклад из телячьей кожи с серебряными застежками придавал ему вид истинной драгоценности. Бернар поблагодарил Клемента, тот только пробурчал в ответ нечто нечленораздельное. Все внимание монаха было снова поглощено изготовлением дорогого подарка для одного из самых главных покровителей монастыря.
* * *
Бодлер искал пятый угол, причем занимался этими поисками целенаправленно и с определенной логикой. Ника уже два дня не выходила на общение по скайпу с родителями, и компьютерному гению стало не по себе. Правда, ее мэйл работал исправно, но не видеть гречанку стало для него настоящим испытанием. Хакер уже был не рад так нечаянно случившейся любви. Потерял на минуту бдительность, и на тебе! Что ж, и на старуху бывает проруха! Пробегала даже шальная мысль: а не воспротивиться ли? Остановить разросшееся пышным розовым кустом чувство, призвать на помощь рациональность, расчет, здравый смысл, наконец. Математически доказано, что любовь ни к каким хорошим последствиям не приводит. Она загоняет человека в тупик, заставляет делать глупости, которые чреваты самыми трагическими последствиями и так далее и тому подобное. Мысли послушно лезли в голову, и он уже начал было чувствовать облегчение. Ветер свободы завеял из недр его сознания. И в самом деле, чего это он разнюнился! Подумаешь, если так раскинуть мозгами, то ничего особенного в ней нет. Обычная человеческая самка, симпатичнее среднего, вот и все. Даже восхитился собственным вольномыслием! Долой слюнявую сентиментальность! Словно груз пудовый с плеч свалился! Бодлер взбодрился, вспомнил, что пару дней уже не просматривал собственный ящик с сообщениями от таких же свихнутых друзей-товарищей. В этот момент Ника вышла на связь со своими родителями. Стоило хакеру вновь заглянуть в васильковые глаза, как все порывы к свободе как ветром сдуло. Верный рыцарь вернулся на свой пост, ангел-хранитель надежно устроился в сердце хакера, свирепо изгоняя змея-искусителя с обольстительными призывами к избавлению от сладкого дурмана нечаянно случившейся любви.
Разговор Ники кончился, она отключила скайп, а Бодлер еще минут пять приходил в себя. В этот момент замигала система сигнализации, то есть символ с красной лампочкой в углу экрана. Что-то происходило в загородном доме Вельтэнов. Бодлер подключился к камерам наружного и внутреннего наблюдения. Скандал, похоже, только начал разгораться. В центре мать и младший сын активно выясняли отношения. Младший де Вельтэн явно был не согласен с матерью. Он разительно отличался от Эдуарда, такой же высокий, он словно стеснялся собственного роста, сутулился, был неловок и застенчив. Как ни странно, хакер почувствовал к нему симпатию. Роберт был единственным, кого искренне расстроила смерть брата. Потом юноша заскочил в небольшую машинку и укатил. Матильда де Вельтэн тут же успокоилась. Она подошла к зеркалу в холле, тщательно рассмотрела свое лицо. По всей видимости, осталась довольна собственным видом. Затем прошла в салон, устроилась в кресле перед окном и взяла в руки лежавший на столике журнал. Ссора с сыном ее нисколько не расстроила. Вид у нее был довольный и удовлетворенный. Бодлер на всякий случай проверил мейлы де Вельтэнов, но ничего интересного в них не нашел. Во всяком случае, ничего не могло быть источником скандала. В этот момент рука Матильды протянулась к телефону. Она явно отвечала на чей-то звонок. Бодлер наблюдал, тут же лихорадочно разыскивая в Сети информацию о корреспонденте мамаши де Вельтэн. Тем временем к дому подъехал спортивный «BMW». Машина была Алексу знакома. Он уже видел такой же автомобиль в день похорон. Неужели тайная встреча предков Магнуса? Он ошибся. Автомобиль принадлежал не отцу, а нотариусу де Вельтэнов, мэтру Оберу. Бодлер заинтересованно придвинулся к экрану. Ему все это совершенно не нравилось. Продолжение оправдало его самые худшие предчувствия. Все началось со страстного поцелуя внизу. Причем если мэтр целовал самозабвенно, то Матильда то и дело посматривала в зеркало. То ли оценивала, как выглядит, то ли скучала. Затем последовали страстные объятия. Похоже, Алексу предстояло стать невольным зрителем фильма Х для тех, кому за… Впрочем, следом любовники благоразумно поспешили наверх, в спальню Матильды, избавив Бодлера от дальнейших подробностей их интимных отношений. Бодлер откатился от экрана с ошалевшим видом. Этого он никак не ожидал. Нахмурился, роман между Матильдой и нотариусом ничего хорошего не сулил. Ему следовало поразмыслить.
Настя тем временем безуспешно пыталась связаться с Бодлером, никоим образом на ее звонки не реагирующим. Малахольный хакер! То сам появляется когда не надо, зато когда надо, не дозовешься. Она раздосадованно швырнула мобильник на постель. На пол не стала, хлипкая современная техника подобного обращения не выдержала бы. Она хотела было позвонить Гарику, но тут же передумала. Благоразумно рассудила, что хакер, в конце концов, сам выйдет на связь. Лежавший на постели мобильник задребезжал советской эпохи будильником. Это обозначало, что звонок был от постороннего человека. Она заколебалась, но все-таки ответила:
– Слушаю.
– Мадемуазель Столетова? – спросил незнакомый мужской голос.
– Да.
– Позвольте представиться. Аристид Борель, национальная жандармерия, я занимаюсь расследованием гибели Эдуарда де Вельтэна и хотел бы поговорить с вами, – спокойным и слегка занудным голосом произнес мужчина.
– Со мной? Почему?
Настя была искренне удивлена. И было чему: «отец Браун» собственной персоной. Такого поворота событий она действительно не ожидала.
– Я вам объясню.
– Хорошо, как хотите, когда?
– Чем быстрее, тем лучше. Вы свободны?
– Да.
– Тогда можем встретиться рядом с вашей гостиницей в кафе «У старого Луи».
Столетова удивилась еще больше, она-то думала, что ее вызовут повесткой или другим, более официальным способом. Но, похоже, следователь процедурами себя обременять не любил. Когда она появилась на пороге кафе, Борель уже сидел за угловым столиком с чашкой кофе. После короткого обмена любезностями она спросила:
– Почему я?
Он смотрел на нее серьезно, не улыбаясь. Выпуклые глаза его за круглыми стеклами очков казались огромными. У нее даже возникло впечатление, что ее как некое насекомое рассматривает в лупу равнодушный исследователь.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – после некоторой паузы ответил Борель.
– Задавайте.
– Что вы здесь делаете, мадемуазель Столетова?
– Как что? – удивилась она. – Я – технический переводчик, работаю с Тристаном Готье и моими петербургскими коллегами.
– И для этой цели вам понадобились черновики де Вельтэна?
– Нет, я параллельно работаю над диссертацией по развитию монастырского движения, и в ней есть глава о церковной музыке. Мне показались интересными исследования Эдуарда по психоакустике и…
– Не утомляйте ни меня, ни себя вашими выдумками, – ровным голосом произнес следователь.
– Не понимаю, о чем вы! – воскликнула Настя, старательно изображая возмущение.
– Вы хорошая актриса, но зря стараетесь, – тем же бесстрастным тоном продолжил Борель, – выкладывайте карты на стол, мадемуазель Столетова. Я точно уверен, что вас интересует смерть Эдуарда де Вельтэна, и должен знать, откуда вы о ней узнали, кем для вас является де Вельтэн и почему вы занялись расследованием обстоятельств его смерти?
– Вы меня принимаете за частного детектива? Это какая-то ошибка! – с невинным видом негодовала она.
– Да прекратите же наконец! – Судя по повышению голоса на четверть тона, жандармский следователь начал выходить из себя.
Настя вздохнула, отнекиваться дальше не имело никакого смысла.
– У нас с Эдуардом были общие друзья.
– Друзья или соперники?
– Друзья, – твердо ответила Настя.
– Могу я узнать имена этих друзей?
– Нет.
– А если я потребую?
– Вам эти имена ничего не дадут, а я тогда потребую общаться исключительно через моего адвоката. Так что мы оба проиграем.
– То есть вы даже готовы к предварительному заключению?
– Готова, – выдержала она взгляд «отца Брауна», сама удивляясь собственному хладнокровию и наглости.
– Хорошо, пусть будет по-вашему, – проявил неожиданную покладистость следователь, – тогда зачем вам понадобились черновики Вельтэна?
– Меня интересовал предмет его исследований.
– Психоакустика?
– Да, вернее, его интерес к магической музыке, Орфею и его последователям.
– То есть, по-вашему, Вельтэна убили из-за его исследований?
– Я ни в чем не уверена, но меня лично заинтересовало именно это.
– И поэтому вам понадобились его черновики?
– Да.
– И это никоим образом не было связано с новым вариантом завещания?
– Новым вариантом завещания? – подпрыгнула Настя на стуле, похоже, они с Бодлером упустили что-то очень важное.
«Отец Браун» остановил на своей собеседнице изучающий взгляд.
– Очевидно, что вы были не в курсе, – размышляющим голосом произнес он.
– Что за новый вариант завещания?
– Это вас, мадемуазель, не касается, но я могу, надеюсь, рассчитывать на ваше молчание.
– Буду молчать как рыба! – пообещала она. – Значит, Эдуард хотел составить новый вариант завещания?
– Мы же уже договорились, мадемуазель Столетова, – строго произнес следователь.
Дальнейший разговор оказался неинтересным. Аристид Борель дело свое знал, теперь вопросы задавал он. Впрочем, интерес к ней он потерял быстро. Дал свой личный номер телефона на случай, если она вспомнит какую-то новую информацию, напомнил об обещании держать язык за зубами и откланялся. Настя же понеслась в номер, связываться с Бодлером. На этот раз мобильник использовать не стала, а воспользовалась зашифрованными каналами. Хакер на связь вышел сразу. Был он явно не в своей тарелке.
– Ты куда исчез?
– Я не исчезал, просто был очень занят.
– Наблюдением за Никой или за Вельтэнами?
Бодлер замолчал.
– Ладно, не дуйся как мышь на крупу, – миролюбиво проговорила Настя, – у меня есть для тебя информация, которую абсолютно необходимо проверить!
– Какая?
– Эдуард перед смертью, похоже, собирался изменить завещание.
– Вот черт! Поэтому она была такая довольная!
– Кто она?
– Мать Магнуса! Вот сучка! Шлюха! Падаль! – разбушевался хакер.
– Что с тобой? – испугалась за душевное здоровье друга Гарика Столетова.
– Ничего, просто понял, что они затевают! Хотят лишить Нику наследства! Но ничего, мы еще посмотрим, кто кого!
– Так тебе известно содержание нового завещания?
– Про завещание я услышал от тебя, – уже более спокойным голосом произнес Бодлер.
– Так, Алекс, перестань говорить загадками и объясни наконец, коротко и внятно, что к чему, – жестко заявила Настя.
– Нотариус Вельтэнов – любовник Матильды де Вельтэн. То есть он влюблен в нее, видно невооруженным глазом, а ей по фиг, но она активно его использует.
– Тогда они могли выдумать историю с новым завещанием, – предположила его собеседница.
– Вряд бы они решились, если бы Магнус сам не обратился к ним, – засомневался хакер, – а кто тебе рассказал о завещании?
– Аристид Борель.
– Ну ты и продвинулась! Перед тобой теперь следователь жандармерии отчитывается! – восхитился Бодлер.
– Не мечтай, просто он меня пригласил на встречу, я, естественно, не отказалась. А во время расспросов он случайно проговорился.
– Проговорился случайно? Не верю, зная его репутацию, он мог проговориться только намеренно!
– Чтобы я тут же связалась с тобой! Я поняла, не идиотка! Поэтому и не стала звонить по мобильнику.
– Про мобильник теперь придется забыть, – нахмурился хакер, – явно тебя на прослушку поставили. Мы сами выйдем на тебя, договорились?
У Бодлера в голосе появились командные нотки. Ей оставалось только удивляться изменениям, происшедшим за столь короткий период с малахольным хакером. Тесное общение с Арутюняном и вся эта история явно влияли на Бодлера то ли переизбытком кислорода – Гарик жил рядом с Булонским лесом, – то ли знакомством с совершенно незнакомой ему ранее стороной жизни. Столетова вздохнула и согласилась. Новый номер связи пришел по секретной почте через час. Она повторила его несколько раз, записала на последней странице чековой книжки и стерла сообщение. Делиться собственной информацией с Аристидом Борелем она не собиралась.
Назад: Глава 6. Волшебство продолжается
Дальше: Глава 8. Плохая посуда не разбивается…