Седрик Нойер моложе Джеймса на несколько лет. Однако на нем словно лежит груз возраста, что проявляется в одутловатости лица, бульдожьей нижней челюсти, намеке на сибаритский второй подбородок, нависающий над тщательно выбритым горлом. На нем костюм от «Барбур». Он стоит перед Les Chalets du Midi Apartments и курит сигарету, рядом припаркован «мицубиси-паджеро», забрызганный грязью.

Он владеет, насколько известно Джеймсу, большей частью здешних земель. Его отец был фермером – и фермерствует до сих пор в определенном смысле. У него есть маленькое стадо, и семейный доход разбухает от субсидий на сельское хозяйство. Но ведь сейчас земля – это главное. Поля в Самоене и Марильоне, а также в их окрестностях, и, со стороны матери Седрика, дальше по долине, в Сиксте.

Многоквартирные дома – первый самостоятельный проект Седрика по освоению земель. В течение многих лет, еще с восьмидесятых, его семья продавала поля застройщикам – гектар здесь, два гектара там – по ценам, устойчиво шедшим вверх. (Последний участок земли, с разрешением на планирование, ушел за миллион с лишним евро.) Именно Седрик при поддержке своей сестры Мари-Франс стоял за идею самостоятельного освоения земель – продвижения вверх по «цепочке наращения стоимости», как он это называл. Эту фразу он усвоил в École Supérieure de Commerce в Лионе.

– Я хочу не просто продавать молоко, – заявил он отцу, пытаясь высказать свои амбиции в терминах, понятных старику. – Я хочу делать сыр, много сыра.

Он устремился к Джеймсу, чтобы пожать ему руку, и одаривает его покровительственной улыбкой – он относится к нему как к подчиненному, техническому специалисту, вроде сантехника или слесаря.

Своими апартаментами он очень гордится, Джеймс это сразу видит.

Так что он держится тактично, когда они принимаются за осмотр, начиная с демонстрационной квартиры.

Полетт тоже с ними. Он ощущает ее молчаливое присутствие. Она покинула отель ранним утром и отправилась домой в Клюз. Когда она появилась снова в девять утра, вид у нее был до крайности уставший.

– Очень мило, – говорит Джеймс Седрику о кухне в демонстрационной квартире.

Тон его сдержан и вежлив, но без энтузиазма. Седрик, бродя по комнатам в своем «Барбуре» и вельветовых брюках горчичного цвета, как будто не замечает этого.

Они стоят на балконе, восхищаясь открывающимся видом.

– Magnifique, – произносит Джеймс с чувством.

Они говорят по-французски.

Этим утром в воздухе чувствуется дыхание осени. Ранний туман рассеялся. Солнце снова греет. Сейчас. Сделай это сейчас. Скажи что-нибудь.

– А есть у вас другие планы по застройке? – спрашивает Джеймс, продолжая смотреть на величественную гору, нависающую над деревней.

– Конечно, – отвечает Седрик тоном, дающим понять: он не настроен обсуждать это.

На его гладком лбу выступили капли пота. Он закуривает американскую сигарету.

– Я знаю, вы были не вполне довольны сервисом, – говорит Джеймс.

Седрик пожимает плечами, не поворачивая головы.

– Если вы продадите квартиры, будет замечательно, – говорит он.

– О, мы их продадим, – заверяет его Джеймс. – Мы их продадим. С этим проблемы не будет.

– Тогда порядок.

– Знаете, почему я этого коснулся? – говорит Джеймс. – Мы фокусировались в основном на более традиционных областях. То есть фирма в целом. И поэтому, возможно, мы оказались не в состоянии уделить вам то время и внимание, которого вы заслуживаете. Теперь же мы планируем нацелиться на новые области.

Повисает короткая пауза. Затем Джеймс продолжает:

– Я планирую кое-что начать.

Вот оно.

Он сказал это.

Это было сказано.

Я планирую кое-что начать.

Седрик вообще слушал?

Джеймс говорит:

– В ряде новых областей имеется большой потенциал. Я уверен, вы со мной согласитесь.

– Конечно. – Седрик не смотрит на него.

– Так что я хочу нацелиться на эту область, – говорит Джеймс. – Сделать так, чтобы здесь что-то состоялось. Думаю, вместе мы сможем сделать так, чтобы здесь что-то состоялось. – Он улыбается. – Я хотел бы поговорить с вами, – продолжает он, – о том, какие еще у вас планы. Может, подключиться на ранней стадии. К примеру, эти квартиры, они отличные. Они очень милые. Но должен все же сказать, что, по-моему, мы сумеем в будущем захватить верхний сегмент рынка с любыми планами застройки, какие у вас есть. Это великолепная долина. Здесь ощущается такой традиционный дух, которого нет больше нигде во Французских Альпах, насколько я знаю. В плане культурного наследия. Плюс лыжная инфраструктура, которая все время развивается. Можно зарабатывать больше на топовых проектах. Мы могли бы сделать все на элитном уровне. Понимаете, о чем я?

Этим утром он почувствовал себя смертным, проснувшись с головной болью от выпитого вина и водки, все его кости словно стонали. Сквозь занавески просачивался молочно-бледный свет. Он едва смог разглядеть время на часах.

Время теперь от него ускользает.

Он уже не молод.

Я уже не молод, подумал он, сидя на кровати, сложив руки на коленях и тупо глядя в пол. Когда же это произошло?

С некоторых пор, год или два назад, его стало одолевать гнетущее чувство, что он в состоянии увидеть свою будущую жизнь до самого конца, что ему уже известно все, что с ним произойдет, что теперь все будет предельно предсказуемо. Вот что он имел в виду, когда говорил с Полетт о судьбе.

И сколько еще возможностей, после этой, останется у него, чтобы убежать от этого?

Немного.

Может, ни одной.

Если вообще есть возможность. В чем он сомневался.

Седрик не проявляет интереса к его предложению. Щурясь на солнце, поднося сигарету к своему маленькому рту, он, похоже, больше думает о немногочисленных машинах на дороге, покидающих деревню в направлении Морильона, чем о словах Джеймса. А именно – о перспективе в будущем увеличить инвестиции на начальном этапе, чтобы максимально повысить потенциал недвижимости.

– В этом больше риска, – говорит Джеймс. – Но если вы хотите частично снизить его, мы можем найти других инвесторов, чтобы задействовать их вместе с вами.

Седрик что-то ворчит, он явно не в восторге от этой идеи.

– В любом случае, – говорит Джеймс, стараясь не замечать собственного разочарования, – давайте поговорим о ваших планах и будем исходить из этого. – Он вручает Седрику визитку, из недавно напечатанных. – Мне хотелось бы, чтобы вы позвонили мне.

После осмотра апартаментов Джеймс ведет Седрика в пафосное модное кафе в деревне и заказывает ему кофе. И смотрит, как тот поедает выпечку – tarte aux fraises – отделяя кусочки вилкой.

Полетт сидит с ними. Она выпила чашку эспрессо и набирает что-то в своем телефоне.

Седрик все же проявляет некоторый интерес к наживке Джеймса – по крайней мере, предлагает проехаться с ним по долине и показать несколько площадок, которые он планирует осваивать.

И Джеймс начинает раздумывать, пока Седрик соскребает вилкой crème anglaise с тарелки, где бы ему достать денег – скажем, пару-тройку миллионов, – чтобы вложить в недвижимость во Французских Альпах. У него есть кое-какие телефоны. Людей, знакомых Дьюти-Фри. Ведь все на самом деле определяют связи. Что бы там ни говорили. Сводить вместе деньги, возможности и снимать проценты. Что-то для себя.

Они едут через долину примерно час. И Седрик, владеющий чуть ли не половиной всей этой земли, то и дело показывает поля, которые принадлежат ему.

На одном из них они делают остановку. Это склон прямо над деревней, где домов меньше и начинаются луга. Седрик говорит, что эта территория принадлежит его семье уже восемьдесят лет – сюда выводили стада сразу после зимовки, пока на пастбищах повыше еще лежал снег. Le pré du printemps, так они называют его. Похоже, эту землю он считает самой многообещающей в плане освоения.

– Так что вы, собственно, планируете? – спрашивает его Джеймс.

– Что-то вроде прежнего, – говорит Седрик, имея в виду Chalets du Midi Apartments.

Нет, нет. Забудь об этом.

Джеймс думает о нескольких шале малых и средних размеров. Не больше восьми, расположение хорошее. И многоквартирные дома, где-нибудь посередине. Возможно, десять. Парковка в подвале. Объекты досуга и отдыха. Все по высшему классу. Масса шифера, цинка.

Он прикидывает расходы, стоя по колени в пожухлой траве.

Седрик курит.

– Что насчет планировочных норм? – спрашивает его Джеймс. – Вы знаете кого-то, кто бы мог нам с этим помочь?

Выясняется, что тетка Седрика работает помощницей мэра. Его многочисленное семейство расползлось в местной администрации точно плющ.

– Это превосходная площадка, – говорит Джеймс.

Он смотрит вниз на черепичные крыши деревенских домов: пестрые, яркие, разбросанные в беспорядке. Даже в это время, после полудня, деревня кажется пугающе тихой. Мертвый сезон. Осенью здесь ничего не происходит. Орлы с утра до вечера чертят круги над тенистыми лощинами.

И далеко-далеко поднимаются склоны, поросшие лесом, в тени.

В тиши.