Глава 22
{АЗА}
После того, как мы с Даем создали гигантскую волну, мне снится Джейсон. Я в панике просыпаюсь.
Сюжет сна и все подробности тут же выскальзывают из головы. Ночную тишину нарушают зловещие крики призрачной птицы капитана. Небо! вопит она. Море. Свет. Заль. Затем раздается хрип. Падение. Смерть. Ночь.
– Во имя Дыхания! – ругаются вполголоса магонские члены экипажа.
– Да заберет эту проклятую птицу Дыхание! Тогда от нее и мокрого места не останется, – шепчет кто-то снаружи моей каюты. Затем раздается строгий голос Ведды, и водворяется тишина.
Я сажусь в постели, обдумывая то, что услышала.
Не призрака. Птицу.
По утрам, рано-рано, я иногда слышу голос капитана. Она нежно кого-то успокаивает.
Должно быть, ту самую птицу. Им запретили петь вместе.
Смерть! кричит Кару. Разоренные гнезда, сломанная песня, убей меня.
Я сворачиваюсь клубочком и слушаю его вопли, широко раскрыв глаза. Если он все еще жив, как они могут держать его на корабле? Как они могут спокойно слушать его крики, выносить его страдания?
Ведда ворочается у себя в койке, и ее цепи тихонько позвякивают.
Их звон похож на музыку ветра, на песню.
К этому кораблю привязано так много существ, думаю я. Правда ли, что всех их держат здесь против воли? Правда ли, что на свободе им было бы лучше? По крайней мере, здесь им не угрожает голод, охвативший небесные города. Считают ли они «Амину Пеннарум» своим домом?
Как положить конец голоду? Кажется, нет ничего проще: надо всего лишь накормить голодных. Как-то раз Ева сказала мне, что если бы люди поделились ресурсами с теми, у кого их недостает, то еды хватило бы на всех. Но реальная ситуация выглядит по-другому: у части населения всего в избытке, а у других ничего нет.
У Магонии ничего нет.
Я вспоминаю про семью Дая, про те несчастья, которые его постигли. Мне никогда не приходилось испытывать голод. Я даже никогда всерьез о нем не задумывалась.
Ничто не идеально в небесах. Там, внизу, тоже ничто не идеально.
Следующие несколько дней я ломаю голову над тем, где может быть спрятан капитанский канур. Я держу свои планы в секрете, послушно повторяя старинные магонские песни, которым меня научили Милект и Дай. Я превращаю содержащуюся в воздухе влагу в песок, а затем – обратно в воду. Под тихие звуки моей песни камешек становится каплей дождя, а капля дождя обращается в лед. Я превращаю одни элементы в другие, противоположные им.
Мне еще есть к чему стремиться. Бывает, я ошибаюсь, и воздух начинает потрескивать, а Милект принимается меня ругать. А иногда, желая обратить воду в камень, я превращаю ее в огонь. Тогда Милект визгливо щебечет и клюет стенки моего легкого.
Но я все равно запоминаю ноту, способную сделать из воды огонь. Черт возьми, еще бы такое не запомнить!
Наши уроки отвлекают меня от навязчивых мыслей о грустной песне Кару и заставляют забыть о мрачном отчаянии, которое овладевает мной каждый раз, когда я ее слышу.
Мне необходимо найти его.
Я брожу по кораблю, заглядывая в каждый проход, но его нигде нет. Я ищу его в трюме, в карцере, но там темно и пусто. Там нет даже пиратов, которых мы взяли в плен. Что же Заль с ними сделала? Неужели она убила их? Может быть, она выкинула их за борт, пока я спала?
Ни живой, ни призрачной птицы я найти не могу.
Возможно, на корабле есть какой-нибудь потайной отсек?
Каждое утро я выглядываю за борт и вижу серебристый океан, в котором плавают айсберги. Пролетая над множеством маленьких островков, целиком состоящих изо льда, мы продолжаем двигаться вперед.
Время от времени в небе проносятся самолеты. Они разминаются в воздухе, а пассажиры, находящиеся на борту, даже не подозревают, что мимо пролетает другой самолет, другой мир, который пересекается и переплетается с их собственным.
Так же и на земле не подозревают, что совсем рядом находится Магония.
Стоит жуткий холод. Даже Дай облачился в зимнюю униформу, а на меня помимо моей привычной куртки и сотканной из паутины кофты Ведда надела несколько сшитых из перьев рубашек.
По желанию Заль я сижу в капитанском кресле. Она учит меня вести корабль и читать небесные карты, на которых маршруты пролегают не только на юг или, скажем, на север, но еще и ввысь или вглубь.
Небо состоит из нескольких уровней: на одном водятся штормовые акулы и сильные ветра, способные переворачивать корабли; на другом – крылатки и воздушные кракены. Экипаж всегда должен следить за тем, чтобы корабль не подлетал к вершинам гор, а большим судам не следует приближаться к пограничным зонам между городами.
Дай стоит рядом, положив свою теплую руку мне на спину. Я чувствую нашу связь – телесную и духовную. После того как мы с Даем спели вместе, Милект стал заметно спокойнее. Он часто сидит на мачте с другими канурами, но на время тренировок всегда возвращается на свое место у меня в легком, и мы снова принимаемся превращать воду в камень, а камень в воду, и с каждым разом у нас получается все лучше и лучше.
Я поднимаю воду из чашки в руках у Дая и замораживаю ее. Дай осторожно мне подпевает, мастерски регулируя мощность моего голоса. В конце концов я нечаянно выплескиваю всю воду ему в лицо, а он утирается и со смехом обдает меня брызгами.
И пусть мы затеяли очень серьезное дело, пусть впереди нас ждет опасность, вместе нам весело.
– Мы изменим весь мир. Своими дымовыми трубами утопленники погубили наши растения, но мы посеем их заново, – говорит Заль. – В моем детстве эпифитов уже не было, но ходят легенды, что в былые времена они росли на всех небесных полях. Их было достаточно, чтобы прокормить всю Магонию. В те годы магонцам не нужны были урожаи утопленников. Они собирали их, только если пускались в долгие плавания. Когда мы вернем эпифиты, наша зависимость от утопленников закончится.
Вот уже двести лет на земле используется машинное производство. Промышленная революция погубила Магонию. А теперь она губит и землю.
Заль часто получает вести из других частей неба. На «Амину Пеннарум» прилетают то птицы с посланиями от других капитанов, то горящие стрелы, которые всегда пускают после заката. Заль часами неподвижно стоит на палубе и, подобно носовой фигуре, с непроницаемым видом смотрит вперед. Но одно письмо, доставленное на корабль рострой-воробьем, тут же выводит ее из оцепенения.
– Сюда идет корабль Дыхания.
Экипаж замирает в напряженном внимании. Всеобщий страх охватывает и меня. Что это значит? Мы в опасности? Их послали за нами? Заль продолжает читать.
– Возможно, они работают на Маганветар, а возможно, на кого-то еще. Они следуют не за нами. Все же рисковать я не хочу. Приведите сюда осужденную на казнь.
Дай сбегает по трапу вместе с парочкой здоровых, мускулистых ростр. Спустя некоторое время они затаскивают на палубу Лей. Должно быть, ее держали в какой-то потайной части трюма. Звеня цепями, она тщетно пытается вырваться на свободу.
– Это против всех небесных законов! – кричит Лей. – Меня должны отдать под суд!
Заль взмахивает кнутом. Он обладает блеском металла и гибкостью веревки, но в то же время не похож ни на то, ни на другое. Кнут расправляется и зависает в воздухе перед самым носом Лей, подергиваясь, как кошачий хвост.
– Мы ничего тебе не должны. Ты пиратка, Лей Фол, – говорит Заль. – Вот твой суд.
Лей с опаской поглядывает на кнут. Она не может двинуться с места, потому что Дай и еще один член экипажа крепко держат ее за руки.
– Может, стоит подождать? – говорю я, с беспокойством глядя на происходящее. – Подождем, пока…
– Помнишь ли ты тот день, когда она тебя забрала? – спрашивает Заль. – Это был худший день в моей жизни, и мои страдания длились пятнадцать лет.
– Но ты же не можешь казнить ее… – начинаю я.
– Она предала меня худшим из всех возможных способов. Она была моим другом, а стала врагом. Ты чудом выжила после того, что она сделала. Жизнь за жизнь.
– Но я же не умерла, – спорю я. Лей поворачивает голову в мою сторону. На ее лице написано безразличие.
– Не доверяй своей матери, – говорит она. – Ты и не догадываешься, как много она потребует от тебя, когда придет время. Ею движет не разум, а жажда мести.
Заль стегает ее кнутом по лицу.
Лей вздрагивает. След от удара темнеет и из белого становится голубым. На ее лице выступают светящиеся ледяные надписи, которые затем змейкой расползаются по всему телу и проникают под кожу.
– Кто хранит темные тайны, умрет без песни смерти, – говорит Заль. – Кто рассказал тебе о моих планах?
Лей морщится и бессильно обвисает, но сознания не теряет. Кем бы она ни была, в храбрости ей не откажешь.
– Постойте, – говорю я. – Она спасла меня пятнадцать лет назад. Без нее меня бы убили. Высадите ее у Маганветара. Посадите ее в шлюпку. Разве там нет тюрьмы?
Заль смотрит на Лей, а потом переводит взгляд на меня.
– Ты выжила, Аза, потому что ты особенная, а не потому что она проявила милосердие. Она не спасла тебя. Она предала меня. Казнь состоится, и это не обсуждается.
Лей смеряет ее немигающим взглядом.
– Будь по-твоему, Заль. Продолжай свое плавание, забери у утопленников то, что принадлежит нам, затопи их крепости и погуби все, что находится внизу. Но знай, что без живущих на земле равновесие невозможно, а без равновесия Магония падет. Как и другие до тебя, ты думаешь, что способна решить многовековую проблему. Как и все они, ты заблуждаешься.
– ХВАТИТ! – в глазах Заль сверкают молнии, от гнева ее всю трясет.
– А теперь дай мне спеть мою последнюю песню, – говорит Лей.
– Еще чего, – говорит Заль. – Тот, кто не исполняет моих требований, может не рассчитывать ни на какие привилегии. Из-за твоего отступничества семья моего первого помощника умерла с голода, забытая Маганветаром. Не предай ты меня, небесные жители были бы живы и сыты. Ты погубила светлое и радостное будущее. Я могла бы прожить последние пятнадцать лет в совсем иной стране, со своей дочерью и птицей сердца. Но вместо этого…
Заль смолкает, и в этот момент раздается вопль, от которого кровь стонет в жилах. Это плач Кару.
– Наши беды – твоих рук дело, и за свои грехи ты умрешь без песни, – говорит Заль. Немного помолчав, она продолжает: – Поддерживая политику Маганветара, ты предала свой народ. Песня смерти для тех, кто умирает с честью, а не для таких, как ты.
Краем глаза я замечаю движение в толпе. Обернувшись, я вижу, что на палубе собралась вся команда. Магонцы скалят зубы, а ростры раскрывают клювы и встряхивают крыльями, одни радостно, другие обеспокоенно.
– Это он рассказал мне, – говорит Лей.
Заль меняется в лице.
– Кому, как не ему, знать все стремления твоей души? Он был против того, что ты замыслила. Кару рассказал мне все. Тебя предал твой собственный канур.
Заль будто окаменела. Она делает шумный вдох.
– Лжешь, – говорит она.
Лей бесстрастно смотрит ей в глаза.
– Песня смерти, – произносит Лей.
– Отказано.
При этих словах члены экипажа начинают переминаться с ноги на ногу и возмущенно перешептываться. Никто не ожидал, что Заль нарушит свое обещание.
По ее знаку Дай достает из-за спины тряпичный кляп и затыкает пиратке рот. Получается, они заранее все продумали.
Лей делает неглубокий вдох носом, а затем пожимает плечами на манер человека, который смирился со своей печальной судьбой. Как мне знаком этот жест!
Я оглядываюсь в поисках палача. Ни топора, ни человека в мантии с капюшоном нигде не видно.
Лей кивает и делает шаг назад, а потом еще и еще. Заль напряженно следит за ней и двигает челюстями, как будто что-то пережевывая.
Милект садится мне на плечо и утыкается клювиком в ухо. Но легче от этого не становится.
Лей продолжает двигаться вдоль доски, одним концом выдвинутой за борт. Она встречается со мной взглядом. Песню смерти ей уже не спеть. Бело-голубая цепочка света, оставшаяся после удара кнутом, скользит по горлу и рукам пиратки, придавая ее коже сияние.
С дрожащими руками и содрогающейся грудью Лей останавливается на краю доски.
Она смотрит только на Заль.
Затем открывает дверцу у себя в грудной клетке и достает оттуда канура – черно-белую сороку, такую же старую, как и она сама.
Заль подходит к ней, протягивает вперед руку с изящными синими пальцами и, глядя ей в глаза, с холодной улыбкой сталкивает ее с доски.
Лей падает спиной вниз, отпуская свою птицу в небо. Песня смерти, поет птица, одна, и обжигающие ноты звучат диссонансом. Падать, ломаться сломанный яркий свет падать, падать.
Я с трудом держусь на ногах. За бортом показывается стервятник. Он смотрит на меня, размахивая крыльями.
Сорока продолжает петь.
Затем вместо заключительного аккорда она издает жуткий бессловесный вопль отчаяния. На него откликается Кару.
И тут ее хватает стервятник.
Мертвечина, хрипит другой стервятник перед тем, как броситься вниз. Подбежав к бортику, я вглядываюсь в клубы тумана, обволакивающие корабль. Сначала не видно ничего, потом показывается клочок ткани. Он такого же цвета, как куртка Лей Фол.
А следом – мелкие брызги крови, которые кружат в воздухе, окрашивая облака, а потом исчезают.
Мой желудок сжимается в комок.
Проходя мимо, Заль говорит:
– Однажды ты сама станешь капитаном. Однажды ты сама будешь мстить. Вот как это делают настоящие магонцы.
Но глаза у нее темнее обычного, а лицо осунулось. Одну руку она прижимает к сердцу. Она уходит, а я остаюсь на палубе. Бросив на меня быстрый взгляд, Джик спускается вниз вслед за Заль. Ее глаза тоже потемнели.
В небе медленно кружат обрывки ткани, как лепестки цветов, упавшие на поверхность воды. Снизу доносятся крики стервятников и какие-то новые, незнакомые звуки. Я перегибаюсь через борт и вижу гигантское дымчатое щупальце, которое медленно скользит по небу. Схватив оторванную конечность, оно сворачивается в кольцо и исчезает в туче. Я приглядываюсь: в клубах тумана смутно поблескивают восемь серебристых щупалец, таких больших, что их обладателю ничего не стоило бы потопить наш корабль, – но в следующий момент пульсирующая масса скрывается из виду.
Дай касается моего плеча. Я вскрикиваю от неожиданности и сжимаю кулаки. Это он затащил Лей на палубу. Он безгранично предан Заль и «Амине Пеннарум». Что это означает? Как он поступит, окажись я на стороне врага?
Нахмурившись, он взбирается на снасти, а вместе с ним и Свилкен. Она щебечет, чтобы он принимался за работу, иначе потом дел будет невпроворот. Милект улетает от меня и сворачивается ярким клубочком на верхушке мачты.
Мне тошно. Перед глазами снова и снова возникает Лей в момент своего падения, а ее слова – о Кару, о том, что Заль нельзя доверять, – то и дело звучат у меня в ушах.
Я никак не избавлюсь от обуявшего меня страха. Но уже ничего не исправить: Лей далеко позади, в облаках, где ее пожирают небесные чудовища. Мертвечина.
В памяти всплывает рассказ Джейсона о четверых магонцах, которых земляне заковали в колодки. Но если бы магонцы на самом деле попали на землю, они бы утонули.
А может, так оно и было. В истории не упоминалось, сколько времени они провели внизу и какая их постигла участь.
Магонцев – то есть нас – нельзя по ошибке принять за людей. Интересно, что произошло бы, если бы я свалилась за борт и выжила? Что бы со мной сделали на земле? В глубине души я все еще надеюсь, что смогла бы вернуться домой.
Но это невозможно.
Илай, наверное, сейчас идет в школу. А может быть, она на уроке алгебры: набирается знаний, чтобы вычислить размеры вселенной. Или на английском: учит слова, которые позволят ей описать, как однажды вечером в разгар метели ее покинула старшая сестра.
Мне не суждено узнать, какой она вырастет.
А ей не суждено узнать, что я здесь, наверху, учусь…
А чему я учусь?
Со стиснутыми зубами я забираюсь на ванты, чуть ниже того места, где устроился Дай. Уставившись в пустоту, я жду, пока он заговорит. Но он молча глядит в облака. На его лице читается беспокойство.
Внутри меня что-то меняется. Я не привыкла беспрекословно подчиняться приказам, как Дай, которого учили этому с самого детства.
Меня одолевают сомнения, но в то же время во мне пробуждается ярость.
Дай отводит руку в сторону, и я осторожно прижимаюсь к его боку. Когда мы касаемся друг друга, я чувствую себя на своем месте. Он снова обращает взгляд в небо.
– Это была первая казнь в моей жизни, – говорит он. По его телу пробегает дрожь.
– И в моей, – говорю я.
Мне вспоминается мой прерванный сон. В нем был Джейсон: он шел куда-то в сумерках и протягивал ко мне руки. На этот раз я намеренно стираю его из памяти. Я отпускаю Джейсона навсегда. Он был сновидением, отголоском прошлого.
Он был утопленником.
А я Магония.
