Моя жизнь больше мне не принадлежит, управление ею перехватил журналистский цирк. Перед моим домом репортеры торчат не каждый день, но достаточно часто, чтобы ком в горле появлялся каждый раз, когда я приближался к дому.

Я стараюсь не выходить в Сеть чаще, чем это необходимо. Когда-то я мечтал, чтобы мое имя было в первых строках «Гугла», – но как питчера с неотбиваемой подачей на чемпионате мира, а не как потенциального убийцы с арахисовым маслом.

Мне все говорят: «Просто не высовывайся». Я пытаюсь, но, если попадешь под микроскоп, от людей уже ничего не укроется. В пятницу в школе я вылез из машины одновременно с Эдди, которая вышла из автомобиля сестры, и ветер шевелил ее короткие волосы. Мы оба были в темных очках – бессмысленная попытка стать невидимыми, – и обменялись едва заметными улыбками, говорящими что-то вроде «до сих пор не могу в это поверить». Не успели мы пройти несколько метров, как увидели, что Нейт подошел к машине Бронвин и открыл дверцу с преувеличенной вежливостью. Он улыбнулся, когда она вышла, а она так на него посмотрела, что мы с Эдди не удержались и переглянулись. И мы все четверо, практически выстроившись в колонну, направились к заднему входу.

Все это едва ли заняло минуту, но этого оказалось достаточно, чтобы один из учеников записал на телефон видео, которое вечером выложили в «Tи-Эм-Зет». Его пустили в замедленном темпе под песню «MGMT» «Kids», будто мы – какой-то хиповый школьный клуб убийц, которому на все в мире наплевать. Ролик за день стал вирусным.

Может, это и есть самое непонятное. Куча народу нас ненавидит и желает нам оказаться в тюрьме, но столько же, если не больше, нас обожает. У меня вдруг появилась страница фанов в «Фейсбуке», набравшая более пятидесяти тысяч лайков. В основном от девушек, как утверждает мой брат.

Иногда это внимание ослабевает, но полностью не исчезает. Мне уже казалось, что сегодня я его избежал, когда вышел из дома, чтобы встретить Луиса в спортзале, но, как только я пришел, ко мне бросилась симпатичная, темноволосая, густо накрашенная женщина. Сердце у меня упало, потому что я знаю этот типаж. За мной снова гоняются.

– Купер, можно одну минутку? Лиз Розен, новости Седьмого канала. Хотелось бы услышать вашу точку зрения на происходящее. Очень много людей за вас болеют!

Я, не отвечая, прохожу мимо нее в зал. Она идет за мной, цокая каблуками, за ней – оператор, но их останавливает охранник на входе. Я хожу сюда не первый год, и здесь в связи с этой историей ребята ведут себя отлично. Я исчезаю в коридоре, а охранник объясняет ей, что членскую карточку прямо здесь купить нельзя.

Мы с Луисом какое-то время отрабатываем жим, но меня не оставляет мысль о том, что меня ждет на улице после тренировки. Мы это не обсуждаем, но в раздевалке Луис говорит:

– Давай свою футболку и ключи.

– Что?

– Я притворюсь тобой, выйду в твоей кепке и солнцезащитных очках. Они не заметят разницы. Бери мою машину и проваливай к чертям. Домой, развлекаться, куда угодно. Машинами завтра в школе обменяемся.

Я хочу ему сказать, что ничего не выйдет: у него волосы длиннее моих и загар на пару оттенков темнее. Но футболка с длинными рукавами и кепка на голове, вероятно, помогут. Попытаться в любом случае стоит.

Так что я жду в коридоре, пока Луис в моей одежде выходит к камерам. Моя бейсболка надвинута ему на брови, рукой он прикрывает лицо, залезая в мой джип. Он выезжает с парковки, пара фургонов устремляется за ним.

Я надеваю его кепку и очки, сажусь в его «Хонду» и бросаю спортивную сумку на сиденье. Двигатель запускается не с первой попытки, но, когда он все-таки заводится, я выезжаю с парковки и проселками выбираюсь на хайвей в Сан-Диего. В центре я полчаса кружу, все еще в параноидальном подозрении, что за мной может быть хвост. Наконец я еду в район Норт-парк и останавливаюсь перед старой фабрикой, которую в прошлом году перестроили в жилой дом.

Это модный район, в нем по тротуарам гуляет много хорошо одетых ребят чуть постарше меня. Симпатичная девица в цветастом платье чуть не сгибается пополам от смеха, слушая идущего рядом с ней парня. Они проходят мимо машины Луиса, она вцепляется в его руку, и меня обдает глубоким, до костей, ощущением потери. Всего несколько недель назад я был таким же, как они, а теперь… не такой.

Мне не надо здесь находиться. Вдруг меня кто-нибудь узнает? Я вытаскиваю ключ из сумки и жду, пока в толпе на тротуаре появится свободное пространство. Я проскакиваю во входную дверь так быстро, что вряд ли меня могли увидеть. Ныряю в лифт, еду на верхний этаж и испускаю вздох облегчения, когда лифт ни разу не останавливается. В коридоре гулкая, пустая тишина. Все живущие здесь хипстеры куда-то подевались. С одним, надеюсь, исключением.

Я стучу, неуверенно ожидая ответа. Я же не звонил и не писал, что приеду. Но дверь приоткрывается, и я вижу пару зеленых глаз.

– Привет. – Крис отходит, пропуская меня. – Что ты тут делаешь?

– Надо было смыться из дому. – Я закрываю дверь, снимаю кепку и очки, бросаю их на пустой стол. Дурацкое чувство – как у мальчишки, которого поймали за игрой в шпиона. Только за мной по-настоящему следят. Просто не в эту секунду. – И к тому же мы должны обсудить историю с Саймоном.

– Потом. – Крис колеблется долю секунды, потом резко придвигает меня к себе, прижимаясь губами к моим губам. Я закрываю глаза, все вокруг теряет цвет и форму, как бывает всегда, и я запускаю пальцы в его волосы и целую его в ответ.