Часть вторая. Игра в прятки

В понедельник я собираюсь в школу как обычно. Встаю в шесть, чтобы полчаса побегать, в шесть тридцать – овсянка с ягодами и апельсиновым соком, через десять минут душ. Сушу волосы, выбираю одежду, наношу крем от загара. Десять минут уходит на просмотр «Нью-Йорк таймс». Проверяю почту, укладываю книги, проверяю, полностью ли заряжен телефон. Единственное отличие – в семь тридцать у меня встреча с адвокатом.

Ее зовут Робин Стаффорд, и она, как утверждает отец, блестящий и весьма успешный защитник по уголовным делам. Но не слишком хорошо известна. Не из тех адвокатов, которые автоматически ассоциируются с богачами, пытающимися откупиться от правосудия. Она приезжает точно вовремя и улыбается мне широко и тепло, входя на кухню вслед за Мейв.

Я бы не смогла угадать ее возраст, но отец вчера показал мне ее биографию, и там сказано, что ей сорок один. На ней кремовый костюм, резко контрастирующий с темной кожей, изящные золотые украшения, туфли, на вид дорогие, но не уровня Джимми Чу.

Она садится за наш кухонный островок напротив родителей и меня.

– Бронвин, рада познакомиться. Давай поговорим о том, что ты можешь ожидать сегодня и как справиться с учебным днем.

Ну да, теперь это моя жизнь. Школа – это то, с чем надо справляться.

Она кладет перед собой руки.

– Не думаю, что полиция действительно считает, будто вы вчетвером планировали убийство, но очевидно, что они пытаются вывести вас из равновесия и выжать какую-нибудь полезную информацию. Из чего следует, что имеющихся у них улик в лучшем случае недостаточно. Если никто из вас ни на кого не покажет и будет держаться своей версии, они ничего не смогут сделать, и я считаю, что в конце концов дело будет закрыто как смерть в результате несчастного случая.

Тиски, сдавливавшие мне грудь с самого утра, немного разжимаются.

– Несмотря на то что Саймон собирался опубликовать про нас эти ужасы? И про это как раз писалось на «Тамблере»?

Робин очень элегантно пожимает плечами.

– В сухом остатке там нет ничего, кроме сплетни и троллинга. Я знаю, что вы принимаете это всерьез, но с точки зрения закона все это пустышка, пока не подкреплено весомыми доказательствами. Лучшее, что вы можете сделать, – это не говорить об этом деле. Главное – с полицией, но и со школьной администрацией тоже не стоит.

– А если нас будут спрашивать?

– Скажите, что вы обратились к адвокату и теперь не можете отвечать на вопросы иначе как в его присутствии.

Я пытаюсь представить себе такой разговор с директором Гуптой. Не знаю, что об этом слышали в школе, но, если я сошлюсь на Пятую поправку, это будет здоровенный красный флаг.

– Ты дружишь с другими учениками, которые были оставлены в тот день после уроков? – спрашивает Робин.

– Скорее нет. С Купером у нас есть общие предметы, но…

– Бронвин! – перебивает мать с холодком в голосе. – Ты в достаточно дружеских отношениях с Нейтом Маколи, который вчера вечером тут появлялся. В третий раз.

Робин выпрямляется на стуле, и я краснею. Вчера, после того как папа заставил его уехать, состоялся серьезный разговор. Папа решил, что он за нами следит, и мне пришлось дать некоторые объяснения.

– А почему Нейт был здесь трижды, Бронвин? – спрашивает Робин с вежливым интересом.

– Да ничего особенного. В день смерти Саймона он подвез меня домой. Потом в пятницу заехал немножко потусоваться. А почему он приезжал вчера, я не знаю, потому что мне не дали возможности у него спросить.

– Вот как раз эти «тусовки», когда родителей нет дома, меня и беспокоят… – начинает мама, но Робин ее перебивает:

– Бронвин, какова природа твоих отношений с Нейтом?

– Я его едва знаю. Мы несколько лет даже не разговаривали, до прошлой недели. Сейчас мы оба в непростой ситуации, и… в общем, это помогает, когда рядом с тобой люди, проходящие через то же самое.

– Я рекомендую держать дистанцию со всеми участниками этого дела, – повторяет Робин, игнорируя злобный взгляд матери в мою сторону. – Не стоит давать полиции пищу для ее теорий. Если просмотреть твой мобильный и почту, найдутся ли недавние разговоры с этими учениками?

– Нет, – честно отвечаю я.

– Это приятно слышать. – Она смотрит на часы – тонкий золотой «Ролекс». – Это все, что мы сейчас могли обсудить, если ты хочешь попасть в школу вовремя, что необходимо. Дело прежде всего, как обычно. – Она снова сияет той же теплой улыбкой. – Потом поговорим более подробно.

Я прощаюсь с родителями, с некоторой неловкостью глядя им в глаза, и зову Мейв, беря ключи от «Вольво». По дороге я напрягаюсь в ожидании, что в школе случится что-то ужасное, но все до странности обыденно. Полиция не ждет меня в засаде, никто не смотрит на меня иначе, чем смотрел до появления этого поста на «Тамблере».

И все же я лишь вполуха слушаю, о чем щебечут Кейт и Юмико, а мои глаза блуждают по коридору. Есть только один человек, с которым я хочу поговорить, человек, от которого мне положено держаться подальше.

– Девочки, потом пересечемся, о’кей? – бросаю я и перехватываю Нейта, когда он ныряет на черную лестницу.

Если он и не ожидал меня увидеть, то никак этого не показывает.

– Привет, Бронвин! Как семейство?

Я прислоняюсь к стене рядом с ним и понижаю голос:

– Хотела извиниться за папу – что он вчера заставил тебя уйти. Он очень переживает из-за происшествия.

– Интересно, с чего бы это. – Нейт тоже понижает голос. – Тебя еще не обыскивали?

Я широко раскрываю глаза, и он мрачно усмехается:

– Ну, я так и думал. Тебе, наверное, не положено со мной говорить?

Я не могу удержаться и оглядываю пустую лестницу. Я и без того уже параноик, и в присутствии Нейта мой страх не становится слабее. Мне приходится напоминать себе, что мы не составляли никакого заговора с целью убийства.

– Зачем ты приезжал вчера?

Он смотрит мне в глаза, как будто собирается сказать что-то важное о жизни и смерти и презумпции невиновности.

– Хотел извиниться, что украл у тебя Иисуса.

Я чуть отодвигаюсь. Понятия не имею, о чем это он. Какая-то религиозная аллегория?

– В смысле?

– В четвертом классе, на рождественской постановке в школе Сент-Пия. Я у тебя украл Иисуса, и тебе пришлось заворачивать в одеяло сумку. Прости меня за это.

Я смотрю на него секунду, и напряжение покидает меня, оставляя слабость и легкое головокружение. Я толкаю Нейта в плечо, и он начинает смеяться от удивления.

– Я знала, что это ты. А зачем ты это сделал?

– Чтобы тебя позлить. – Он улыбается мне, и я на секунду забываю все, кроме того, что у Нейта Маколи все еще неотразимая улыбка. – Ну и еще хотел с тобой поговорить – обо всем об этом. Но, наверное, уже поздно. – Его улыбка гаснет. – Тебе же уже наняли адвоката?

– Да, но… я бы тоже хотела с тобой поговорить.

Звенит школьный звонок, и я вытаскиваю было телефон, но тут же вспоминаю, что говорила Робин об общении между нами четырьмя, и убираю его обратно. Нейт замечает этот жест и снова невесело смеется.

– Да, обменяться телефонами – хреновая мысль. Разве что ты готова использовать вот этот. – Он лезет в рюкзак и дает мне телефон-раскладушку. Я осторожно его беру.

– Это что?

– Одноразовый телефон. У меня их несколько.

Я провожу пальцем по крышке, начиная соображать, для чего он может их использовать, и Нейт поспешно добавляет:

– Он новый. На него никто не будет звонить или еще чего. Но мне номер известен, и я тебе позвоню. А брать трубку или нет – это тебе решать. – Помолчав, он добавляет: – Ты только, это, не оставляй его где попало. Они получат ордер на твой телефон и компьютер, а больше ничего трогать не имеют права. Твой дом обшаривать тоже не могут.

Я более чем уверена, что мой дорогостоящий адвокат ни за что не посоветовала бы мне прислушиваться к юридическим советам Нейта Маколи. И сказала бы еще что-нибудь насчет того, что у него неиссякаемый источник таких же дешевых телефонов, как те, из-за которых нас на прошлой неделе оставили после уроков.

Я смотрю, как он уходит вверх по лестнице, и понимаю, что просто необходимо выбросить телефон в ближайшую мусорную корзину. Но вместо этого кладу его себе в рюкзак.