Глава 15. Ход следствия

Кабинет был тесный: два стола, шкаф с бумагами, сейфы, потертый диванчик. На столах пузатые мониторы и потертые телефоны. Стоящий у шкафа человек обернулся, и Ольга узнала Каратаева.

– Проходите, садитесь, гражданка Балакина.

Ольга устроилась на неудобном скрипучем стуле. Следователь сел напротив нее за стол и, покачиваясь в офисном кресле, вяло спросил, словно этот допрос был для него обузой:

– Ну, что скажете, гражданка Балакина? Где вы сломали ноготь? – Он взял паузу. – Так и не вспомнили? Очень жаль. Очень. Сейчас придет эксперт и снимет у вас отпечатки пальцев. И заодно подравняет вам ногти.

Ольга, ожидавшая серьезных вопросов, ошеломленно посмотрела на следователя и промолчала. Он точно над ней издевается! Вот, оказывается, какой метод работы появился у следователей – брать подозреваемых тупизмом. Интересно, что хуже: измором или идиотскими вопросами? Женщина почувствовала, как в сердце плеснулась ненависть к этому сухому человеку, и удивилась: она и не подозревала, что в ней могут жить такие сильные чувства.

А следователь, сохраняя безучастное выражение лица, из-за которого казался Ольге Николаевне еще более отвратительным, стал что-то убористо писать. Тихо шумел включенный компьютер.

Вошедший эксперт весело поздоровался по-французски, и, продолжая нести какую-то тарабарщину, быстро снял Ольгины отпечатки, и срезал тонкую полоску ее ногтя.

– Простите, вы француз? – не сумев преодолеть любопытства, столько лет лелеемого профессией, встряла в словесный поток изумленная Ольга Николаевна.

– Нет, я русский, – охотно откликнулся жизнерадостный эксперт. – К нам приехали французские полицейские. А потом мы поедем в Париж. Обмен опытом. Вот и приходится учить язык, – и он вышел.

«Да, в Париже все цветет. Даже женщины», – вспомнила Ольга разговор мужа с Ежовым.

– Можете пойти помыть руки, – прервал ее печальные воспоминания бесцветный голос следователя.

– Спасибо, обойдусь, – очнувшись, Ольга Николаевна вложила в голос всю клокочущую внутри едкость, к которой добавилась боль прошлого.

Она достала из сумки косметические салфетки и стала раздраженно тереть ими пальцы. Этот тупица Каратаев тоже наверняка поедет в Париж. А она из-за подписки о невыезде не сможет поехать во Францию, хотя ей так хочется в отпуск!

– Вот и хорошо, – апатично проговорил следователь. – А теперь скажите, это ваш ноготь? – и он протянул, не выпуская из рук, запакованный в полиэтилен кусочек ногтя, похожий на розовый полумесяц.

– Не знаю, – растерялась Ольга. – Если судить по цвету лака, может быть, мой. Да и по форме…

Каратаев кивнул удовлетворенно и убрал полиэтиленовый пакетик в стол:

– Я уверен, экспертиза докажет, что это ваш ноготь. А почему вы не спрашиваете, где мы его нашли?

– А где?.. – спросила Ольга и почувствовала, как во рту все пересохло.

– Я скажу где, а вы объясните, как это туда попало. Договорились? – следователь был похож на ленивого кота, который вроде бы дремлет, а сам настороже. – Эту улику мы нашли на кофточке убитой Натальи Коробовой. Надо учесть, что ногти пострадавшей были ненакрашены и ровно подпилены. Теперь ваша очередь.

– Какая очередь?.. – с недоумением спросила Ольга.

– Говорить. Как ваш ноготь мог попасть на одежду трупа?

Ольга, почувствовав панику, торопливо заговорила:

– Я не знаю. Я вообще не заметила, когда его сломала. Пришла домой и увидела.

– А вот в это я верю, – кивнул следователь. – Ясно, вы не заметили, иначе бы убрали… Кстати, когда вы вернулись домой третьего числа? В полночь?

– В восемь часов вечера. Около того.

– Свидетели есть?

– Нет, – с обреченностью в голосе сказала Ольга.

– Вот и я о том, – Каратаев постучал пальцами по столу и, помедлив, сказал: – Через два часа я жду в этом кабинете Михаила Мохова. Кстати, что вы можете сказать о нем?

– Ничего плохого. Он студент-заочник, спортсмен… бывший. Трудится в конторе около года. Работает нормально. Случаются ошибки, но у кого их нет?

– Это точно, – кивнул Каратаев.

Ольга заметила, каким цепким у него стал взгляд, и решила быть в ответах осторожнее.

– Какими были отношения между Михаилом Моховым и Натальей Коробовой? Здесь вы можете быть откровенной. Кстати, подозреваемой номер один по этому делу являетесь вы. В ваших интересах вспомнить как можно больше.

– Я вас поняла, – медленно произнесла Ольга, и по ее губам скользнула брезгливая усмешка. – Между Михаилом Моховым и Натальей Коробовой были прекрасные служебные отношения.

Следователь вытягивающим взглядом посмотрел на Ольгу и произнес, подвигая протокол:

– Прочтите и распишитесь. Пока вы свободны.

У Ольги Николаевны, вышедшей из серых коридоров на крыльцо, повторилось ощущение нереальности происшедшего.

Город купался в лучах солнца, в воздухе плыл теплый запах отцветающей черемухи, которая бурно росла вокруг здания милиции. «Все будет хорошо», – говорило солнце и льнущий к ногам ветерок. Все должно быть хорошо в таком лучистом мире.

Ольга кивнула солнцу и, улыбчиво щурясь, прошла в ворота. Ветер, припавший к земле, словно собравшись с силами, бросился на женщину, засыпав лицо и волосы пылью. Каким был тихим и ласковым и каким злобным оказался! Повернувшись к ветру спиной, Ольга стянула зеленый шарф с шеи и накрыла им голову, затем торопливо нашарила в сумочке темные очки, горько усмехнувшись: жизнь не прощает расслабленности.

Обезопасив глаза, Ольга позвонила Мише.

– Алло, Ольга Николаевна! – услышала она бодрый голос и подумала, что хоть что-то в мире есть надежное.

– Миша, ты помнишь, что надо прийти к следователю?

– Конечно. – Миша помолчал и спросил: – А вы были в милиции?

– Была, – вздохнула Ольга.

– И что? Какие-то неприятности? – Миша явно услышал ее вздох. – Что спрашивал этот Каратаев?

– Ничего особенного, – уклонилась Ольга. – Все то же самое. Я звоню, чтобы уточнить рабочий график. Сегодня работаю я, завтрашняя смена – твоя. Позже составлю график на оставшиеся дни месяца.

– Когда скажете выйти на работу, тогда и выйду. Не переживайте.

– Ну, и отлично.

Ей не хотелось ломать рабочие графики на других пунктах приема ставок, добавляя кассирам дополнительные смены.