Глава 7
И он заговорил.
– Итак, кто вы и с чем пожаловали? – нахмурив брови, спросил Говоров.
– Я думал, вы начнете с вопроса, о какой ночи идет речь? – стараясь не упускать из виду его правую руку, заметил Гуров. – Неужели вас больше интересует, на кого я работаю?
– Об этом мы еще успеем поговорить, – произнес Говоров. – Я, знаете ли, в некоторых вопросах старомоден. Привык выяснять личность собеседника, прежде чем принять решение, вести с ним диалог или выпроводить взашей. Вы репортер?
– Если так, то что? Вы не даете интервью? Забавно, у меня на этот счет совершенно другая информация. Вы, господин Говоров, прессу очень даже уважаете. И не только прессу, а любые публичные структуры. Жалобы, тяжбы, требования. Признайтесь, это ваши излюбленные приемы.
– Значит, все-таки репортер. Только ваша братия имеет столько наглости, чтобы явиться в дом к добропорядочному гражданину и вылить на него целый ушат грязных сплетен. Что на этот раз? Обвинение в домогательстве очередной профурсетки? Или что-то посерьезнее, типа шпионажа в пользу Великобритании? А может, сотрудничество с инопланетянами? Уверен, вы и на это способны.
– Интересный у нас разговор получается. Как репортер я за несколько минут общения с вами получил сразу три гениальные идеи для статьи: значит, вы домогаетесь невинных девушек, общаетесь с инопланетянами, а в перерывах между этими занятиями еще и на Британию шпионите. Богатый послужной список. Не будете возражать, если я все это запишу?
Гуров начал хлопать себя по карманам, изображая поиски ручки и блокнота, делая вид, что и вправду хочет законспектировать бредни Говорова. Тот недовольно фыркнул и начал доставать правую руку из кармана. Лев напрягся. На правом бедре у него висела кобура с пистолетом. Прихватил на всякий случай, памятуя об обещании, данном Крячко. Тело привычно отреагировало, рука потянулась к кобуре. Однако беспокоился он напрасно. Вместо оружия Говоров извлек из кармана портативный диктофон и показал его Гурову, со словами:
– Учтите, весь наш разговор записывается. Мне будет что предъявить в суде, вздумай вы перейти границы.
– Отлично. Поделитесь записью? Знаете, я в последнее время несколько рассеян. Забыл свой диктофон дома. Но вы же не откажетесь выручить гостя?
– Послушайте, мне надоел этот бессмысленный разговор. Если у вас на меня что-то есть, выкладывайте, а нет, так катитесь отсюда подобру-поздорову! – вспылил Говоров.
Гурову и самому порядком надоело притворяться, поэтому он сменил тон на официальный и заявил:
– Я не репортер. Старший оперуполномоченный уголовного сыска полковник Гуров. Предъявить удостоверение или поверите на слово?
Говоров не ответил, лишь пораженно уставился на него. А он тем временем продолжал:
– В городе совершен ряд ограблений владельцев частных фирм. Полагаю, вы знаете об этом больше, чем я. Предлагаю поделиться информацией.
– Не вижу связи, – пожал плечами. – О какой информации идет речь?
– Не стоит отпираться, – заметил Лев. – У полиции имеется достаточно доказательств совершенных вами действий. Для вас было бы лучше признаться во всем, пока еще есть время. Вы ведь не преступник, Семен, так зачем портить себе жизнь?
– Я понятия не имею, о каких ограблениях идет речь, – отчеканил Говоров.
– Вы работали на Московском заводе металлоконструкций, верно?
– И что с того? Дела давно забытые. Кстати, если вы не в курсе, эти подонки остались мне должны кругленькую сумму. А наш «беспристрастный», в противоположном значении, суд не удовлетворил мой иск.
– Вот-вот. Именно поэтому вы решили получить компенсацию своим способом, – произнес Гуров. – У вас неплохо развита фантазия, господин Говоров.
– И снова вынужден заметить, что не понимаю, о чем идет речь.
– Сдается мне, что очень хорошо понимаете, оттого и ходите вокруг да около. Время выгадываете. Пытаетесь состряпать сказочку похитроумнее?
Гуров пытался вывести Говорова из равновесия, чтобы он, забыв об осторожности, совершил ошибку, которая поможет разоблачить его. Пока он не очень в этом преуспевал.
– Я понял, – заявил вдруг Говоров. – Никакой вы не полковник. И с полицией уж тем более не сотрудничаете. Вас подослали с завода. Прознали, что я подал жалобу в высшую инстанцию, вот и зашевелились? Отлично! Рад, что вы пришли. Самое время обсудить условия сделки, но предупреждаю: за согласие забрать заявление вы заплатите гораздо больше той суммы, что звучала первоначально. За моральный ущерб и издержки за консультации юристов!
Лицо Говорова светилось таким торжеством, что предположение о его причастности к ограблениям исчезло без следа. Тем не менее Гуров повторил вопрос, заданный еще на лестничной площадке:
– Меня все еще интересует, где вы находились позавчера ночью?
– Это принципиально? Хотите сказать, что без ответа на этот вопрос не станете обсуждать условия сделки?
– Вы правильно поняли. Сначала я должен выяснить ответ на этот вопрос. Все остальное – позже.
– Хорошо. Я вам отвечу, но прошу запомнить, что нигде больше не стану повторять своих показаний. И вам запрещаю использовать эту информацию против меня. Либо принимаете условия, либо разбегаемся, и тогда встретимся уже в суде, – размахивая диктофоном, как свидетелем устных договоренностей, заявил Говоров.
– Я согласен, – ответил Гуров. – Если вы сами не захотите, чтобы эта информация была обнародована, я обязуюсь молчать.
– Ответ прост. Как и многие другие ночи, эту я провел в собачьем питомнике. Не удивляйтесь. У каждого свое хобби. Мое – ухаживать за больными, брошенными бессердечными хозяевами собаками. На мой взгляд, собаки гораздо лучше людей и заслуживают любви и милосердия. В дневное время заниматься этим я не могу, так как вынужден зарабатывать себе на жизнь. А чем я заполняю свои ночи – мое личное дело.
– Вы там работаете? – Лев был слегка обескуражен.
– На общественных началах. Зарплату мне не платят, если вы об этом. Существует волонтерская группа, которая оповещает своих членов, когда и где требуется их помощь. Я являюсь одним из самых активных членов группы, поэтому сведения о необходимости в волонтерской поддержке поступают ко мне в первую очередь.
– Как давно вы этим занимаетесь и как часто вас вызывают в ночное время?
– Общество существует около шести лет. Я состою в нем со дня основания. Минимум две ночи в неделю кто-то нуждается в моей помощи. Теперь мы можем поговорить о мировом соглашении?
– Не сейчас. Как называется это общество и у кого я могу получить подтверждение вашим словам?
– Это исключено. Я не афиширую свое участие в данном движении.
– Почему? Вы стыдитесь этого? – искренне удивился Гуров.
– Ни в коем случае! – возразил Говоров. – Просто это может негативно сказаться на другой моей активной деятельности.
– На тяжбах и жалобах? – догадался Гуров. – Вы боитесь, что вас перестанут воспринимать всерьез, если узнают о вашей привязанности к животным?
– Таких, как я, обычно называют чудаками, подразумевая под этим нестабильность мозговой деятельности. Мои иски и требования даже рассматривать не станут, – подтвердил эту догадку Говоров.
– Но зачем вам нужны эти судебные тяжбы? Лечили бы себе животных и жизнью наслаждались бы.
– Я делаю это не ради себя. Я пытаюсь защитить права простых тружеников. Это моя гражданская позиция.
– Тогда почему вы согласились на урегулирование спора с заводской администрацией мирным путем? Нестыковочка получается, – заметил Лев.
– Это частный случай, – потупился Говоров. – Обстоятельства вынуждают меня в этот раз поступиться одними принципами, чтобы соблюсти другие.
– Нельзя ли пояснить?
– Вы спрашивали, где я был позапрошлой ночью. Я ответил, что был в собачьем питомнике. В ту ночь в питомник доставили новых жильцов. Три добермана. И у всех трех серьезные проблемы. Их кто-то отравил, но они выжили. К сожалению, произошло осложнение, отказали задние лапы. Теперь им требуется операция. Три операции, если быть точным. Сделать это нужно быстро. Нужны деньги. Я достаточно ясно все объяснил?
– Абсолютно. Думаю, пришло время и мне признаться, – произнес Гуров, доставая из нагрудного кармана удостоверение. – Мое первоначальное заявление о том, что я – оперативный работник и веду расследование четырех ограблений, является чистой правдой. К искам и заводскому начальству я не имею никакого отношения. А пришел к вам по той причине, что на вас пало подозрение в совершении этих преступлений. Теперь, для того чтобы очистить вас от них, мне нужно получить подтверждение в волонтерском обществе. Если слова ваши окажутся правдой, мы вас больше не побеспокоим. Если же нет, вам придется пройти через процедуру дознаний, допросов под протокол и ожидания вынесения вердикта в стенах следственного изолятора.
Говоров был настолько обескуражен ситуацией, в которую попал, что и про диктофон забыл. Только когда тот выпал из его рук и с глухим стуком опустился на пол, он сбросил оцепенение и заговорил:
– Не думал, что когда-нибудь окажусь в подобной ситуации. Суды для меня не в диковинку, но ни разу еще судья не обвинял меня. Я обычно выступал в роли истца и никогда в роли ответчика. Могу я узнать подробности совершенных мною ограблений?
Гуров вкратце пересказал суть произошедших в четырех офисах событий. Говоров внимательно выслушал его, затем спросил:
– Почему вы потребовали от меня алиби только на последнее преступление? Что, если следователь не удовлетворится этим? Возможно, есть смысл покопаться в памяти и попытаться вспомнить, чем я занимался во время других ограблений?
– Уверен, в этом необходимости не будет. Просто дайте координаты того, кто в волонтерском обществе и в питомнике сможет подтвердить ваши слова, – ответил Гуров.
Говоров продиктовал адрес питомника, фамилию сотрудника, который регистрировал его в ночь ограбления магазина Сунгурова, и телефон волонтерского диспетчера, передавшего запрос на общественные работы в данном питомнике. Записав все это, Лев попрощался с Говоровым и ушел.
Только оказавшись в машине, он взглянул на часы. Почти девять часов вечера. Беседа отняла больше времени, чем ему казалось. А впереди еще два дела. Питомник работает круглосуточно, значит, есть смысл попытаться получить подтверждение слов Говорова уже сегодня. Связному волонтеров тоже можно было позвонить. Особой необходимости проверять алиби Говорова на данный момент не было, но для отчетности не помешает.
В питомнике подтвердили все, что сказал Говоров, от первого до последнего слова. И про его участие в деятельности волонтерской группы, и о присутствии в питомнике означенной ночью, и даже о необходимости проведения срочной операции трем больным доберманам. После этого волонтерскому диспетчеру Гуров и звонить не стал. Зачем напрасно беспокоить человека? Все, что было нужно, он уже узнал. С этим и отправился домой.
«Что за проклятое дело, – размышлял он, ведя машину по запруженным дорогам. – Очередной вечер потрачен впустую. Поставил не на того парня и упустил время. Ведь чувствовал, что сейфы вскрывал Андрей Беркутов, ничем не выдающийся парень из отдела контроля качества продукции. Почему не поехал к нему? Вместо этого отправился к Говорову. А теперь время упущено. Ехать к Беркутову на ночь глядя – верх безрассудства». Впрочем, почему нет? Он наверняка не ждет подобного поворота событий и, скорее всего, чувствует себя неуязвимым. Хитрый парень, получивший то, чего хотел, и не собирающийся останавливаться на достигнутом. Что, если он вошел во вкус и собирается пойти на преступление снова? Что, если следующая вылазка запланирована на завтрашнее утро? Или на сегодняшнюю ночь?
Гуров съехал на обочину, заглушил двигатель. Нет, не может он ждать. Позвонит Крячко, сообщит о том, что ему удалось вычислить имя грабителя, и уговорит наведаться к Беркутову немедленно. Дом Беркутова в каких-то пяти кварталах. Не пройдет и десяти минут, как Гуров будет у него и положит конец терзаниям и неуверенности. Почему бы не рискнуть? Хуже уже не будет. Приняв решение, он достал телефон и набрал номер Крячко. Тот ответил почти мгновенно:
– Гуров, какого хрена? У тебя все в порядке?
– Все в порядке, Стас. Просто надо поговорить.
– Ты точно в порядке? Голос у тебя какой-то странный.
– Со мной все в порядке. Дело в грабителе. Мне удалось вычислить, кто это.
– Что? Не слышу, связь прерывистая, – повышая голос, произнес Крячко. – Послушай, я сейчас несколько занят. Это не может подождать до утра?
Гуров услышал, как нежный женский голос на заднем плане требует от Стаса повесить трубку и вернуться в постель, и спросил:
– Ты не дома?
– Нет. Если честно, я даже не в городе, – торопливо проговорил Крячко. – Так как, подождешь до утра?
– Конечно, – согласился Гуров. – Не парься. Позвоню утром.
– Из бухгалтерии документы прислали?
– Да, я их уже обработал.
– Удалось найти совпадения?
– Да. Теперь я знаю, кто обставляет кражи как театральные представления. Это сотрудник завода Андрей Беркутов, – сообщил Гуров. – Сначала я думал на декоратора Говорова, но оказалось, что он к этому непричастен.
– Что? Что ты говоришь, связь пропадает. Это Говоров, я правильно понял?
– Не бери в голову. Завтра все обсудим, – сказал Лев и дал отбой.
Итак, Крячко отпадает. У него дела поважнее. Что ж, все правильно. Что значит задержание мелкого воришки, пусть и виртуоза в своем деле, по сравнению с прелестями очередной красотки? И потом, полицейские тоже люди, и отдых им необходим не меньше, чем любому другому работяге, а день рабочий давным-давно закончился. Имеет право. Но откладывать встречу с Беркутовым только потому, что полковник Крячко занят устройством личной жизни, Гуров не собирался. Ему было жизненно необходимо поставить точку в этом деле. Необходимо, и все тут.
Он повернул ключ зажигания и поехал на встречу с Беркутовым. Андрей Беркутов жил в частном доме, в притулившемся между высотными зданиями небольшом частном секторе. Проезжая последнюю многоэтажку, Гуров вдруг почувствовал настоятельную потребность поговорить с кем-то, кто знал Беркутова лично. Откуда в его голове появилось подобное желание, он понятия не имел, да его это не особо и заботило. Он снова съехал на обочину и задумался. С кем же поговорить о Беркутове? Беркутов проработал в отделе ОТК несколько месяцев, его начальник мог сообщить о нем что-то личное, что-то, что можно будет использовать в разговоре с Беркутовым.
Гуров решил снова обратиться за помощью к стажеру отдела кадров Алине. Она должна знать, кто был непосредственным начальником Беркутова. В своих ожиданиях Гуров не ошибся. Алина назвала имя начальника отдела контроля качества, но вот номера его телефона не знала. Поразмыслив, она заявила, что сможет достать его номер, если Гуров немного подождет. Тот согласился ждать. Через пять минут Алина перезвонила и продиктовала номер. Откуда она его взяла, Гуров спрашивать не стал. Просто поблагодарил за помощь, и на этом их общение закончилось.
Лев тут же набрал номер начальника Беркутова.
– Николай Витальевич? Вас беспокоит полковник Гуров, – представился он. – Я веду расследование, связанное с ограблением клиентов вашего завода. Могли бы вы уделить мне несколько минут?
– Добрый вечер, полковник. Признаться, ваш звонок для меня является полной неожиданностью, – озадаченно произнес Николай Витальевич. – Не скрою, я имею некоторое представление о том, что на завод приезжали сотрудники полиции. Но что вас может заинтересовать деятельность моего отдела, и не подозревал.
– Значит, вы в курсе, что сейфы вашего изготовления вскрывают с поразительным постоянством? Тем лучше, так как сейчас я попрошу вас сообщить мне некоторую личную информацию, касающуюся одного из ваших бывших сотрудников.
– Быть может, будет лучше, если эту просьбу вы озвучите в официальной обстановке? Мне не нравится идея распространяться о внутренних делах завода вот так, по телефону. Хотелось бы быть уверенным, что имею дело с порядочным человеком, а не с «подсадной уткой».
– Похвальная позиция, но в создавшейся ситуации я не могу тратить время на официальные запросы. Естественно, я могу позвонить сейчас заместителю директора завода, господину Морозову, и попросить его приказать вам сообщить мне все, о чем бы я ни попросил. Это займет время, но в итоге все случится так, как если бы звонка не было. Так стоит ли разводить бюрократию? Почему-то я уверен, что директор не будет рад позднему звонку.
После непродолжительного молчания Николай Витальевич нехотя произнес:
– Пожалуй, тут вы правы. Вряд ли Сергей Алексеевич по достоинству оценит мою осмотрительность. Скорее его это рассердит. Он не любит, когда его беспокоят во внерабочее время. Хорошо. Задавайте свои вопросы.
На это Лев и делал ставку. Еще в первую встречу с Морозовым он понял, что превыше всего тот ставит свое спокойствие. Главное, чтобы его не трогали, а остальное – второстепенно. Знал об этом и Николай Витальевич.
– Вы помните Андрея Беркутова? Он несколько месяцев проработал в вашем отделе? – задал первый вопрос Гуров.
– Так и знал, что еще услышу это имя, – внезапно заявил Николай Витальевич. – Да, конечно, я прекрасно помню Беркутова. Он уволился с завода не так давно, так что забыть его у меня не было возможности.
– Он отличался чем-то особенным?
– Как вам сказать, внешне он был абсолютно незаметной личностью.
– Тем не менее вы были уверены, что слышите его имя не последний раз. Почему?
– Понимаете, он был несколько странным человеком, – начал Николай Витальевич. – Сначала все было нормально. С работой он справлялся, в конфликты не вступал и особого к себе отношения не требовал. Но потом что-то изменилось. Он стал более замкнутым, каким-то рассеянным, что ли? Постоянно опаздывал, пропускал бракованные изделия и все время старался обособиться. Даже на обеденный перерыв в столовую ходить перестал. Я думал, что это оттого, что ему зарплату урезали. Но он ни разу по этому поводу не возмутился. Слова не сказал, хотя другие сотрудники из кожи вон лезли, чтобы вытребовать себе зарплату побольше.
Николай Витальевич говорил осторожно, точно боялся выдать не свою тайну. Гуров решил облегчить ему задачу:
– Можете не волноваться, о махинациях с заработной платой сотрудников я все знаю. Этот аспект деятельности вашего завода меня интересует постольку, поскольку именно он привел к тому, что добропорядочный человек стал преступником. Но речь сейчас не об этом. Сейчас меня интересует Андрей Беркутов как личность.
– Сделаю вид, что вы мне про зарплатную политику заводского начальства не говорили, а я не слышал, – произнес Николай Витальевич. – Что же касается Беркутова, то я бы охарактеризовал его как социопата. И человека нестабильного в психическом плане.
– Поясните, – попросил Гуров. – Из чего вы сделали подобные заключения?
– Про его нелюдимость я уже сказал. Но это не главное. Последние три месяца его работы в цехе периодически происходили странные вещи. Время от времени на стенах общей раздевалки появлялись листовки, содержащие сплетни и откровенную клевету на руководство завода. Мне приходилось собирать их и выкидывать в мусорное ведро. Но спустя несколько дней они появлялись снова. Наряду с клеветой на руководящий состав появлялись листовки, призывающие устроить забастовку, главным требованием которой должно было стать требование выплаты обещанной зарплаты. Не повышения, нет, именно выплаты той суммы, которую озвучивали при приеме на работу. Я понимаю, не очень-то приятно узнать, что твой бюджет урезан вполовину, но ведь наш завод не единственный, кто так поступает. Эту политику придумали не на нашем заводе. Такое происходит повсеместно. По всей стране, понимаете?
– Николай Витальевич, оставьте муки совести для более благодарного слушателя, – остановил его Гуров. – Не забывайте, меня интересует только Беркутов.
– Да, простите, – смутился тот и продолжил: – Так вот, поймать с поличным автора листовок мне не удавалось. Как будто он действовал в шапке-невидимке. Но я и тогда подозревал, что это дело рук Андрея Беркутова.
– Почему вы так решили?
– Почему я был уверен, что это происки Беркутова? Сейчас уже и не вспомню. Только после его увольнения все это прекратилось. Выходит, я был прав.
– Странно, что Морозов не обмолвился об этом ни словом, – медленно проговорил Гуров.
– Ничего в этом странного нет, – возразил Николай Витальевич. – Дальше нашего цеха это не распространилось. Я не желал выносить сор из избы, считая это глупой шуткой недалекого человека.
– По-вашему, Беркутов глуп?
– Нет, он не глуп. Он скорее дремуч. Такое ощущение, что в детстве он начитался книжек про революцию и застрял в том времени, так и не сумев понять, что времена давно изменились. А может быть, не хотел понимать, – пояснил Николай Витальевич.
– Почему же он в итоге уволился, если никогда не возмущался по поводу своего заработка?
– Это я настоял.
– Вы? Вы его уволили? – удивился Гуров. – Я думал, что он, как и многие другие, написал заявление на увольнение добровольно.
– Это не так. Когда ситуация с прокламациями стала слишком уж навязчивой, я вызвал его к себе и поставил ультиматум: либо он увольняется, либо я даю делу ход, провожу внутреннее расследование, выявляю его как агитатора, ведущего подрывную деятельность в коллективе, а заодно приплюсую мелкие кражи, совершенные им за весь период работы.
– Беркутов был нечист на руку?
– Так, по мелочи. На заводе многие этим грешат. Тащат пакеты одноразовые, в которые упаковывают мелкие детали, рулоны скотча, суперклей и прочую ерунду. Пока работник не выходит за рамки разумного, на это закрывают глаза, но в случае с Беркутовым нужно было найти способ припугнуть его конкретно. Хищение с завода – это не листовки на стенах раздевалки. За это и оштрафовать могут, и по статье уволить. Выдать так называемый «волчий билет». Этим я и воспользовался.
– И как отреагировал Беркутов?
– Никак. Оправдываться не стал, хотя и не признал моей правоты. В тот же день написал заявление и через две недели уволился. Правда, успел прихватить из цеха кое-какое оборудование. Да только я уже никак не мог на это повлиять, пришлось списать его как вышедшее из строя, – закончил Николай Витальевич.
– Про оборудование поподробнее, – потребовал Гуров. – Что это за оборудование и для чего оно служит?
– Да примочки разные, для проверки качества сборки сейфовых замков, – ответил Николай Витальевич и вдруг ахнул: – Так вот оно что! Сейфы вскрыли с помощью этого оборудования? Дела! Теперь начальство с меня шкуру спустит. И за умалчивание факта появления прокламаций, и за украденное оборудование в особенности.
– Думаю, так все и было. Беркутов присвоил оборудование, а потом пошел грабить сейфы, – заключил Гуров.
– Что вы собираетесь делать? – спросил Николай Витальевич.
– Придется обнародовать эти факты. Но только позже. Сейчас же я попрошу вас держать наш разговор в тайне. Могу я на это рассчитывать?
– Вполне, – заверил Николай Витальевич.
– Отлично. Тогда ждите звонка; как только возьмем Беркутова, вы нам понадобитесь, – сказал Лев и дал отбой.
Разговор его воодушевил. Теперь он был во всеоружии и готов к встрече с Беркутовым. У него на руках оказались козыри посерьезнее совпадений украденных сумм с теми, что недоплатили Беркутову на заводе. Ему не отвертеться. Убрав телефон в карман, он поехал по дороге, ведущей в частный сектор. Дом Беркутова оказался последним в ряду. Оставив машину у ворот, Гуров подошел к калитке. Та оказалась не запертой, и он прошел во двор. В доме светилось только одно окно. Поднявшись на крыльцо, Лев решительно постучал. Минуту спустя дверь открылась, и на пороге появился мужчина средних лет. Высокий, подтянутый, с короткими волосами, стриженными под «ежик».
– Доброй ночи. Вы ко мне? – бархатным голосом произнес он.
– Если вы и есть Андрей Беркутов, то к вам.
– Проходите, гостям я всегда рад. – Беркутов посторонился, чтобы Гуров смог пройти. – Можете обувь не снимать. У меня все запросто.
Войдя в прихожую, Лев огляделся. Толстый слой пыли на тумбочке под зеркалом и многочисленные пятна на полу говорили о том, что в доме отсутствует женская рука.
– Вы живете один? – машинально спросил он.
– Так уж вышло, – неопределенно ответил Беркутов. – Проходите на кухню, я как раз собирался чаевничать. Вы ведь не откажетесь составить мне компанию?
– С удовольствием.
– Дверь налево – это кухня, – подсказал хозяин.
Гуров прошел в указанном направлении. Кухня оказалась довольно просторной и намного чище, чем прихожая. На крохотном окне висели занавески в цветочек. Квадратный стол накрыт новенькой клеенкой. На плите весело кипел пузатый чайник.
– Присаживайтесь, я за вами поухаживаю, – предложил Беркутов. – Вы какой чай предпочитаете, классический или с добавками? Могу предложить бергамот, мяту или мед.
– Классический подойдет, – ответил Лев.
Беркутов достал из навесного шкафчика две чашки, поставил их на блюдца и принялся за поиски заварки. Его поведение казалось Гурову несколько странным. Он не поинтересовался ни его именем, ни целью визита. Просто готовил чай с таким видом, будто полковник здесь частый гость.
Разлив кипяток по чашкам, Беркутов отнес их на стол, добавил вазочку, наполненную медом, и блюдо с печеньем. После чего уселся напротив, выбрал печенье и принялся макать его в чашку, откусывая намокший кусочек и запивая его чаем. Гуров несколько растерялся. С чего начать разговор? Обычно в таких случаях все происходит по стандартной схеме. Хозяин дома задает резонный вопрос, чему он обязан визитом, и полковник сообщает неприятное известие о том, что его неблаговидные поступки разоблачены. Но Беркутов, невольно ли, намеренно, эту схему нарушил. Время шло, пауза затягивалась.
– Вы совсем не пьете, – нарушил молчание Беркутов. – Вам не понравился чай?
– Чай превосходный, – ответил Гуров, цепляясь за представившуюся возможность начать диалог. – А вот события, которые привели меня к вам, не очень приятные.
– Тогда забудьте про них и просто насладитесь напитком. Знаете, в прошлом году уродилась такая крупная земляника. Я набрал чуть ли не две трехлитровые банки. Сложил все в морозильную камеру и лакомился вплоть до мая. У меня осталось немного, не хотите попробовать?
– Нет, спасибо, – отказался Лев. – На самом деле я пришел не за угощением. Нам с вами предстоит серьезный разговор. Не думаю, что земляника будет уместна.
– Напрасно. Вкусные и полезные ягоды. Оказывают благоприятное воздействие на все органы. Или взять, к примеру, листья смородины. Вы знаете, что в них больше витамина С, чем в лимонной цедре?
Гуров понял, что Беркутов намеренно уводит его от разговора. Ему нужно выиграть время, чтобы понять, с кем имеет дело. А он чуть не упустил из виду тот факт, что Беркутов хороший психолог. Это подтверждали все четыре эпизода. Во всех ограблениях он действовал, полагаясь исключительно на знание психологии. Вот и сейчас пытается отыскать слабые стороны и, похоже, преуспевает в этом. Полученный вывод разозлил Гурова. Не хватало еще попасться на удочку этого манипулятора! Он отодвинул чашку и произнес:
– Вы знаете, зачем я пришел, так что не будем играть в эти ваши игры, – заявил он.
Беркутов тоже отставил чашку. Поняв, что уловка больше не сработает, он приготовился к атаке.
– Андрей Беркутов, вы нанесли вред человеку, совершили четыре ограбления и одно непреднамеренное убийство. Мне известны причины ваших поступков. Не могу сказать, что одобряю ваши действия, но и праведного гнева не испытываю. Это честно. Теперь откровенность за откровенность. Вы намерены признаться?
– Хорошее начало, – одобрительно кивнул Беркутов. – Достойно большой сцены. Вы знаете, я поклонник театра. А вы? Как вы относитесь к драматургии?
– Не стоит изощряться в психологических экспериментах, – остановил его Лев. – Не та аудитория. Я задал вопрос и жду на него ответ.
– Если бы в жизни все было так просто, – притворно вздохнул Беркутов. – Насколько проще было бы жить, верно? Совершил плохой поступок, признался в нем, покаялся, получил прощение – и живешь себе дальше. Но ведь так не бывает. В жизни все гораздо сложнее. Почему один человек рождается в богатой семье и до самой смерти пользуется не им нажитыми благами, а другой появляется на свет в нищете и в этой нищете из нее уходит? Вы когда-нибудь задумывались над этим?
Гуров на провокацию не поддался. Он знал, почему пришел к Беркутову один, почему сидит и слушает его разглагольствования. Потому что считал, что тот не вор в прямом понимании этого слова, и уж тем более не убийца, а просто запутавшийся человек и оттого заслуживает шанса сдаться добровольно, а не быть арестованным, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Беркутов между тем не спешил. Он откинулся на спинку стула и спросил:
– Как вас зовут?
– Наконец-то пришло время познакомиться? Пожалуй, удовлетворю ваше любопытство. Можете называть меня Лев Иванович.
– Вы служите в полиции, Лев Иванович? Странно. С вашими данными вам больше подошла бы работа в области педагогики. Наставлять юные умы на путь истинный. Это так патриотично!
– Можете считать, что этим я и занимаюсь. Люблю видеть, как родной город становится чище.
– Похвально, – одобрительно кивнул Беркутов. – Справляетесь?
– Как видите, – пожал плечами Лев. – Взять, к примеру, вас. Вы были уверены, что ваши действия останутся безнаказанными. Решили, что вас никогда не разоблачат, но раз я здесь, значит, ваша уверенность разбилась о мои профессиональные способности.
– Не могу согласиться с вами, Лев Иванович. Если вы и ваши коллеги так хороши в профессиональном плане, то почему ограблений четыре? Получается, вы, со своими хвалеными способностями, позволили негодяю действовать безнаказанно на протяжении довольно долгого времени. Знаете, что я об этом думаю? Либо ваш взломщик спец покруче вас, либо на его стороне правда, и сама судьба благоволит ему, – принялся философствовать Беркутов. – И это правильно. Что такого невозможно страшного натворил негодяй, за которым вы гоняетесь?
– Хорошо, раз вы категорически отказываетесь признаваться, поиграем в вашу игру, – решил сменить тактику Гуров. – Хотите, чтобы я озвучил, что вы совершили? Нет проблем. Вы вторглись на территорию четырех организаций, обманом вошли в доверие нескольких человек, взломали четыре сейфа, украв оттуда денежные средства, вам не принадлежащие. А самое ужасное заключается в том, что вы подвергли жизнь и здоровье одного человека опасности, а второго лишили жизни. Достаточно или мне продолжить?
– Остановимся пока на этом, – спокойно ответил Беркутов. – Попробуем посмотреть на ситуацию с другой стороны. Вот вы говорите, негодяй вторгся в частные владения, следовательно, люди, к которым он забрался, небедные. Это подтверждает и наличие сейфа в каждом отдельном случае. Согласитесь, старушка, у которой за душой три алтына, не станет приобретать сейф, чтобы обеспечить их сохранность. И простой труженик с какой-нибудь кондитерской фабрики делать этого не станет. Даже зажиточный доктор, разбогатевший за счет взяток, и то не захочет тратиться на приобретение железного ящика. Следовательно, негодяй остановил свой выбор на тех людях, чьи доходы намного превышают средний заработок. Выходит, ваш негодяй не такой уж и негодяй. Ведь не он изо дня в день лишает пропитания и без того обездоленных людей, повышая цены на продукты первой необходимости, вынуждая экономить на коммунальных ресурсах? Нет! Так в чем проблема?
– Ого, куда вас занесло, – усмехнулся Лев. – В народные защитники метите? Боюсь, вас ждет разочарование. Вряд ли кто-то, кроме вас, усмотрит во взломах патриотическую составляющую. Будьте честны хотя бы с самим собой. Вы обворовали бизнесменов ради себя любимого, а не ради свержения классового неравенства. И ваша детская выходка с записками вам не поможет. Тем более после того, как по вашей вине погиб человек. Достойный человек, на иждивении которого находились престарелые родители.
– Зачем вы пришли? – Беркутов внезапно разозлился. – Хотите показать свое превосходство? Или решили заработать на мне очередную звезду себе на погоны? Ах, какой Лев Иванович умный, как ловко он разоблачил негодяя, так, что ли? Так чем же вы лучше остальных? Вы, как и все, преследуете свои интересы и осуждать за это других не имеете права.
– Вы убили человека, это вы понимаете? А сторож? Он хотел помочь вам, нарушая строгие инструкции, пустил в магазин, так как не мог позволить вам умереть. И чем же вы ему отплатили? Вы отравили его, заставили надышаться усыпляющими парами, побочное действие которых – остановка сердечной мышцы.
– Что толку говорить об этом. Что случилось, то случилось. Смерть того человека – досадная случайность. И вы, как никто другой, это понимаете, – проговорил Беркутов, сбавляя обороты. – Лучше вспомните о том, что ваш грабитель мог запросто убить сторожа. Но ведь он этого не сделал? Не сделал. Разве это не доказывает, что он не убийца?
Было видно, что обсуждать эту тему ему неприятно. Значит, давить нужно в этом направлении, решил Гуров и продолжил:
– Нет, он его не убил. Он всего лишь лишил его работы. Знаете, я общался с ним лично. Хороший человек, добрый. Только вот теперь безработный. Это почти то же самое, что нищий. В его возрасте найти новую работу довольно проблематично, а с теми рекомендациями, что может выдать ему последний работодатель, попасть на охранную должность ему вообще не светит.
– Так сторожа уволили? За что? – Казалось, Беркутов искренне недоумевает.
– А вы как думаете? Он нарушил правила, благодаря чему владелец магазина лишился сбережений. За это и уволен, как несоответствующий должности. Думали ли вы о бедном стороже, когда разыгрывали спектакль с сердечным приступом? Конечно нет. И если бы вы продолжили свое грязное дело, кто знает, чем закончилось бы очередное ограбление. Возможно, простой потерей сознания ваша новая жертва не отделалась бы. В своих обидах вы зашли слишком далеко. Это уже не игры, Андрей, все может стать куда хуже. Вы же на самом деле не негодяй, вы – просто запутавшийся человек. Так откажитесь от своих планов, признайтесь и покончите с этим.
Беркутов Гурова не перебивал, терпеливо слушал, и в глазах его плескалось что-то непонятное. Когда тот замолчал, в комнате воцарилась тишина. Было слышно только, как капли воды, накапливаясь на носике водопроводного крана, срываются и ударяют о дно раковины да жужжит муха, застрявшая между фрамугами. Так продолжалось довольно долго. Беркутов молчал, опустив взгляд в пол. Гуров тоже не нарушал тишины, давая ему возможность принять решение. Наконец Беркутов поднял глаза и предложил:
– Хотите, я кое-что покажу? Быть может, тогда вам станут более понятны причины, побудившие вашего негодяя поступить так, как он поступил.
– Хорошо, я согласен, но только с тем условием, что после этого вы поедете со мной в участок и напишете признание, – высказал встречное предложение Лев.
– Пойдемте. Обещаю, если через десять минут вы все еще будете настаивать на поездке в участок, я сделаю это, – согласился Беркутов.
Он начал вставать, зацепился ногой за ножку стола, отчего тот резко дернулся. Чашка с недопитым чаем опрокинулась, Гуров отшатнулся назад, ножки табурета пошатнулись, и он полетел на пол. В то же мгновение холодная рука коснулась шеи, он почувствовал слабый укол и попытался встать, одновременно отбрасывая руку от шеи. Беркутов отскочил к дверному проему и смотрел на Гурова, злорадно улыбаясь.
– Что вы мне вкололи? – заплетающимся языком прошептал Лев. – Вы окончательно сошли с ума.
– Нет, Лев Иванович, я только-только начинаю умнеть. Прозрение, это так прекрасно, – ответил Беркутов.
– Вы совершаете огромную ошибку, – проговорил Гуров, чувствуя, как сознание уходит.
– Ошибку совершили те, кто решил, что меня можно дурачить. Ошибку совершают те, кто позволяет себя дурачить. Ошибку совершили вы, вздумав тягаться со мной. Так кто же из нас сумасшедший?
И Беркутов рассмеялся. Громко, безудержно. Последнее, что запомнил Гуров перед тем, как окончательно отключиться, это искаженное безумием лицо Беркутова и открывшийся в сумасшедшем хохоте рот.
