Глава 13
Свод потолка из металлических форм и стальные конструкции древних станков возле стен, все указывало на принадлежность постройки к промышленным сооружениям. Облупившаяся штукатурка, пол усыпан битым стеклом и окалиной, узоры из ржавых труб над головой. Заросшие мхом деревянные перекрытия и одинокий красный прожектор.
Дождь лил в выбитые стекла. Несло сыростью и гнилью. Марк сидел, прислонившись к заплесневелой стене, и смотрел на Розу. Мокрые спутанные волосы облепили ее бледное лицо. Роза лежала неподвижно, и лишь тихое, еле различимое дыхание заставляло вздрагивать ее побелевшие губы. Слезы катились по бесчувственным синтетическим щекам Марка.
«Жива», — бормотал он.
Рядом без сознания лежал комиссар Витте. Он еще не пришел в себя после отравления газом. Руки его были связаны, а нога, так же как и у Марка, прикована наручниками к трубе у стены. Наручников не было только на Розе. Она полулежала у противоположной стены и безмятежно спала. Марк видел, как размеренно поднимается ее грудь.
Когда двое занесли ее, бесчувственно лежащую на металлическом щите, у Марка перехватило дыхание. С импровизированных носилок свешивалась девичья рука, и под разорванным, закатанным выше локтя рукавом белела свежая повязка.
«Ранена в руку», — подумал Марк, надеясь, что пуля не задела кость.
Они положили щит у сены, и один из них взялся за веревки. Стал завязывать руки.
— Оставь, — приказал второй, — ноги свяжи.
— Метко стреляет, сучка, — буркнул тот, что с веревкой. Он крепко связал под коленями ватные онемевшие девичьи ноги, — …эх, полковник. Пожалел. В голову бы ей, как она в Виктора. Легко отделалась, тварь.
Он сложил два пальца правой руки вместе, изображая пистолет, и приставил импровизированный ствол ко лбу лежащей перед ним девушки.
— Пх-х, — выстрелил губами.
— Тихо-тихо, — осадил первый, — делай свое дело молча, парень.
— Ладно тебе командовать, Хромой.
«Вот какой он, этот Хромой», — Марк внимательно рассмотрел своего заочного знакомца. Полноватый, невысокого роста убэшник с кличкой Хромой вполне оправдывал свое прозвище. Даже когда он стоял неподвижно, было заметно, что одна нога его короче другой.
— Займешься фургоном, Пьер? — спросил Хромой.
— А кто ж займется, ты что ли, Альфред? — ухмыльнулся его напарник. — Для того и нужен «чистильщик», чтобы подчищать за вами.
Они ушли, и камень в груди Марка, словно многотонная гиря, давившая виной и безысходностью, вмиг раскололся на части — Роза была жива.
Вошел Феликс. Он утомленно присел перед Марком на корточки и спросил:
— Ну почему ты заставляешь меня бегать за тобой, дружище?
Феликс посмотрел на Марка. Своих подопечных он «читал» сразу, но этого парня пока разгадать не сумел.
«Старею», — думал полковник, — «определенно старею».
Прошлой ночью он не спал совсем. Лежал в темноте с открытыми глазами. И не из-за побега. Феликс был уверен — парень никуда не денется. И не из-за Агаты, которая, уже не скрывая гнева, заявила ему прямо:
— Не знала, Феликс, что ты умеешь ошибаться дважды подряд. Как ты думаешь, мне в команде нужны такие люди?
Слова для профилактики. Они не имели значения. Лучшего слуги, чем он, у Агаты не будет никогда.
Прошлой ночью он думал о другом. Он, наконец, понял, почему смерть приходит к нему в каждом сне. Все дело в том, что она уже назначила ему встречу, неминуемую «встречу в Самаре», от которой не убежать. И он принял ее.
«Расставайся с собой легко», — эта навязчивая фраза кровью била в висках всю ночь.
Глупо сопротивляться и пытаться самому переставлять фигуры на шахматной доске жизни. Они по воле судьбы все равно встанут на те клетки, которые ты всячески старался избегать. Скоро это случится, а как, где и когда — не имеет значения. Чем ближе к смерти, тем ближе к сути. Надо лишь расслабиться и ждать.
Он утомленно посмотрел на Марка и вздохнул:
— Марк, мы же с тобой договорились. Так? Ну почему ты такой непредсказуемый. Из-за тебя чуть не погибла твоя подруга.
Он посмотрел через плечо на Розу, затем снова повернулся к нему.
— Как тебе объяснить? Ты уже один раз чудом остался жив. И она, — он ткнул большим пальцем через плечо. — Если бы я взял чуть выше и левее…
Его взгляд стал холодным.
— Или ты с нами или пострадаешь не ты один. Понимаешь это?
Марк утвердительно кивнул.
— Хотелось бы верить, — сказал Феликс и поднялся.
— Господин, э…, - послышался сбоку слабый голос, — я с вами. Я ваш союзник.
Это очнулся Витте. Феликс повернулся к нему, подошел вплотную, нагнулся и развязал узел на его затекших запястьях. Затем отстегнул ногу.
— Со своими союзниками мы обходимся вежливо. Видишь?
И он многозначительно посмотрел на Марка.
— Вставайте, — он протянул Витте руку. — Меня зовут Феликс. Я знакомый того молодого человека.
Он помог комиссару подняться.
— Я комиссар полиции, — запинаясь, выговорил Витте.
— Знаю-знаю, — перебил его Феликс, — пройдемте.
И он легонько подтолкнул комиссара к темной арке, за которой серела обшарпанная дверь.
В небольшой комнатке, прямо за дверью, стояли намертво привинченные к полу стол и два металлических стула. Один — у стола, другой в центре напротив.
— Присаживайтесь, — Феликс указал на стул в центре, — значит союзник.
— Да-да, именно так, — затараторил Витте.
— И в каком деле мы будем союзниками?
— Как же? Вам ведь тоже нужен тот… пришелец?
— Вот как?
Феликс замолчал. Это был неожиданный поворот. Он сел за стол и заговорщицки спросил:
— Значит и вам он нужен, господин комиссар?
— Нет-нет, что вы! — встрепенулся Витте. — Мне в этом году на пенсию. Зачем мне все это? Этот Губер нужен моему начальству.
— И кому же?
— Генеральный прокурор Георгий Новак лично, — он поднял вверх указательный палец, — дал распоряжение объявить его в окружной розыск. Что там произошло, не знаю. Официальная версия — убийство привокзального бомжа Аркадия Шамшагана двадцать четвертого числа прошлого месяца. Странное убийство, но… лично я не верю в причастность к нему этого бродяги. Здесь что-то не то.
— Ну-ну, дальше.
Витте замялся.
— Дальше… вот, ищем. Прилагаю все силы.
— А Кариди тут при чем? — невзначай поинтересовался Феликс.
— Так он последним видел Губера. И с убитым разговаривал последним. Это какой-то треугольник получается — бомж, бродяга и инспектор полиции.
Витте подумал и добавил:
— Но думаю я, что не в убийстве дело. Тут кое что… — тихо сказал он и махнул головой в сторону двери, — кое что интересное рассказала мне ефрейтор Норман.
Феликс вопросительно посмотрел на комиссара.
— Да-да, я — стреляный воробей. Всегда знаю, куда ветер дует. А дует он в сторону пришельца. Роза считает, что это — болезненные видения от переутомления, но… я, конечно, ее понимаю, но…
Комиссар замялся и машинально осмотрелся, будто в комнатке они были не одни.
— Лично я придерживаюсь иного мнения.
Он подался вперед и доверительно произнес:
— Не станет сам прокурор, который вхож в Совет и лично играет в гольф с… ну вы понимаете меня… так выходить из себя из-за какого-то ЧП на полицейской стоянке. Все это — липа. Ему нужен пришелец. Я догадывался, а сейчас уверен, все, что рассказала мне Роза — правда.
— Так что она вам рассказала? — как можно непринужденней спросил Феликс, — мы же союзники?
— Да-да, — Витте оживился, — вот видите, я вам полезен. Так вот, Марк утверждает, что этот бродяга — пришелец из другого мира. Представляете? Он выложил все это Розе Норман. О том, что был в ином мире, что перешел туда с помощью какой-то «схемы перехода», что эти… «иные», их много среди нас, и они здесь уже давно. И что контакт с ними может привести к коллапсу всей нашей Системы Прогресса. Вы понимаете?
Феликс понимал. Он понимал, что этот лысый потный человек совсем не так прост, как кажется на первый взгляд.
— Так-так, — поддакнул он, — и что же дальше?
— Что дальше? Это все, что я знаю.
Витте замялся, вытер ладонью лоб, забыв про платок, и добавил:
— Думаю, что именно из-за этого они, — он опять ткнул указательным пальцем вверх, — и объявили этот чертов розыск. Им нужен пришелец.
— Генпрокурору?
— Ему он зачем? — Витте махнул рукой, — скорее его куратору.
Феликс поднял брови.
— Пару раз видел его в приемной. Молодой статный блондин. Одет хорошо и дорого, поверьте, я разбираюсь.
— Опишите его.
Витте задумчиво поднял голову вверх.
— Такой э… прилежный. Волосы собраны в аккуратный хвостик. Бородка, усики. На вид не более тридцати… Дорогие туфли. Очень дорогие. Выходил из кабинета всегда уверенно, словно это его кабинет. Как-то раз в дверях его встречал сам генеральный. Поверьте, я никогда раньше не видел, чтобы Новак так расшаркивался и по-собачьи заглядывал в глаза. Блондин не из ваших?
Комиссар осекся и замолчал.
— Нет, он не из наших, — задумчиво произнес Феликс.
Он откинулся на спинку и стал барабанить костяшками пальцев по столу.
— Так-так, — бормотал он, — значит так.
Было видно, что мыслями Феликс сейчас не в кабинете. Где-то совсем далеко. Комиссар покорно ждал. Он успокоился — он оказался полезен этому крепкому убэшнику с красным усталым лицом.
— Дальше, — наконец сказал Феликс
— Это все, господин… Феликс, — промямлил комиссар, — к сожалению, не знаю вашего звания.
— Подытожим, — Феликс поднялся и, опершись о стол, встал прямо перед Витте, — Вы, Константин Витте, комиссар полиции выполняете личный приказ генпрокурора — возглавляете розыск Эрика Губера, подозреваемого в недавнем убийстве. Верно? Дело на контроле в самой генпрокуратуре, и поэтому вы полагаете, что мотивы розыска совсем иные… тайные. А поскольку они тайные, то именно тайный, как вы сказали, «куратор генпрокурора» заинтересован в этих поисках. Вы же, как опытный профессионал, — и Феликс оценивающе подмигнул комиссару, — напали на след, но… тут появился я и сломал вам всю игру. Так?
— Все верно, — замахал головой Витте, — да-да, все так.
Феликс включил электрочайник, налил кипяток в большую красную чашку на столе, и кабинет наполнился душистым кофейным ароматом.
— Хотите кофе? — участливо спросил он.
— Хм… не откажусь, — сказал комиссар.
Феликс протянул горячую чашку, и Витте ухватился за нее обеими руками. Полковник и себе налил кофе.
— Я с радостью стал бы вашим союзником, — вздохнул он, — но есть ряд обстоятельств.
Витте жадно сделал большой глоток ароматного напитка.
— Давайте рассуждать, — Феликс устало сел за стол. — Мне без сомнения нужен Марк. И нужен только живым. А поскольку он — человек непредсказуемый, для гарантии его лояльности мне нужна и его подружка. Заметьте, нужна тоже живой. Вы понимаете меня?
Витте кивнул и отпил еще.
— Это хорошо. Так вот… а зачем мне вы, господин комиссар? У вас больше нет никакой нужной мне информации. Нет ни влияния на парня, ни на ситуацию в целом. Более того, вы связаны, пусть даже косвенно, с конкурирующей стороной. Сделать вас шпионом? Вы ненадежны, о чем свидетельствует вот это ваше предательство. Вы потенциальный приспособленец, и продадите меня так же как сейчас продали их.
И он, подражая комиссару, раболепно ткнул указательным пальцем вверх. Затем оперся локтями в стол, скрестив пальцы в «замок» и по-философски сделал вывод:
— По сути, вы мне бесполезны.
Не по сезону загорелая лысина Витте покрылась холодными каплями. То ли от выпитого горячего напитка, толи от холодка, веявшего от этого убэшника. Он поставил пустую чашку на стол и потянулся за носовым платком.
— Нет-нет, — простонал он, — я же вам рассказал все что знаю…
— Тем более.
Феликс подошел к окну и, заложив руки за спину, стал разглядывать толстые дождевые подтеки на грязном стекле.
— Когда же он закончится, — с досадой сказал он, — прямо не весна, а осень.
Так он стоял, глядя в серую мглу дождя. Витте молча, ждал.
— Вы сильно потеете, господин комиссар, — наконец, сказал Феликс, не оборачиваясь, — синусовая тахикардия? Да-да, прискорбно. Я бы очень хотел быть вашим союзником. Вы, наверное, хороший человек, и вы мне симпатичны, но…
Он помолчал с минуту, и устало добавил:
— В вашем кофе была большая доза амитриптилина. Сочувствую, Константин.
Феликс повернулся к побелевшему как полотно комиссару и продолжил:
— Это будет выглядеть так: нападение неизвестными на спецкар с целью завладения оружием. При этом два спецназовца убиты. Далее. Ефрейтор Роза Норман сегодня не вышла на дежурство. Наверно заболела. Она же утром позвонила сразу вам из автомата под своим домом? Благодаря этому звонку, кстати, мы и нашли вас. И нашли Марка, который так и останется для всех погибшим при пожаре две недели назад. А вы, господин комиссар, сегодня скончаетесь от сердечного приступа. В своей машине, по дороге домой.
Он искренне вздохнул:
— Мне действительно очень жаль.
