Глава 43
Кампус

– Что он вам сказал?

– Что попал в капкан.

– Умный.

В маленьком ОВД все бурлило и переливалось через край. Прибыла министерская группа «больших шишек» – их оказалось даже слишком много. Они заполонили собой все кабинеты, все коридоры. Местных сотрудников они почти полностью игнорировали. Даже о Крапове упоминали нехотя, несмотря на то что тот уже вылетел из Мурманска. Эта привычка «силовиков» в последние годы впадать в истерию по любому поводу, подчеркивая свою значимость и всемогущество, способность затравить насмерть, на этот раз просто зашкаливала. Потому что личность подозреваемого в убийствах – космонавта – действовала на «больших шишек» как валерьянка на кошку.

Кабинет – штаб с фотографиями и всеми материалами расследования перешел в распоряжение министерских. Аллу Мухину из собственного кабинета едва не выселили, но она не поддалась.

С Катей они разговаривали, когда за окном уже стемнело и министерские сами принялись допрашивать Чеглакова. С этого момента он находился под арестом. Но его задержание имело и обратную сторону – Мухиной позвонили из прокуратуры. Оказалось, что адвокат Анны Ласкиной, узнав последние невероятные новости о задержании космонавта, тут же подал жалобу судье на арест своей подзащитной, опротестовав его. И судья жалобу удовлетворил. Насчет Андрея Ржевского таких вопросов не возникло – его поймали с поличным в ходе нападения. А вот насчет Ласкиной судья счел главное доказательство – пленку камеры, запечатлевшей ее машину у дома Ларионова – спорным. Ласкина вышла на свободу и сразу словно растворилась во тьме.

– Как уж, скользкая, – сообщила Мухина Кате. – Она свободна, и меня это тревожит.

– Пленку в расчет не приняли, когда про космонавта узнали. А эти волокна на зеркале машины Ларионова, где ДНК… Они же с Чеглаковым общались, эти волокна могли попасть туда гораздо раньше вчерашнего вечера. Такой вопрос судья не рассматривает? А вы? – спросила Катя глухо.

После этого Мухина и спросила ее – что он вам сказал?

Они сидели в кабинете, ночь заглядывала в окна ОВД. В коридоре гудели мужские возбужденные голоса.

– Почему вы сохранили бумагу с его кровью? – спросила Катя.

– Потому что Нину Кацо убили. А она общалась с ним до убийства. – Мухина вздохнула. – Не в волокнах дело, не в ДНК. Там столько всего. Вы же сами все это на него насобирали, солнце мое. А теперь места себе не находите.

– Он мне поклялся, что невиновен.

– Умный. Я же говорю. Все как по нотам. Умные – лучшие манипуляторы. Будете вредить мне теперь?

– Нет. – Катя покачала головой. – Я хочу, чтобы убийства прекратились. Но вы же сами, Алла Викторовна, в глубине души не уверены. Вы же знаете – столько вопросов незакрытых осталось.

Им обеим было известно, что в эти самые минуты в доме на улице Роз идет обыск. Что обыскивают не только дом, но и палисадник, сад, мусорные баки. Ищут разрезанные картины, изымают гаджеты, компьютеры, ищут малейшие намеки, улики. Быть может, то, что так тщетно искала в этом доме Нина Кацо.

Ищут намек на место, где держали жертв, прежде чем выставить их трупы на всеобщее обозрение.

– Эти вопросы все равно всплывут на следствии и в суде, – не отступала Катя. – Те же самые, что мы задавали себе и в случае с Ржевским, и с Ласкиной. Что означают эти инсталляции в виде мух? А знаки – Треугольник, Малая Медведица, Рак, Андромеда?

– Возможно, суду будет достаточно, что он – бывший космонавт. Знаки созвездий впишутся именно в это. – Мухина сидела сгорбившись. – Может статься так, что некоторые вопросы вообще никогда не найдут своего ответа. Я же сказала вам – здесь у нас давно никто ничего не понимает. Спишут и «мух», и «созвездия» на причуды больной извращенной психики.

– Он не псих.

– Солнце мое, вы его видели. Железная выдержка. Нечеловеческая выдержка. Уж не знаю, тренировки ли это Звездного городка, или он сам такой. Эмоции внешние на нуле. Невероятный самоконтроль. Эти болваны министерские, как ни пыжатся, ничего от него не узнают. Если он сам не захочет сказать – что значат и мухи, и созвездия, и выбор жертв. Но меня именно это в нем и настораживает. И пугает. Где железная выдержка – там и железная хватка. Этих несчастных женщин душили медленно, не торопясь, наблюдая, как багровеют их лица, как они задыхаются, как глаза вылезают из орбит. Наблюдали реакцию и делали это многократно на протяжении нескольких дней. Им сломали шею так, что они превратились в беспомощных парализованных калек, не способных сбежать. И приковывать не надо на цепь! Просто надо знать анатомию. А он ее знает, они же там медики, биологи, нейробиологи на базе. А он столько проработал в разных проектах и раньше, и в промежутках между полетами на МКС. И Нину Кацо, и Ларионова убили ударами по голове. Быстро, безжалостно, те даже не успели закричать. Никто ничего не слышал – ни соседи Нины, ни жена Ларионова. Это железная рука. Железная хватка. Железная выдержка. У Чеглакова все это в избытке. И при этом редкий ум. Вас-то он в момент просчитал, как компьютер, солнце мое. И понял, как с вами надо себя вести, чтобы вы… искали любой способ помочь ему.

Катя чувствовала – из лучших побуждений, предостерегая, Мухина не церемонится с ее чувствами.

– Вы сами нас оставили вместе. Хотели посмотреть, что из этого выйдет.

– Вижу, что вышло. И теперь остерегаюсь космонавта вдвойне.

– Но вы все равно до конца не уверены.

– В данной ситуации это ничего не меняет.

В кабинет заглянул оперативник, Мухину вызывали министерские. Больше Катя в этот вечер с ней не разговаривала. Да и никто в отделе с ней не общался – все были слишком заняты. Устали, как черти, но на великом взводе.

Катя вышла на улицу. ЭРЕБ вобрал ее в себя, давая ощутить свою гибельную магию в полной мере, – сырость с реки, тусклый свет, шорох листвы под ногами, огни, осенний ветер, мигающие светофоры пустынных перекрестков.

Город все знал, но на этот раз не подавал виду. Словно впал в летаргию. Или просто уже потерял способность удивляться и пугаться.

Катя дошла до остановки автобуса. Ни одного пассажира, хоть и не так поздно еще. Можно сесть в автобус до Дубны, там на станции – на электричку до Москвы и к полуночи уже быть дома.

Далеко от ЭРЕБа.

Мимо проехал ярко освещенный рейсовый автобус. Остановился, открыл двери. Водитель пристально, слишком пристально разглядывал Катю.

Она достала мобильный, нашла файл «Тамбурин» Жана-Филиппа Рамо. Музыка урчала, перекатывалась в телефоне, как мелкие камешки в быстром потоке.

Эта мелодия и поразительное совпадение, в результате которого Андрей Ржевский дважды находил мертвых на остановках, сломало некие преграды, отпустило тормоза в его психике, которые и так не были крепки, учитывая его попытку в юности изнасиловать родную тетку. И он совершил то уличное нападение ночью.

В результате чего могли рухнуть преграды в душе другого подозреваемого, которого сейчас допрашивали лучшие спецы ГУУР?

Что стало причиной? Быть может, знаки созвездий на телах жертв – маркер его космических полетов? Но он летал на МКС трижды и выходил в открытый космос дважды. В итоге – цифра пять. А жертв четыре. Или он просто не успел добавить еще одну?

И что с его неизвестной любовницей? Вопрос до сих пор неясен. Сам он отказался об этом говорить. Почему? Может быть, именно это важно? Здесь ключ?

А если это не он?

Он же поклялся.

Мухина клятвам не верит.

В здании кампуса через дорогу окна светились лишь на первом этаже, в холле ресепшена. Катя смотрела с тоской на пустой кампус. Еще одна ночь.

Она перешла улицу и открыла дверь. Стойка ресепшен пуста. С кухни доносились звуки громкой музыки – радио, и пахло чем-то пригоревшим. Администраторша готовила себе ужин.

Катю от запаха еды начало мутить. Она забрала ключ от своего номера в ячейке и пошла по коридору.

Открыла дверь. В комнате очень холодно. Она нашарила на стене выключатель. Свет не зажегся. Она нажала на выключатель еще раз.

Темно.

И в этот момент…

Все произошло в долю секунды.

Шорох сзади. Легкое дуновение воздуха, словно кто-то выдохнул у нее за спиной.

Она не успела обернуться.

Рука зажала ей рот. Ее мощно дернули назад, по-прежнему затыкая рот и сдавливая ей шею. Опрокинули на кровать, прижимая с силой, блокируя все ее попытки вырваться, сбросить с себя. Перевернули на бок, сдавливая ее горло.

Катя начала отчаянно сопротивляться, пытаясь повернуться на спину, чтобы увидеть напавшего на нее. Она извивалась на постели, вцепившись одной рукой в руку, сомкнувшуюся на ее горле, а другой пыталась ударить… промахнулась…

Сильный удар кулаком по темени…

В глазах задыхающейся Кати все померкло.

Из тьмы выплыло что-то яркое, столь яркое и могучее, что невозможно смотреть…

Белое солнце без земной ретуши…

Боль…

Катя ощутила, что проваливается во тьму – в бесконечную пустоту, в темный космос. Если смерть – это космос…

Белое солнце начало тускнеть…

Снова все поплыло, покрылось рябью словно в черной пустоте хлынул земной ливень, очищающий, смывающий, возрождающий из небытия.

Из боли.

Из обморока.

Катя очнулась. Сколько длилось ее забытье? Вечность? Несколько секунд?

Она ощущала, что ее все еще сильно прижимают к кровати, но уже не душат.

Жаркое дыхание на щеке…

Глаза… глаза блестят так ярко, что их видно даже во тьме…

Нет, это лунный блик сквозь окно…

Глаза… глаза убийцы.

Блестящие внимательные глаза…

Сквозь туман боли…

Катя снова ощутила жаркое дыхание – уже на своих губах.

Слипшиеся от пота светлые волосы.

Правильные черты красивого лица, застывшего в паре сантиметров от ее глаз.

Иван Водопьянов склонился над ней.

Падший ангел ЭРЕБа.

– Что ты наделала? – прошептал он ей одними губами. – Что вы наделали?

Катя дернулась изо всех сил, но он придавил ее всем своим телом.

– Что вы сделали с ним?

Катя снова дернулась, пытаясь вывернуться из его железной хватки.

– Шшшшшшш, не дергайся. У меня шприц.

Сверкающие в лунном свете глаза приблизились почти вплотную.

– Думаешь, я позволю вам сделать это с ним? Погубить его?

Катя почти задыхалась от его близости.

– Не позволю, не дам, – прошептал он ей в самые ее губы, словно мантру поцелуя.

Не поцеловал. Лишь сильнее стиснул.

– Когда хватают безвинного, – шептал он, – а все продолжается… Появляется новый труп, новая жертва. Тогда все понимают, что произошла ошибка. Самая тупая полицейская сволочь понимает, что взяли не того.

Катя затихла. О чем он?

– Я не позволю вам его сгубить. – Водопьянов чуть отстранился, словно примеряясь – как змея, что ищет удобную позицию, чтобы ужалить насмерть. – Появится новый труп, сечешь чей? Как там все было у них у всех? Их же наряжали, как кукол на карнавале… Думаешь, не знаю – я знаю. Все это знают. Крылья… сучьи бабочки… сучьи стрекозы… задушенные бабы… Остановка автобусная… И что там было еще?

Он снова наклонился к самому ее лицу.

– Что… что было еще? – еле слышно спросила Катя.

Он смотрел на нее.

– Думаешь, не сделаю? Они найдут тебя на остановке в полном маскараде. И отпустят его.

Катя приподняла голову, потянулась к нему, словно сама намеревалась впиться поцелуем ему в губы.

Он отшатнулся назад. Его хватка ослабла.

И в этот миг Катя, собрав все свои силы, одновременно дернулась всем телом, высвобождаясь из-под него, и ударила его обеими руками – удар левой пришелся по его предплечью, а вот удар правой угодил ему сбоку в шею.

Она сбросила его с себя. Перекатилась на живот, скатилась с кровати. С силой дернула его за ногу, скидывая на пол.

Он грохнулся на спину, задел прикроватный столик – тот опрокинулся.

Катя схватила настольную лампу и швырнула ее в Водопьянова, не давая ему подняться.

От удара лампа мигнула – зажглась, погасла, снова зажглась.

Свет…

Катя шарила взглядом вокруг – у него был шприц… где он?

В руках его нет.

На полу тоже.

Нигде.

– Ах ты, – он рванулся к ней.

Она швырнула в него стулом.

– Эй, что там?!

Испуганный женский голос за дверью. Шум их побоища привлек в коридор администраторшу.

– Что происходит? У вас все в порядке?!

Водопьянов налетел на Катю, но она была к этому готова. Ударила его обеими руками в грудь. Отбросила от себя.

– Не сходи с ума! – крикнула она ему.

Он опешил. На его красивом лице, искаженном яростью, мелькнуло удивление.

– Что происходит? Кто там? – вопила за дверью администраторша, колотя кулаками в створку. – Я в полицию позвонила!

– Не сходи с ума! – крикнула Катя Водопьянову. – Не строй из себя дурака!

Он стоял напротив нее.

– Так ты ему все равно не поможешь! Не спасешь его! – выкрикнула Катя.

Она сама не понимала, в какой миг произошла с ней эта метаморфоза.

Ведь всего секунду назад она была уверена, что убийца ЭРЕБа…

И он угрожал убить ее, но…

Где-то совсем близко на перекрестке послышался вой полицейской сирены.

– Чем юродствовать, строить из себя черт знает кого, лучше бы помог мне! – закричала Катя изо всех сил. – Что ты молчишь, дурак?! Язык проглотил?!

– Он невиновен. А ты его погубила.

– Помогите! Это здесь в номере! Дверь изнутри закрыта! – кричала перепуганная администратор.

Катя поняла – через минуту сюда прибудет полицейский наряд. Они вышибут дверь и…

Осознал это и он.

– Он невиновен, – повторил он с силой и страстью. – Никто его не понимает, кроме меня! Какой он человек! Вы все в подметки ему не годитесь, вы пыль у него под ногами! Никто из вас не способен оценить… Даже жена его ни черта не понимала! Только я… я один…

В дверь барабанили кулаки.

– Откройте, полиция!

Катя быстро нагнулась и подняла с пола лампу.

Он инстинктивно отшатнулся, готовясь к удару. Но Катя швырнула настольную лампу в окно, высадив стекло.

– Беги, идиот! Остерегайся своей затраханной! Ласкиной берегись! Она его ненавидит!

Взгляд…

Катя думала, что никогда не забудет его взгляд, – он вскочил на подоконник. Обернулся к ней.

Спрыгнул вниз. Растворился во тьме.

Дверь номера слетела с петель.

Ворвались полицейские. Туча амбалов. Местные и министерские.

– Напали, на меня напали, – лепетала Катя испуганно и глупо. – Он забрался в номер и напал на меня.

– Кто? Кто это был?

– Я не видела его лица!