Глава 26
То, чего не знает никто
В кабинете Алла Мухина зажгла лишь настольную лампу, словно не хотела привлекать внимания к их ночной вылазке.
Катя смотрела на доску.
С которой на нее глядели они.
Мертвые женщины ЭРЕБа.
То ли свет – не резкий белый верхних галогенных ламп, а мягкий желтый, ночной свет настольной лампы – оказался тому виной, но Кате показалось, что она видит их впервые.
Она отметила одну странную особенность, которую прежде упустила: на доске – множество фотографий. Их прижизненные снимки. Фото с остановок, где их нашли, где все они играют роль в ужасающем перформансе. Их фото в костюмах насекомых. Их головы крупным планом в мешках с кругами из пластика, имитирующих глаза. Крылья… голые ноги… Снимки их лиц, когда мешки сняты – крупные планы шеи, снимки странгуляционных борозд.
И ни одной фотографии из морга, где тела уже без костюмов насекомых, где они обнажены и подготовлены к осмотру.
Катя вплотную подошла к доске, затем отступила на шаг, еще на шаг. На миг ей показалось…
– Алла Викторовна, а ведь они все-таки похожи между собой.
Мухина в это время возилась с сейфом в углу, открывала его и доставала какие-то папки.
– Что?
– Или это свет так падает, или… нет, что-то общее у них есть, у всех четырех.
– Что там может быть общего – они все разного возраста. Кроме темных волос – ничего, даже стрижки, прически разные.
– Вот именно, разный возраст. Здесь такое освещение… Я сейчас посмотрела на сестру Нины Кацо – Евгению Бахрушину, она в этом свете лампы словно моложе выглядит и… Если убрать вот эти морщины и лишние килограммы… Она чем-то похожа на Саломею, только это словно Саломея на десять лет старше – уже расплывшаяся и… С Марией Гальпериной – она полная, очень полная. Если убрать всю ее толстоту и разницу в возрасте, то… опять же – словно это Саломея, но уже далеко за сорок, ставшая толстухой. И Наталья Демьянова… представим ее с темными волосами, а не крашеной, и все эти морщины уберем, избыток косметики, ее возраст и… Нет, взгляните сами!
Мухина положила на стол папки, извлеченные из сейфа.
– Ну, не знаю… нет… Что-то есть, но это очень смутное. Это не явное сходство. Десять, пятнадцать лет разницы так изменяют женщин, что… Это свет здесь такой, вам мерещится, солнце мое.
– Может, и убийце тоже примерещилось? – Катя не отрывала взгляд от их лиц. – Может, он тоже что-то разглядел, отметил?.. Как они меняются, как стареют.
– Идите сюда. Вот то, о чем я говорила, – Мухина положила руку на папку. – Этого никто не знает. Это мы намеренно держали в тайне от всех – от опергруппы, от следователя. Чтобы сведения не просочились. Улика, которая нужна нам как секретная лакмусовая бумага, чтобы в случае… Ну, если объявятся какие-то психи, которые начнут брать эти убийства на себя… чтобы мы сразу таких отсекли. Потому что об этой улике знаем лишь мы – я, Крапов и патологоанатом. И сам настоящий убийца.
Катя ощутила в душе взрыв благодарности – ее посвящали в тайну тайн! Почти всегда по серийным убийствам полицейские действуют подобным образом – одна из деталей, порой самая главная, хранится за семью замками как великий секрет, чтобы в конечном итоге изобличить настоящего убийцу-маньяка.
Они склонились над папкой. Там было много фотографий. И на этот раз все из морга. Именно те снимки, что отсутствовали на демонстрационной доске. Тела без костюмов мух, совершенно голые и…
– Это Саломея Шульц.
– Что у нее на груди? – охнула Катя.
– Сами вы что видите?
– Пятна.
Катя низко наклонилась над снимком.
На цветном фото – крупным планом торс, маленькая девичья грудь. На груди Саломеи, примерно в десяти сантиметрах выше сосков, – два багровых пятна. Крупных. Хорошо заметных на бледной коже. И одно точно такое же пятно над пупком на животе.
– Что это такое?
– Ожоги.
– Ожоги?!
– Имеют посмертное происхождение, как сказал патологоанатом. Это не сигаретный ожог. Не паяльник. Использовалось нечто вроде небольшого, туго скрученного факела.
Пук сена, вспыхнувший, как факел, и обжегший коню губы…
У Кати потемнело в глазах.
– А это Евгения Бахрушина.
На теле Бахрушиной были точно такие же пятна – багровые ожоги, но расположены они были на животе: четыре пятна прямоугольником и три пятна отдельно – одно в ложбинке между грудей и два по прямой от него – у левого соска и возле левой подмышки.
– А вот так прижгли уже мертвую Марию Гальперину. – Мухина выложила новые снимки.
Багровые пятна располагались на полном теле домохозяйки от шеи до пупка. Три пятна по прямой вниз – от шеи и между грудями. Одно слева в начале ребер и два внизу – первое ниже пупка и второе почти возле лобка.
– А вот что мы обнаружили при осмотре на теле Натальи Демьяновой.
Катя взяла в руки фотографии.
На теле четвертой жертвы пятен-ожогов было намного больше, чем на других телах. Они все шли наискось от обеих ключиц до лобка – восемь ожоговых следов, словно вытянутых клином. Слева имелись еще два пятна – одно над подмышкой и одно на левом предплечье.
– Создается впечатление, что кто-то входит во вкус. Прижигает и прижигает, – сказала Мухина. – Ассоциаций никаких не возникает?
– С видеороликом в конюшне? Думаете, это она? Ласкина?
– Сами же ее садисткой обозвали.
– Она лошади стремилась боль причинить, мучение, когда сено подожгла. Да, там явно выраженные сексуальные мотивы. Половая инверсия. Но здесь… Это же не следы пыток жертв, все ожоги посмертные.
– Это из разряда манипуляции с трупами.
– На знаки похоже, – согласилась Катя. – Только вот знаки чего? Все так хаотично и… видите, никакой симметрии. Словно с завязанными глазами факелом тыкали.
– Напротив, симметрия здесь есть, – возразила Мухина. – Я часами эти снимки разглядываю. Симметрия здесь определенно есть… Только она какая-то странная.
Катя снова и снова сравнивала фотографии. Глаза ее слипались от усталости. Багровые пятна двоились, троились, словно рой красных мух слетелся на…
– Видеоролик сослужит нам службу, – тихо сказала Мухина. – Я Аньку Ласкину им завтра же… точнее, уже сегодня, – она глянула на часы, – прищучу. Мы покажем это ей. И для начала поглядим ей в глаза. А потом спросим, куда она ездила в ночь накануне того, как тело Натальи Демьяновой было брошено на остановке. Ну а затем все остальное спросим – в зависимости от ее первых ответов. Сегодня суббота. Там, в городской администрации, они по субботам проводят селекторное совещание с губернатором области. Мы доставим Ласкину сюда сразу же после их трепа по селектору. Это не раньше десяти утра. Вы отправляйтесь к себе, поспите, Катя. Вы мне пригодитесь, так что освежите мозги сном. Крапов уехал на выходные в Москву. Мы тут и без него с Анькой Ласкиной управимся.
Катя не сомневалась, что на мерзостный видеоролик, добытый через агента-проныру, Алла Мухина возлагает большие надежды в смысле давления на фигурантку.
Но она и не подозревала, что всем их планам суждено расточиться в пыль. ЭРЕБ не желал подчиняться обычной полицейской логике.
ЭРЕБ сам распоряжался своим временем и владел собственной логикой происходящего.
И хранил свой камень за пазухой для слишком уж ретивых теток-эриний, возомнивших себя бичом правосудия.
