Глава 44

— Почему так долго? — мой бывший ученик больше не выглядел жизнерадостным подростком, веселым и беззаботным эльфом.

Он мерил шагами опустевшую палату Семъязы.

— Простите, ваше величество. Я прибыл как только смог.

Моего сарказма он просто не заметил.

— Здесь побывал вампир! Твой орден — кучка напыщенных болванов в раскрашенных консервных банках! Ни один из них не стоит скорлупы от съеденного белкой ореха, и…

— Она пошла с ним добровольно.

Тристан, осекшись, сел на кровать и растерянно взглянул на меня.

— Как вообще могло случиться, что кровосос забрался в самую глубь вашей муравьиной кучи?

— Это был Лучано. Идем. Мы их догоним…

…Мне всё время кажется, что события выходят из-под контроля. Убит Оберон — а я надеялся на его поддержку в нынешней войне; Аслам тоже убит. И это, скорее, во вред, чем на пользу: внезапно образовавшийся вакуум в Магрибском союзе грозит хаосом. Тысячи вампиров погибли вместе с Мастером, но еще больше — освободилось. Прислужники, не прошедшие ритуал уз крови, а именно они составляли костяк армии Аслама, остались без руководства и начали сбиваться в банды….

Мой брат находится в коме, из которой, как известно, нет дороги назад. Можно сказать, Семъяза тоже умер.

Я прикрыл глаза: тела. Прекрасные, не тронутые тлением, но — необратимо мертвые. Они так и лежали бы там, в Меггидо, год за годом, постепенно заносимые песком, если б не Потоп…

Мы не стали спускаться в душные каюты, а расположились прямо на палубе. Я хотел подышать свежим воздухом, в носу до сих пор стоял душок горящих Храфстр…

Очень хотелось есть, но теперь, пока всё не закончится — так или иначе — это будет лишним. Земная пища делает тело уязвимым.

— Мой отец. — Тристан требовательно смотрел на меня. — У него такая же рана, как у волчары.

— Копье Всевышнего. — кивнул я. — Мы думали, их больше не осталось.

— Вы «думали»? Значит, «вы» — кто бы это ни был — охренительно ошиблись, Фоморы вас побери! Не всё на нашем шарике, знаешь ли, твориться исключительно по «вашей» воле!

— Сейчас это ничего не меняет. Мы должны вернуть Ш’хину.

— Ты её уже и по имени не хочешь звать, да? Да что с тобой такое?

Улёгшись на тёплые доски палубы я уставился в небо. Когда-то я уже любил Ш’хину.

Базарная плясунья из Тира, каждый день она возносилась над толпой на туго натянутом канате…

Амита. Слёзы твои…

— Я выполняю свой долг. — с трудом выдавил я из себя. Очень хотелось засунуть голову в бочку с ледяной водой. Да так в ней и остаться.

— Послушай… — Тристан подвинулся ближе и ухватил меня за воротник. Двигаться не хотелось. — Яррист, послушай меня… Те, ваши дела — уже в прошлом, всё быльем поросло. Сейчас — совсем, совсем другое время. Господь Бог… — он горько рассмеялся. — Это тебе хочется, чтобы Он вернулся. Ты так привык. Тебя так учили. Добрый Боженька всё видит, всё знает… Он защитит, убережет, не попустит… — король сидхе сглотнул и вытер слезящиеся глаза. — Только Он, один, знает, как надо! Но ты пойми, Яррист! Мы Его не помним. Никто в мире, кроме тебя и кучки таких же старичков, не помнит, каково это: чувствовать Присутствие Его. Для людей Господь — всего лишь Слово! Я что хочу сказать: ты уверен, что Он нам так уж нужен, а? Не тебе, а нам, людям?

— Вы — дети. Потому нуждаетесь в водительстве и наставлении ежечасном. — привычные слова показались пустыми и надуманными.

— Ну конечно, как же иначе… Войны, коррупция, наркотики, виртуальная реальность. Четыре коня, на которых восседают Всадники смерти. Но это же было всегда, Яррист! Что, раньше агнец возлежал рядом со львом, и все питались манной небесной? Да нифига подобного! Знаешь, о чем больше всего любил вспоминать отец? О Войнах с Фоморами! Именно так, с большой буквы! О, тогда ведь он не был заштатным монархом одного из мелких княжеств Земных… Он сам был почти что богом, он был Кухулином! Земля содрогалась от его поступи… по крайней мере, он так говорил. Но видишь ли, для нас реальность — вот, здесь! — мой ученик остервенело застучал кулаком по лакированным доскам палубы. — Господь, Жизнедержцы, Печати — это всё невообразимо круто! Но меня, как монарха, больше волнует утверждение годового бюджета страны, урегулирование политики взаимоотношений с сопредельными государствами и вопрос увеличения производства электроэнергии, Балор её задери! Гуманитарная помощь для беженцев… ты, наверное, забыл, что Аслам контролировал территории, на которых с удобствами разместятся три государства размером с моё. Конечно, людские проблемы тебя, как Архистратига, не касаются. Даже если ты сам их спровоцировал. А нам, людям, предстоит решить, что делать с освободившимися землями и чем кормить сотни тысяч оставшихся без крова людей!

Мы лежали на палубе и молчали. Что я мог сказать молодому королю, своему бывшему ученику?

С тех пор, как я перестал слышать Глас Бога, мною владеет невосполнимое чувство потери. Современный психолог сказал бы, что я переживаю перманентный экзистенциальный кризис: зная, как всё должно быть устроено, я не нахожу внешних соответствий, и это сводит меня с ума.

Но я действительно хочу чтобы мир стал прежним. Чтобы он стал правильным.

— Тебе, наверное, захочется меня убить… — сказал я.

— При всем уважении, драгоценный учитель, но с тех пор, как мы знакомы, мне всё время хочется тебя убить. Так что не парься, я привык сдерживаться. Говори, что хотел.

— Может, она не Ш'хина. Возможно, мы ошибались.

— Что ты несешь? — Тристан вскочил. — Ты же мне из-за неё весь мозг выел чайной ложкой! Да и не ты один… Вы же все как сбесились! — он побледнел. — Стой! Если Наоми — не она, то… Счастливчик её просто убьет! Да нет… Ты же сам говорил: доказательства. То, как вы, архангелы, на неё реагируете… Вы же двадцать лет потратили на её воспитание! Ты свихнулся!

Возмущенно фыркнув, он пошел прочь, но через секунду вернулся.

— Яррист, тебя по голове в последнее время не били? Учитывая то, что ты учинил в Омане…

— Мы уже ошибались.

— И ты решил, что Наоми…

— Да. Она потеряла Длань Господа. Если б не брат, её бы загрызли Храфстры, и она… не смогла оживить Семъязу.

— Не смогла? — Тристан так и взвился. — А ты говорил ей, что она может? Хоть одной Ш'хине вы это говорили? О предназначении, о связи с Богом? Нет? Так откуда Наоми, Балор тебя сожри, должна знать всё это?

— Она должна.

Тристан устало побрел к борту и уселся там, сгорбившись и свесив ноги к воде.

…Она — не Ш'хина, сказал тогда Никодим. Она простая девчонка из труппы канатоходцев, ты ошибся, сын. Просто ты влюблён, и свет любви принимаешь за иной свет.

— Откуда ты знаешь? — спросил я тогда. — Ведь ты её даже не видел.

— Я знаю. — ответил он.

Я нашел плясунью у ворот своего дома, мертвую. Кто-то — может, другой любовник, а может, одна из ревнивых жен тех, что приходили ежедневно на базарную площадь, чтобы полюбоваться на её голые ляжки, пырнули её. Она почти добралась до моего дома. Почти добралась.

Амита. Слёзы мои…

— Её нет на Сицилии. — Тристан вернулся. Я приподнялся на локте. — Ну сам подумай: Счастливчик — не идиот. Он знает, что мы бросимся в погоню. Что ты бросишься. Будет он прятаться там, где его легче всего найти?

Со стоном поднявшись, я снял рубашку и аккуратно повесил на поручни. Стянул штаны…

— Собираешься искупаться? — спросил Тристан.

— Лучано хочет, чтобы Ш’хина вскрыла Печати.

— И что? Купание как-то поможет?

— Хочу взлететь, чтобы с высоты определить место схождения сил. Мы рискуем опоздать.

— Я всё еще нихренашечки не понимаю. — Тристан, вслед за мной, поднялся на ноги.

— Знаешь, зачем Лучано забрал Семъязу? Решил натравить его на меня! Он хочет, чтобы я дрался с братом. Он рассчитывает покончить с нами одним махом.

— С чего ты взял, что Семъяза будет с тобой драться?

— Будет. За неё он будет драться с кем угодно. Так же, как и я.