Глава 43

Вторые сутки сижу в светлой прохладной палате госпиталя Ангела Исцеляющего и смотрю, как в вены Ростова капает Алкагест.

На остров нас доставил Полди, посадив дракона прямо во дворе госпиталя. Он пытался убедить меня, что барону здесь обеспечат самый лучший уход, и что мне совершенно необязательно находиться рядом — гораздо лучше подождать, пока он выйдет из комы, в резиденции Архистратига, форте Святого Ангела. Я отказалась.

Полди рассказал, что Аслама нашли мертвым и что Печать его пропала. Рыцари перерыли пядь за пядью всё, что осталось от дворца Аль-Алям, но динария так и не обнаружили…

Яррист приказал сравнять город с землей. Не знаю, о чем он думал — в Маскате было полно людей. Говорили, под конец Архистратиг будто сошел с ума… Может, он хотел найти Длань Господа?

Длань Господа… обретенная и вновь утраченная мечта. Меч-мечта… Никогда не задумывалась, что у этих слов одинаковые корни.

Не могу разобраться, какие чувства испытываю, утратив его окончательно. Наверное, преобладает облегчение. Всю мою жизнь я только о нем и думала. Строила планы, возлагала надежды… А теперь, когда его нет — всё рухнуло. Я больше не воин. Я свободна.

Глядя на профиль барона, чуть подсвеченный лучами закатного солнца, проникающего в узкое окошко, на неподвижную, не колеблемую дыханием грудь, я пытаюсь обнаружить сходство между ними. Нифилим Яррист и Рефаим Семъяза…

Я присаживаюсь на кровать и беру Ивана за руку. Заглядываю в глаза: они всегда открыты. Вот, пожалуй, единственное сходство: глаза. Только не с глазами Ярриста — у того, когда они не залиты золотым ихором, — черные, чернее ночи, а Никодима.

Ростов и вправду похож на моего старого наставника. Вечной тихой усмешкой — будто он знает всё наперед, и только улыбается, глядя на игры детей… Особой манерой «прислушиваться к эфиру» — еще в детстве я так называла привычку Никодима замирать, иногда посреди разговора, на несколько мгновений, погружаясь в себя. А еще… не могу выразить иначе, но, когда я нахожусь рядом с Никодимом или Ростовым, ощущаю под ногами Земную Твердь. Точку Опоры. Своё Место. С Ярристом — совсем не так. С ним будто в зрачке тайфуна.

Я вновь вспомнила, как он, в золотых доспехах кружился в кольце Храфстр, и как еще тогда подумала: Яррист любит смерть. Так, как никогда не смогу полюбить я…

Уничтожая вампиров или сумасшедших маньяков, стреляя в далекие мишени из снайперской винтовки, я не понимала, что такое смерть. Просто нажимала курок, и кто-то падал. Но я не любила убивать. Это была работа.

Говорил Никодим: смерть воина всегда стоит рядом, за левым плечом.

Заглянув в неживые глаза Анубиса, я наконец-то поняла, что он имел в виду.

…Что характерно: меня ведь обучали, натаскивали много лет. У меня молниеносная реакция, глаза на кончиках ушей и сверхчутье на опасность!

И всё равно я не заметила, как он вошел. Вот я сижу и пялюсь, по обыкновению, на профиль Ивана, а в следующий миг передо мной, заслоняя свет, стоит пожилой господин.

Весь такой благородно-седой, с чуть отвисшими щеками и брезгливой нижней губой. Глаза бесцветные, водянистые, в глубоких морщинах. Одет, как викторианский лорд: фрак, кружевная манишка, перчатки, трость.

Смотрит на Ростова. С какой-то, я бы сказала, отеческой нежностью.

— Бедный мой консильери… — говорит он, чуть пришамкивая.

— Счастливчик! — я вскочила, но невидимая ладонь будто толкнула меня назад, на стул.

— Зови меня дон Лупе, дорогуша. Всё-таки я намного старше, и хотя бы поэтому заслуживаю толику уважения.

— Я не видела, как вы вошли. Как вас пропустили Рыцари? Госпиталь полон динарианцев…

— Тебе еще не доводилось встречать таких, как я, верно? — он стоял, тяжело опираясь на трость, и мне инстинктивно захотелось уступить единственный стул пожилому дедушке. — Это неудивительно: нас всегда было мало. А сейчас, пожалуй, кроме меня… — он говорил, будто размышляя вслух. — Так что на первый раз я тебя прощаю.

— Что вам нужно?

Он слегка пожал плечами и осторожно уселся на край кровати, в ногах у Ивана.

— Без малого пятьдесят лет Джованни был моим помощником. Советником — и превосходным! Мы очень одинокие существа. Нужно держаться друг друга.

Некоторое время назад я без раздумий бросилась бы на вампира, и постаралась убить. Но сейчас, после всего…

— Я знаю, кто вы. Вы — мертвец. Только силой Печати в вас поддерживается подобие жизни. И сила эта — заемная.

Он рассмеялся. Будто закудахтала старая курица.

— Как ты еще молода, маленькая принцесса! Как трогательно наивна… В конце концов, что есть жизнь, как не процесс непрерывного распада? А смерть — она статична. Неизменна. Человек живет какие-то жалкие мгновения, зато в смерти пребывает вечно. Ты тоже когда-нибудь приблизишься к этому порогу, и тогда… Тогда захочешь задержаться. Не переступать последнюю черту. Не важно: живой, или мертвой, ты захочешь просто Быть.

— Когда придет мой черед, я сделаю последний шаг не раздумывая.

Он посмотрел на меня из-под черепашьих век и по-стариковски крякнул. Вынул из нагрудного кармана белоснежный платок, приложил к сухим губам, — в углу платка мелькнула вышитая монограмма.

— Совсем дитя… — он покачал головой, будто сожалея. — Но это временный недостаток.

— Ха!

— И слишком дерзкая.

— А это не ваше дело.

— И еще плохо воспитана.

Дернув плечом, я отвернулась. Затем бросила через плечо:

— Я убила вашего сына. — я не собиралась этого говорить, но как-то само вырвалось.

Дон какое-то время молчал. От его безмолвия, от разлившегося тягучего ожидания у меня взмокла спина. Наконец он произнес:

— Тебе повезло. — и опять надолго замолчал. Я старалась не двигаться, и он продолжил: — Кроме того, мой сын сам выбрал Путь. Я скорблю об утрате, но жизнь — чем бы она не была — продолжается. Так что слушай меня внимательно, дорогуша, ибо два раза повторять я не намерен. — у него был такой голос, что я поняла: лучше повернуться. — Джованни мертв. И душа его всё дальше уходит по той дороге, которую ты, по молодости и глупости, собираешься преодолеть одним прыжком.

— Неправда! Он… в коме, а это — совсем другое. Он очнется.

— Нет.

На мгновение он «усложнился». Вампир вырос, плечи раздались в стороны, забугрились мускулами, — ума не приложу, как я это увидела сквозь рубашку и фрак, — по обе стороны лба прорезались тяжелые, загнутые вперед рога, вместо начищенных туфлей в каменный пол уперлись огромные раздвоенные копыта, а из ноздрей пыхнуло пламя. Сила его была сродни той, которой владели Храфстры, но… умертвия внушали страх, чистый экзистенциальный ужас, а Счастливчик был тем, кто этот ужас изобрел.

Наверное, на свежего зрителя это производило чрезвычайное впечатление. Я же за последние дни привыкла ко всяким выкрутасам: огненным мечам, хлопанью незримых крыльев, собакоголовым богам… Так что я просто сжала зубы, до крови прикусив язык, вцепилась в сиденье стула и постаралась не описаться.

Я ему поверила. Честно говоря, где-то в глубине души я и сама знала, что Ростов ушел слишком далеко. Если бы рядом был Никодим, или хотя бы Яррист… Но они не пришли.

— Я пришел к вам, чтобы сделать предложение.

— Ни за что.

— Вы его еще не услышали.

— Иван… Господин барон озвучивал мне его. Нет. Ничего не выйдет.

Счастливчик кивнул.

— Я и сам уже понял. — сказал он примирительно. — То предложение было… необдуманным. Поспешным. Неправильным. — он снова кашлянул, достал платок, промокнул губы, спрятал… — Выслушайте меня, Наоми. Я могу вернуть его с того света. — я впилась в него взглядом. — Точнее, я знаю, как это сделать, но не справлюсь один. Мне понадобится ваша помощь.

— Моя?

— Ш’хины.

Наконец-то я смогла встать. Ноги затекли, будто я просидела неподвижно целые сутки, а не каких-нибудь полчаса. Выглянув в коридор, я убедилась, что Рыцари — караул из четырех человек — на месте… Вернувшись в палату, подошла к окну, и, встав на цыпочки и навалившись животом на подоконник, выглянула во двор. Там тоже было полно динарианцев. Видеокамеры, искусно спрятанные в фонарных столбах и ветках деревьев, сигнализация… А я разговариваю с вампиром.

— Что такое Шехина? При чем здесь я?

— Время почти вышло. — дон поднялся. — Даже моих возможностей не хватит надолго в самом сердце Ордена. Скоро Рыцари заметят наведенные мною искажения и забьют тревогу. Вы должны пойти со мной. Я всё расскажу, но не здесь. Решайте. — он повернулся к двери.

— Стойте! — дон замер спиной ко мне. — Если я пойду с вами… Если вы действительно можете спасти его… Что взамен? Что вы потребуете от меня?

— От вас? — вампир развернулся и застыл, опираясь на трость. За окном, на площади, послышались громкие команды, топот множества ног… — От вас я потребую веры. Прежде всего, веры в себя.

Мой дед был самураем. Он умер, защищая меня. Это был его долг, гири… Ростов тоже умрет, если я буду сидеть на месте, и бояться.

Может, мне тоже пора отдавать долги?

Я подошла к вампиру.

— Что я должна делать?

Счастливчик вновь изменился. Опять это был добрый старичок, решивший помочь бедной девочке…

— В коридоре есть кресло на колесах. Мы усадим в него Джованни и вывезем из госпиталя. На причале ждет яхта.

— Вот так просто? А как же Рыцари?

— О них я позабочусь. — вампир усмехнулся. — Благородные паладины ничего не заметят.