30
В то время как над «книжным городом на реке Сей» свирепствовал ураганный ветер, который, по сообщениям синоптиков, ломал деревья как щепки, «прорубая» в лесах целые просеки, забрасывал машины на крыши и предавал огню крестьянские дома, трио мужчин изо всех сил старалось вести беззаботную жизнь.
– А почему Кюизери – это рай, как, ты говорил, три тысячи лет назад? – тихо спросил Макс Жана.
– О, Кюизери! Кто любит книги, тот сразу же влюбится в эту деревушку, в которой все помешаны на книгах. Или просто помешаны, что почти незаметно. Чуть ли не в каждом доме – книжная лавка, типография, переплетная мастерская, издательство… И на каждом шагу – художественные объединения. Там все просто вибрирует от творческой инициативы и фантазии.
– Что-то пока это незаметно, – сказал Макс.
Ветер с воем носился над судном и свирепо сотрясал все, что было не принайтовано. Кошки обосновались на постели под боком у Саманты: Линдгрен устроилась у ее шеи, а Кафка – на ногах, в ложбинке между икрами. «Она теперь наша», – всем своим видом говорили они.
– Каждый букинист в Кюизери специализируется на чем-то своем. Тут можно достать все. А уж если я говорю все, то это и в самом деле означает все, – заявил Эгаре.
В своей прежней жизни, когда он еще был книготорговцем в Париже, он периодически имел дело с торговцами раритетами – например, когда какой-нибудь состоятельный клиент из Гонконга, Лондона или Вашингтона уверял себя, что ему просто необходимо иметь первое издание Хемингуэя за сто тысяч евро, в замшевом переплете, с дарственной надписью автора старому доброму другу Тоби Отто Брюсу. Или книгу из библиотеки Сальвадора Дали. Одну из тех, что он прочел незадолго до своих сюрреалистических грез о «мягких часах».
– Значит, тут есть и «пальмовые листья»? – спросил Кунео.
Он все еще стоял на коленях перед кроватью, держа ладонь под щекой Саманты.
– Нет. Есть сайенс фикшн, фантастические истории и фэнтези. Да, специалисты тут видят существенные различия. Кроме того…
– «Пальмовые листья»? А это еще что такое? – перебил его Макс.
Эгаре издал стон.
– Ничего, – ответил он.
– Ты что, никогда не слышал о библиотеке судьбы? – воскликнул Кунео. – О… книге жизни?.. – почти благоговейно прибавил он шепотом.
Саманта зачмокала во сне.
Жан Эгаре тоже знал эту легенду. Магическая книга книг, Великая мировая память, написанная пять тысяч лет назад семью неземными мудрецами-ясновидцами. Согласно мифу, эти семь риши нашли состоящие из эфира книги, в которых запечатлены все прошлое и будущее мира. Сценарий всей жизни. Написанный мудрецами, жившими за пределами таких ограниченных вещей, как время и пространство.
Риши смогли перевести и начертать на мраморе, камне или на пальмовых листьях судьбы миллионов людей.
Глаза Кунео блестели.
– Представь себе, Массимо, – твоя жизнь написана на одном-единственном узком листе пальмы! Все о твоем рождении, смерти и о промежутке между ними. Кого ты полюбишь, на ком женишься, профессия – всё! Даже твои прежние жизни!
– Пффф… king of the road… – пропела во сне Саманта.
– Вся твоя жизнь, включая прежние жизни, – на бумажной салфетке. Очень правдоподобно! – пробормотал Эгаре.
Он всю свою книготорговую жизнь отшивал коллекционеров, которые стремились любой ценой стать обладателями этих так называемых «Хроник Акаши».
– Серьезно? – воскликнул Макс. – Ребята, а может, я был Бальзаком!
– А может, просто маленькой макарониной.
– И про свою смерть тоже узнаешь. Правда, не точную дату, а только в каком месяце и в каком году, – сообщил Кунео.
– Спасибо… – с сомнением произнес Макс. – Что за удовольствие – знать дату своей смерти? Я бы до конца жизни трясся от страха. Нет уж, спасибо, я предпочитаю неизвестность, которая дает хоть иллюзию бесконечности.
Эгаре многозначительно покашлял:
– Вернемся к Кюизери. Большинство из тысячи шестисот сорока двух жителей так или иначе имеют дело с печатной продукцией, остальные заняты обслуживанием гостей. Говорят, это братство букинистов создало густую сеть по всему миру, которая функционирует вне обычных путей коммуникации. Они даже не пользуются Интернетом – каждый из этих книжников-мудрецов держит свои знания в секрете, так что после его смерти они тоже погибли бы…
– Упс… – пробормотала Саманта.
– Поэтому каждый воспитывает по крайней мере одного последователя, чтобы устно, так сказать, из рук в руки, передать ему все, что надо знать о книжном деле. Им известны разные мистические истории – о возникновении знаменитых произведений, о тайных изданиях, рукописях, о «Женской библии»…
– Круто! – сказал Макс.
– …или о книгах, в которых между строчками можно прочесть совершенно иную историю, – тихо рассказывал Эгаре заговорщическим тоном.
– Я слышал, будто в Кюизери живет одна женщина, которая знает подлинные финалы многих литературных шедевров, потому что она собирает ранние и первоначальные редакции рукописей. У нее, например, есть самый первый финал «Ромео и Джульетты», в котором влюбленные остаются в живых, женятся и рожают детей.
– Фффу!.. – пробормотал Макс. – Ромео и Джульетта остаются в живых, женятся и становятся родителями? Да тут же вся драматургия – коту под хвост!
– А мне нравится, – возразил Кунео. – Мне всегда было так жалко малышку Джульетту.
– И кто-то из них, наверное, знает, кто скрывается под псевдонимом Санари? – спросил Макс.
Надеюсь, подумал Эгаре. Он из Дигуэна послал открытку президенту книжной гильдии Кюизери, Сами ле Трексеру, и сообщил о своем визите.
Около двух часов ночи они наконец в изнеможении уснули, убаюканные слабеющими волнами, которые все замедляли свою пляску, по мере того как стихала гроза.
Когда они проснулись, день со своим безобидным, свежевымытым солнечным светом делал вид, будто ночью ничего не случилось, а от бури не осталось и следа. Как и от женщины, которую они выловили из реки.
Кунео ошарашенно смотрел на свою пустую руку и словно с упреком показывал ее Максу и Эгаре.
– Опять начинается! – жаловался он. – Почему мне попадаются женщины только на реках? Я еще от первой не успел прийти в себя!
– Верно. У тебя ведь было слишком мало времени – всего пятнадцать лет, – ухмыльнулся Макс.
– Что за народ женщины! – продолжал сетовать Кунео. – Ей что, трудно было написать свой номер телефона, хотя бы губной помадой на зеркале?..
– Я схожу за круассанами, – предложил Макс.
– Я пойду с тобой, amico. Может, встречу эту спящую певицу, – заявил Кунео.
– Вы тут ничего не знаете, – возразил Эгаре. – Лучше пойду я.
В конце концов они отправились на берег втроем.
Когда они, пройдя городские ворота, направились к булочной, им навстречу попался орк с охапкой багетов в руках. Его сопровождал эльф, уткнувшийся в свой айфон.
Эгаре заметил целую команду Гарри Поттеров, громко споривших с отрядом мартиновских ночных стражей перед голубым фасадом книжного магазина «La Découverte». Потом они встретили двух расфуфыренных вампирш на горных велосипедах, которые жадно покосились на Макса. А из церкви вывалились два фаната Дугласа Адамса, в махровых халатах и с полотенцами через плечо.
– Convention! – воскликнул Макс.
– Чего? – не понял Кунео, все еще таращившийся на орка.
– Конвент фэнтези. Полдеревни ходит, переодевшись в своих любимых авторов или персонажей. Класс!
– Что, и в кита Моби Дика тоже? – спросил Кунео.
Эгаре, как и Кунео, смотрел вслед существам, словно явившимся прямиком из Средиземья или Винтерфелла. Вот что делают книги!
Кунео при виде каждого «костюма» спрашивал, из какой он книги, и Макс с раскрасневшимися от возбуждения щеками объяснял ему, кто откуда и что изображает. Правда, когда им попалась навстречу женщина в ярко-красном кожаном плаще и в белых ботфортах, он никак не смог прокомментировать это явление.
– Эта дама, господа, не просто женщина, переодетая каким-то персонажем, а медиум, она общается с Колетт и Жорж Санд, – пояснил Эгаре. – Каким образом – это ее тайна; она уверяет, что встречается с ними во время своих путешествий во времени, которые совершает во сне.
В Кюизери находилось место для всего, что хоть как-то было связано с литературой. Например, здесь был врач, специализировавшийся на литературной шизофрении. К нему приходили на прием люди, чьей второй личностью оказывались Достоевский или святая Хильдегарда Бингенская. Или авторы, запутавшиеся в собственных псевдонимах.
Эгаре направил стопы к президенту книжной гильдии Кюизери, Сами ле Трексеру. Рекомендация Трексера был входным билетом в букинистические круги, с помощью которых Эгаре надеялся раскрыть тайну Санари. Трексер жил над старой типографией.
– Значит, старший литератор даст нам что-то вроде пароля, или как? – спросил Макс, который почти на каждом углу застревал перед очередным книжным развалом, манившим к себе обложками романов, фотоальбомов и географических карт.
– Скорее «или как».
Кунео то и дело останавливался у меню бистро и делал какие-то записи в своем блокноте с кулинарными рецептами. Они находились в Брессе, регионе, который, по мнению его жителей, был колыбелью французской креативной кухни.
В приемной президента их ждал сюрприз: Сами ле Трексер оказался не президентом, а… президентшей.
