Глава 37

Наступает канун турнира. Я спланировал маршрут до Лондона в гуглокартах и договорился встретиться с Дэном у входа, чтобы он провел нас внутрь. Чуть позже заеду домой, посмотрю, как продвигается тренировка Сэма. Да, тренировка. Мы относимся к этому очень серьезно. Это дурдом. Клер была права: еще несколько месяцев назад он пришел бы в ужас от предложения принять участие в подобном мероприятии. Я видел на сайте фотографии с турниров прошлых лет: огромный ангар, битком набитый подростками, режущимися в разные игры на больших экранах практически в полной темноте. Какой шум там стоит, остается лишь представлять. До сих пор ожидаю, что, когда мы окажемся там, он вцепится в мою руку и потребует немедленно везти его домой. Тогда можно будет продолжить жить привычной жизнью, а все произошедшее занести в графу «опыт», как и все остальное, что заканчивается сходным образом. Однако в глубине души я думаю иначе.

Сижу за столиком у Дэна и смотрю из окна на город. Как-то незаметно для меня самого укоренилась привычка представлять, что все здания – модели из «Майнкрафта», и я прикидываю, могли бы мы с Сэмом построить Клифтонский висячий мост, или Мемориальную башню Уиллса, или, на худой конец, странного вида дроболитейную башню на Чиз-лейн. В руках держу раскрытую книгу «Как управлять собственным кафе», но читать ее так и не начал. У нее были хорошие отзывы на «Амазоне». Пытаюсь начать, но каждый раз меня отвлекают какие-то мысли. Толпа родителей, визг шин. Не подпускайте его, уведите прочь. Картины прошлого встают перед глазами всякий раз, когда я задумываюсь о том, чтобы жить дальше, начать что-то новое. Решения, которые Джорджу так и не пришлось принимать.

Но теперь что-то изменилось. Возможно, дело в психотерапии, возможно, в неожиданном ощущении какой-то наполненности особым смыслом всего вокруг – Сэма, меня, Джоди, – я пока сам толком не понимаю. Но в прошлом, думая о Джордже, всякий раз я упрекал себя, если не возвращался беспрестанно к событиям того дня. Вина вытесняла все остальное. Однако сегодня утром я пошел в своих воспоминаниях дальше, задерживаясь на драгоценных мгновениях нашего совместного времяпрепровождения: вот мы с ним гоняем мячик по парку в погожий денек, вот устраиваем веселую возню перед телевизором, вот валяемся на кроватях после школы, запоем читая комиксы. Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Не уверен, что моя память сохранила голос Джорджа, зато его смех до сих пор звучит у меня в ушах – озорное заливистое стаккато.

Мои мысли перекидываются на Сэма и на ту искорку, которую я разглядел в нем за последние несколько месяцев. Она, без сомнения, жила там с самого начала, но я был слишком зашорен, чтобы ее увидеть, слишком озабочен «проблемой» Сэма. Теперь я понимаю, что его взгляд на мир совершенно отличен от моего, он полон закономерностей, неожиданных открытий и красот, которые я не способен ни увидеть, ни постичь. Когда он был малышом, едва научившимся ходить, у нас с ним был субботне-воскресный ритуал. Я сажал его в коляску и вез к одной конкретной скамейке, установленной на пятачке неподалеку от одной из крупных транспортных артерий, пересекающих Бедминстер. Там мы сидели рядышком примерно час, иногда дольше, и он тыкал пальчиком в проносящиеся мимо легковые машины, фургоны и автобусы и спрашивал: «А этот куда, папа?», а я придумывал пункт назначения. Вдалеке, на возвышении, виднелись ряды разноцветных домиков; я указывал на каждый по очереди, а он говорил: «Голубой, желтый, красный, голубой». Цвета, которые он называл, действительности соответствовали крайне редко, но смысл был не в этом. Мне нравились эти моменты покоя и общности. Тогда я думал, что это просто дурацкая игра, способ найти успокоение в повторении. Я заблуждался. Это была попытка с его стороны понять и разложить по полочкам окружающий мир, проникнуть в суть безумного калейдоскопа событий вокруг него. Ему требовались правила, пусть даже зыбкие, чтобы осмыслить все происходящее. Поскольку город не служил для него просто шумовым фоном, он не мог взять и отключиться от него – мир беспрестанно обрушивался на его чувства всей своей мощью. Ему было отчаянно необходимо разобраться во всем.

Теперь, похоже, все становится яснее, точно незнакомый пейзаж в лучах взошедшего солнца. Он – не проблема, он чудо. Он мой прекрасный сын. Он забавный, умный и любознательный, а еще он делает парадоксальные, но при этом поразительно глубокие выводы. Его воображение – это гигантский плавильный котел, в котором из хаоса звуков выкристаллизовывается смысл. Как я мог этого не замечать? А хуже всего – пока до меня доходило, что к чему, смышленые ребятишки, вроде Оливии и Табиты, раскусили Сэма сразу же. Все это время я считал, что это он живет в своем собственном мире. А на самом деле это я там жил.

Мой телефон начинает вибрировать, и на экране высвечивается эсэмэска от Эммы. Не знаю уж, где она сейчас находится.

У меня на телефоне пропущенный звонок от мамы.

Ты с ней не разговаривал?

Подъезжаю к дому поздним утром, паркуюсь чуть дальше и иду по знакомой улице. Небо затянуто плотными облаками, из-за которых все вокруг кажется зловещим, свинцово-серым, но из окошка гостиной приветливо помаргивает гирляндой рождественская елочка, а в окнах комнаты Сэма вспыхивают и гаснут цветные сполохи. Он играет в «Майнкрафт». Нажимаю кнопку звонка. Джоди открывает дверь и обнимает меня.

– Как твои дела? – спрашивает она. – Час «Ч» уже близко.

Киваю.

– Какие у нас планы?

Вхожу в дом и вижу, что в передней прибрано, книги, которые раньше громоздились кипами на полу и столах, распиханы по полкам, а по стенам развешаны на веревочках многочисленные рождественские открытки. Они даже обзавелись новым кофейным столиком со специальным отделением под столешницей для ящика с комиксами и игрушками. Джоди расставила на подоконниках толстые свечи, а в камине негромко потрескивает настоящий огонь, скрашивая безрадостный серый день ощущением какого-то вечернего уюта.

– Ух ты, красота какая! – говорю я.

– Спасибо. У меня сейчас стало посвободнее со временем – в галерее дурдом наконец закончился, и Сэм… в общем, у Сэма появились настоящие друзья! Оливия с братом приходят в гости, и они все вместе читают журналы про компьютерные игры и болтают о «Майнкрафте», разумеется, но еще и о «Лего», и о «Времени приключений», и еще о множестве разных вещей, в которых я не разбираюсь. Ему по-прежнему нелегко за ними поспевать, и он больше слушает, чем говорит, но они, похоже, ничего не имеют против. Мне кажется, ему все это время было так одиноко, а он не мог сказать нам об этом.

– Ты не говорила с ним про школу?

– Я решила пока что не поднимать этот вопрос. У него и так немало волнений перед турниром. Но на следующей неделе так или иначе придется ему об этом напомнить. Не хочу еще на год оставлять его в старой школе. Такое чувство, что у него наконец начались подвижки. Пусть и не огромные, но все же шажки вперед.

Мы стоим рядом, в прибранной комнате, буквально в метре друг от друга. В оранжевом сиянии огня ее волосы и кожа кажутся золотистыми. Даже в ее глазах и улыбке прыгают искорки. На секунду меня охватывает ощущение, как будто мы с ней всегда были здесь вместе и всегда будем. Она ласково кладет ладонь мне на локоть:

– Поднимись к нему, поздоровайся.

Иду по лестнице и, как всегда, сначала слышу музыку. Этот фортепианный перелив, почти текучий, манящий в путь, к новым открытиям, без лишней спешки. Приоткрываю дверь и вижу Сэма. Он сидит на кровати, обложившись книгами и журналами; если не считать небольшого жидкокристаллического дисплея, единственный источник света в комнате – маленькая настольная лампа.

– Наделай факелов, чтобы освещать темные места по ночам, – говорит он вместо приветствия. – Монстры будут обходить освещенные места стороной.

– Привет, Сэм. Чем занимаешься?

– Строю. Уже построил стену. Большую стену, которая окружает лондонский Тауэр, как на фотографии.

И разумеется, за зданием, которое мы с ним возводили вместе на протяжении всех этих недель, возвышается длинная стена, сложенная в замысловатом порядке из смеси обычных камней и булыжников. По периметру виднеются узкие окошки, а в арки врезаны ворота.

– Хочешь отправиться на поиски приключений? – спрашивает он.

Я беру джойстик, и мы вновь оказываемся в нашем мире вдвоем.

Ласково пригревает солнышко, легкий ветерок ерошит зубчатые квадраты, которые изображают листву близлежащей рощицы. Мы идем рядом, все больше удаляясь от замка и углубляясь в лес.

– Я сделаю железную дорогу, – объявляет Сэм. – Она будет вести от замка к деревне. Я смогу ездить на дрезине, когда мне понадобится наворовать у них еще морковки.

– Хорошая идея.

Проходим мимо рва, ведущего в лабиринт пещер и туннелей – их мы исследуем как-нибудь в другой раз. Посреди березовой рощи виднеется глубокий пруд с островком посередине. Почему-то он напоминает мне об острове, который мы воображали в походе, том самом острове, куда я повез Сэма, когда он боялся и не мог уснуть. Теперь он кажется почти реальным. Уже начинает смеркаться, и я ожидаю, что Сэм сейчас запаникует, но он вместо этого вытаскивает меч.

– Он сделан из железа, а еще на него наложены чары. Он очень крепкий.

– Это хорошо, но, может, лучше вернуться, если мы не хотим заблудиться окончательно?

Следом за мной Сэм неохотно поворачивает назад. Теперь деревья в тускнеющем свете кажутся почти серыми.

– Здорово было, – говорю я.

– Да. Спасибо, папа.

Когда уже показываются стены замка, откуда-то неподалеку вдруг доносится знакомый звук. Это клацают кости. Практически сразу же над нами со свистом проносится стрела, за ней еще одна.

– Скелет! – ахает Сэм.

Я ныряю в гущу деревьев, на ходу топором расчищая себе дорогу сквозь подлесок. Потом принимаюсь оглядываться в поисках Сэма, но он уже скрылся среди чернеющих ветвей. Не могу определить, где прячется лучник, но неумолимое клацанье костей слышится все ближе и ближе. Потом я вижу скелет с натянутой тетивой, белеющий в призрачном свете луны. Он стоит между мной и воротами замка.

– Я отрезан! – кричу я.

Скелет одну за другой всаживает в меня две стрелы. Практически ощущаю, как жизненная сила вытекает из меня. Вот как заканчиваются поиски приключений? В двух шагах от нашего здания, которые оказываются непреодолимыми?

Но нет, из леса вихрем звука и цвета выскакивает Сэм с занесенным мечом. Скелет оборачивается, но он слишком медлителен. Сэм опускает на него свой клинок, и железо с хрустом входит в кости, отбрасывая монстра назад.

– Уходи! – кричит Сэм, но на втором ударе его меч разлетается вдребезги, и теперь он сам тоже вынужден спасаться бегством.

Делаю рывок вперед. Здоровья у меня осталось всего полсердечка, но от безопасности замковых стен меня отделяют уже считаные дюймы. Скелет опять повернулся в мою сторону и вновь целится из лука. Стрела со свистом рассекает воздух, и я уже готовлюсь принимать смерть и даже слышу звук, с которым наконечник входит в тело. Однако я все еще жив.

Когда я оборачиваюсь, то вижу Сэма. Вооруженный луком, он стоит над поверженным врагом.

– Это было круто, Сэм!

Мы снова смотрим на скелет и понимаем, что он выронил какой-то трофей – на земле посреди травы и цветов теперь лежит маленький блестящий предмет. Мы подходим поближе и видим, что это такое: это золотой шлем.

– Последнее Сокровище Короны, – говорит Сэм.

– Ура! – провозглашаю я. – Мы завершили наш квест.

Он впереди, я следом, мы проходим через ворота и направляемся к внушительной башне. Главный зал изнутри совершенно преобразился: теперь стены украшают живописные полотна, а сами они обиты дубовыми панелями, перекликающимися с величественными каменными колоннами.

– Иди за мной, – говорит он.

Вместе поднимаемся по пологой широкой лестнице на следующий этаж и оказываемся в длинном коридоре, из которого открываются двери в несколько небольших комнат. Перехожу из одной в другую, точно в музее, рассматривая каждую мелочь и глядя в окна на окружающий пейзаж. Сэм показывает мне дорогу к маленькой винтовой лестнице, ведущей на замковые стены, и мы с ним вместе подходим к краю, так близко друг к другу, что почти держимся за руки. Под массивными многоугольными облаками молча стоим рядом, глядя на горные кряжи вдали. Из загона внизу доносится ржание лошадей и мычание коров, но, кроме этих звуков, ничто больше не нарушает тишину. Мы сладостно одиноки в этой вселенной.

– Сэм, ты готов к завтрашнему дню, как тебе кажется?

– А что будет завтра?

– Турнир, на выставке видеоигр.

– А, да. Я должен построить что-нибудь хорошее. Это моя задача. Оливия придет посмотреть.

– Ты знаешь, что там будет много народу?

– У них там будут компьютеры, так что можно не приносить приставку.

– Ты помнишь, как мы ездили в Лондон? С тетей Эммой?

– Мы видели Тауэр! Но я все-таки потерялся и очень испугался.

Он спускается со стены и идет обратно к лестнице. Я за ним.

– Но ты думаешь, на выставке все будет в порядке? Может, тебе стоит надеть наушники?

– Да. Мне не будет грустно.

– Но если все равно будет, ничего страшного, Сэм. Что бы ни случилось, ничего страшного, если тебе станет грустно. Всем иногда бывает грустно.

– И тебе тоже?

– Ну конечно.

– А из-за чего?

– Иногда папе грустно из-за его брата, – отвечает вместо меня Джоди.

Мы как по команде оборачиваемся и видим, что она стоит на пороге с чашкой чаю и стаканом молока.

– Его брат Джордж погиб, когда был еще маленьким. От этого папе немного грустно. Но мы позаботимся о нем.

Сэм даже не думает отрываться от экрана.

– Иногда волки пытаются съесть свиней и овец, – говорит он. – Нельзя оставлять ворота открытыми. Папа, никогда не оставляй ворота открытыми, когда заходишь.

– Не буду.

– Если дать коровам пшеницы, они влюбятся друг в друга.

– Ясно. Это вполне логично.

Я вскидываю на Джоди глаза, и она сочувственно пожимает плечами. Улыбаюсь и целую Сэма в макушку. Он не пытается отстраниться.

– Можно мне с вами?

– Ты имеешь в виду… поиграть?

– Да, Сэм научил меня.

Она берет еще один джойстик, присаживается на кровать рядом с нами и нажимает кнопку «Старт». На экране появляется третий персонаж. В оранжевом комбинезоне. До меня доходит только через несколько секунд.

– Так это была ты! – восклицаю я. – Это ты была в оранжевом!

– Мне хотелось посмотреть, чем вы там занимаетесь. Сначала я просто смотрела, как Сэм играет, потом мне тоже захотелось поучаствовать. Но я не хотела, чтобы вы думали, что я вмешиваюсь, поэтому я пряталась.

– Мама велела не говорить тебе, – сообщает Сэм.

– Ты следила за нами в «Майнкрафте»? – с комическим ужасом вопрошаю я.

– Не очень успешно. Но да. Извините.

– Не стоит извиняться. Я рад, что это была ты. Давайте в следующий раз построим что-нибудь все вместе.

– Можно сделать что-нибудь новое, – предлагает Сэм.

– Хорошо, только я хочу, чтобы ты знал, что, если мы приедем на турнир и ты не захочешь участвовать, ничего страшного, – говорю я. – Пойдем тогда есть мороженое.

Сэм тяжело вздыхает:

– Нет, я буду участвовать. Оливия говорит, я вполне могу выиграть, потому что я умею делать мигающие фонари.

– Что ж, тогда так тому и быть, – подытоживает Джоди. – Мы едем в Лондон.

– Ты тоже с нами? – спрашиваю я.

– Разумеется! Я ни за что не согласилась бы все пропустить. Мы поедем все вместе. Это будет приключение.

Потом, уже позже, мы с Джоди спускаемся вниз и я снова обвожу дом взглядом, отмечая перемены – перемены, которые произошли без меня.

– Ну, как там твоя психотерапия? – интересуется Джоди. – Ты говорил про нас?

Я не сразу нахожу ответ.

– Прости, – спохватывается она. – Я знаю, что это личное. Бестактно было с моей стороны задавать этот вопрос.

– Нет-нет, все нормально. Да, мы говорили об этом с психологом.

– И что? Ой, прости.

– Все нормально! Пока рано еще делать выводы: я был у нее всего два раза. Но рассказал ей, в общем, про работу и про деньги, про Сэма и про то, как все это было сложно и утомительно. И в общем, оказывается, что я, похоже, из лучших побуждений наломал дров.

Джоди открывает рот что-то сказать, но я не даю ей.

– Я знаю, знаю. Ты была права. Я переживал из-за всего, а переживать не надо было. Я должен был проводить больше времени с вами, а я, даже когда находился здесь, всегда мысленно был где-то еще. Жаль, я не занялся этим вопросом раньше.

– Ты всегда был немножко тормозом, – замечает она.

Мы стоим практически вплотную друг к другу. Я чувствую на своем лице ее дыхание. Она чуть подается вперед, и я делаю то же самое. Меня, точно волной жара, обдает ароматом ее духов. Как по команде мы закрываем глаза. Неужели все это происходит наяву?

И тут вдруг в камине с громким треском лопается уголек. Морок рассеивается. То, что всего мгновение назад вновь казалось реальным, опять ускользает прочь.

– Ладно, я, пожалуй, пойду.

На ее лице мелькает выражение, которое я не могу расшифровать.

– Да, – говорит она, отбрасывая со лба прядь волос.

Но ни один из нас не двигается с места. Из-за двери у меня за спиной слегка тянет декабрьским холодом и доносится приглушенный уличный шум. Молча смотрим друг на друга.

– И долго ты собираешься жить у Дэна? – спрашивает Джоди.

– Не знаю. Тут вопрос и со школой, и с кафе, и с… с нами. Нужно принимать решение.

– Нужно, – подтверждает она.

Где-то вдали громко сигналит машина. Легкий ветерок шевелит занавески.

– В общем, я тут подумала, – говорит она. – Ну то есть, если ты хочешь, может…

– Да?

Джоди смущенно смеется и отводит взгляд. Воздух между нами кажется наэлектризованным, он искрится, точно блестки.

– Я подумала…

Телефон, который я все это время держал в руке, вдруг оживает и начинает вибрировать. Я, в общем-то, чтобы разрядить напряжение, бросаю взгляд на экран. Это наверняка Дэн, гадающий, куда же я запропастился. Но потом я смотрю на сообщение и понимаю, что это не он. Вовсе не он.

– Все в порядке? – беспокоится Джоди. – У тебя такое выражение, как будто ты увидел призрака.

– Это мама. Она в больнице.