46
Марианне казалось, что она шаг за шагом по своим же собственным следам возвращается в прошлое; это чувство не покидало ее с тех пор, как они с Лотаром в Кемпере сели в скорый поезд «Тэ-Жэ-Вэ», следующий из Бреста, проехали Оре и понеслись дальше в сторону Парижа.
Она изменилась и все же осталась прежней. Маленькой Анни, которая пережила величайшее приключение в своей жизни. По крайней мере, это доказала ей вылазка в иной мир: ее место — именно то, какое она и занимала сорок с лишним лет. У нее нет права на новую жизнь, все это были иллюзии.
— Мы как раз проезжаем мимо Броселианда, — начала Марианна, указывая на тень леса на горизонте. — Это лес наших мечтаний, там погребен великий волшебник Мерлин.
— Не было никакого Мерлина, — проворчал Лотар, перелистывая журнал «Автомотоспорт».
— Это кто сказал?
— Здравый смысл.
Марианна замолчала, вспоминая, как стояла возле источника у гробницы Мерлина, у камней, окружающих его темницу, темницу любви. В щелях виднелись бесчисленные записки с просьбами и мольбами, которые оставили там люди, в таком случае, лишенные здравого смысла. И Марианна была одной из них; она написала: «Хочу любить и быть любимой».
— Тебе вообще интересно, что я делала в Кердрюке? — спросила она у Лотара.
Он пожал плечами.
— Водила «ягуар» и «веспу», готовила омара, кормила собак и кошек с фарфоровых тарелок эпохи Мин, спасла монахиню, позировала художнику, играла у моря на аккордеоне и несколько раз пыталась покончить с собой.
Лотар изумленно посмотрел на нее:
— Где же ты и когда всему этому научилась?
— Ты мне не веришь?
Он какое-то время глядел на нее, а потом вновь перевел глаза на журнал.
— Нет, почему, верю.
— Лотар!
— Что?
— Ты знаешь, что такое клитор?
Его лицо побагровело от смущения.
— Умоляю, перестань!
— Выходит, знаешь?
Он сухо кивнул и оглянулся, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.
— А на мой, значит, тебе было наплевать?
— Твой любовник, наверное, был лучше меня.
— Мне что, напомнить тебе о Сибилле?
— Мы о ней уже говорили. Это все в прошлом.
— Мы о ней и пяти минут не проговорили, а потом ты потребовал, чтобы я никогда больше об этом не упоминала.
— Я же сказал, потому что это дело прошлое! Мне нужна была только ты.
— Мы должны начать по-настоящему разговаривать друг с другом, Лотар. По-настоящему.
— Разговорами можно что угодно испортить. Время лечит раны, ничего лучше не бывает.
— Времени у нас осталось немного, Лотар. Может быть, лет двадцать, если повезет.
— Вечно ты все драматизируешь!
Марианна глубоко вдохнула и выдохнула.
— Забудь про клитор. Я только скажу тебе, чего я еще хочу. Хочу устроиться на работу. Хочу, чтобы у меня была собственная комната. Хочу играть на аккордеоне.
— Так в чем проблема? На здоровье, пожалуйста.
— Ты сам всегда видел в этом проблему!
— Это только ты напридумала!
Марианна замерла от удивления. А что, если это правда? Что, если память рисует ей мужа куда более мрачными красками, чем он того заслуживает? Вдруг она и правда навоображала невесть чего, чтобы появился повод его возненавидеть? Она нерешительно посмотрела в окно: вот уже час, как они проехали Ренн. Вскоре они прибудут на вокзал Монпарнас.
— Скажи мне что-нибудь приятное, — попросила она.
Он неохотно закрыл журнал.
— Марианна! Я приехал во Францию, чтобы попросить тебя вернуться домой и снова выйти за меня! Разве то, что я по-прежнему хочу жить с тобой, не приятная новость? Что мне еще сделать?
«Быть романтичным. Нежным. Ласковым. Участливым. Радоваться, когда меня видишь! Смотреть на меня так, как будто я для тебя — самый важный человек на свете. Желать меня. Хотеть. Уважать. Ценить. Верить мне. Поддерживать меня. Перестать читать этот идиотский журнал, когда я прошу со мной поговорить!»
— Я люблю тебя, — произнес Лотар. — Ты это хотела услышать?
«А ты хотел это сказать?»
«Я же все равно сказал!»
«Но ты честно это говоришь?»
«Марианна, я сейчас выйду. Если все женщины начнут так вести себя и постоянно терзать мужей вопросами, честно ли они…»
«Но так ведут себя не все женщины».
«Да, к счастью. А то бы наше общество давным-давно погибло! Нужно ведь уметь не только о себе думать! Как подобает взрослым людям!»
«Нужно уметь думать о конкретном человеке. Видеть отдельного человека. Каждый человек — личность, у каждого есть свои, неповторимые причины поступать так, а не иначе. И каждый отдельный человек важен. Как подобает взрослым людям. Я в этом уверена».
Этот диалог она молча вела сама с собой. И теперь она окончательно убедилась: они с Лотаром действительно совершенно разные, память ее не обманула.
Но может быть, ей тогда начать делать для него все то, чего она от него ожидала: стать ради него более женственной, более соблазнительной, более уверенной в себе, более загадочной…
«БОЖЕ МОЙ, ПЕРЕСТАНЬ, МЕНЯ СЕЙЧАС СТОШНИТ!»
Это закричал голос у нее в голове. Это было похоже на Колетт.
— Да, именно это я и хотела услышать, — помолчав, ответила Марианна.
В какой-то момент она почувствовала, как Лотар положил руку на ее ладонь.
— Нам стоит купить новые кольца, — прошептал он, погладив ее по безымянному пальцу, давным-давно отвыкшему от кольца. — А то что люди-то подумают? — проворчал он, и Марианна отняла у него руку.
Париж, Монпарнас. Перед уличными прилавками и киосками, как всегда, толпились люди, а когда Марианна проходила мимо импровизированного обувного магазинчика, продавец поднял глаза, заметил ее и крикнул:
— Ma chère madame! Вы просто очаровательны!
— Спасибо. Вы продаете туфли и ботинки, которые могут перенести своего обладателя в страну его мечты?
— Ну конечно! — Он как по волшебству достал откуда-то пару красных лодочек в белый горошек. — Вы хотите найти там любовь?
Продавец подмигнул Лотару, который недоверчиво наблюдал за ними.
«Да. Хочу».
Марианна быстро двинулась к ближайшему такси.
— До центра мы можем доехать и на автобусе, это дешевле, — предложил Лотар.
— Мне шестьдесят, и я не хочу ездить на автобусах, — заявила Марианна, садясь в такси. Лотар следом за нею открыл дверцу с другой стороны.
Когда такси тронулось с места, муж схватил Марианну за руку.
— Прости меня, — прошептал он.
Он прижал ее онемевшие от ужаса пальцы к своей гладко выбритой щеке; отдаваясь их прикосновению, закрыл глаза.
Марианна не знала, что делать.
Он поцеловал ее ладонь.
— Прости меня, — еще настойчивее взмолился он. — Прости меня за то, что не любил тебя так, как ты заслуживаешь.
Муж провел ее рукой по своей щеке, словно устав ждать, когда же она решит его погладить.
И тут Марианна осознала: с тех пор как они снова встретились, она ни разу не обняла и не поцеловала Лотара. Она и не хотела к нему прикасаться.
— Неужели мы не можем научиться любить друг друга так, как нужно? — умоляющим тоном теперь спрашивал он. Он попытался привлечь Марианну к себе, погладить по волосам.
— Я жила твоей жизнью, Лотар. Не своей. Отчасти в этом виноват ты, но столько же и я. Это не имеет отношения к любви.
Он опустил голову.
— А если я отныне буду жить… твоей жизнью? Так, как ты хочешь?
«Он не понял. Никто не должен жить жизнью другого человека. Ни он, ни я».
— Я согласен, ты будешь жить в собственной комнате. Играть на аккордеоне. А когда я уйду в отставку, все изменится. Мы можем съездить в отпуск в Кердрюк, если хочешь.
«Съездить в отпуск в Кердрюк. Лотар уйдет в отставку. Жить будем в Целле».
Таксист затормозил и ворчливо произнес: «Впереди авария».
Марианна заметила, что остановились они прямо на мосту Пон-Нёф, почти поравнявшись с тем самым эркером, откуда она бросилась, решив положить конец своей жизни.
Неужели от Лотара всегда так пахло мокрыми стенами? Марианна расстегнула ремень безопасности, открыла дверцу и вышла.
— Куда ты? — встревоженно спросил он. — Марианна!
Марианна подошла к тому выступу, где хотела со всем покончить и где все для нее началось заново. А ведь она проехала бы мимо, если бы случайно двоим водителям не взбрело в голову столкнуться именно в этом самом месте.
В жизни все определяют непостижимые случайности? Или важно только их различать? Внезапно, с беспредельной ясностью, пронзившей ей сердце и завладевшей ее духом, Марианна осознала: всегда важен какой-нибудь час или два. Часы, когда принимаешь собственные решения. Часы свободы.
Она ощутила, как внутри нее воцаряется великий покой.
Теперь Марианне стала понятна ярость галеристки, ее гневные слова, брошенные ей вслед: для Колетт та Марианна, что дала самой себе шанс, умерла. Капитулировала.
Она обернулась к Лотару, который остался на заднем сиденье и смотрел на нее в окно.
«Не знаю, почему мы, женщины, так уверены, что, отказываясь от собственных желаний, становимся дороже своим мужчинам. О чем мы думаем? Неужели те, что отрекаются от своих желаний, заслуживают любви больше, чем те, что пытаются воплотить свои мечты?»
— Марианна! Нам пора!
И только тут Марианна осознала, что с ней случилось.
«Именно так я и думала. Чем больше страдала, тем более счастливой себе казалась. Чем больше отрекалась от себя и своих желаний, тем сильнее надеялась, что Лотар даст мне то, в чем я нуждаюсь. Я думала, что, если я не буду ничего хотеть, не буду ни в чем его упрекать, не буду настаивать на собственной комнате, не буду настаивать на своем праве работать, не буду провоцировать ссоры, случится чудо. Думала, что он скажет: „Ради меня ты от многого отказывалась! Какая же ты самоотверженная! За это я полюбил тебя еще больше!“»
Пробка начала рассасываться.
«Я сумасшедшая. Я так гордилась собой и своей способностью страдать; я хотела достичь в этом совершенства. Чем глубже я с головой уходила в молчаливое, безропотное смирение, тем крепче он должен был когда-нибудь меня полюбить. А величайшее самопожертвование — отказ от собственной жизни — должно было обеспечить мне его бессмертную любовь».
Марианна захихикала.
— Глупо, но оплату страдания ответной любовью мне никто не гарантировал, — вслух произнесла она, и прохожие стали бросать на нее раздраженные взгляды.
— И вы не лучше! — крикнула она им вслед.
«Любовь нужно заслужить страданием?»
Она рассмеялась так, что по щекам потекли слезы. Она искренне надеялась, что после нее придут поколения женщин, которые лучше распорядятся своей жизнью. Поколения женщин, которые будут воспитаны женщинами, не привыкшими отождествлять любовь с жертвой и отказом.
— Марианна! Поедем домой! — Лотар вышел из машины.
Никогда прежде Марианна не слышала в его голосе такой неуверенности. Такой мольбы. Желания самоумалиться. Она хотела крикнуть ему в ответ: «Перестань! Того, кто унижается, не любят, а презирают!»
Никто из нас не испытывает благодарности к близким, идущим ради нас на жертвы. Такова уж жестокость рода человеческого.
Марианна подошла к такси, открыла багажник, достала свой чемодан и аккордеон.
— Марианна! Куда ты?
— Не знаю, — ответила она и захлопнула крышку багажника.
Марианна знала одно: она жаждет большего, чем когда-либо хотела получить от Лотара.
Он схватил ее за плечо.
— Марианна! Не оставляй меня! Прошу тебя, не уходи! Не сейчас, Марианна! Я с тобой говорю! Марианна, если ты сейчас уйдешь, домой можешь не возвращаться!
Голос у него прервался. Марианна сбросила его руку.
Потом она последний раз обернулась к Лотару Мессману.
— Лотар! Ты мне не дом.
Марианна взяла чемодан в правую руку, аккордеон — в левую и пошла куда глаза глядят, искать свой дом.
Она всхлипывала, оплакивая ту любовь, которой больше не ощущала к Лотару, и ту, в которой так долго отказывала себе самой.
