Глава 20

Секретарь вышел в холл, и вскоре оттуда послышался чужой голос:

– Здрассти. Андрей. Приехал вот!

Я попросил Наташу пройти в столовую и, когда мы с ней, пробежав по коридору, оказались где надо, тихо спросил:

– Как работает птичка?

Девушка протянула мне небольшой пульт:

– Вот!

– Тут несколько кнопок. Вы, наверное, в курсе, какая для чего? – спросил я.

Наташа слегка смутилась.

– Сову мне вынес помощник реквизитора, объяснил, что ее сделали для фильма «Ведьма без правил». Нажимаете сюда, активируется голос. Туда – приводите ее в движение. Зачем третья кнопка, я забыла спросить – очень к вам торопилась.

– Наверное, чтобы сову выключить, – предположил я.

– Вы такой умный, Иван Павлович, – решила подольститься к боссу практикантка. – Вот только сову нельзя активировать из другой комнаты. Нужно находиться с ней в одном помещении. Без вас с пультом у Николетты ничего не получится.

– Отлично, спасибо, – поблагодарил я и отправился в гостевую, где гадючила, гадалила, ох, простите, гадала маменька.

– Зачем он тут? – занервничал клиент. – Кто такой?

– Сидите спокойно, Андрей, – велела Николетта и округлила глаза: – Иван – слуга, он глухой, поэтому вас не услышит. И немой! Ничьих тайн, даже при большом желании, не выболтает. Что тебе надо? Ау! Лакей! Отвечай!

Я развел руками. Маменька забыла, что секунду назад представила меня как безъязыкого?

– Немедленно отвечай, – рассвирепела Николетта, – или говори, или уходи. Не мешай сеансу гадячества. У нас аура хрустального шара тухнет. И сова молчит! Вредное животное.

Я хотел уточнить, что графиня Жабье – птица, но вовремя вспомнил о своей немоте и нажал на пульт.

– Ух-ух, – донеслось из клетки, – лечу над миром, гляжу вокруг. Кто сидит? Медведь бирюк.

– Она меня имеет в виду? – уточнил толстый, абсолютно лысый мужик, который сидел в кресле. – Медведь бирюк? Почему?

– Не придирайтесь к зверю, – заулыбалась Николетта, – он говорит, как видит. Глаза у сов косые.

– Сама ты косая, – весьма разумно ответила графиня Жабье, – не сметь оскорблять меня, королеву аристократов. Тьфу на тебя, чернь ползучая. Из какого навоза ты вылезла?

Впервые в жизни я увидел, что маменька лишилась дара речи, а Жабье не утихала:

– Иван-дурак, открой темницу, выпусти меня на волю, пригожусь тебе.

И тут меня осенило. Наташа притащила нам электронное чудо технической мысли. Раньше в фильмах-сказках снимали настоящих животных. Допустим, в сценарии есть очень умная собака, способная на разные кунстштюки. Для съемок использовали десять-двенадцать псов. Один умел прыгать. Другой обаятельно улыбался, третий злобно скалил зубы. При монтаже четвероногих звезд совмещали в одну. Не счесть числа людям, которые после фильма «Лесси» завели колли, а потом удивлялись, почему их любимица не блещет сообразительностью, не подает хозяевам кофе в постель. Никто не объяснил наивным человекам, что в сериале работала уйма хорошо выдрессированных четвероногих. Но я вспоминаю события «времен очаковских и покоренья Крыма». Нынче, в век разбушевавшихся технологий, скоро и артисты-то не понадобятся, их с успехом заменят создания вроде Жабье. Полагаю, что внутри совушки заключен магнитофон, на который записана ее роль. Как фальшивое пернатое понимает, когда ему надо говорить? Вопрос не ко мне. Может, оно реагирует на слово «сова»? Сейчас графиня Жабье произнесла: «Иван-дурак». Не стоит полагать, что она обратилась ко мне. Иванушка-дурачок – персонаж многих русских сказок.

– Ванька, встрепенись, ясный сокол! Выпусти девицу на свободу! – повысила голос Жабье.

Почему-то я пошел у нее на поводу, открыл клетку. Муляж распростер крылья, полетел по комнате, завывая:

– Леса-поля, моря и реки, сейчас увижу правду с высоты небес о всех вас, человеки!

Я сел на диван, сова спланировала на макушку маменьки, та от неожиданности взвизгнула.

– Трепещешь, нечисть? – поинтересовалось электронное чудо.

Я понял, что совушка мне нравится. Наконец-то нашелся храбрец, осмелившийся беседовать с госпожой Адилье с позиции силы.

– Пошла вон! – замахала руками маменька.

Жабье клюнула ее в макушку:

– Молчать! Исчадие мрака Аида.

Я удивился. Иванушка-дурачок, поля-леса, моря и реки – это лексика русских народных сказок. А «исчадие мрака Аида» явно относится к древнегреческой мифологии.

– Не Клеопатра ты младая, заря души неокрепшей на фоне радуги восхода из моря лик Эос поднимающая, – продекламировала сова.

Я с интересом взглянул на чудо в перьях. Любопытно, кто ему текст сочинил? Клеопатра – это Рим. Эос – богиня зари у древних греков. «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос» – так Гомер воспевал в «Одиссее» наступление рассвета.

Матушка сбросила птицу-робота на пол. Сова крякнула и неожиданно спросила:

– Где клиент?

– Здесь, – ответил Андрей.

– Приветик, – прощебетала Жабье. – Ну варум приперся, убогий? За фигом тебе к нам, князьям? Куа со своей рожей лапотной в барских покоях поделываешь? Отвечай, иначе башка с плеч!

– Она хамит! – возмутился Андрей. – Я пришел к вам, госпожа Гадье, не за оскорблениями, деньги заплатил за прогноз будущего. И что я слышу?

– М-м-м, – пробормотала маменька, которая явно потеряла контроль над ситуацией.

Увидеть Николетту в беспомощном состоянии мне довелось впервые, я решил взять вожжи беседы в крепкие мужские руки.

– Уважаемый Андрей, графиня Адилье не может руководить вещим оракулом. Сова говорит что хочет и кому хочет, когда ей это кажется нужным.

– Да, да, – ожила маменька, – Иван-дурак прав.

– Так он немой или нет? – поразился клиент.

– Ваня, за твою доброту я тебе помогу, – заявила сова, – проси чего хочешь. Полверблюда готова дать! Выбери: передний план возьмешь или задний?

– Часть животного мне не нужна, – отказался я. – Сделайте милость, погадайте Андрею.

– Лысому? – уточнило электронное чудо-юдо.

Я тряхнул головой. Может, княгиня Жабье намного сообразительнее, чем я считаю?

– Тому, что не кудрявый, – деликатно согласился я.

Сова перелетела на голову клиента и неожиданно басом запела:

– Там, за туманами, там, за туманами, там, за туманами…

Повисла тишина, потом совушка фыркнула:

– Да фиг его знает, что там, за туманами? Нам бы со своей убогой, жуткой, страшной, катастрофичной, невыносимой, нищей жизнью здесь сейчас разобраться. Понял, Андрей?

– Вы про меня? – прошептал мужик.

Сова закрылась перьями и прогудела:

– Ой, плохо, Андрюша! Ой, плохо! Ой, печаль да скорбь! Ой, прощай, Лот! Ой, горит Содом! Ой, рушится Гоморра!

Я опустил голову. Содом и Гоморра – два города, которые, согласно Библии, Бог уничтожил за грехи их жителей. На месте населенных пунктов возникло Мертвое море. Поэтому многие верующие избегают в нем купаться и пользоваться всякой продукцией из солей этого водоема. Госпожа Жабье всесторонне образованна, легко цитирует разные источники.

– Убогий, жена у тебя есть? – деловито осведомилась сова.

– Н-нет, – прозаикался клиент. – Госпожа Жабье обещала ее найти в шаре хрустальном.

– Я? – совершенно по-человечески удивилось чудо в перьях. – Атас прямо! Да я тебя, калику перехожего, сегодня впервые очами своими сладкими узрела!

– Нет, не вы, а госпожа Гадье!

– Адилье, – поправил я.

Андрей ткнул пальцем в Николетту:

– Короче, она. Совсем запутался. У всех здесь похожие фамилии.

– Ну и спрашивай у дуры сиволапой, – надулась совушка, – у которой ни ума, ни воспитания, ни таланта нет. Лишь дурь, гонор и жадность в ней. Плебс, одним словом. Тьфу. Не мой это уровень.

Я посмотрел на маменьку. Та сидела с открытым ртом. Создавалось впечатление, что Николетта не способна гадючить-гадалить-гадать. Она пребывает в моральном нокауте. Придется самому разбираться с проблемой. Я принял наиболее простое решение: выключить излишне болтливый муляж – и нажал на кнопку.

Жабье чихнула. Я еще раз ткнул в пульт, и еще, и еще…

– Не старайся, Иван-дурак, – велела сова, – не поможет. Меня даже режиссер Сергей Петрович заткнуть не мог, а уж как хотел! Эй, убогий Андрей, нищий духом, не женись.

– Почему? – удивился мужик.

– Ты за правдой пришел?

– Да, – ответил клиент.

– Точно ее услышать хочешь?

– Ну конечно.

– Плати.

Я с восторгом слушал диалог птички и посетителя. Надо найти создателя сего чуда и преподнести ему бутылку хорошего коньяка.

Андрей вытащил из кармана портмоне:

– Сколько?

Сова вырвала клювом у него из руки кошелек и со словами:

– Не жабься, грешно это, – уволокла портмоне в свою клетку.

– Эй, там кредитки, – занервничал Андрей.

– Круто, – обрадовалась Жабье. – Жаль, неудобно мне клювом в банкомат тыкать. И застревает он в щели, откуда деньги вылезают. Правду знать хочешь?

– Да.

– Плати.

– Так ты у меня все деньги отобрала.

– Мало при себе имеешь.

– На счете бабла полно!

– Ладно, – сжалилась Жабье, – не женись!

– Почему?

– Баба тебя ночью задушит, пилой на части разделает, в кастрюлю засунет, свиные щи сварит! – без запинки проорала сова.

За дверью послышалось хихиканье, Наташа и Борис явно подслушивали в коридоре.

– Геть оттуда, – скомандовала неясыть, – понаехали, понимаешь, басурмане финикийские, хананеи злоречивые.

Я уставился на Жабье. Финикийцы, хананеи… В библейские времена Ханаан – страна, простирающаяся на запад от северо-западной излучины Евфрата и от Иордана до берега Средиземного моря. Ханаан называли «Землей обетованной». Ныне она поделена между Сирией, Ливаном, Израилем, Иорданией. Жили там разные народы, в том числе хананеи и финикийцы. Надеюсь, у совы не сядет батарейка. Интересно поболтать с ней вечером за фужером настоящего арманьяка. Жабье по достоинству оценит мою библиотеку.

– Свиные щи сварит, – повторил Андрей, – из меня?

– Из кого же еще? – хмыкнула Жабье. – Твое будущее каркаю. Детей не заводи. По миру отца пустят, судьба короля Лира ему пряником покажется.

Я восхитился: да она и Шекспира изучила!

– Изба сгорит, – вещала птичка, – молоко сбежит, еда протухнет, чума на оба ваши дома.

Я прищурился. Если мне не изменяет память, слова про чуму – это цитата из пьесы «Ромео и Джульетта» все того же старика Вильяма.

Андрей вскочил и схватил сову за крыло:

– Ща придавлю! Заткнись!

Птичка начала вырываться.

– Пришел за правдой, так слушай.

– Хочу услышать хорошие известия, – разозлился толстяк.

– А нет их, – огрызнулась Жабье. – Истина не мармелад с медом. Житуха, брат, не глазированный сырок со сгущенкой. Усек?

Сова выскользнула из рук разгневанного клиента, взлетела к потолку и зависла над макушкой Андрея:

– Дурак! Ишак! Напал на меня! Получи ответку.

На лысину посетителя посыпались, как мне показалось, горошины.

– Она меня обосрала! – взвыл Андрей.

Теперь дара речи лишился я. Ей-богу, не ожидал от Жабье ничего подобного. Весьма образованная особа – и такой пассаж! Хотя она дама, а женщинам свойственно на пике эмоций совершать резкие поступки.

– Немедленно поймайте ее, – заорал Андрей, – и отдайте мне!

Жабье сложила крылья и камнем упала на пол. Секунду она лежала, потом встала на… четыре маленькие лапки и со словами:

– Да пошел ты, убогий, размечтался фею словить, это даже никому из Рюриковичей не удалось, – борзо унеслась под диван.

Через секунду раздался вой, из-под дивана выползла Демьянка и кинулась к двери. Собака ткнула головой в створку, та распахнулась.

– Вау! – взвизгнула Наташа.

– Лови ужас фараонов! – взвыла сова, выскакивая из укрытия и несясь за псиной в коридор.

Я очумел. Крылья Жабье были аккуратно сложены на спине. Откуда у птицы четыре ноги?

– Борис, – прохрипел я, – сколько у пернатых конечностей?

– Крылья и лапы, – ответил из коридора секретарь, – по две штуки каждых. А у этой четыре лапы!

– Чтоб вас тут всех взорвало! – заорал Андрей и опрометью бросился вон из гостевой.