Глава 15
На несколько секунд эльфийку сковало холодом. Несмотря на устойчивость к низким температурам, по коже прошел озноб, кровь обездвижилась. Мимо понеслись радужные полосы, засверкали волны и льдинки, верх и низ потерялись.
Едва Каонэль привыкла к цветной круговерти, раздался хлопок, толчок швырнул ее в высокую траву. Несколько мгновений серая лежала, не шевелясь, и прислушивалась.
Тихонько шелестит листва, иногда поет иволга, но других птиц не слышно. Где-то далеко копошится зверек, Каонэль потянула носом и поморщилась – в воздухе застыли следы скунса.
– Получилось, – прошептала она.
Выждав еще пару секунд, подняла голову и высунулась из травы.
Всюду густой лес с травой по пояс. В нижнем ярусе молодые деревца переплелись друг с другом, напоминая застывших в движении танцоров. Листва густая, и под кронами прохладно. Кое-где паутина, настолько плотная, что хоть сейчас шей платья из паучьего шелка.
Каонэль потянула воздух, нос уловил едва заметные соленые капли, что значит, где-то море.
Стараясь не шуметь, серая сделала шаг и натянула капюшон. За время перемещения он вывернулся в обратную сторону, волосы спутались, как у старой карги, которая давно забыла, что такое гребешок, а лацерна обмоталась вокруг тела. Пришлось расправить.
Слева хрустнуло. Эльфийка резко присела оглядываясь, ладонь сжалась на антрацитовой рукояти. Но вокруг лишь вековые стволы и непроходимый бурелом, поросший травой.
Убедившись, что никто не нападает и не пытается разорвать на куски, она выпрямилась. Но через секунду лицо потемнело.
– А что дальше, никто не подумал, – пробормотала Каонэль и пошевелила ушами в попытке уловить хоть что-то, отдаленно напоминающее высокородную.
Наконец различила едва уловимый шум, похожий на движение обоза или чего-то на него похожего. Смахнув со щеки сухой лист, эльфийка осторожно двинулась сквозь траву, стараясь быть бесшумной. Но даже с ее врожденными умениями бурелом под ногами хрустит, словно сквозь чащу пробирается медведь.
Она прошла пол перелета стрелы, прежде чем деревья поредели. Клены и дубы стали шире и кудрявей, заполняя кронами пространство, чтобы легче ловить солнечный свет. Вокруг все еще есть молодняк, но уже не такой густой.
Каонэль на мгновение остановилась и повернула голову правым ухом вперед. Шум усилился, теперь можно отчетливо различить глухой стук копыт и позвякивание доспехов.
Держась за деревьями и пригибаясь, эльфийка перебежками направилась в сторону звуков. Ветки под сапогами предательски похрустывают, приходится замирать через каждые несколько шагов.
Наконец, она увидела узкую дорогу, по которой движется человеческий отряд. Все на лошадях, рукояти мечей поблескивают в ножнах. На доспехах герб, на попонах лошадей тоже.
Каонэль пригляделась и пробормотала нервно:
– Ялдария…
Она чуть подалась вперед, выглядывая из-за ствола, в этот момент один из воинов повернул голову прямо к ней. Повисло молчание.
Потом раздалась команда, войско моментально перегруппировалось, часть конников ушла вперед, но серая слышала, как они пошли по кругу, намереваясь зайти с боков и отрезать путь назад. Вперед выехал высокий воин в богатых доспехах, на плечах бордовая накидка, а пальцы предусмотрительно сжаты на рукояти.
– Выйди и сложи оружие, – произнес воин властно.
Каонэль даже не пыталась убежать. Сняв капюшон, она выступила из тени дерева.
По отряду прокатился удивленный шепот, но едва командир вскинул ладонь, затих.
– Назовись, эльфийка, – потребовал он.
Каонэль нахмурилась, посмотрев на него исподлобья.
– С девушками так не разговаривают, – сказала она недовольно. – тем более, ты на коне. Это даже для человека неприлично.
Воины переглянулись, но лицо командира осталось невозмутимым, он лишь чуть наклонился вперед, оперевшись локтем на шею коню.
– Может и так, – согласился он. – Но у меня нет времени на любезности, тем более с эльфами, пусть даже такими прекрасными и… Странными. Взять ее, связать. Она может быть лазутчицей.
Несколько воинов спешились и направились к серой, на ходу доставая веревки из заплечных мешков. Каонэль сделала шаг назад и сказала:
– Вы ошиблись. Мне известно, куда вы направляетесь, и я здесь, чтобы все остановить.
Командир даже вскинул брови.
– Вы видели? – изумился он. – Эльфийка собирается остановить нас. Я, конечно, в курсе, какие вы искусные бойцы, но нас, все-таки сотня, а ты одна. Так что вяжите ее и поехали. Нас уже заждались.
– Вы едете в Цитадель, – просто сказала серая, – по призыву Теонарда.
Командир окинул ее хмурым взглядом.
– Это любому известно, – произнес он, делая жест ладонью, чтоб воины поторопились.
– Возможно, – согласилась эльфийка, тревожно поглядывая на приближающихся бойцов. – Только не каждый Хранитель.
Она приоткрыла край лацерны, пальцы опустились в декольте, через секунду перед командиром и его войском заблестел осколок чистого солнца на цепочке.
Выждав, пока до каждого дойдет, что она не лазутчица, Каонэль затолкала осколок обратно между полусферами, уложив цепочку так, чтобы не натягивалась при движении, и сомкнула края плаща.
Отряд застыл в ожидании. Из кроны дуба доносится заливистое пение иволги, шумит листва, а командир отряда хмурит лоб, словно решает непосильную задачу.
Спустя несколько мгновений, он перекинул ногу и спрыгнул с коня с почти эльфийкой ловкостью.
– Прошу меня простить, – сказал он, все еще хмурясь. – Сами понимаете, не все знают, как выглядят Хранители. Такие случаи еще будут.
– Понимаю, – вздохнула серая.
Командир продолжил все так же мрачно, словно ему с огромным трудом дается не начать бой с эльфом прямо тут:
– Я граф Норнгер, подданный Его величества Угерта, направляюсь в Цитадель по приказу короля. Что вы делаете так далеко от… дома? Если заблудились, мы сопроводим вас обратно.
При этих словах глаза графа недобро блеснули, ладонь эльфийки механически дернулась к антрацитовой рукояти, но вовремя взяла себя в руки и покачала головой.
– Нет, – сказала она. – Я здесь по делу. Вам случайно не попадались двое? Один в шляпе, высокий и худой. А с ним высокородная эльфийка, возможно раненная.
Норнгер совсем потемнел лицом, в по отряду прокатился шепот, кто-то даже вытащил меч из ножен. Граф вновь вскинул ладонь. Разговоры моментльно стихли, а воин, вытащивший меч, так и застыл с отведенной рукой.
– Нет, – произнес командир. – Ничего такого не видели. Иначе они оба были бы связанны и перекинуты через вьючную лошадь. Хотя, скорее всего, я бы их убил. Чтобы не мешали в пути.
Каонэль скрипнула зубами, но сделала глубокий вдох и проговорила как можно спокойнее:
– Понимаю вашу непримиримость. Но от жизни этой эльфийки зависит будущий мир. Поэтому осмелюсь просить вас не ехать в Цитадель, а помочь мне ее разыскать.
Норнгер даже охнул от такой непосредственности, оглянулся на воинов, которые тоже с изумлением вытаращились на эльфийку, кто-то даже хохотнул.
Серая переждала всеобщее удивление, глядя в сторону деревьев, где деловитая белка носится по стволу вниз-вверх и прячет орехи. Потом перевела взгляд обратно на графа.
Тот помялся, потом проговорил так, словно объясняет несмышленому ребенку устройство телеги:
– Видите ли, Хранитель. Я верный подданный Его величества. А согласиться помочь вам, означает ослушаться приказа. Учитывая, что мне самому вовсе не хочется участвовать в ваших делах, вынужден отказать. Как я понял, назревает война. Но это вам и так известно. Поэтому каждый выбирает сторону. Я же не выбираю. Я сразу на стороне Его величества.
– Но если война разразится, прольются реки крови, – выдохнула Каонэль. – И людской, и эльфийкой, и всех, кто будет, как вы говорите, не на той стороне.
– Это война, – спокойно сказал граф. – Тем более, как понимаю, есть Талисман. Не знаю, как он работает, но уверен, Теонард людей в обиду не даст.
Каонэль сжала кулачки под лацерной.
– Это расколет мир, – простонала она. – Разве не видите?
– Извините, Хранитель. Но нам пора. До Цитадели всего час пути, но отряд движется медленней, чем одиночка. Можете присоединиться к нам. Под моей защитой вам ничего не грозит. Хотя… что может грозить Хранителю?
Глаза Норнгера снова сверкнули и серая сделала шаг назад, даже успела бегло оглядеться, прикидывая, можно ли допрыгнуть до веток и сбежать по ним.
Граф выжидающе смотрит, остальные молча наблюдают за разговором командира и живого Хранителя.
Каонэль дернула ушами и проговорила, стараясь подавить волнение:
– Вы правы. Ничего такого, с чем сама бы не справилась.
Норнгер хмыкнул и обернулся к коню. Взлетев в седло, он коротко поклонился эльфийке и махнул вперед, приказывая отряду двигаться.
– Удачи не желаю, – сказал он мрачно.
– И я вам, – отозвалась Каонэль.
Граф гикнул, конь с места сорвался в галоп, поднимая за собой клубы пыли, остальные рванули следом. Эльфийка отступила к деревьями, наблюдая, как по дороге проносится река из людей на лошадях, звеня доспехами и покрикивая на скакунов.
Пришлось закрыть нос лацерной, чтобы не наглотаться пыли, которой мелкинд уже успел накормить.
Когда поток кончился, а над дорогой осталось лишь коричнево-серое облако, Каонэль перешла на другую сторону и попыталась отряхнуться. Но мелкие частички так плотно налипли, что спасет лишь купель в ее прекрасном Дереве.
Дождавшись пока пыль окончательно сядет, она потерла нос и втянула воздух. Здесь он оказался чуть влажнее, а когда подул легкий ветерок, снова уловила привкус соли.
Она шевельнула ушами и осторожно направилась через бурелом в сторону, откуда тянет бризом. Пока шла из кустов высовывались любопытные мордочки, по стволам спускались белки, но быстро взлетали обратно, словно боятся, что кто-то украдет их запасы.
Пару раз цеплялась плащом за ракитник, приходилось останавливаться и распутывать, чтобы не повредить и лацерну, и куст. Когда это удавалось, ракитник будто становился выше и приветливо качал листьями. Каонэль встряхивала головой, стараясь прогнать наваждение, и шла дальше сквозь лес.
Деревья все редели. Через некоторое время между ветками стало видно небо, бледно-голубое с примесью лилового, какое бывает лишь вечером. Листва в это время кажется особенно сочной, будто кто-то изнутри подсвечивает каждый листочек.
Каонэль вздохнула. Если бы не угроза войны, можно было бы сесть и наслаждаться безмятежным спокойствием и красотой природы.
Пройдя еще немного она уловила запах, совсем не похожий на лесной. Из букета лиственных ароматов выбился один, похожий на смесь чего-то горелого и сладкого. Каонэль согнула колени и стала двигаться осторожней, прислушиваясь к лесу.
Впереди показались густые заросли шиповника, запах усилился. Эльфийка бесшумно вытащила меч, и подойдя на полупальцах, раздвинула ветки.
– Ну вот… – пробормотала она, выпрямляясь.
За кустами оказалось пусто, но когда их обошла, обнаружила на траве выжженное пятно. Присев, стала внимательно изучать.
Пятно широкое, словно здесь вспыхнула и прогорела целая бочка, но что горело – не понятно. Травинки почернели, но не скрутились, как обычно бывает от пламени. Почва под ними покрылась синеватым налетом, и все это источает сладковато-горелый запах.
– Никогда такого не встречала, – пробормотала эльфийка и поднялась.
Когда покрутила головой, в десятке шагов на запад обнаружила еще одно пятно, но уже на стволе дерева. Через пару мгновений Каонэль уже стояла рядом и внимательно разглядывала кору.
Она тоже оказалась неповрежденной, лишь покрылась темно-синим.
Эльфийка озадаченно потерла подбородок.
– Будто кто-то наносил магические удары, – сказала серая себе. – Но тогда кора и трава должны были выгореть. Значит, не удары.
Она двинулась дальше на запад. Спустя еще четверть перелета стрелы наткнулась на новое пятно. В этот раз возле пня. По лобику Каонэль пролегла крохотная морщинка, едва заметная, но неприемлемая для эльфов. Некоторое время серая усиленно терла кончик уха, потом лицо просияло.
– Это следы! – выдохнула она изумленно. – Следы от перемещения!
Каонэль потянула носом, и картинка кое-как сложилась в одну. Обоняние нарисовало чужака, очень смутно и неразборчиво. Высокородную почувствовать не смогла, но появилась уверенность, что она жива.
Сосредоточившись на запахе, эльфийка двинулась за ним. Время от времени темные пятна встречались то на стволах, то прямо на траве. Один раз даже заметила почерневший куст. Она так увлеклась запахами, что не заметила, как где-то в четверти перелета стрелы хрустнула ветка. Но когда хруст повторился, Каонэль резко откинула плащ и отвела клинок в сторону.
Вокруг пустота. Даже белки куда-то подевались, лиши беспечная иволга все распевает на разные лады, словно не замечает, что день угасает.
Уши серой зашевелились, как у нервной кошки, крылья носа затрепетали. Но бриз со стороны моря, и даже ворг не учуял бы зверя.
Несколько минут Каонэль крутилась на месте, вглядываясь в тени стволов, прислушиваясь и принюхиваясь. Солнце к этому времени опустилось еще немного, и лес погрузился в легкие сумерки.
– Выходи, – потребовала эльфийка.
Но никто не ответил. Она тихо выругалась, развернувшись, быстрым шагом, иногда переходящим в бег, двинулась дальше.
Ветер засвистел на кончиках ушей, раздувая плащ и поднимая волосы. Каонэль понеслась вперед, постепенно расслабляясь потому, что кто бы ее ни преследовал, догнать эльфа можно лишь на единороге, а они тут не водятся.
Спустя несколько минут бега, она выскочила на открытую территорию, поросшую редкой травой. Впереди земля круто обрывается, а дальше бесконечное море. Здесь все еще светло, солнце медленно ползет к горизонту, расплескав по воде расплавленное золото. За обрывом волны шелестят о камни. Позади к иволге присоединился соловей и запел вечернюю песню, демонстрируя – здесь моя территория, тут только мне разрешается петь. Иволга быстро затихла.
Каонэль прошла вперед и застыла на самом краю, вглядываясь в золотистое, как край Талисмана, море.
Время от времени где-то выпрыгивает рыба, ветер усилился, принося запах морских водорослей.
Серая вздохнула и проговорила в никуда:
– Где же искать тебя, высокородная…
Где-то загоготала перепуганная чайка, послышался всплеск, и море снова погрузилось в вечернее спокойствие.
Чуть ниже обнаружился плоский выступ, нависающий над водой, как балкон без перил, под которым в воде отражаются солнечные блики. На самом краю камень с синим пятном.
Каонэль охнула и спрыгнула на выступ.
– Ну не мог же он тебя под воду утащить. Ты же не ихтионка. Утонешь.
Потянув воздух, эльфийка закрыла глаза и стала перебирать картинки, которые нарисовало обоняние. Справа под выступом затаилась мышь, сердце бьется часто, словно уже попалась. Дальше – кусок дерева на волнах стукается прибоем о камни, а потом – пустынный берег со скалами и мокрыми валунами.
Каонэль сосредоточилась и снова втянула носом, в голове появились новые образы. Слева у воды сбились водоросли и, судя по запаху, скоро зацветут, наполнив берег резким кисловатым воздухом. Дальше снова пустынный обрыв.
Плечи эльфийки опустились. Она обреченно оглядела берег и развернулась, чтобы вернуться, но взгляд зацепился за ярко голубую ленту, застрявшую в расщелине между камней.
Серая буквально слетела вниз.
– Генэль… – прошептала она.
Потом спрыгнула еще ниже.
Едва подошвы коснулись камней, серая, наконец, уловила запах высокородной, терпко-сладкий, а с ним что-то горелое и недоброе. Уши дернулись, она бросилась вдоль обрыва, перепрыгивая с валуна на валун, и рискуя поскользнуться, лишь бы не потерять тонкую нить аромата.
Глаза эльфийки загорелись. Она балансировала, как настоящая акробатка, чьей ловкости позавидуют не только циркачи Страга, но и лесные эльфы, с которыми в сноровке вообще глупо соревноваться.
Через некоторое время берег стал уже, а обрыв выше. Крутые утесы нависли, как черные громады, закрывая треть неба, вода справа дошла до середины валунов, и те мокрые от брызг. Каонэль пришлось смотреть во все глаза и напрягать каждую мышцу, чтобы удерживать равновесие.
Когда берег превратился в полоску, шириной не больше шага, расстояние между камнями увеличилось. Серая пару секунд оценивала взглядом расщелины, в которых плещется на удивление чистая вода, потом оглянулась. Но там пусто, словно ее преследователь отстал, не решился спускаться следом, а может вообще плюнул на это бесполезное занятие.
Она снова принюхалась. Сладко-терпкий запах стал отчетливей, хотя и кажется, что идет откуда-то из камней.
– Сюда бы гнома, – проговорила она рыбе, которая застыла у валунов и покачивает лишь хвостом, чтобы держаться на плаву. – Вот кто разбирается в камнях, пещерах и всей этой скалистости. Только он против меня голос отдал. Точнее не меня, а моего народа. Хотя какая разница…
Рыба безмолвно открыла ртом, жабры тоже шевельнулись и на поверхность всплыло несколько пузырьков. Каонэль продолжила, осторожно перебираясь на следующий камень:
– Нет, я понимаю, что не известно к каким эльфам принадлежу. Но эльфы везде эльфы. Только Хранителей я тоже люблю. Ну пусть не всех, но все равно. И как прикажешь быть?
Рыба снова промолчала, потом шевельнула хвостом и скрылась в глубине.
Эльфийка махнула рукой и стала шевелить ушами. Лепестки носа затрепетали, вылавливая каждую крупицу запаха, который ведет вперед, где путь становится все уже и опасней.
– За эльфов, – подбодрила она себя и стала прыгать по мокрым валунам.
Пару раз чуть не соскользнула, но благодаря врожденному чувству равновесия, удержалась.
Спустя вечность, запах высокородной стал, наконец, отчетливым и ясным, а с ним тот, чужой и страшный.
Впереди, в нескольких шагах звук прибоя отдает эхом, словно волны бьются в жестяном ведре. Серая ускорилась и через несколько прыжков оказалась возле входа в грот у самой кромки воды.
Стараясь не издавать звуков, она сделала шаг в темноту. Глаза засияли сильней и осветили ее встревоженное лицо, на котором такая смесь эмоция, что даже маг не разобрал бы.
– Генэль, – шепнула эльфийка, проходя вперед.
Пещера оказалась, на удивление сухой – проход сразу уходит вверх, вода если и поднимается в прилив, внутри все равно остается воздушный карман.
Пройдя дальше, Каонэль вытащила антрацитовый клинок и согнула колени. Впереди небольшой зал, а справа в стене темнеет еще один вход. Эльфийка быстро пересекла пещеру и осторожно заглянула в темноту, стараясь прикрывать светящиеся, как маленькие солнца глаза, капюшоном.
Когда пересекла пустой зал и остановилась у темного прохода, оттуда донесся слабый звук, похожий то ли на всплеск, то ли на всхлип. Каонэль заглянула в черноту. Ночное зрение показало лишь длинный проход, который сворачивает куда-то вправо. Оттуда тянет могильной сыростью и чем-то что трудно поддается описанию, но хочется бросить меч и кинуться обратно, где солнце, трава и деревья.
Эльфийка сделала глубокий вдох.
– Продержись, высокородная, – прошептала она. – Еще немного.
Сцепив зубки, Каонэль пошла вперед.
