В игровой зал, где любил проводить время Гризли Кэссиди, зашли трое молодых людей, своим видом и манерами, напоминающих парней с Запада. Отмачивая соленые шутки, сели за один из игорных столов, но не прошло и полчаса, как разгорелся скандал. Не успели телохранители Гризли приблизиться к ним, как загремели выстрелы. Четверо бандитов, в том числе Гризли Кэссиди, были расстреляны почти в упор.

Малыш Израэл был единственным из «лейтенантов» покойного Мясника, кто каждую ночь проводил дома, в семейной постели. Он считал себя примерным семьянином. У него была жена и трое детей, которых он воспитывал в строгости, нередко прибегая к розгам. Около часа ночи он вышел из бара, сопровождаемый своим телохранителем-гигантом – голландцем Большим Вилли. Больше их никто не видел.

Щеголя Джима, всегда одетого по последней моде, любителя молоденьких девушек и хороших сигар, никогда не выходившего из дому без двух малогабаритных револьверов в карманах, выловили в канале, раздетого догола, с перерезанным горлом.

Я заканчивал ужинать, когда в зале итальянского ресторанчика появился Бык Сэм. Быстро оглядевшись и увидев меня, он сразу направился к моему столику. Я тут же подал сигнал человеку из группы разведки, сидевшему через столик. Сейчас работала система, разработанная мною на случай явной опасности. Люди, сменяясь, сопровождали меня в течение дня, что давало мне надежную связь с группами, а также являлось нечто вроде страховки в случае покушения на меня. Сейчас в связи с заговором против Сержанта сложилась как раз такая ситуация, а то, что явился не просто посыльной, а сам Бык, являвшийся вроде старшего телохранителя при Сержанте, говорило о том, что случилось нечто чрезвычайно серьезное. Это нашло подтверждение в словах Быка:

– Кончай жрать и поехали! У Сержанта есть новости!

– Лови кэб. Я сейчас выйду.

– Я приехал с Сиплым. Он за кучера, – сказав, он развернулся и пошел к выходу.

Проходя мимо столика, за которым сидел Дик Баткинс, бывший сержант роты рейнджеров, я замедлил шаг:

– Кабинет Сержанта. Сигнал – двойная вспышка спички.

Сэм только что закончил мне рассказывать о второй встрече трех бандитских предводителей, состоявшейся сегодня утром, правда, на этот раз шпиону удалось узнать каким-то образом, о чем велся разговор. Особой веры этим сведениям у меня не было. Слишком много кругом было лжи. Даже официальные новости с континента иной раз опаздывали на полгода. Мы нередко узнавали о них раньше, но в таком искаженном виде, что я диву давался, до чего может дойти человеческая фантазия, и что удивительно – подобным слухам верили! Каждое судно, приходя с товарами в нью-йоркский порт, привозило с собой свежие новости с континента. Они сразу перехватывались газетчиками и на следующий день выходили в виде аршинных заголовков на первых листах газет, при этом частенько обрастая придуманными подробностями, не соответствующими реальным фактам. Впервые с этим столкнувшись, я даже не знал, что и думать о местной прессе, пока не наткнулся на один интересный образчик в одной из газет, объяснивший мне, что представляет собой нью-йоркский журналист того времени.

«Вчера, в семь часов вечера, в меблированных комнатах мадам Жаклин произошел очередной безобразный скандал. Заезжий торговец плюшем из Коннектикута (по слухам – приличная сволочь) отказался заплатить по счету, проведя с одной из девушек, 38-летней миссис Джекки Ноланд, два с половиной часа у нее в комнате, в обстановке интимной близости. Джекки свидетельствует, что обслужила клиента как всегда, на самом высоком уровне, «…но эта образина посчитала, что у него есть шанс сэкономить!». Двумя ударами табуретки Джекки уложила скупердяя на пол, а затем разбила на его голове восемь тарелок. На крик пострадавшего о помощи сбежались все клиенты, а также милашки мадам Жаклин. Они отбили торговца из рук разъяренной девушки. Среди сбежавшихся на шум находился и ваш корреспондент, который обнаружил в толпе спустившихся мужчин со второго этажа одного из чиновников мэрии. Очень уважаемый человек, к тому же женат и имеет детей. Мы не считаем нужным называть здесь его имя, но если кто-то заинтересован в том, чтобы выяснить для себя этот вопрос, обращайтесь ко мне, Стиву Пайперу, в любое время. О цене со мной всегда можно легко договориться».

Но это то, что касалось общих новостей. Помимо этого люди сами лгали о себе, врали о других. Одни пытались таким образом спрятать свое прошлое, другие – получить от этого выгоду, третьи – в силу болтливого языка и алкоголя. Стоило мне это понять, как тут же вывел для себя правило: доверяй только трети того, что слышишь и половине того, что видишь, и тогда у тебя будет правильное представление о действительности. Вот и сейчас донесение осведомителя, пересказанное Сержантом, выглядело, мягко говоря, несколько неправдоподобно. Если верить ему, то в Нью-Йорк из Чикаго прибыла или вот-вот прибудет банда убийц, чтобы покончить с Сержантом и его людьми. Неправдоподобность этой версии заключалась в том, что у одного Гризли Кэссиди было под рукой около двадцати громил и убийц, не говоря уже о людях Малыша и Щеголя. Им только скажи: «Фас!» – порвут любого на части. Тогда откуда этот слух? Хотят отвлечь наше внимание и дать им время набрать себе сторонников? Или убийц действительно наняли? Ответа мы не знали, как и не знали, к чему готовиться, но вывод был очевиден: заговорщики были готовы начать действовать. Почему так быстро? Ответ на этот вопрос лежал на поверхности. Ни Гризли, ни Малыш Израэл, ни Щеголь Джимми не были дураками и понимали, что слухи об их заговоре уже дошли до наших ушей.

Я понимал растерянность Сэма. На сегодня у него не было ни достаточного количества верных ему людей, ни союзников. Попытки договориться с другими мелкими главарями, как Меняла Дик или Чак Коннорс, ничего не дали, те просто заняли позицию наблюдателей, выжидая, чем все закончится. Гризли с компаньонами, видя бездействие остальных, поняли, что получили «добро» на любые свои действия.

– Если бы у меня была хотя бы пара недель. Я уже кое с кем переговорил. Проклятье! Гореть этим предателям в геенне огненной!

Это было уже не первое проклятие Сержанта за сегодняшний вечер. Я большей частью молчал, медленно потягивая виски. Мне нужно было подвести его к состоянию, когда в человеке начинают говорить эмоции наравне с разумом.

– С детства помню одно выражение: подчас язык у дурака бывает таким длинным, что может перерезать ему глотку. Их языки как раз нужной длины, да и я не стану стоять в стороне. Но как это сделать, ума не приложу! У одного Гризли Кэссиди столько же парней, сколько у меня! А их семь, жирных, зажравшихся свиней! Пусть даже не все! Пусть пока трое! Но даже их для меня слишком много! – тут он сделал паузу, а затем продолжил: – Знаешь, Джек, мне тут доложили, что некоторые из них стали распространять слухи о том, будто именно они выиграли войну с ирландцами! Как тебе! Не я! Не ты! А они!

«Похоже, дошел до кондиции. Начнем».

– Послушай, Сэм, нам нужны хорошо обученные, не боящиеся крови, подчиняющиеся приказу, солдаты.

– А я такой тупой! Не думал об этом! Таких солдат здесь на дивизию хватит! У нас треть банды таких! Зайди в любой бар и скажи: набираю парней для опасной работы! Столько сбежится, что девать будет некуда. И мгновенно поползут слухи: Джон, близкий человек к Сержанту, набирает людей. А это почти прямое объявление войны! После чего тебя зарежут сразу, а меня чуть погодя! Ты этого хочешь?!

– Тебе вообще такая идея нравится?

– Дело не в том, нравится она мне или нет! Не об этом надо думать, а о том, как выжить! Выжить, Джон! У меня шестнадцать человек! Еще ты и Бык Сэм. Это – вся моя сила! Шестнадцать бойцов против пятидесяти! Как тебе такой расклад, Джон?! В армии при таком перевесе сил противника сдаются! Но здесь не та война – здесь не берут пленных!

– Ты говоришь, у тебя шестнадцать человек? С этой секунды прибавь к ним еще двенадцать парней! Они прошли всю Гражданскую войну, затем служили рейнджерами на мексиканской границе. Из них два офицера, три сержанта. Все они крепкие и надежные парни.

– Ты дьявол, Джон! Почему ты мне о них раньше не сказал? Впрочем, сейчас это не важно! Ты уверен в них?! Все продается и покупается, а люди в первую очередь!

– В этом мире все возможно, но я уверен, что среди них нет предателей.

– Хм, если так обстоит дело… Давно они у тебя?

– Знаком с ними около трех месяцев, но работать на меня начали три недели назад.

Теперь во взгляде Сержанта читалась подозрительность.

– Ты опасный человек, Джон. Я никогда не смогу тебе полностью доверять. Никогда! Поэтому постарайся вести свои дела так, чтобы не заронить во мне ни капли подозрения. Так будет лучше для нас обоих. Теперь выкладывай, что задумал?

– Сейчас я подам сигнал из окна. Дважды зажгу спичку. После чего мои люди, разделившись на три группы, найдут и убьют Кэссиди, Щеголя и Малыша Израэла.

– Ты с ума сошел!! – Сержант резко и с такой силой вскочил с места, что отброшенное им кресло с грохотом отлетело к стене, только чудом не опрокинувшись. – А ты подумал об остальных главарях?! О парнях, которые узнают о смерти своих вожаков?! Нас на ножи поставят в мгновение ока!

– Кто будет ставить, если их уберут?! Кто, я тебя спрашиваю?! – постепенно я сам стал заводиться, глядя на возбужденного Сержанта. – Те главари, которые сейчас со стороны наблюдают, кто победит, увидев, что произошло, десять раз подумают, прежде чем выступить против тебя!

Честно говоря, я сам не верил тому, что сейчас говорил. Нам, скорее всего, придется драться насмерть, и выживем ли мы, одному Богу известно! Но другого пути у нас не было. Или мы – или они. Так должен думать и Сержант. Как бы то ни было, но мои слова на него подействовали успокаивающе. Перестав метаться по кабинету, он снова придвинул кресло к столу, правда, садиться не стал. Некоторое время молчал, смотря на черную лаковую поверхность стола, потом спросил:

– Как они их найдут?!

– За всеми троими уже давно следят.

– Черт. Черт! Джек, ты понимаешь, что если что-то пойдет не так, начнется резня! И ирландцы, и Дикий Джим Мортон не замедлят этим воспользоваться. Тогда нам конец! Нам всем конец! Начнется такое… я даже не могу передать словами!

– Подожди. Не торопись. Лучше скажи, почему Чак Коннерс на ножах с Малышом Израэлом?

– Из-за устричного бара на перекрёстке улиц Парк Плэйс и Бродвея… Стоп! Я понял тебя. Если Малыша не будет в живых, а Чаку пообещать… Тут есть о чем подумать! Если мы получим поддержку на ближайшей сходке хотя бы двоих вожаков, то можно считать… Но об этом еще рано думать! Том Меррик в хороших отношениях с Чаком. Так. Что я могу предложить Тому?

Сержант намного лучше меня знал о взаимоотношениях «лейтенантов» между собой. Знал, кто с кем в приятельских отношениях, а кто кого ненавидит. Перестав нервничать, он с головой ушел в работу, пытаясь создать ситуацию, которая помогла бы перетянуть бандитских вожаков на нашу сторону. Прошло минут десять, пока он поднял на меня глаза. Попытка прочитать в его лице хоть что-то ничего не дала, оно было непроницаемым. Я замер в ожидании того, что сейчас он скажет. До этого были эмоции, разговоры и мысли, а сейчас надо было принимать решение. Некоторое время мы смотрели друг на друга, затем он развернулся к окну и смотрел на быстро темнеющий небосвод, потом придвинул кресло к столу. Сел. Налил виски в стаканчик. Взялся за него, потом отставил. Поднял на меня глаза, с минуту испытующе смотрел на меня и только потом, даже не сказал, а громко прошептал:

– С богом, Джек.

Я встал, уменьшил до предела свечение керосиновых ламп, после чего зажег перед окном, одну за другой, две спички. Сержант внимательно смотрел за моими действиями. Я вгляделся в темноту за окном. В условленном месте зажженная свеча прочертила огненный крест, после чего потухла. Пересек комнату, сел в кресло. Наши глаза встретились.

– Ночь нам предстоит длинная, Сэмми. Есть время подумать, что нам делать дальше.

Ночь для нас была длинной и напряженной, а на утро Сержант вызвал к себе остатки «старой гвардии» Мясника. Вместо четверых приехало три вожака. Чак Коннорс. Меняла Дик. Билл Тонтон. Том Меррик не приехал и не прислал вместо себя человека. Все трое уже знали, что случилось, именно поэтому явились во главе всех своих людей, как бы говоря, что не верят Сержанту. Ввалившись толпой в кабинет, вместе со своей охраной, главари расселись в приготовленные для них кресла и, молча, уставились на хозяина кабинета. Лица как камень, глаза злые. Некоторые из сопровождающих их бандитов держали руки на оружии, торчащем из-за их поясов. Больше всего меня беспокоил Меняла Дик. Судя по злобному и наглому взгляду, шарящему по нам, он искал хоть малейший повод для драки. Этот тип, похоже, не был склонен задумываться, прежде чем нанести удар. Чак Коннорс, бандит лет тридцати пяти, пытался выглядеть вызывающе, но если присмотреться, в его глазах легко читалась растерянность, а за нею прятался страх.

«Этот, похоже, будет выжидать до последней секунды, лишь бы не прогадать».

А вот Билл Тонтон был для меня большей загадкой. Насколько мне было известно, он всегда стоял особняком среди остальных главарей. Все вопросы старался решать сам, не прибегая к чужой помощи. Его девизом вполне могли стать слова: «Хочешь хорошо сделать дело, сделай его сам». Лицо, словно высеченное из камня, украшенное несколькими шрамами и сломанным в двух местах носом, дышало хищной силой. Я слышал, что за все пять лет, с того самого дня, как появился в банде, он не пропустил ни одной солидной драки в составе банды.

Пока все устраивались на своих местах, напряжение не было так заметно, но прошло несколько минут, и оно стало тяжелым, нависнув над всеми нами черной грозовой тучей. Напряженность была видна в каждом движении находившихся в комнате людей, в их взглядах, в легком дрожании пальцев, когда они закуривали или отрезали ножом кусок от пачки спрессованного жевательного табака. Наступил тот момент, когда не нужно было хвататься оружие, чтобы превратить кабинет в поле боя, для этого вполне могло хватить одного неправильно истолкованного слова. Если подобное случится, шанса уцелеть в этой перестрелке у нас не было, а ведь все шло к этому, хотя никто еще не сказал ни слова.

«Чего ждешь, Сэм?! Пока нас…» – но только я успел так подумать, как тот поднялся, приковав к себе взгляды всех присутствующих. Бандиты были готовы к оскорблениям, угрозам, наглым требованиям, но абсолютно не были готовы к той речи, которую преподнес им Сержант. Ее основу приготовил я, а обработал текст, снабдив оборотами речи девятнадцатого века, сам Сержант. Когда я зачитал ему набросок речи в первый раз, он пожал плечами и сказал, что подобного бреда еще никогда в жизни не слышал. Потом он начал говорить то, о чем не трудно было догадался по началу его вступления:

– Если ты думаешь, что это я буду говорить перед ублюдками, которые придут решать, жить мне или умереть, то ты еще больший дурак, чем я думал!

Мне долго пришлось уговаривать его оставить речь такой, какая есть. Сейчас я наблюдал и радовался, глядя, как у вожаков широко открываются глаза и раскрываются рты от изумления. Основу этого бреда составляли выжимки из речей политиков двадцать первого века.

– …У нас что, мало врагов! Смотрите, с какой завистью смотрят они на наши победы! Не думайте, что они дремлют! Нет! Вы в этом убедились этой ночью! Их подлый удар вырвал из наших рядов самых стойких и крепких бойцов! Именно они смертью наших товарищей решили внести разлад в наше единство! Судя по вашим суровым, жаждущим мести лицам, им это частично удалось! Враги ждут, когда мы начнем рвать друг другу глотки, а затем, улучив момент, ударят нам в спину! Так не дадим им этого шанса! Сплотим свои ряды, джентльмены! Станем плечом к плечу единой стеной!

Он говорил громко, четко и проникновенно, точно проповедник с амвона. Слова о вере друг в друга, о сплочении рядов, об опасности внешних врагов, выжидающих момент, чтобы ударить нам в спину, слетали с его губ легко и непринужденно, благодаря трехчасовому заучиванию.

– Сержант, ты что несешь! – первым опомнился Меняла Дик. – Какие такие внешние враги?! Или ты хочешь сказать, что наших парней грохнул кто-то со стороны, типа Дикого Джима?! Так говори, если знаешь! А то какое-то там… единство и хрен знает еще что!

– Послушайте! Я собрал вас для того, чтобы узнать ваше мнение по поводу случившегося!

– Наше?! А почему ты думаешь, что мы что-то знаем?! – продолжал надрываться Меняла. – Мы сами пришли для того, чтобы узнать о том, что произошло!

– Ты хочешь сказать, что это я их убил?!

После этих слов тишина установилась как перед грозой. Давящая. Тяжелая. Главари и их ближайшие помощники напряглись, подобрались, одни руки сжались в тяжелые кулаки, другие легли на рукояти револьверов. Секунды тянулись настолько медленно, что казалось, время остановилось. Я уже начал прикидывать, в кого первого мне стрелять. Казалось еще секунда, и все взорвется громом выстрелов и криков ярости и боли, но Меняла чуть промедлил с ответом, зато Сержант не стал мешкать:

– Если кто из вас знает, почему могли убить их троих – пусть выскажется, но только без этих «я думаю, может быть» и прочих намеков! Только то, что сам знает! Давай, Меняла, начнем с тебя!

Его маленькая речь была построена очень хитро. Она разделила вожаков, теперь каждый, если хотел бросить обвинение в лицо Сэму, отвечал за себя сам. Меняла бросил быстрый взгляд на Билли Тонтона, потом на Чака Коннорса, но те никак не отреагировали на них.

Меняла, понял, что упустил момент, когда на Сержанта можно было давить с позиции силы, а его соратники, похоже, встали на позицию «каждый сам за себя», но даже в этом случае он не утратил своего гонора:

– Пока не имею, что сказать! Но не дай бог, Сержант, если узнаем, что ты к этому делу причастен! Ты тогда не позавидуешь своей судьбе!

Он до сих пор не назвал Сэма боссом, а Сержантом, подчеркивая тем самым, что считает его равным себе, но никак не главарем банды. Сержант сделал вид, что не заметил дерзости:

– Что скажет Коннорс?

– Каждый из нас много чего знает и видит, но ни о чем подобном я не слыхал, босс. За своих людей я также ручаюсь, – низким, идущим, словно из нутра, голосом заявил Чак Коннорс.

Его слова оказались неожиданными даже для меня. Я не ожидал столь резкого и быстрого раскола среди вожаков, но больше всего он сказался на Меняле, который явно не ожидал такого подвоха от своего собрата. На злобный взгляд Менялы Коннорс ответил кривой усмешкой. Сейчас, определившись с выбором стороны, Чак Коннорс стал спокойнее и увереннее себя держать. Следующим был Тонтон. Он мог поставить точку в этом деле или начать междоусобную войну. Снова начала сгущаться тяжелая тишина, но до пика ей не дал дорасти сам вожак:

– Я могу повторить то же, что и Коннорс, босс.

Это была своего рода клятва в верности. Я облегченно вздохнул: похоже, пронесло! Посмотрел на Менялу, который только сейчас начал осознавать, что в ловушку, которую готовил для Сэма, попался он сам. Судя по всему, он думал, что наступил подходящий момент для свержения, а в результате проиграл схватку за власть, тем самым подписав себе смертный приговор, и чем больше он это осознавал, тем больше кровь отливала от щек. Сержант уже некоторое время смотрел на Менялу, в ожидании, может, тот что-то скажет напоследок, но тот старательно отводил глаза и из последних сил делал вид, что ему на все наплевать.

– Ну что, так никто ничего не слышал? Как такое могло произойти, парни?! Ведь следующим может оказаться любой из нас!

Тут Меняла как-то нехорошо оживился, заерзал на кресле, тем самым привлек внимание Сержанта:

– Ты что-то хочешь сказать, Меняла?!

– Хочу! Если я правильно понял тебя, Сержант, убийцы могут продолжить свое черное дело?

Тот, не понимая, что за мысли зашевелились в голове у Менялы, осторожно сказал:

– Может и такое случиться.

– Вот-вот! Где трое, там и четверо, – он слегка развернулся в своем кресле к стоящим у стен людям. – Не правда ли, парни?!

– А что?! Вполне! Может, эти убийцы всех приговорили! – вразнобой и довольно вяло ответило ему несколько голосов, и те в основном принадлежали его людям.

После чего Меняла снова повернулся к Сержанту и изрек с глубокомысленным видом:

– Нужна осторожность!

Все молча ждали продолжения, но тот, высказавшись, замолчал. Причем вид у него был… я бы определил его, как довольный, хотя с чего ему быть таким? Пока я пытался сообразить, что может крыться за резкой переменой настроения, Сержант понял, что Меняла больше говорить не будет, снова встал, тем самым подчеркивая важность того, что собирался сказать.

– Теперь мы поговорим о территориях, оставшихся без хозяев. Они не могут долго оставаться без крепкой руки, поэтому ты, Коннорс, будешь пока присматривать за землей Гризли. Тонтон, на тебе хозяйство Щеголя. Землей Малыша займусь я. Но сразу предупреждаю, парни, это все временно, пока не найдем достойную замену.

Обойдя Менялу, Сержант подчеркнул этим, что больше не доверяет ему. Это поняли все, даже тупоголовые громилы-телохранители. Меняла ничего не сказал в ответ, но по нему было видно, что он вне себя от ярости. По лицу Тонтона ничего нельзя было прочитать, зато Коннорс не скрывал своей радости:

– Все будет сделано как надо, босс!

– Теперь мне хотелось бы знать, почему не приехал Том Меррик?

Голос Сержанта был громким и требовательным. Это уже спрашивал признанный всеми главарь банды у своих подчиненных. Ответить должен был Коннорс, так как они с Томом были в приятельских отношениях. Я угадал.

– Меррик пьян как сапожник, – ответил Коннорс. – Хорошо, если к обеду протрезвеет.

– Ладно. С ним я сам разберусь. На этом закончим. С богом, парни!

Когда все ушли, оставив после себя стойкий запах табака и пота, я сразу рухнул в одно из освободившихся кресел, выжатый до предела. Несколько минут так сидел, почти физически ощущая, как из меня выходит напряжение, словно освобождая виток за витком сжатую во мне пружину и только почувствовав себя в норме, встал, поправил револьверы во внутренних карманах сюртука, а затем посмотрел на Сержанта. Тот сидел, поставив локти на стол и прикрыв глаза руками. Почувствовав мой взгляд, поднял голову. Лицо бледное, осунувшееся, усталое.

– Ну, как ты, Джек?

– Как и ты, – я слабо усмехнулся. – Постепенно привыкаю к мысли, что мы все же вышли из этой переделки живыми.

– Ха! Хорошо сказано! Что ты скажешь насчет Менялы?

– Знаешь, Сэм, до меня только сейчас дошло, что хотел сказать Меняла, говоря про убийц. Ты здесь говорил, что следующий может быть любой из нас, вот он и хочет, под видом их, убрать меня и тебя. Ему сейчас терять нечего. Убить нас – это его последний шанс выжить.

– Хм. Может, и так. Так что будь осторожней, Джек. Мы не так крепко стоим на ногах, что бы ты там себе ни думал, – я бросил на него вопросительный взгляд. – Помимо Менялы остались помощники и доверенные люди Гризли, Щеголя и Малыша, каждый из которых имел свою, причем неплохую, долю в доходах. Сейчас им придется расстаться со своими кормушками, а среди них есть парни, которые за лишний доллар готовы своей мамашей торговать. Так что соображай…

Живя в среде, где человек редко доживал до положенного ему срока, я старался быть всегда готовым к опасности. Слишком много было кругом недовольных и врагов, а особенно сейчас, когда шла смена власти, и все же я никак не ожидал, что предупреждение Сержанта получит подтверждение уже сегодня, среди бела дня, на глазах нескольких десятков людей.

После обеда я приехал в порт, чтобы дальше вникать в свою работу. По большому счету она пока заключалась в разговорах с людьми, через которых я пытался понять, что собой представляет теневая экономика порта и пути переброски контрабанды. Одновременно пытался разобраться в специфике работы самого порта: кто и чем занимается? Начиная от портового начальства и кончая охраной. От полученных знаний, щедро пересыпанных специфическими и морскими терминами, у меня временами начинала пухнуть голова, после чего я нередко задавался вопросом: а оно мне надо? Но потакать собственным слабостям было не в моих привычках, поэтому я снова принимался за дело. Вот и сейчас, идя вдоль причалов в свой офис, я пытался думать о делах, но люди вокруг меня суетились, шумели, ругались, никак не давая мне сосредоточиться на своих мыслях. Именно поэтому я обратил внимание на грузовую фуру, стоящую рядом с горой мешков. Извозчик дремал, сидя на козлах. Ее неподвижность резко выделялись на фоне всеобщей суеты, словно черное пятно на белом фоне.

«Странно, я-то думал, что девиз американцев «время – деньги», а эти чуть ли не спят на ходу. И куда хозяин смотрит?» – но только начал отводить взгляд от повозки, как край глаза зацепил резкое, а от этого неестественное, пробуждение до сих пор спавшего возчика. Вместо того чтобы потягиваться и зевать во весь рот, возница вдруг резко хлопнул ладонью по деревянному борту, после чего зашарил руками под сиденьем. Пока я пытался понять, что это все значит, на меня уже смотрели три ствола. Два выглядывали из-под полотняного борта фуры, а из третьего ружья в меня целился извозчик. Они все правильно рассчитали. Днем, в месте, где кругом народ, я никак не мог ожидать нападения. Вот только они немного… поспешили.

Стволы винтовок расцвели вспышками. Сначала что-то тупое ударило в области живота, словно кулак двинул под ребра, потом обожгло бок. Боль избавила меня от столбняка и придала прыти. Прыгнул, пытаясь в перекате достичь двух сломанных ящиков, лежащих в пяти шагах от меня, но резкая вспышка боли в боку сломала мою комбинацию, заставив распластаться на земле, корчась от боли. Отгородив свое сознание от боли, я кое-как дополз до обломков. Они меня скрыли, но не настолько, чтобы стать настоящим укрытием. Убийцы, поняв, что их выстрелы оказались не смертельными, открыли по мне бешеную стрельбу. Пули роем свистели у головы, дробя в щепки дерево ящиков. Единственное что меня спасало, это была пороховая дымка, закрывавшая им обзор.

«Суки! Достали! – вжимаясь в землю, я одновременно судорожно пытался вытащить из внутреннего кармана сюртука зацепившийся за что-то револьвер. – Меняла, гад! Найду – живым в землю зарою!»

Осторожно приподняв голову, я вдруг увидел, как под прикрытием выстрелов ко мне сбоку подкрадывался возница.

«Неужели конец?» – мелькнула мысль, и я из последних сил рванул из кармана револьвер, как вдруг откуда-то из-за моей спины ударил револьверный выстрел. Пуля просвистела у головы готовящегося выстрелить в меня бандита, заставив того невольно пригнуться и тем самым подарить мне несколько секунд, которыми я не преминул воспользоваться. Выбросив руку с револьвером в направлении убийцы, я выстрелил. Пуля ударила бандита в грудь. Наемник отшатнулся назад, хрипло крикнул: «Уходим!» – развернулся, сделал шаг, за ним другой, пошатнулся, сделал взмах руками, словно пытался удержать равновесие, после чего рухнул ничком на землю. Бандиты, сидевшие в фуре, перемахнув через борт, в одно мгновение исчезли среди нагромождений из ящиков, кулей и штабелей из досок.

Схватившись за ящик, я приподнялся, затем сел. Вокруг меня осторожно, с опаской, стала собираться толпа, при этом люди, видя в моей руке револьвер, держались на расстоянии. При попытке встать земля неожиданно подо мной качнулась, и мне пришлось сесть снова. На брусчатке с проросшей травой, где я только что лежал, остались размазанные кровавые потеки. Нащупав, зажал рану, после чего поднял глаза на толпу, окружившую меня. Докеры, матросы, портовые чиновники, рабочие из доков, несколько конторских служащих.

– Эй, мистер, что случилось? Вы ранены? – этот вопрос мне задал седоусый мужчина, похожий на рабочего из корабельных доков.

– А что не видно? – огрызнулся я. – Может, кто-нибудь поможет мне?

– Сейчас, мистер, сейчас! Обопритесь на меня. Осторожно, вот сюда! Присядьте здесь. И уберите, пожалуйста, револьвер.

Я присел на тюк, сморщившись от боли. В этот момент рабочий, помогавший мне, придержал меня рукой за грудь. Меня словно током ударило, даже ойкнул от неожиданности.

– Вы что, в грудь ранены? – удивился мастеровой. – А крови вроде нет.

Осторожно коснувшись места удара, нащупал лежащие в жилетном кармане серебряные часы – луковицу. Они были разбиты вдребезги. Я криво усмехнулся:

– Вот уж действительно… повезло, так повезло.

Поднял голову. Толпа стала плотнее и гуще.

– Врача хоть догадались позвать? – этот вопрос я задал не кому-то лично, а всем. – Или вы тут собрались пари заключать, сколько времени я продержусь, пока не протяну ноги.

В толпе раздался смех. В следующий миг народ подался в разные стороны, пропустив трех человек. Один из троих был врач, который занялся моей раной. Двое других были моими работниками. Один из них конторский служащий, которого я нанял два дня назад для работы с бумагами в офисе, а второй был бандитом, исполняющим обязанности моего телохранителя и охранника в офисе. Его мне порекомендовал Сержант. Как видно не зря. Ведь это он, поддержав огнем, спас мне жизнь.

– Спасибо, Карл! А теперь займись типом, которого я подстрелил. Ты меня понял?

В ответ он только покачал головой:

– Мертв. Врач его осмотрел первым.

Я сделал все что мог. Откинувшись, закрыл глаза и сразу провалился во тьму беспамятства. Через восемь часов, после того как из меня вынули пулю, меня навестил Сержант.

– Ну, как ты?

– Пока живой. Спасибо за Карла. Он неплохо показал себя.

– У меня плохих парней нет.

– Кто на меня напал?

– Пока не знаю. Но, похоже, с подачи Менялы. Сам он исчез. Его нет ни дома, ни у любовницы, ни в одном из мест, где он обычно бывает. За ним должны были следить, но от моего человека пока нет вестей.

– Вот даже как.

– Ладно, я пошел. Новости будут, сообщу.

Спустя неделю после выхода из больницы меня вызвал к себе Сержант. Не успел я войти к нему, как он без всяких предисловий сообщил новость:

– Меняла в «Креморне».

– Где это? – не менее лаконично спросил его я.

– Этот гадюшник находится на Тридцать второй улице, чуть западнее Шестой авеню.

– Кто с ним?

– Из тех, кого узнали, Длинный Ричард и Зеленщик Джим. Помимо них за столом еще пара человек, но кто они, неизвестно. В баре, напротив кабака, сидят четыре моих человека во главе с Быком.

– Еду.

Войдя с улицы в «Креморн», мы сразу наткнулись на барную стойку, покрытую красивой резьбой, за которой стоял огромный, несколько напыщенный человек с огромными, как у моржа, усами и роскошной бородой. Ему хватило одного взгляда, чтобы сообразить, что эти парни пришли сюда не за виски и девочками, после чего он отвел глаза в сторону и сделал вид, что его вообще не существует. Обойдя стойку, мы вошли в большой зал, ярко украшенный картинами и статуями, привлекавшими внимание не столько своей художественной ценностью, сколько обнаженностью моделей; в нем за столами сидели и пили под музыку мужчины и женщины. Пробежав глазами по сидевшим за столиками людям, я почти сразу заметил Менялу, сидевшего в глубине зала в компании своих дружков. Посетители, при виде решительно шагающей группы людей с руками, засунутыми в оттопыренные карманы, сразу прятали взгляды в стаканах с виски. Пьяный шум в зале постепенно стал стихать. Когда до столика оставалось три шага, Меняла наконец заметил нас. Он был прилично пьян, но не до такой степени, чтобы не понять, что сейчас должно произойти. Кровь отлила от его лица, глаза забегали. Он явно был не готов к подобной встрече, зато один из собутыльников, коренастый парень с жестким лицом, сидевший по правую руку от Менялы, продемонстрировал нам свою реакцию, резко вскочив на ноги. Я даже не понял, что он хотел сделать: убежать или схватиться за оружие, как из-за моей спины прогремели два выстрела. Вместе с серым облачком в воздухе поплыл резкий запах пороха. Бандит, схватившись за грудь, где на белом фоне его рубашки быстро расплывалось кровавое пятно, отпрянул назад, но, наткнувшись на стул, зацепился и упал вместе с ним на пол. Меняла Дик, до этого тупо пялящий на меня глаза, вздрогнул и словно очнулся.

– Джон, тебе чего?!

«Похоже, он еще и обкуренный. Все никак в себя не придет».

Вместо ответа я вытащил из-за пояса револьвер, взвел курок и стал медленно поднимать оружие, в ожидании его ответной реакции. Некоторое время он продолжал сидеть и смотреть на меня мутными и красными глазами, пока ствол не стал на уровень его лба. Только тут его прорвало:

– Это не я! Мне надо поговорить с Сержантом! Я все ему объясню!

– Если это все, что ты хотел сказать…

Последняя надежда, искоркой тлевшая в подлой и грязной душе Менялы, затухла. В глазах вспыхнула ненависть, а рука метнулась под полу сюртука.

– Гореть тебе в аду, сучий выкормыш!!

– Только после тебя! – и чтобы не прослыть человеком, дающим пустые обещания, выстрелил ему в голову.

Конечно, убить отступника мог Бык или Сиплый, но, вступив в банду, я должен подчиняться обычаям уголовного мира. Один из них гласил: «Кровь за кровь». Меняла покушался на мою жизнь, значит, в свою очередь, я должен был сам его убить.