Часть вторая
Свита короля

Над бесконечным дымчатым миром висело холодное зимнее солнце. Высоко в сероватой синеве застыл приколотый к небесной тверди, едва видимый с земли орел.

Всё это я увидел за долю секунды, словно вдруг открылось у меня сверхострое зрение.

Ледяной воздух обжег щеки. В распахнутую дверь ворвался ветер, обдав всех колючим морозом вперемешку с вонью паленой резины. Вслед за Порохом в наше убежище, гремя оружием, ввалились еще с десяток бойцов.

Удивлению моему не было предела. За спиной тихо ойкнула Валя. Да, в Пади порой и покойники восстают из могил. Но Порох на покойника не походил. Вполне вменяемый, злобный взгляд – не такой потухший и пустой, как бывает у зомби. Правда, на том месте, где должен был быть левый глаз, теперь виднелась лишь кожистая розовая мембрана, испещренная сеткой вен, и какие-то черные сгустки, скрывающиеся внутри, перекатывались из стороны в сторону, словно там завелось какое-то существо.

Все это было где-то за гранью разумного.

Чьи-то сильные руки обыскали меня, отобрали оружие.

– Снова свиделись! – повторил Порох, бросая на нас голодный звериный взгляд.

– Вот они, эти чужаки, принесшие вместе с собой погибель в поселок! – прошипел отец Марк, испуганно выглядывая из-за спины Пороха. – Они покусились на самое святое – на человеческую жизнь! Они хотели меня убить! И как?! Чужими руками, сбив с истинного пути заблудшую душу! – Отец Марк злобно сверкнул глазами в сторону Саньки. Тот хотел что-то сказать и даже открыл рот, но Глеб Игнатьевич остановил его, мягко оттянув за локоть назад, в толпу.

– Благодарю, отец Марк, за сигнал насчет чужаков в деревне, – довольно произнес Порох, похлопывая преподобного по плечу своей уродливой клешней. Отец Марк натянуто улыбнулся. – Вы всё сделали правильно. Мы в долгу не останемся.

Старец страдальчески скривил лицо. Но, услышав робкий шепот, пробежавший в жиденькой толпе, обстрелял каждого змеиным, полным яда, взором. Все потупили взгляды, кто-то стыдливо перекрестился.

– Ироды! – совсем тихо прошипел пастырь. Но услышали его все.

– О! И ты здесь?! – произнес Порох, тыча в Науку пальцем здоровой руки. Свою мутирующую конечность он уже не прятал под перчаткой. Клешня сжимала автомат, наводя на присутствующих леденящий ужас.

– И я тут, – просто ответил тот.

– Обманул, собака! Ну ничего, и с тобой разберусь. Со всеми разберусь. Вот ведь как хорошо получилось, что все здесь собрались! Поквитаюсь.

– Что с тобой случилось? – игнорируя выставленное в его сторону дуло автомата, спросил Наука. – Твоя рука и лицо… Из-за чего это?

– Ты еще спрашиваешь?! – зарычал Порох.

– Спрашиваю, – кивнул Яков Михайлович. – Потому что и в самом деле не знаю. Хотя кое-какие догадки имеются. Могу поделиться. А хочешь убить – убивай, я безоружный.

– Какие догадки? Чего ты мне тут голову морочишь?! Из-за тебя это всё! Из-за твоей Установки этой проклятущей!

– А при чем здесь она? – удивился Наука. – Насколько я могу судить, к тому, что сейчас с тобой происходит, Установка не имеет никакого отношения. Ты ведь заражен. Я прав? Тебя укусил инфицированный? Кто? Человек? Зверь? Судя по изменениям, распространение началось с руки. Верно?

– Укусили, да теперь-то уж какая разница? – злобно ответил Порох. – Я не за тем пришел, чтобы мне прописные истины такие дурики, как ты, тут втолковывали. Я за ним пришел, – Порох кивнул в мою сторону. – Мстить. Мне теперь терять нечего. Я одной ногой уже в могиле. Тебе тоже, кстати, достанется, Наука, за всё! – бандит перевел взгляд на меня. – А ты, падаль, думал, меня так просто убить? Не-ет. Меня просто так не убьешь. Я из-под земли тебя достал бы.

– Даже в ад твою гадкую душу принимать не хотят! – бросил я ему. Порох вновь вскинул автомат, но ученый остановил его:

– Подожди. С инфекцией вроде всё более-менее понятно. А что же с Установкой не так?

– Наука, – заскрипел зубами Порох. – Ты идиота из меня не делай! Я тебе быстро дырочку промеж глаз организую. Не сработала твоя Установка! И тебе это прекрасно известно. Блефовал ты, когда про неё рассказывал. Чего уж тут непонятного? Вот за дешевый твой треп и шлепну тебя.

– Х-м, – задумался Наука. – Странно. А ты всем моим инструкциям следовал? Подключение? Калибровка? Коды доступа? Не могло быть сбоев. Консервация проводилась на высочайшем уровне, под моим личным контролем. Когда вы вошли туда, следов взлома не было? Может, кто-то до вас там побывал?

– Не было там никого, – устало ответил Порох. – Всё чисто там. Закрыто было. По твоим инструкциям действовали: подключили, активировали, ввели коды доступа. А не сработало. Не удалось сорвать мне джек-пот. И такое бывает.

– Порох, постой, а калибровку-то делали? Перед тем как коды доступа вводить?

– Калибровка-шмалибровка! – огрызнулся тот. Его вдруг начало мелко трясти. Лицо побледнело, как простыня, бандита повело в сторону, и он едва не распластался на полу, если бы не вовремя подхвативший его под локоть солдат. Порох отхлебнул из протянутой ему фляжки, закашлялся. – Я ведь как думал: коли не сработала Установка, значит, ты мне по ушам проехался. Немудрено – жить захочешь, и не такое расскажешь. А тут еще эта инфекция прицепилась. Думал, излечусь, потом тебя из-под земли достану. Вместе снова туда поедем, к Установке этой. Когда ножик у горла или пистолет к виску приставлен, оно, знаешь, меньше врать охота. Поэтому оставили всё там так, как было, не стали ничего ломать. Вернулись в Тополя. Вот с этим хлопот огребли, – он кивнул на меня. – Убить меня хотел! В голову стрелял! Но не тут-то было! – довольно крякнул Порох. А потом вдруг почернел лицом, тяжело произнес: – Наука, даже «янтарь» не помог справиться с этой заразой! А значит, ничего не поможет. Всё, мне крышка! К чему теперь все эти разговоры?

– Есть к чему, – спокойно ответил ученый. – Поторговаться с тобой хочу, за жизнь свою.

– Ну-ну, – улыбнулся Порох и вновь отпил из фляжки. Щеки его налились румянцем. Громко отрыгивая, бандит небрежно бросил: – Все жить хотят.

– Твоя правда. Все хотят. И я хочу. И ты хочешь.

Порох пристально поглядел на него.

– Что ты имеешь в виду?

– У тебя пока только первая стадия заражения. Я думаю, она обратима…

– Постой! – оборвал его на полуслове бандит. – Ты мне тут лапшу на уши не вешай. Однажды уже навешал – про Установку. Или забыл?

– Про Установку я не врал. Неправильно был произведен запуск, я в этом практически на сто процентов уверен, не в той последовательности, какая была в инструкции, выданной мной. Вот ничего и не получилось у вас. Вы забыли о калибровке…

– Ничего мы не забыли, – как-то неуверенно ответил Порох.

– Предлагаю тебе сделку. Хорошую сделку, выгодную.

Бандит молчал, ожидая, что скажет Наука. Я тоже не вклинивался в их разговор, не понимая из их диалога ровным счетом ничего. «О какой Установке они толкуют? Да и сам факт того, что Наука знаком с Порохом, настораживает».

– Продолжай, – потребовал Порох, внимательно глядя на собеседника.

– Я начал изучать эту болезнь, – тихо говорил ученый, успокаивая своим размеренным голосом тот накал, что сейчас витал в нашем убежище. – Есть кое-какие наработки. Но не хватает научной базы. Нужны дополнительные исследования. В том месте, – Наука неопределенно кивнул в сторону. – На нижних уровнях есть лаборатория, там – оборудование, всё необходимое. Нам надо попасть туда – тебе и мне. Тогда можно будет взять у тебя анализы. Получится ли приготовить лекарство – не знаю, но хотя бы попробовать отсрочку получить, чтобы зараза эта дальше по телу не распространялась.

– Что за лаборатория? – спросил Порох. В его голосе уже не было той стальной категоричности, только искренний интерес. – Мы не видели там никакой лаборатории.

– Хорошая лаборатория. Она скрыта от посторонних глаз. Просто так, случайно, обнаружить ее невозможно. Но я знаю путь. Там есть практически всё, что нам потребуется. Тогда, при эвакуации, её тщательнейшим образом законсервировали. Это происходило под моим личным контролем. Код доступа знаю только я, да и с оборудованием внутри лаборатории вряд ли кто-то еще кроме меня сможет справиться. Поэтому предлагаю тебе сделку.

– Какую? – наконец сдался Порох. – Говори.

– Ты оставляешь всех жителей Вознесенского в покое. Ты и твои солдаты никого не тронете даже пальцем, и вы забываете про это место раз и навсегда.

– Ну, допустим.

– И их тоже не трогаешь, – Наука кивнул на меня и Валю. – Не знаю, что там у вас случилось, но это в прошлом. Взамен – я иду с тобой до лаборатории и лечу тебя. Понимаю, что торговаться с тобой за мою жизнь бессмысленно – только ты избавишься от своей беды, как тут же, даже если пообещаешь этого не делать, убьешь меня.

– Убью, – кивнул Порох.

Наш друг грустно улыбнулся.

– Ты принимаешь моё предложение?

Порох рассмеялся.

– Ты и вправду меня за идиота держишь, Наука? Только мы с тобой отсюда отчалим, как вот эти вот твои орлы нам на хвост тут же сядут и будут всю дорогу партизанить, по одному выкашивая людей из моего отряда. Нет! Не принимается предложение. Я тебе условия выставляю, ботаник! И выбора у тебя нет.

Наука промолчал, ожидая, что скажет Порох. Тот вновь отпил из фляжки, и, уже достаточно захмелев, глядя в узкое окошко, начал громко декламировать стихи:

Бандит запнулся, задумался, почесывая затылок.

– Не помню дальше. – Порох громко икнул. – А ты любишь зиму, Наука?

– Не питаю таких нежных чувств, – сухо ответил тот.

– А я люблю. Выйдешь вот так с утра на улицу, а там снежком всё присыпало, белым-бело. Красотища! И ничего больше и не надо. Только смотреть бы вот так на эту прелесть всю жизнь – и всё.

Порох подошел к ученому вплотную и прохрипел в самое лицо, дыша перегаром:

– Запомни – мне терять нечего. А тебе есть что. Я ведь и не сразу могу тебе пулю в лоб пустить. Могу с ног начать, колени прострелить, потом руки. Могу с живого кожу содрать. Могу… да много чего могу! Ты о смерти молить меня будешь! Понимаешь, о чем я толкую? По глазам твоим вижу, что понимаешь.

Порох зыркнул на меня.

– Этот с нами пойдёт. А баба его, – он кивнул на Валю, – тут останется. С парой моих бойцов. Это гарантией нашего договора будет. Чуть что, я по рации свяжусь, и мои солдатики бабу эту – по кругу, а потом – в расход. А следом и весь оставшийся народец. То же самое произойдет, если я на связь не выйду. Так что ты, – он вновь глянул на меня, – в случае чего прикрывать нас будешь, если кто на хвост нам сядет.

– Но… – начал протестовать Наука. Порох его тут же утихомирил хорошим хуком в живот.

– Возражения не принимаются. Торговаться он удумал с Порохом, ишь! – усмехнулся бандит. Крикнул в сторону: – Бугай!

– Я! – подскочил боец.

– Идешь с нами. Тут остаются Падре, Хмель и Мартын.

– Есть! – браво ответили те.

Порох повернулся к ним.

– Смотрите в оба. Отвечаете за неё головами, – кивнул он на Валю. – Три шкуры сдеру. Выход на связь – три раза в день: утром, в обед и вечером. Если хоть раз не выйду на связь, – бандит пристально посмотрел на меня, – всех в расход. Поняли?

– Так точно!

– Отлично. Остальные тоже с нами пойдут. Готовьтесь, выдвигаться будем.

Бойцы разделились на две группы: первая расформировалась по убежищу, вторая – собралась вокруг того, кого их предводитель назвал Бугаем.

– Порох, – несмело начал отец Марк, увиваясь следом. – А как же?..

– Чего тебе? – нехотя повернулся тот.

– Дык, люди же мои, приход мой…

– Приход хороший у тебя! – засмеялся во всё горло Порох. – Что надо приход! Отсыплешь в дорогу чуток!

– Дык, как же, в заложниках получаемся все…

– Ничего, потерпишь, – строго отрезал бандит. – Ничего с тобой не станется. Полезно иногда с народом ближе побыть! Вот и побудешь! – Порох вновь расхохотался. Бойцы подхватили отца Марка и без лишних церемоний швырнули в толпу. – Да и куда ты собрался-то? У тебя в деревне черт-те что творится. Зверюги бродят, жрут всех подряд. Если бы не наш «зилок» – сами бы сгинули.

Отец Марк хотел что-то сказать, но Порох закрыл беседу:

– Всё, кончай базар. Собираемся. Хмель – за старшего остаешься. Присматривай тут за этими богомольными.

– Лёша! – подбежала ко мне Валя.

– Не переживай, – я обнял её. – Всё нормально будет. Выкрутимся.

Мы обнялись и поцеловались.

– Вот, возьми, – сдерживая слезы, шепнула девушка мне, незаметно что-то протягивая. – «Янтарь», пригодится.

– Нет, – начал я, но Валя вновь поцеловала меня в губы, не давая произнести больше ни слова.

– А ну, хватит! – рявкнул Порох. – Устроили тут прощание славянки! Живо на выход!

Держась за живот, к нам подошел Наука.

– Леха, послушай…

– Нет, всё верно, – перебил его я, уже зная, что он хочет мне сказать. – На другие условия Порох не согласится.

– Да послушай ты! Если мне и удастся найти лекарство от этой заразы, Порох все равно нас прикончит.

– Не прикончит, – шепнул я. – Что-нибудь придумаем.

– Я тоже пойду! – раздалось из-за спины.

Все обернулись. Из толпы вышел Санька. Подойдя прямо к Пороху, парень громко повторил звенящим от напряжения и страха голосом:

– Я тоже пойду вместе с ними, – он глянул на нас.

– Конечно, пойдешь, – одобрительно кивнул Порох. – Еще есть желающие?

Желающих больше не было.

– Бесам решил помочь? – ехидно спросил отец Марк. – Того и гляди, сам в демона превратишься.

Санька не удостоил его своим ответом.

– Да ты что, Санька?! Совсем сдурел?! – разозлился я, схватил парня за плечо и зашептал скоро и жарко, склонясь к самому уху: – Зачем вызвался добровольцем? В подвале своём совсем засиделся, что ли?!

– Пойду, – тихо, но твердо ответил тот. – Вы мне жизнь спасли, тогда, в яме. Потом, когда на деревню монстры напали, не бросили на погибель. Я вам вдвойне обязан жизнью.

– Герой! – осклабился во весь рот отец Марк.

– Да пошел ты! – внезапно ответил Санька, глядя на него в упор. Тот вытянул лицо, но не нашелся, что ответить.

– Как же мы будем теперь выбираться из этого сарая? – спросил Бугай, украдкой выглядывая за дверь. Там, на улицах поселка, лениво разгуливали морглоды – сытые, сонные, но все такие же опасные. В стороне стоял старый «ЗиЛ», на котором приехал Порох со своей бандой. Теперь автомобиль, облюбованный чудовищами, превратился в груду искореженного металла: приплюснутая морда грузовика смотрела прямо, но кузов был развернут вбок и смят, как конфетная фольга в руках ребенка.

– Через черный выход пойдем, – сказал Наука и повернулся к отцу Марку. – Где ключи?

Тот прищурился.

– Какие ключи?

– Преподобный, вы ведь прекрасно понимаете, о чем я говорю, – ученый ткнул старику в нос записку.

Порох тоже заинтересовался разговором, выхватил бумажку и по слогам прочитал:

– «О-пе-ча-та-но. Клю-чи у о-тца Мар-ка». Во как! Да у вас тут запасной выход есть, оказывается, я правильно понимаю?

– Правильно, – кивнул Наука. – Только заперт он.

– Марк, – обратился Порох к преподобному. – Давай, не тяни. Где там у тебя ключики? Доставай.

– Порох, чесслово, нету! – вскинул брови тот и слегка попятился. – Дома оставил. Не взял с…

– Бугай! Обыщи его!

– Дык ведь… – запротестовал Марк, но тут же, как только ствол автомата уперся ему в грудь, траурно замолчал.

Бугай быстро обшарил преподобного, извлек из внутренних карманов балахона какие-то ампулы, пакет с бурым порошком, спички.

– Та-ак, что это? – разглядывая найденное, спросил Порох. – Ампулы? Синтетика? Не, такое мне не надо. А вот это – то, что нужно! Трава твоя, молельная! – бандит хохотнул. – Я возьму себе, вдруг помолиться захочу. Не возражаешь?

Пастырь не ответил.

Ключи нашлись – они висели на кожаной веревочке на шее у отца Марка.

– Кажется, они, – протянул серебристый ключ Бугай.

– Дай сюда! – выхватил находку Порох. – Где тут выход? Наука, показывай!

Наука прошел в самый дальний угол убежища, начал отгребать с пола лежалую смерзшуюся солому. Я подошел к ученому и стал помогать. И в самом деле, на полу, замаскированная под доски перекрытия, пряталась квадратная дверь, и только по огромному амбарному замку на петлях я смог определить, что это именно дверь, а не какой-то деревянный поддон, между делом оставленный здесь.

Порох протиснулся к нам.

– Ну-ка, дай я!

Замок нехотя лязгнул, но поддался. Бандит снял его, протянул одному из своих людей.

– Хмель, как уйдем, закроешь обратно. Ключ пусть будет у тебя. Смотри, чтоб никто не убежал! Если всё выгорит, как вернемся, рапортую Фараону о тебе и твоих подвигах. На повышение пойдешь!

Глаза Хмеля благодарно загорелись, он закивал головой, не в силах что-либо произнести. Порох похлопал его по плечу. «Как собачку, – промелькнула у меня мысль. – Косточки еще не хватает и за ушком почесать». Едва сдерживая смех, я отвернулся в сторону.

– Все, пошли! – дал отмашку Порох, и всё зашевелились.

Первыми в черном квадрате лаза исчезли двое из свиты бандита.

– Чисто! – донесло снизу. Порох ткнул стволом в Науку.

– Теперь ты! И вы оба. – Указал он на нас. – А я – сразу за вами, буду следить, чтобы не выкинули никаких фокусов.

Я глянул на Валю, подмигнул ей и начал спускаться в темноту.

– Это что за хрень такая?

Я едва различал силуэты идущих впереди; пару раз хорошенько стукнулся лбом обо что-то твердое, прежде чем глаза привыкли к мраку. В помещении, куда мы спустились, пахло, как в старом погребе, – сыростью, затхлостью, грибной влагой.

– Это что за хрень такая?! – повторил Порох, свирепея.

– О чём ты? – переспросил Наука, не понимая вопроса.

– Что за помещение такое? Чего ожидать? Темно. Учти, Наука, если тут засада, я тебя первым под пули брошу.

– Нет тут никакой засады, – раздраженно ответил тот. – Это обычный узел распределения.

– Что еще за узел такой?

Ученый устало вздохнул.

– Под поселком проходит подземная линия электропередач, попросту говоря – кабель, питающий завод…

– Тот самый? – тихо спросил Порох, тут же успокоившись.

– Да, тот самый, – кивнул Наука. – Вдоль всей трассы устроен проход для обслуживающего персонала. К нему мы сейчас и идем. Через каждые пятьсот метров – узлы распределения кабелей. Там же, в узлах, идёт разводка или присоединение второстепенных линий, которые питают бытовые помещения, вспомогательное оборудование и так далее. Вот в один из таких узлов мы сейчас и спустились. Посветите лучше кто-нибудь.

Кто-то из бойцов достал спички, зажег. В неярком колеблющемся свете я разглядел несколько железных дверей, расположенных у дальней стенки.

– Вот эта, – показал Наука на самую крайнюю справа, – ведет севернее от поселка, там обрывается на очередном узле. Её мы и хотели использовать в случае эвакуации. Вот эта, – он ткнул пальцем на среднюю дверь, – не рабочая, так как при очередном выбросе всю эту ветку завалило.

– Нам тогда куда? – шумно сглотнув, спросил Порох.

– Вот сюда, – Наука указал на самую крайнюю слева. – Она должна вести прямиком к заводу…

– Постой, – прервал его Порох. – Что значит – «должна»?

Наш провожатый облизнул пересохшие губы.

– То и значит. Я этот путь не исследовал так тщательно. Знаю только, что до первого узла – все чисто. Дальше не ходил – нужды не было.

– Узлы эти твои и линии – как паутина. Прямиком к логову каких-нибудь тварей выйдем, – проворчал бандит. При упоминании тварей Санька тихо ойкнул.

– Ну, чего встали?! – обратился Порох к своим бойцам. – Открывайте дверь – и вперед. Да про пленников не забываем. Всегда чтоб на контроле они были!

Дверь скрипнула, открылась, обнажая нашему взору абсолютно черный прямоугольник пути.

– Сделайте факел, – скомандовал Порох. – Лучше сразу несколько, чует сердце – пригодятся они нам. Фонарики у кого есть? Только у Хорвата? Зарядки надолго хватит? Прибереги. Пока так, с огнем, пойдем, фонарь – на крайний случай. Отдай его лучше мне, у меня надёжнее будет. Да не ной ты!

Через пятнадцать минут, держа перед собой горящие факелы, изготовленные из дверных досок, мы, осторожно ступая по обледенелому полу, вошли внутрь линии. Авангард из двух бойцов пошел вперед – выяснять обстановку, мы – я, Наука и Санька, – под толчки и затрещины Бугая направились следом. Замыкал наше шествие Порох со своей охраной.

Всю дорогу, что мы шли, меня не покидало чувство, что за нами наблюдает множество глаз – глаз, исполненных ненависти. И с каждым пройденным метром это чувство только усиливалось. То же самое, вероятно, чувствовали и остальные.

Под ногами то сыро чавкало, то, наоборот, шелестело ссохшимися грязно-серыми листьями, которые при более детальном рассмотрении оказались крыльями летучих мышей. Шли молча, озираясь по сторонам. И эта тишина, густая как кисель, прерываемая лишь звуком разлетающихся в пыль капель воды, только усиливала у всех чувство безграничного ужаса. Кто-то тихо запел песню. Этот нескладный, не попадающий в ноты голос, словно обладающий каким-то волшебным свойством, вдруг заставил страхи, скребущиеся наружу, уйти.

– «Спи, еще спи, ведь дождь не прошел. В мире молчание, а это лишь значит, нам с тобою нужно всего ничего – сигареты, виски и немного удачи».

Возможно, всё дело было в тишине, в этой вечной спутнице смерти. За время, прошедшее с того момента, когда последний раз здесь раздавались человеческие голоса, тишина вросла в стены, пропитала воздух, словно болезнетворная плесень, распространяя споры обреченности. Изголодавшаяся по человеческим душам, теперь, завидев столько свежей крови, своими пыльными щупальцами проникала она в наше сознание, жадно насыщаясь нашими страхами.

– «Путеводные звезды точат клинки, они бьются об пол, и смеются, и плачут. Одиночество наше смогут лишь скрасить сигареты, виски и немного удачи».

Напряжение, до этого царившее среди нас, вдруг разом спало, все приободрились, начали подкалывать друг друга, вспоминая детские истории про черную-черную комнату.

– Ну-ка, цыц! – фыркнул Порох, но и сам невольно улыбнулся. – Радио, у тебя других-то песен нету?

Тот, кого Порох назвал Радио, тут же начал петь другую, мне незнакомую песню:

– «Я встретил девочку, девчонку такую, какую не встретишь и в тысячу лет, и мне б не хотелось девчонку другую, пусть даже окрашена в оранжевый цвет».

А я всё прокручивал в голове слова, сказанные Наукой и Порохом, пытаясь разобраться в происходящем. Но толку от этого было мало, потому что мысли постоянно возвращались к одному и тому же: как же удалось Пороху остаться в живых?!

«Так, без эмоций… – тряхнул я головой. – Сейчас ни на что нельзя отвлекаться! Как да почему – дело десятое! Вот разберёмся с Установкой, тогда уж и до этого дойдем».

Я догнал Науку, дернул незаметно его за рукав и тихо спросил:

– Может, расскажешь, что происходит? Что за Установка такая? И на какой завод мы идем?

Он молчал. Не потому, что не хотел говорить, а просто не знал, с чего начать.

Ученый глянул куда-то вбок, потом на меня. В его взгляде просвечивалось мечущееся как мышь, угодившая в ловушку, страдание, но в то же время было в его глазах что-то неподвижное, даже безумное. Он тяжело вздохнул, посмотрел по сторонам и тихо сказал:

– Я говорил тебе уже, что раньше, еще до Судного дня, работал в одной секретной лаборатории.

– Ну, – кивнул я.

– Работали мы над одним проектом под кодовым названием «Спектр». Проект опирался на научные исследования, проведенные в восьмидесятых годах, и предполагал изучение и разработку установки по перепрограммированию человеческого мозга.

– Чего? Ты проще можешь объяснить?

– Проще говоря, – Наука тяжело вздохнул, – верхушка власти задалась вопросом о возможности создания людей с определенными способностями, которых… хм, нет у остальных, обычных людей. Думаю, это было вызвано тем, что практически каждый день на стол к ним попадали отчеты секретных служб из Зоны с подробным описанием всякой всячины: и мутантов-псиоников, и аномалий, и различных артефактов. Раньше, когда Зоны еще и в помине не было, об этом можно было прочитать только в фантастических книжках. А тут, видишь, как всё вышло, – все на самом деле, в реальной жизни возникло, после того как Зона образовалась. Плотная научная база, сформированная в процессе многолетнего изучения Зоны, дала уверенность в том, что может существовать всё то, что раньше пренебрежительно называли паранормальными явлениями. К примеру, ты слышал о телекинезе?

– Это когда предметы взглядом двигаешь?

– Точно. Без всяких магнитов и прочих ухищрений, одним усилием воли. Представляешь, какие возможности появляются, если такой способностью солдат наделить? С такой армией можно любую войну выиграть. Вот верхушка в срочном порядке и созвала совещание, по результатам которого было решено создать проект «Спектр». Под прикрытием кирпичного завода построили в здешних местах подземный комплекс – секретный, разумеется. Хорошо оборудованная лаборатория для выполнения ряда исследований.

– Это всё понятно. Ты-то тут причем?

– Я входил в состав научной группы, которая работала над проектом. Трудился в этой лаборатории. – Наука воровато оглянулся, еще тише продолжил: – Мы изобрели преобразователь, который воздействовал на нейроны человеческого мозга, давая ему определенные способности, которых ранее не наблюдалось. Применили принципы некоторых аномалий, артефактов, разработали аналоги, подогнали… В общем, не важно. Главное – получилось. Экспериментальные наблюдения показали, что до телекинеза мы, конечно, недотянули, но кое-каких результатов все же добились. Неплохих, по правде сказать, результатов. Подчинение силы воли. Испытуемый одним взглядом валил роту вооруженных до зубов солдат – те едва не прудили в штаны от волны панического страха. Что-то подобное есть у псиоников.

– Преобразователь – это и есть та самая Установка, про которую вы с Порохом говорили?

– Угу, – кивнул Наука. – Преобразователь резонансный «ПР-32—117», для упрощения называемый среди сотрудников лаборатории просто Установка.

Теперь картина начинала складываться по кусочкам. Порох захотел власти и решил воспользоваться Установкой. Скорее всего, втихаря от своего хозяина – Фараона. На его место метил? М-да, власти много не бывает. Вот и поплатился за свою жадность.

– А об этой Установке он, конечно же, от тебя узнал?

Собеседник виновато опустил глаза.

– От меня. Там неприятная ситуация вышла. Задолжал я по-крупному Пороху – проигрался в пух и прах. Ведь и не играл раньше, особого азарта не наблюдалось. А тут – как подменили. Всё подчистую. Еще и должен оказался. Много. Очень много. А с чего отдавать? А у Пороха какие разговоры? Он пушку к виску подставляет мне, говорит, что жизнью заберет. Ну, вот я ему и выболтал. Гадко, конечно, на душе. Видишь, как всё вышло. – Наука зло сплюнул в сторону. – Отпустил он меня. Я и дал дёру. Вот, думал, в Вознесенском обживусь, заново всё начну, тихо-смирно, меня никто особо там не знает. Да, видимо, не судьба. От прошлого всё равно не убежишь.

Разговор наш прервали далекие автоматные выстрелы.

– Стоять! – рявкнул на нас Порох. Мы тут же остановились. – Бугай, узнай, чего там.

– Есть! – громила стащил с плеча автомат и двинулся вперед.

Вновь послышались выстрелы, но уже ближе. До нас донеслась чья-то торопливая неразборчивая речь.

Вернулся Бугай, запыхавшийся, злой.

– На наших напали. Хорват ранен.

– Кто напал? Кто, мать твою, тут напасть на нас может?! – зарычал Порох, хватая бойца за грудки.

– Не знаю. Говорят, зверюга какая-то.

Услышав слово «зверюга», Санька затрясся. Мне тоже стало не по себе. Наука держался молодцом.

– Убили её?

– Ранили. Убежала она. Кровавый след оставила за собой.

– Почему не догнали?

– Быстрая, зараза. И вертлявая, как змея на сковородке.

– Ладно, – чуть спокойнее сказал Порох. – Как там Хорват, сильно его задело?

– Ногу расцарапала. Алик сейчас ему перевязку делает.

– Тварь-то хоть эта не заразная была?

Бугай неопределенно пожал плечами.

– Нет, вроде.

– Вроде?! Смотреть надо внимательнее! Значит, так, Бугай, с Хорвата глаз не своди. Не дай бог, заразу он эту подцепил. Чуть что – сразу в расход его.

Последнюю фразу Порох сказал тихо, почти зловеще, отчего Бугай едва заметно сморщился.

– Понял, – ледяным тоном ответил он.

– Понял он, – огрызнулся Порох. – Значит, так, перекур пять минут, пока раненого бинтуют, потом – дальше в путь.

Но отдохнуть не удалось. Вновь прогремели выстрелы, тут же оборвались, потом совсем близко что-то угрожающе зарычало. Истошный крик Хорвата заметался эхом под самым потолком.

– Бугай! – крикнул Порох. – Быстро туда! Ты, – он указал на Радио. – Прикрывай его! Убейте же, наконец, эту тварь!

– Порох, – окликнул его я. – Ты бы нам оружие вернул. Негоже против тварей подземельных с голыми руками идти. А так – больше шансов будет отбиться.

– Еще чего! – оскалился тот. – Обойдешься!

Над головой что-то протяжно ухнуло и тяжело ударило в стену. Мы бросились на пол. Из образовавшегося отверстия на головы посыпалась бетонная крошка. Вдали застучал автомат. Отрывистые звуки рваных очередей говорили о том, что бойцы стреляют наугад, не видя противника. Отступающий назад Радио подал знак рукой немедленно убираться из зоны обстрела. Чьи-то крепкие руки тут же поволокли нас назад, к узлу распределения.

– Алик! Ниже бери! – крикнул Радио, перезаряжая автомат. Лицо его всё налилось краснотой, из рассеченной брови текла кровь. – Они понизу ползут, черти! Вот они! Вот они! Стреляй!

Извиваясь по бетонному полу, к нам приближались серые тени. В блеклом свете мне удалось разглядеть лишь их размер – не больше таксы. Но когда вспыхнул сигнальный факел, брошенный вдаль, я увидел их морды: обтянутые морщинистой серой кожей мячи для регби, без глаз, без носа, раскрывающаяся трехлистником на пол-лица розовая пасть – какие-то жуткие карикатуры на крыс.

– Господи! – выдохнул Санька и тут же попятился назад.

Твари застрекотали, подступая всё ближе.

Полетела еще одна сигнальная ракета, освещая узкое пространство тоннеля. Наконец, когда цель была определена, очереди зазвучали уже иначе – короткие, скупые, по три-четыре патрона, следующие одна за другой. Били наверняка, без паники, экономя боезапас. Тут же раздалось змеиное шипение и повизгивание – жуткие существа начали нести потери.

– Что, не нравится?! Ну-ну! – сквозь зубы процедил Алик, выкашивая ряды крыс-мутантов. – Ничего, это только цветочки! Порох, а может, гранатку рванем?

– Ни в коем случае! – тут же вмешался Наука. – Строение старое, не выдержит взрывной волны! Стены все трещинами покрыты! Завалит! Только не гранаты!

– Совсем ополоумел?! – вскинул брови Порох, внезапно прислушавшись к совету ученого. – Жить надоело? Нас тут вместе с этими четвероногими на запчасти раскидает!

Пока бойцы освобождали проход от мерзких тварей, стены тоннеля ощутимо дрожали, осыпая нас бетонной крошкой и пылью. Мы пятились назад, выискивая относительно безопасное место, чтобы укрыться, если вдруг тоннель начнет рушиться. Санька держался молодцом, но иногда, когда звуки выстрелов, сливаясь друг с другом, раздавались еще громче, весь вздрагивал и наспех крестился.

– Не дрейфь! Прорвемся! – попытался успокоить я его. Но парень не обратил на меня внимания.

Впереди прозвучал голос Радио:

– Всё, чисто. Можно идти дальше.

– Отлично! – улыбнулся Наука.

– Болваны! – закричал Порох. – Из-за каких-то крыс на целый час задержались, да еще и Хорвата ранило. Кстати, что с ним?

Бугай опустил глаза.

– Нет его. Загрызли, твари. До самых костей обглодали.

– Твою же! Ладно, кончай скулить, идем дальше. Оружие не забудь у Хорвата забрать. Пригодится еще. Ну, чего уставились? – обратился он к нам, смерив нас своим полным безумия взглядом.

Пальцы мои невольно сжались до белых костяшек, но я стиснул зубы, не позволив чувствам вырваться наружу. «Не имею права. Одна слабина будет стоить жизни многим людям. Терпеть. Закусить удила и терпеть. Сквозь злость, сквозь ненависть. Еще наступит моё время. А пока терпеть».

Порох шумно высморкался в пол.

– Двигайте ногами. Чувствую, времени совсем мало. – И тут же скривился, схватившись за правый бок.

В полумгле я успел перехватить взгляд Науки и понял всё без слов – болезнь прогрессировала.

– Бугай! – позвал Порох, переводя дыхание.

Боец не спеша подошел.

– Есть еще чего у тебя во фляжке?

– Нет, пусто.

– Зараза! – выругался бандит. – Ладно, не беда. Есть еще трава преподобного. Покаемся.

– Порох, может, потерпишь малёха? Идти ведь еще…

– Вот и иди! За себя беспокойся! А мне надо. Понимаешь? – А потом, отвернувшись, тихо произнес: – Да ничего ты не понимаешь.

Порох достал пакет с бурой травой, ловко скрутил здоровой рукой сигаретку и прикурил от факела. В нос ударил едкий запах горьковатого дыма. Помня недавнее знакомство с этим ядом, организм мой тут же запротестовал, и я от греха подальше отошел в сторону. Бандит глубоко затянулся, самокрутка влажно затрещала, стреляя искрами; Порох довольно прищурился, глаз его сразу замаслянился, лицо будто поплыло.

– Убойная вещь! Ух, чтоб меня! – сказал он, засмеявшись. Смех быстро перешел в лающий кашель. – Знает ведь толк, собака! Отец Марк! Хех!

Бандит торжественно поднял указательный палец. Но сказать внятного ничего не смог. Какое-то время, пользуясь его неадекватностью, мы просто стояли, переводя дыхание.

– Говорил, идти надо, а сам… – совсем тихо пробурчал Радио. Остальные согласно кивнули.

Когда Порох стал подавать признаки вменяемости, бойцы совсем расслабились и едва не дремали.

– Ну-ка встать! – устало скомандовал главарь. Все тут же подскочили как ошпаренные. – Чего разлеглись? Шагаем дальше!

Первым вызвался идти Бугай.

– Проверю, нет ли еще кого, – хмуро сказал он, быстро уходя вперед. Было слышно, как его ботинки с хрустом давят хребты еще живых крыс. – Чисто, – наконец произнёс он из темноты, и все двинули в его сторону.

– Эй! Где ты там? – крикнул Порох, светя фонариком. Слабый свет дрожал, пытаясь пробиться сквозь густой мрак. Ответа не последовало. Только вдалеке испуганно отозвалось эхо. – Вот засранец! Я те устрою! Где ты там? Ну, выходи живее! Куда, черт тебя дери, запропастился?!

От долгого вглядывания в темноту перед глазами начали плясать причудливые огоньки, и уже сложно было отличить, что рождает воображение, а что происходит на самом деле.

– Радио, где ты? – впервые за всё время я услышал в голосе Пороха что-то, отдаленно похожее на страх. – Радио, если не отзовешься, я тебе, негодяй, устрою. Где ты?!

Наконец из темноты вывалился Радио – весь помятый, испуганный. Сослепу влетел прямо в главаря, попытался что-то сказать, но смог только что-то просипеть.

– Чего? – недовольно буркнул Порох.

Радио прочистил горло, словно оно покрылось толстой коркой ржавчины, и прошептал:

– Там аномалии какие-то. Не знаю таких. Не видел раньше. То ли «энерго», то ли еще что. На медуз похожие. Облепили распредкоробку и сидят.

– Ну а вы чего?

– Еле ноги унесли.

– Чего испугались-то?

Плечи Радио зябко передернулись.

– Не знаю. Вроде ничего такого, явного… но страх прям до самых костей пробирает… жуть!

– Это, видимо, ментальное воздействие, – вмешался в разговор Наука.

– Что? – повернулся к нему Порох. – Какое такое воздействие?

– Один из способов защиты. У змей – яд, у пчел – жало, у собак – клыки. А у этих медуз – ментальная защита, нагоняют чувство страха. Псионики.

– Понятно. Ты что, – обратился Порох к Радио, – не мог различить атаку псионика? У тебя же, вон, и эликсир для этих целей есть специальный. Выпил – и гуляй дальше. Тоже мне, разведчик!

Радио понуро опустил голову.

– Ладно, давайте двигаться вперед. Сколько у нас всего в запасе этого снадобья от псиоников? Шесть? Хорошо. Значит, так. Ты, Радио, вяжи этого, – Порох указал на меня. – Шпик, вяжи Науку и дохлого.

– Что? – изменился в лице Наука. – В каком смысле – «вязать»? Зачем?

– А ты что, думаешь, я с тобой эликсирчиком делиться буду? – злобно улыбнулся Порох. – Нет, братец, не угадал! Самим еще пригодится. – Похлопав себя по животу, добавил: – Где-то читал, не вспомню уже: был чувак один, авторитетный малый, команда у него своя была. На корабле они плыли. И тут выпало им мимо каких-то морских девах плыть – русалок, что ли? Пели эти девчонки классно, просто закачаешься, и этим пением в гипноз вводили. Понимаешь? Губили все корабли, проплывающие мимо. Дык этот чувак, чтоб спасти братву свою и катерок не потопить, приказал всем уши воском залепить. А сам героически к мачте привязался. Хотелось ему послушать, как эти сирены… – во! вспомнил, сиренами их звали! – … как эти сирены поют. – Порох похлопал Науку по плечу. – Так что ты – вроде того чувака: перепадет тебе счастье ощутить всю прелесть пси-воздействия. Потом расскажешь. А чтоб ты никого не ранил в пылу чувств или себя не покалечил, мы тебя веревочкой и перетянем покрепче. От греха подальше.

– Сомнительное счастье, – выдохнул Санька. Наука заскрипел зубами, но возражать бандиту было бессмысленно.

– Порох, – крикнул я ему. – Так ведь с ума можно сойти. К чему тебе три дурака, которые уже ничего не соображают?

– Значит – не судьба, – густым, полным холода и злобы голосом проговорил Порох. Кивнул остальным: – Шевелитесь!

…Было не по себе. Я переживал за Саньку. Всерьез опасался за его рассудок. Наука прочитал это в моих глазах и лишь печально пожал плечами.

Нас крепко перевязали. Потом, подумав, связали еще и друг с другом, словно смастерили елочную гирлянду, – видимо, чтобы не разбежались. Впереди шел я, через пару метров – Наука, замыкал шествие Санька.

– Вот и отличненько! – щелкая клешней, произнес Порох. Обратился к сбившимся в кучку бойцам: – А теперь давайте, пейте все по коктейльчику – и вперед! Шпик, ты следишь за связанными. Будут падать – пинай. Смотри только, не вздумай их там оставить. Головой отвечаешь!

– Есть!

– Пошли, давай.

Вскоре мрак начал помаленьку рассеиваться, разбавляясь призрачным зеленоватым свечением. До ушей, помимо звуков шагов, стало доноситься слабое монотонное жужжание.

В горле вдруг разом пересохло. Спина, напротив, взмокла. Я попытался понять, началось ли уже ментальное воздействие на разум, но, кроме звука, похожего на трансформаторное гудение, заглушающего даже гулкое биение сердца, разобрать ничего не смог.

– Вон там, за поворотом, – шепнул Радио, по-черепашьи втягивая голову в плечи.

За спиной застонал Санька.

– Терпи, – услышал я голос Науки. Неуверенный голос, дрожащий.

«Ага, значит, началось».

Пройдя поворот, мы вышли к месту, где стены тоннеля резко расходились в стороны, образуя собой некое подобие комнаты. На противоположной стороне помещения виднелась маленькая приоткрытая дверца, откуда било фосфоресцирующее сияние.

Стены тоннеля были густо усыпаны серыми иголками плесени, словно шерстью огромных полинявших псов. Сквозь эти заросли проглядывалась небрежно выведенная через трафарет надпись:

Оглядываясь по сторонам, мы неуверенно проковыляли вперед.

Вдоль стен стояли проржавевшие шкафы, забитые не менее ржавыми инструментами – ключами, молотками, кусачками, мотками проволоки, еще чем-то непонятным. Комната предназначалась для ремонтных работ. Когда-то здесь работали электрики, о чем-то говорили, чинили кабель. Теперь остались лишь запустение и тлен. Да ржавчина толщиной с палец, покрывающая всё вокруг.

Вновь застонал Санька, и мы от неожиданности вздрогнули.

– Чего ты там?! – недовольно заскрипел Порох. – Заткнись! Радио, давай вперед.

– Но…

– Живо!

Радио, выпивший весь без остатка бутылек с антидотом, вновь поежился, но послушно прошел вперед. Следом пошли мы.

Я почувствовал, как голову начинает медленно стягивать. Знакомое ощущение, к которому невозможно привыкнуть. Сердце забилось быстрей, язык прилип к небу. И тут накатила первая волна…

Смертельный холод пронзил тело, заморозил кровь. Мутные огоньки заплясали перед глазами, выжигая сетчатку, проникая в самый мозг. Всё внутри скрутило. Пол под ногами вдруг стал мягким и вязким, подобно болотной жиже. «Живой организм! Живой и голодный!» И, словно в подтверждение моих мыслей, меня начало засасывать вниз. Черная пасть разверзлась под ногами, я стал проваливаться. Из разлома брызнули горячие опарыши и личинки, начали ползать по мне, пытаясь добраться до плоти.

Кажется, я закричал, потому что почувствовал, как меня бьют прикладом в бок. Боль чуть отрезвила, и я вновь выплыл в реальность. Наваждение прошло, но монолитный айсберг страха продолжал давить на разум. Я плакал. Где-то далеко, будто за сотни тысяч километров от меня, в густом тумане кричали Наука и Санька. Я ничем не мог им помочь.

– Не хило их колбасит! – услышал я словно сквозь толщу воды насмешливый голос Радио.

Порох что-то ответил. Я не расслышал. Потому что кошмарные миражи вновь начали пробираться в душу.

Мне не хватало воздуха. Я задыхался. Стены тоннеля заскрипели, сдвинулись с места. Потревоженные пауки и насекомые бросились во все стороны, летучая мышь запуталась в моих волосах, начала больно скрести по темени, пытаясь вырваться из плена. Я хотел скинуть её, но она всё время уклонялась от моих пальцев, словно понимая, что я хочу убить её. Стены туннеля начали смыкаться. Я бросился вперед, но что-то удержало меня. Тугой клубок змей намотался мне на ноги, не давая сдвинуться с места. Я хотел закричать, но лишь надрывно застонал сквозь зубы, не давая этим мерзким тварям заползти мне в рот.

Стены сдавили грудь и спину. «Дышать. Не могу дышать. Не хватает… воздуха… возд… ха…»

Хрустнули ребра, впиваясь острыми осколками в легкие. Невыносимая обжигающая боль прокатилась по всему телу. Следом за ребрами треснул череп. Одновременно с черепом начали лопаться внутренности. Теплота полилась на ноги.

«Чавкает под ногами. Давит. Стена. Приближается. Совсем близко. Хрусталик глаза скребет по шероховатой каменной стене. Темнота».

Истеричный всхлип.

«Удар. Еще один. Звонкий, по лицу. Пощечина. Она даже приятна. Воздух. Глотать воздух. Еще. Еще, и еще, и еще. Заглатывать сладкий пьянящий воздух. Кружится голова. Рвет. Но нечем тошнить. Легкие разрываются от боли, будто в них налили расплавленный свинец».

Сквозь пелену небытия я увидел силуэты. Тут же пришло удивление – я всё еще на ногах. За спиной закричал Санька. Голос у него был сорван, но он продолжал кричать, хрипя, как обезумевший бабуин. Наука молился. Всё это напоминало пыточные подземелья Средневековья.

Мне хотелось крикнуть, чтобы идущие впереди ускорили шаг: «Ради бога, давайте же быстрее пройдем этот чертов отрезок пути! Поспешим! Скорее! Скорее! Иначе умрем! Свихнемся!»

Еще одна волна накатила. Я вдруг понял: «Такого испытания я не выдержу – просто сойду с ума. От избытка напряжения электронные устройства сгорают. Вот так же и мой мозг – заискрится и сгорит ко всем чертям. Нет! Нет! О Боже, нет! От смертельной дозы радиации кусками начинает отслаиваться кожа. Я пытаюсь её поймать, прикрепить на место, но она выскальзывает из рук, рассыпается в труху. От моей оболочки не остается и следа. Кровавым сгустком я мычу от невыносимой боли. Я обнажен. На мне нет кожи. Мой крик слышат крысы. Они смеются. Они идут ко мне. Эти жуткие твари подземелья облепляют меня со всех сторон и начинают грызть. Я чувствую, как их мохнатые тушки ползают по моей оголенной плоти. Чувствую их запах, запах испражнений и канализации. Чувствую их острые коготки. Чувствую их хвосты, бьющие по моему телу. Я всё это чувствую и ничего не могу поделать. Я схожу с ума».