Сначала я тоже подумал, что Голубь превратится в жуткую тварь и бросится на нас. Но тот, успокоившись, сквозь всхлипы простонал:

– Нарушили обещание! Нарушили!

– Послушай…

– Всегда обманывают. Всегда! Обманывать нельзя! Это все знают. Нельзя. О-ох-х!

Тело Голубя вновь выгнулось, начало извиваться, словно пытаясь высвободить что-то внутри себя. Его адский танец заставил всех невольно отступить назад.

– О-о-х-х-хр-р-к-х!

– Почему так быстро происходит превращение? – спросил я у Науки, пытаясь удержать вдруг ставшие каменными руки бившегося в припадке юродивого. – Ты же говорил, что для этого необходимо не меньше…

Внезапно болезный машинист одним движением откинул меня в сторону, на пульт управления. Следом отправил ученого.

– Голубь, ты чего? Не дури! – Видя, что парнишка направляется к нему, Порох попятился, судорожно рыская руками в поисках выхода. – Не дури! Будет тебе обещанное. И голуби с воробьями! И курицы с фазанами! Ты только успокойся!

Вряд ли парень вообще что-то слышал. Отплевывая густую черную слизь, он шел вперед, даже не замечая, как хрустят сломанные кости его ноги.

– У безумцев и болезни неправильно протекают! – крикнул подбежавший на выручку Бугай, поднимая автомат. Но Голубь выбил оружие из рук бойца с такой силой, что оно со звоном отлетело в лобовое окно, пробило толстое стекло и исчезло за бортом поезда.

Бугай не успел даже понять, что произошло, как тут же оказался на полу. Хлесткий удар руки, наотмашь, словно плетью, вырубил верзилу. Следующее, что сделал Голубь, заставило нас похолодеть от ужаса.

– Нельзя обманывать! – прошипел мальчишка гортанным булькающим голосом и достал из-за пояса нож.

Тут же перед глазами возник образ обглоданного скелета, найденного мной в ремонтном боксе.

Наука тоже быстро всё понял, и теперь, до смерти напуганный, пытался вылезти из кабины машиниста через пробитое автоматом лобовое окно.

– Нельзя! – вновь повторил Голубь голосом, превратившимся в неузнаваемый скрежет.

Моя попытка выбить нож из его рук окончилась весьма плачевно – одуревший от ярости, парень схватил меня свободной рукой за ворот и вышвырнул из кабины. К сожалению, я не встретил на своем пути никаких преград, которые остановили бы мой полет, поэтому отправился прямиком за борт.

Если бы не перила, за которые я успел схватиться, то жизнь моя оборвалась бы самым трагичным образом – меня просто-напросто перемололо бы колесами тепловоза. А так, зависая над грохочущими механизмами поезда и слушая их жуткий звенящий стук, я понимал: остался еще маленький шанс на спасение. Вот только шанс этот с каждой секундной становился все более призрачным – после кувалды руки едва держали вес моего тела.

Попытка подтянуться привела к тому, что моя права ладонь соскользнула с заледеневшего металла, и я остался висеть на одной руке.

– Сань… – попытался крикнуть я, но не смог – понял, что если произнесу хоть слово, то растрачу остатки сил и просто сорвусь вниз.

Мышцы пронзила острая боль, я подумал, что в меня попала шальная пуля, хотя выстрелов слышно не было. Судорога. Вот что стало причиной боли. «Как же больно! Словно мышцы шилом пронзает! О-х-х!»

Дикий страх черным сгустком засел в сердце. Я вдруг отчетливо представил, как меня размалывает и пережевывает в кровавую кашицу чудовищный зверь, которого мы так беспечно оживили. Меня передернуло. «Нет. Рано хоронить себя. Надо действовать».

Лихорадочно хватая ртом маслянистый холодный воздух, я нащупал кончиком ботинка маленький выступ. В безумном желании спасти собственную жизнь я даже готов был пожертвовать ногой, которую легко могло намотать на движущиеся детали поезда, как в детстве иногда наматывало штанину на велосипедную цепь.

К счастью, этого не произошло. Ощутив точку опоры, я рванул вверх.

Дальше произошли сразу три вещи. Нога предательски соскочила с выступа, отчего я, до искр из глаз, ударился коленкой об дугообразную чугунную железяку и потерял равновесие. Тело повело вбок, и левая рука, на которой я висел, не выдержав, соскользнула, продолжая по инерции вместо перил сжимать пустоту. Грохот колес в этот момент превратился в оглушающий апокалиптический набат, возвещающий о моей скорой кончине, и я невольно вскрикнул.

Гореть бы мне уже в аду, если б не жажда жизни. Сделав рывок, я все же успел схватиться за перила другой рукой и вновь беспомощно повис. Не медля ни секунды, я сразу повторил свой маневр – выступ-нога-рывок – и схватился уже обеими руками за перила.

Подоспел Санька. Он помог мне забраться на площадку и зачастил:

– Там Голубь совсем с ума сошел! Он Алика ранил! С ножом прыгал на всех. Он в такого же мертвеца ожившего превращается, как те, которые за нами гнались.

– Где сейчас он?

– Его Бугай подстрелил.

– Что?! – Я бросился к кабине машиниста.

Посреди пола лежал развороченный пулями Голубь. Сложно было определить, на спине он лежал или же завалился ничком – до того было обезображено тело. Сплошное кровавое месиво. Рядом, весьма довольный результатом, стоял Бугай.

– Какого рожна ты натворил?! – закричал я. Взгляд упал на панель управления, и поток ругательств застрял в горле. – Да чтоб тебя! Зачем надо было пульт-то обстреливать?! Мы же теперь поезд остановить не сможем!

– Остановим как-нибудь, – отмахнулся Бугай.

– М-да, – протянул Алик. – Наука прав. Зря ты, Бугай, Голубя покрошил. Да еще и пульт управления испортил.

– Какие будут предложения? – спросил Порох.

Почесав затылок, Бугай предложил:

– Прыгать будем.

– Прыгать?! – взбунтовался Наука. – Поезд набрал максимальную скорость, через три сотни метров будет спуск, мы еще быстрее поедем. Железную дорогу прокладывали через горы, кругом скальник и камни. Мы же шеи себе переломаем!

– Чё ты бастуешь тут? – ощерился Бугай. – Рот закрой.

– Ладно уж, чего теперь, обратно не воротишь, – утихомирил всех Порох. – Давайте думать, как выпутываться из ситуации. Наука, рисуй дорогу, будем соображать.

Беззвучно шевеля губами, ученый поднял с пола ржавый гвоздь, прочертил на стене извилистую линию.

– Вот здесь мы, – он указал гвоздем на начало линии. – Вот отсюда и досюда дорога проходит через сплошной скальник – там камни под снегом, если прыгнем, убьемся. На этом же отрезке находится Загрузочная станция, на которой нам надо бы выйти. Соответственно, сделать этого мы не сможем.

– Постой, так это уже скоро будет! – всполошился Порох.

– Да, скоро.

– Дьявол! – Бандит со всей силы ударил по развороченному пульту управления, отчего тот издал агонизирующий писк и выплюнул сноп искр. – А дальше что идет, после станции?

– Дальше, километров через пять, речка параллельно линии проходит. Можно там попробовать спрыгнуть. Самый оптимальный вариант. Намокнем, но хоть не разобьемся.

– Замерзнем же! – вклинился в разговор Бугай. – Холодина стоит!

– Костер разведем, согреемся, обсушимся, – сказал Наука. – Это решаемый вопрос. Других вариантов просто нет. Дальше Предгорное идет, поселок-призрак. Слезть там – верная погибель: троглодиты съедят или в одной из бесчисленных аномалий пропадем. А потом уже и Старый Мост начинается, который, если кто не в курсе, давно разрушен. Так что конечная остановка у этого поезда – пропасть.

Последнее слово, словно волшебное заклинание, заставило всех застыть на месте. В дрожащем от стука колес воздухе повисло напряжение.

– Ты когда-нибудь головой соображаешь? – злобно проворчал Порох, обращаясь к Бугаю. – Или только задницей?

– Времени не было разбираться, куда стрелять, куда не стрелять! – пробасил тот. – Этот придурок тут чуть всех со своим ножичком не положил! Алика зацепил. Ты как, кстати? – повернулся он к товарищу.

Тот, обхватив порезанную руку, с которой капала темная кровь, кивнул.

– Нормально. Жить буду. Перевязать бы чем-нибудь.

Бугай тут же нашелся что ответь:

– У Голубя бинт можно попросить, которым вот эти вот чудаки на букву «м» его врачевали. Говорил же: мочить его надо, придурка этого, а не нянчиться как с маленьким.

– Бугай… – начал Порох, но тот, ко всеобщему удивлению, грубо перебил главаря:

– Замолчи. Если хочешь опять по моему прошлому потоптаться грязными сапогами, то лучше не надо. Ты всё равно мало что знаешь. Да, был у меня такой же братец – имбецил. Однажды у братишки что-то в голове заклинило, и он домой принес – уж не знаю как! – детеныша химеры, который благополучно сожрал сначала мамку с отцом, а потом и самого братца.

Порох долго не отвечал, сверля взглядом Бугая. Тот, в свою очередь, не уступал и также буравил главаря глазами. Оба едва не искрили от злости.

– Голос у тебя, Бугай, прорезался? – ледяным тоном произнес Порох, вытаскивая из кобуры пистолет. – Взрослым стал? Небось, на моё место метишь?

– Слишком много вопросов, Порох. Мне твое место ни к чему. А про голос и возраст – это уж не мне решать, но молчать в тряпочку я не буду.

– Ну-ну. Ты думал, я идиот? Думал, не знаю я, что с тобой Фараон говорил, – еще тогда, когда Наука нам про Завод этот гребаный не поведал? – Бандит оскалился. – Небось, обо мне говорили? Как старого дядьку Пороха убрать да тебя вместо него поставить? Преемственность поколений. Ты парень видный, толковый. А я так, оторви и выкинь, старый уже, списывать пора. Но нет! Заблуждаетесь! Оба заблуждаетесь! Я пес хоть и старый, но еще с зубами, – если надо, и тебе, и Фараону этому глотки перегрызть сумею.

– Ты несешь чушь, – спокойно ответил Бугай. Было видно, что боец уже взял себя в руки и пытается завершить бессмысленный разговор. – Говорили мы с Фараоном о другом. Про сталкеров говорили – Фараон хотел кое-кого под себя подмять, чтобы наладить поставку артефактов. Расспрашивал, кого можно прессануть, с кем договориться. Вот и все. А твои домыслы …

– Врешь! – взвизгнул Порох. – Меня хотели подвинуть! Убрать хотели! Ублюдки!

Ноздри Бугая начали раздуваться, он сжал кулаки и прошипел:

– Убирать тебя никто не собирался. Ты сам умудрился подставиться. И других тоже подставить. Заметь, я вместе с тобой по разным гиблым местам шарюсь, не отсиживаюсь в стороне, за спины не прячусь, все дерьмо из одного корыта хлебаем. Хорвата и Шпика благодаря тебе потеряли. А все из-за чего? Напомнить? Давай напомню, если позабыл, ведь ты же мог позабыть, потому что наркоманишь уже в открытую! Это все произошло просто потому, что кому-то еще больше власти захотелось. Мозги себе решил прокачать? Чтоб людьми управлять можно было? И что в итоге? В Тополях холопы восстали, Фараон смертный приговор нам прописал, а мы на поезде едем к обрыву! Прелестно! Мать твою…

Не дослушав, Порох схватил Бугая за шиворот, тряхнул так, что у того клацнули челюсти. Боец попытался вырваться, но завяз в расставленных для подножки ногах Пороха, и оба с грохотом повалились на пол. Завязалась молчаливая борьба, разнимать которую ни у кого не было никакого желания. Бугай схватил одной рукой главаря за запястье руки, в которой находился пистолет, второй – вцепился в уродливую клешню, не давая ей добраться до своего лица.

Радио и Алик перебрасывались многозначительными взглядами, не решаясь вмешаться.

За них это сделал Голубь.

Стрелял Бугай в него, видимо, без разбору, веером, не целясь. Как следует нашпиговав парня свинцом, боец не удосужился проверить его голову – единственное уязвимое место оживших мертвецов.

Жутко стрекоча, Голубь внезапно ожил, одним быстрым движением поднялся на ноги и попытался схватить дерущихся. У тех хватило ума закончить свои разборки и начать отбиваться. Бугай ударом ноги оттолкнул подступающего мертвеца назад, а Порох прицельно высадил Голубю в голову весь магазин пистолета. Мертвый мальчишка захрипел и повалился на пол.

– Ладно, позже договорим, – отдышавшись, сказал Порох.

Бугай кивнул.

– Обязательно.

– Ну что, Наука, когда там твоя река появится? – перевел тему разговора главарь.

– Скоро, – ответил ученый, вглядываясь в горизонт. – Уже скоро. Поэтому надо готовиться.

Но скоро мы поняли, что просто так, легко, как об этом говорил Наука, выпрыгнуть из поезда в речку и остаться в живых после этого нам вряд ли удастся.

Ломаная линия горизонта напоминала челюсть истлевшего трупа, из которой частично выпали зубы. Осколки скал, хищно торчащие из снега, редкие, заметенные снегом, кусты полыни да жуткое ощущение одиночества – и больше ничего на всем белом свете.

Но постепенно скудный пейзаж начал меняться – из-за скалистого холма, петляя, выползла горная река. Она то сходилась почти вплотную с железной дорогой, грозя в скором времени её размыть, то резко убегала прочь, почти к самому горизонту, словно играя в догонялки.

– Наука, да ты шутник! – процедил сквозь зубы Порох, глядя, как река неистово бьется о прибрежные камни. – Только прыгнем – сразу ко дну пойдем!

Тот не нашелся, что ответить.

– Выбора другого нет! – ответил я за ученого. – Надо прыгать, иначе разобьемся на Старом Мосту.

– Вам, ребятки, бояться-то нечего, такие, как вы, не тонут! – Порох сипло рассмеялся. – А я вот за свою шкуру переживаю. Ладно уж, готовьтесь, – дал он вялую отмашку. – Будем прыгать.

Бандит повернулся ко мне.

– Связывать мы вас на этот раз не будем. – Он внимательно проследил за моей реакцией на сказанное. Не заметив ничего подозрительного, продолжил: – Но это не значит, что вы можете выкидывать какие-то фокусы. Понятно выражаюсь?

– Куда уж понятнее, – ответил я.

– А вот и станция на подходе, – крикнул Наука, указывая пальцем вперед. – Река севернее неё уходит, потом, километра через четыре, начинает сближаться с рельсовой дорогой. Там и поток меньше, чем здесь, – безопаснее будет.

Все выглянули наружу.

Поезд пронесся мимо ветхих заброшенных строений, обогнул заросшие бурьяном и засыпанные снегом бетонные плиты, некогда бывшие складами.

– Может, все-таки здесь спрыгнем? – предложил Алик, выискивая взглядом безопасное место.

Наука остановил его бессмысленные поиски, указав на рассыпанную вдоль всей платформы станции ржавую арматуру, остатки сигнальных столбов и колотых кирпичей.

– Хочешь рискнуть?

Алик замотал головой.

– Я бы вообще не советовал тут шуметь, – понизив голос, произнес я.

– А что так? – округлил глаза Санька.

– Во-он там, – указал я на дальние строения. Там, в остовах старых проржавевших вагонов, размещенных аккуратным рядком вдоль отходящей ветки дороги, мелькали черные тени.

– Мутанты? – спросил Бугай, вглядываясь вдаль. – Черт, не видно ничего!

– Не знаю, но надо быть начеку.

Даже сквозь шум колес локомотива мы отчетливо слышали чьи-то визгливые голоса и ритмичные грохочущие удары, словно кто-то бил камнем по железному листу.

– Дикари, наверное, – предположил Алик. – Боятся подойти.

– А может, опять мертвецы? – с плохо скрываемым страхом спросил Радио.

– Вряд ли. Те прут напролом. А эти, ишь, затаились, издали наблюдают.

– Может, эберманы? Или тиирмены? – спросил Бугай.

– Да хоть чукчи! – раздраженно буркнул Порох. – Лишь бы на нас не нападали.

Главарь ушел в конец локомотива, где долго рассматривал местные хмурые пейзажи в прицел автомата.

– Леша, – шепнул за моей спиной Наука. Я хотел обернуться, но он подал знак не двигаться. – Леша, тогда, когда вы с Валей у меня дома были, ты говорил, что в Блокпост путь держите?

Я кивнул.

– Там у тебя знакомые есть?

– Ну да.

– Отлично! У меня есть план.

Я не удержался – оглянулся. Наука хитро подмигнул. Прошептал:

– План побега.

– Какой?

– Понимаешь, ситуация начала выходить из-под контроля… – неопределенно ответил он.

– Не совсем тебя понимаю, – честно признался я. То, что мы оказались в одной упряжке с Порохом, изначально не предполагало ничего хорошего.

– Потом расскажу, – отмахнулся ученый, заметив, как к нам приближается главарь бандитов.

Я лишь пожал плечами. Из головы не выходило одно: «Из убежища не вышли на связь. Что-то произошло? Морглоды прорвали оборону?»

– На счет «три» прыгаем по очереди! – раздавал последние указания Порох. – Не задерживаемся! Первыми идут наши многоуважаемые друзья, потом Радио и Алик. Мы с Бугаем замыкаем цепочку! Как только окажетесь в воде – гребите к берегу! Иначе замерзнете и утонете. Всем всё понятно? Тогда пошли! Раз… два… ТРИ!..

Я полетел следом за Наукой, даже не успев закричать. Перекувыркнулся в воздухе, пытаясь войти в воду ногами. Не получилось. Больно шлепнулся спиной. Уже под водой получил удар в голову – Санька умудрился нырнуть в тоже место, что и я. Вошел парень удачно – вперед ногами, аккурат в мою макушку.

От лютого холода мгновенно схватило легкие, а в кровь ударил адреналин, заставляя все тело лихорадочно биться в припадке.

С трудом унимая панику, я позволил себе расслабиться и опуститься ко дну. Днище было устлано камнями, чему я весьма сильно обрадовался. Не хотелось бы сгинуть в илистой жиже и лет эдак через сто превратиться в кусок торфа, который какие-нибудь бродяги-сталкеры будут ломать, чтобы погреться у костра.

Едва ноги коснулись каменистой поверхности, как что-то шероховатое проехалось по лодыжке, крепко обвило ногу и потянуло.

Я чуть не закричал, но вовремя опомнился. Нагнулся, пытаясь разглядеть в мутной воде, за что зацепилась нога. Сквозь зеленоватую дымку проступили кольцеобразные силуэты. Они извивались, поднимая со дна песчинки и мелкие камешки. «Какая-то живность. Этого еще не хватало!»

А потом появилась и сама голова неведомого речного гада – вытянутая рыбья морда с акульей пастью, утыканной острыми зубами. «Твою мать! Что еще за невидаль такая?!»

Чувствуя, как мозги начинают плохо соображать от недостатка кислорода, а легкие и горло словно наполняются битым стеклом, я из последних сил рванулся вверх, на поверхность, туда, где мутным маревом виднелся спасительный свет. Но тщетно. Водяной гад своим щупальцем крепко держал мою ногу, тянул вниз.

В толще воды звуки сильно искажались, но я отчетливо слышал злорадный стрекот речной твари. Почти теряя сознание, онемевшими руками я вытащил пистолет, который тайно вручил мне Бугай в тоннеле, и наугад пальнул.

Я задыхался. Из-за спазмов жадно пытался хватануть ртом хоть немного воздуха, но впускал в легкие лишь ледяную воду. Внутри все скрутило колючей проволокой, меня начало выворачивать. «Боже, дышать! Только один вздох!» Но пробивающая сквозь толщу воды небесная белизна лишь плавно подрагивала, как флаг на слабом сквозняке, не в силах мне хоть как-то помочь.

Выстрел был только один. Я это понял по слабой отдаче. А потом пистолет заклинило. Судорожные нажатия на спусковой крючок не вызывали никакой реакции, оружие молчало.

Сквозь панику, сквозь осознание неминуемой смерти, сквозь боль и тьму я вдруг почувствовал, что хватка зверя ослабла. Я дернул ногу, и она оказалась свободной. Щупальце водяной твари сползло до лодыжки, а потом и вовсе разомкнуло свои смертельные объятия.

Сил грести наверх не осталось. Я содрогнулся, пытаясь всплыть, но камнем канул в бездну холодной реки.

Еще какое-то время я пытался оттолкнуться от камня, но потом потерял сознание, погрузившись в темноту.

Умереть мне не дали. Чьи-то руки подхватили меня за волосы и потянули вверх. Я не сразу понял, что нахожусь на поверхности. Только третий мощный удар в грудь заставил меня с обжигающей болью выплеснуть из легких воду и судорожно вдохнуть. Кислород вошел в легкие, прокалывая нутро, будто тысячи мелких осколков. Колючий кашель полез наружу, а перед глазами всё поплыло.

– Дыши, главное, дыши! – кричал Наука мне под ухо, сам едва держась на плаву.

И я дышал. Дышал, как никогда еще не дышал, с неистовой жадностью, захлебываясь воздухом.

Наконец мы выползли на берег. Наука швырнул меня на землю, выбрался сам и тут же подскочил ко мне, пытаясь помочь. Я отверг его настойчивые попытки сделать мне искусственное дыхание и зашелся в диком кашле, исторгая из себя воду.

– Что это было там, под водой? – спросил я, как только совладал со своим телом.

– Гидра, – коротко ответил Наука. А потом чуть тише добавил: – Наш неудавшийся эксперимент, еще до «Спектра».

– Вы создали эту тварь?! – опешил я.

– Мы, – кивнул ученый. – Я же рассказывал тебе про желание людей сверху заиметь хороший аргумент в спорах с другими государствами. Но Гидра не с лучшей стороны показала себя, поэтому проект быстро закрыли.

– А ты заранее не мог предупредить нас об этом?

Тот потупил взор.

– Я и не знал, что она жива еще. Думал, сдохла давно. Эти твари в такой холодной воде не приживаются. А она, видимо, адаптировалась.

– Жить захочешь – и не такое стерпишь.

– Но ты ловко её срезал. Ты где, кстати, пистолет раздобыл?

– Теперь уже и неважно, все равно он утонул, – вздохнул я.

– Тут… тут я… помогите… – захлебываясь, позвал Санька. Он уже почти вылез на берег, но отяжелевшая от воды куртка тянула парня вниз.

Я забежал в воду, схватил его за рукав и потащил к берегу. Наука помог нам выбраться, и мы повалились на землю.

– Надо развести огонь, – стуча зубами от холода, проскрипел я. – Санька, нужны дрова. Наука, надо срочно организовать костер. Пойдемте искать сушняк.

На берег вылез запыхавшийся Радио, и я без всяких церемоний поволок его за собой. На его вопросительный взгляд я простучал зубами, как морзянкой:

– Дрова. Костер.

Боец быстро закивал головой.

Доставать тоненькие веточки кустарников из-под снега было бессмысленно. Санька еще повозился некоторое время около плешивого кустика, потом в сердцах выбросил с таким трудом добытую хворостинку и злобно произнес:

– Нужно придумать что-то другое.

Радио тоже особых результатов не достиг и принес лишь пару штакетин – трухлявых и для поддержания огня абсолютно непригодных.

– Хотя б-бы за-зажжем с п-помощью эт-того. Согреемся, – промычал он.

– Вон там, – сотрясаясь от лютого холода, сказал я. – Шпалы валяются. Давайте принесем их.

Мы бросились через железную дорогу к штабелю, устроенному метрах в трехстах от нашего нынешнего лагеря и укрытому плотным одеялом снега.

– Лишь бы не железобетонные! – с надеждой произнес Санька, забираясь на сугроб.

Мы глянули на парня и начали истерично смеяться, понимая, что если шпалы и в самом деле окажутся бетонными, то мы попросту замерзнем.

Но они, к всеобщей радости, оказались деревянными.

– Давай верхнюю! Санька, сталкивай! – засуетились все.

– Наука, давай бери с того края, я здесь возьму! – крикнул я, стаскивая тяжелый брус. – Санька, ты с Радио – вот эту хватайте. Далеко таскать не будем, расположимся рядом, чтобы дрова под рукой были.

Таскать шпалы – занятие, от которого уж точно согреешься. Пока разбили смерзшиеся в один кусок бруски и стащили четыре штуки вниз – вспотели.

Разжигать костер прямо на путях посчитали глупой затеей – дорога шла по возвышенности, которая продувалась сквозняком и хорошо просматривалась. Нас могли заметить звери… или люди. Поэтому мы спустились с пригорка вниз, в небольшую впадину под холмом, где нас никто не мог увидеть.

Выстукивая причудливые трели зубами, подошли Порох, Бугай и Алик. Видя наши довольные раскрасневшиеся лица, без особого энтузиазма начали нам помогать, но как только втянулись, почувствовали, как кипит в теле кровь, с двойным воодушевлением принялись за дело.

Костер сложили «колодцем»: две шпалы на земле, еще две – поверху, вдоль. В центр уложили штакетины, которые раздобыл Радио. С помощью зажигалки и пары десятков ругательств запалили дрова. Пританцовывая, словно дикари перед охотой, вокруг костра, начали ждать, когда тот разгорится.

Занявшееся пламя с охотой взялось за толстые брусья и уже через двадцать минут пожирало нижний ряд «колодца».

К утру просохла одежда. Хоть и воняло от неё креозотом, но всё же теперь она была сухой и держала тепло тела, что перевешивало её маленький «ароматный» недостаток. Я успел вздремнуть пару часов, поэтому чувствовал себя вполне сносно, ощущая, как многострадальное мое тело отзывается благодарностью за небольшой отдых.

Наука быстро определился с маршрутом, и мы выдвинулись на рассвете. Повезло с погодой. Потеплело, выглянуло солнце.

Первое время шли по железнодорожному пути. Потом, километра через три, найдя пологий спуск, прошли по нему, в сторону призрачных от грязно-белого утреннего тумана разрушенных строений. Этой дорогой я еще никогда не ходил, поэтому внимательно смотрел по сторонам, одновременно слушая прерывистые фразы нашего провожатого.

– Уже недолго осталось, – подбадривая нас, говорил Наука, выбираясь из очередного сугроба. – Возьмем чуток западнее, обойдем низину, там снега меньше.

– Эй, слышь?.. – начал возмущаться Порох, но ученый, предугадав его вопрос, тут же ответил:

– Так даже быстрее. Не волнуйся. Срежем пару километров. И идти легче будет.

Бандит одобрительно кивнул.

– Там деревенька стоит по пути…

Порох вновь нахмурил брови.

– Какая еще деревенька?

– Абсолютно безобидная, – поспешил успокоить его учёный. – Ни солдат, ни группировок – все свои. Колхозники. Блокпост называется. Они нас не тронут.

– Я сам кого хошь тронуть могу! – рассмеялся Порох. – Так трону, что мало не покажется.

Я едва заметно метнул взгляд на Науку. Тот быстро подмигнул в ответ.

– Блокпост? – задумчиво произнес главарь. – Знаю такую, ничего интересного. Ладно, пойдем через нее. Может, чего и перекусить удастся раздобыть.

Мы зашли в поселок, и первое, что бросилось в глаза, было запустение. Отталкивающий вид безлюдных улиц невольно заставил насторожиться. Блокпост являлся хоть и небольшим поселком, но народу тут всегда хватало: и торговцы артефактами, нудно рекламирующие дешевые безделушки, выдавая их за редчайшие ценности, и хмурые молчаливые кочевники, и простые работяги, ищущие быстрый заработок.

А теперь не было никого.

Знакомая улица стала какой-то чужой. Многие строения сохранились в своем первозданном обличье, но вид у них теперь был мрачный и явно нежилой. У дома слева двери были настежь открыты – в такой-то холод?! В хибаре справа были выбиты окна. Дым из труб не шел. И ни души.

– А почему нас не встречают? – произнес Радио, опасливо оглядываясь.

– Похоже, до нас тут уже кто-то побывал, – тихо ответил Бугай. – Кто-то, кто нам знаком.

– Мертвецы, – в один голос произнесли мы с Санькой и переглянулись.

– Они самые, – подтвердил Бугай, растирая покрасневший от холода нос. – Вот следы, к каждому дому ведут.

Я присмотрелся. Отпечатки ног – босых ног – и в самом деле виднелись на снегу. Шли плотным потоком, наступая друг другу на пятки, от дома к дому. Но мозаика все равно не складывалась в одну картину.

– Они никого не сожрали – крови нигде нет.

– Угу, – пробубнил боец, задумчиво почесывая подбородок. – И это странно. Радио, Алик, давайте вперед, на разведку.

Те нехотя повиновались. Мы остались ждать.

Парни обогнули улицу, вернулись ни с чем.

– Деревня пуста.

Эта фраза заставила меня покрыться холодным потом. Я ведь прекрасно знал, что совсем рядом стоит до боли знакомый домик, где живут мать и младший брат.

Невольно я рванул вперед. Но Порох резко остановил меня, крепко – так, что затрещали швы на куртке, – схватил за ворот клешней.

– Далеко собрался?!

«Ну что, Леха, – произнес в голове издевательский голос. – Ты хотел попасть в Блокпост. И вот ты тут. Что теперь? Что дальше?»

Ни себе, ни Пороху я не ответил – просто не знал ответа. Словно онемел. Всей душой онемел. Ни звуков, ни мыслей.

И стоял бы я, как языческий идол, еще долго, если бы не Наука. Он шмыгнул ко мне, не шевеля губами, совсем тихо произнес над самым ухом:

– Слышал же – никого нет. Это не значит, что все мертвы. Не дергайся. Что-нибудь придумаем. Потом, позже.

Я нехотя кивнул. Мы двинули дальше.

Первые снежинки скатились с темного, затянутого грязными тучами неба именно в тот момент, когда мы миновали добрую половину деревни и вышли на центральную площадь. Когда-то – еще до Судного дня – это место звалось иначе. Еще осталось в людской памяти слово «элеватор», смысл которого уже начинал блекнуть, и мало кто мог теперь рассказать, что оно означает. А название, потеряв прежний смысл, так и закрепилось за этим местом, обозначая центр Блокпоста. Жители устраивали тут что-то вроде рыночной площади. Приходили поторговаться, необходимым запастись, себя показать, перепродать чего.

– А почему это место Блокпостом называют? – спросил Санька, беспечно озираясь по сторонам. Я вовремя успел отвести его в сторону от небольшой аномалии.

– Под ноги смотри, – буркнул я. – А Блокпостом поселок назвали… – улыбка невольно заиграла на губах. – Да была одна история. Какой-то озорник на одном из силосов написал: «Большой Писец». А может, и не «писец», может, еще чего покрепче, теперь уже точно и не скажешь. Крупно так написал, не пройдешь мимо. Митрич – из стариков местных, который еще элеватор мальчишкой помнил, – такого кощунства не потерпел. Пошел за лестницей, краски прихватил. Да только первые буквы надписи слишком большими оказались, не смог дотянуться. Так эти буквы и остались – «БП». Митрич репу почесал да и дописал: «Блок Пост». Вот так и пошло.

Сзади раздался грохот, как будто обрушилось что-то тяжелое. Мы тут же обернулись, вскинув оружие. Замерли, сканируя глазами местность. Никого не обнаружили, что только усилило наше беспокойство.

– Там, – указал в сторону забора Бугай. И кивнул Радио: мол, иди, проверь. Тот выпучил глаза, махнул головой на Алика. Бугай вскинул бровь: оба идите.

Аккуратно привалившись к покосившемуся забору, из которого торчали ржавые гнутые гвозди, Алик и Радио долго не могли определиться, кому шагать первым. Победил Алик, предъявив железный аргумент – кулак. Скрипя зубами, Радио пошел вперед. За ним – Алик.

– Крысы это, – прохрипел Радио каким-то чужим, сдавленным голосом, вернувшись назад.

– Огромные крысы, – добавил Алик, шумно сглотнув. – Но боязливые, убежали уже.

– Ладно, идем, – раздраженно махнул Бугай и добавил что-то еще, совсем тихо.

Снежинки танцевали над нашими головами, кружили вальс, садясь на одежду. Наверху, на крыше покосившегося здания, в туго натянутых стальных проводах, удерживающих антенну, беспрерывно скулил ветер. Погода вновь начинала портиться.

– Чертовщина какая-то, – наконец пробубнил Порох, выйдя из глубокой задумчивости. – Соображаю вот тут я и никак не могу допереть – на кой ляд они утащили людей? Ты как думаешь? – обратился он к Науке.

Тот пожал плечами. Уклончиво ответил:

– Действительно, нетипичное поведение. Странно весьма.

– Странно, – повторил бандит и вновь погрузился в свои думы. Вид у него был весьма болезненный, лицо, несмотря на холод, покрылось испариной, глаз, очерченный чёрным полумесяцем, рассеяно уперся в одну точку.

…Поскрипывание снега под ногами – и больше никаких звуков. Стих ветер, исчезло потрескивание на холоде рассохшейся брусчатки домов, замолкли крысы – все притаилось в ожидании чего-то нехорошего.

Неожиданно стены глухого молчания разорвал стальной скрипучий голос.

– «БР-РА-К-Х-Х-х-х… правительственные директивы обращают особое внимание на развитие химической промышленности в мире, увеличение уровня развития науки, что в значительной степени определяет техническую вооруженность и совершенствование практики всех отраслей народного хозяйства».

От неожиданности на месте подпрыгнули все.

– Что это?!

– Чтоб тебя!

– Уф… так и в штаны навалить можно!

Хриплый голос доносился из свесившегося со столба динамика. Все некоторое время молча глядели на него, вслушиваясь в слова.

– «При воздействии больших концентраций веществ или при длительном пребывании человека в зараженной атмосфере без средств защиты возможны более серьезные отравления, вплоть до летального исхода».

– Что это за хрень?

– Радио, – обратился к своему спутнику Бугай. – Это радио.

И захохотал, довольный своей шуткой.

– Про что это он говорит? – настороженно спросил Радио, когда все смолкли. – Тут что, отрава какая-то есть?!

– Нету тут никакой отравы, – успокоил его я. И пояснил: – Лекцию диктор просто читает, по гражданской обороне. Это голос с пленки. В диспетчерской таких записей раритетных, еще с холодной войны, целый шкаф остался. Митрич часто их включал, для общего развития. Он мужик старой закалки был, говорил, что Ленина видел. Любил агитацию всякую.

– «…чтобы сохранить и упрочить мир, уберечь человечество от угрозы ядерной войны. В то же время КПСС и советское правительство постоянно заботятся об укреплении обороноспособности страны, о том, чтобы Вооружённые Силы СССР располагали всем необходимым для сокрушительного отпора любому агрессору. Советский народ не хочет войны и не готовит…» — запись прервалась на полуслове, послышались щелчки и шум. Потом из динамика раздался другой, до боли знакомый голос.

– «ВСЕМ, КТО МЕНЯ СЛЫШИТ! СООБЩАЮ – МЫ ПОДВЕРГЛИСЬ НАПАДЕНИЮ. НА БЛОКПОСТ НАПАЛИ! ЭТО ЗОМБАКИ. НИКОГО НЕ УБИЛИ, НО ЗАБРАЛИ ВСЕХ ЖИТЕЛЕЙ, УВЕЛИ В НЕЗИВЕСТНОМ НАПРАВЛЕНИИ. КАК СКОТ. ПОВТОРЯЮ: НА БЛОКПОСТ НАПАЛИ. НИКОГО НЕ УБИЛИ, НО ЗАБРАЛИ…»

Запись также резко оборвалась.

– Господи, – выдохнул я и попытался сплюнуть, но ничего не вышло. В горле совсем пересохло. Звенящий от страха голос Митрича звучал в ушах. «Никого не убили, но забрали…»

– Куда ты нас, доходяга, завел?! – взревел Порох, схватив Науку за грудки и приподняв.

Тот беспомощно засучил ногами, пытаясь дотянуться до земли.

– Да откуда мне было знать?!

– Порох, отпусти ты его, – вмешался в разговор Бугай. – Какая разница, главное, что рядом с нами этих тварей нет. А то, что они холопов забрали, – так это проблемы холопов. Нам их спасать не надо.

Доводы Бугая убедили Пороха, и он вернул Науку на землю.

Вновь за нашими спинами раздались какие-то звуки. Алик вскинул автомат, готовый в любую секунду изрешетить неприятеля. Радио зловеще прошептал:

– Сейчас я им головы поотшибаю.

Мгновение все стояли не шелохнувшись, пытаясь определить точное место дислокации врага. Потом, обрисовав план действий двумя скупыми жестами, Алик вышел вперед. Радио, прикрывая его, отошел в сторону. Санька совсем тихо спросил:

– Опять крысы?

Но это была всего лишь собака. Обычная дворовая шавка – оборванная, с впалыми от голода боками. Она, испуганно прижав уши и хвост, вылезла из-под завалившегося забора, служившего ей убежищем, и, прихрамывая, проковыляла к Алику. Обнюхала воздух, глянула на незнакомца, определяя, представляет ли он для неё опасность. Вильнула хвостом.

Алик опустил оружие.

Пес подошел к человеку ближе и лизнул ему ногу. Получив ботинком под бок, собака взвизгнула, но в сторону не отбежала. Наоборот, еще сильнее прижалась к ноге бойца.

– Пшла вон, псина! – брезгливо рявкнул тот, пытаясь отогнать животное.

Пес вновь вильнул хвостом, пристально обнюхивая ботинок Алика. Одобрительно фыркнул, поднял лапу и щедро «пометил».

Парень выпучил глаза, не веря, что запуганное животное смеет так ему дерзить.

Первым загоготал Радио. Потом Порох. Следом и все остальные.

Ступор Алика молниеносно сменился неистовой яростью. Шипя, как потревоженная змея, он вскинул автомат. Но выстрелить не успел.

Собака резко выгнулась – так, что внутри неё затрещали кости, – раскрыла пасть, из которой вывалилось что-то черное и лоснящееся, похожее на электрический кабель. Это нечто издало жуткий шипящий свист и стрелой вонзилось в ногу Алика. Тот завопил, неуклюже упал. Выронил оружие. Начал в панике отбиваться кулаками и свободной ногой, но явно в этом не преуспел.

Первым на выручку рванул Бугай. Но не смог подойти к напарнику ближе, чем на пять метров. Пес сверкнул стеклянно-черными, полными злобы глазами и зарычал. Из пасти показался второй отросток. Порох остановил Бугая, коротко сказал:

– Постой. Не надо.

Боец вскинул автомат и прицелился, выжидая момент, чтобы попасть в тварь и не задеть напарника.

Алик наконец дотянулся до оружия и со всей силы саданул прикладом по морде зверя. Захрустели кости, треснула кожа, но пес хватки не ослабил. Лишь гортанно взвизгнул, еще сильнее впиваясь в ногу жертвы.

Подвывая от боли, Алик вновь нанес удар, но промазал, крепко съездив себе по коленке.

– Чтоб тебя! ОУУУУ! Ах-рр-р!

Прежде чем Бугай разнес собаке выстрелом голову, я заметил, что пес все так же продолжает вилять хвостом, словно и не произошли с ним никакие метаморфозы.

Эта сюрреалистичная картина едва не лишила меня разума. Я видел многое. Непонятное, пугающее, жуткое. Но именно это – находящееся уже за гранью добра и зла, первобытное, окутанное мраком, – заставило узреть все в ином свете. Это было что-то иное. То, что нам уже неведомо.

Пуля разнесла псу черепушку. Мозги студенистой жижей брызнули на снег, лапы животного подкосились, пес рухнул в сугроб. Алик со стоном отодрал от себя жуткую тварь и брезгливо отбросил в сторону.

– Что это за хрень такая?! – не сдержался Радио. – Алик, ты как? Сейчас подлечим тебя. У меня полпачки бинтов осталось. И немного спирта. Обработаем. Ты, главное, не переживай. Нормально все будет, держись только.

Опираясь на автомат, Алик кое-как поднялся и стал что-то неразборчиво бормотать. При каждом покачивании в глубине окровавленных ошметков его колена что-то жутко чавкало и хрустело. Пошатываясь, как пьяный, Алик попытался подойти к нам. Но, потеряв равновесие, упал в снег.

Однако валялся парень недолго. С завидным рвением он вновь встал на ноги, пьяно раскачиваясь, глянул на нас мутным взором.

– Алик, ты не вставай, лежи! Вот же псина! – продолжал причитать Радио. – Я сейчас помогу… – и осекся.

Первые шаги Алика были спотыкающимися и неуверенными. Но постепенно походка его делалась все ровнее. Ковыляя к нам, боец продолжал бормотать, сквозь прерывистый хрип можно было расслышать отдельные слова: «король… король… наш король».

Дыхание его сменилось свистом, до нас парню оставалось пройти шагов пять, не больше, когда он вновь упал. Раненая нога громко хрустнула и неестественно выгнулась коленкой назад. Боец стал похож на кузнечика, опрокинутого ветром с травинки на землю. Алик даже не дрогнул. Не проронил ни единого крика или даже вздоха. Лишь тупо уставился на обезображенную ногу. Подбитая мехом кепка упала с его головы, обнажая слипшиеся от пота редеющие волосы.

Неумело опираясь на руки, словно на костыли, он с трудом встал на четвереньки. «Как собака», – промелькнуло у меня в голове жуткое сравнение. Алик приподнялся и несколько секунд стоял на одном колене с опущенной головой, словно рыцарь, принимающий присягу. Потом, прерывисто дыша, встал. В коленке его опять противно хрустнуло, и она встала в свое естественное положение.

– Господи, да стреляйте же уже в него! – первым опомнился Наука. – Он же в зомби превратился! Боже мой, как быстро это происходит теперь!

Опомнившись, Бугай выстрелил. Алика отбросило назад, одна из пуль угодила в его изодранное колено, еще больше уродуя ногу. Он оскалился, из провала на лице, в том месте, где еще минуту назад был глаз, а теперь зияла дыра от пули, потекло что-то черное, склизкое, похожее на отработанное машинное масло.

– В голову! В голову цельтесь! – крикнул Наука, выглядывая из-за спины Бугая.

– Да целюсь я! – отмахнулся тот, давая вторую очередь.

Пули полетели кучно, превратив лицо Алика в кровавую кашу. Тот распростер в стороны руки и рухнул в снег.

Но вновь встал.

– Он, что, неубиваемый?! – огрызнулся Бугай, вновь нажимая на спусковой крючок. Но выстрелов не последовало.

– Черт! Патроны кончились!

Мертвец сменил тактику и направился в мою сторону, видимо, посчитав, что связываться с вооруженным человеком – себе дороже. Хотя вряд ли он что-то вообще сейчас соображал. Им двигало только одно – инстинкт.

Застигнутый врасплох быстротой его движения, я только и смог, что оттолкнуть подбежавшего покойника ладонью, почти уверенный, что ничего не выйдет.

Но Алик отступил на шаг назад, что дало мне секундное преимущество.

Я пригнулся и отпрыгнул в сторону – ровно за мгновение до того, как Бугай поменял магазин в автомате и дал прицельную очередь. Пули раздробили зомби голову, он упал и больше уже не поднимался. Из остатков его глотки вырвалось ужасающее бульканье, так и не сумевшее перейти в вопль.

Потом мертвец окончательно затих.

– Поделили на ноль гада! – торжественно провозгласил Наука, опасливо подходя к покойнику и осматривая тело.

– Угомонись, а то я и тебе сейчас такую же дыру в голове организую! – севшим голосом прохрипел Бугай. – Он другом мне был.

Ученый посмотрел на разодранного в лохмотья мертвеца, перевел взгляд на Бугая. С ухмылкой произнес:

– Не хотел бы я быть твоим другом.

Все, кроме Бугая, хохотнули. Тот лишь смерил Науку холодным прищуром, но ничего не ответил.

– Надо бы на привал остановиться, – устало произнес наш провожатый, обращаясь к Пороху.

– Чего так? – снисходительно спросил Порох.

– До Завода полдня пути осталось. А время уже часа три будет. Оказаться там за полночь – не лучшая перспектива. Да и силы нужны будут, ведь мало только до места дойти. Надо и дело сделать. В общем, категорично заявляю: надо устраивать привал, набираться сил. А завтра с утра и выдвинемся.

– Этот день нас сильно вымотал, – неожиданно согласился с ученым Бугай. – Я поддерживаю.

Порох долго и пристально смотрел на бойца.

– Поддерживаешь, говоришь? – с какой-то скрытой издевкой повторил главарь. Потом махнул: – Ладно, ищите какую-нибудь халупу. Отдохнем.

Порох подошел к Науке вплотную, вновь взял за грудки и в самое лицо произнес:

– Учти – завтра утром мы должны уже быть там.

Ученый быстро закивал головой.

– Будем. Обязательно будем.

В доме пахло гниющим деревом, старой штукатуркой, заплесневелой тканью. И сыростью. Запах смерти. Радио быстро развел костер в печи.

Дом проверили на наличие аномалий и прочих возможных неприятностей.

Вскоре заголосил Санька. В дальнем углу он нашел огромное осиное гнездо, древнее и брошенное. Парнишку тут же унял Порох, хорошенько отодрав за уши.

– Че разорался?! Не видишь, нет уже там никого!

В остальном жилище оказалось чистым. В подвале нашли хозяйские сокровища: один «Вал» и семь коробок патронов. Оружие забрал Бугай, патроны разделили поровну.

– Здесь перекантуемся, – произнес Порох, шумно втягивая ноздрями влажную затхлость помещения. – Бугай, первый дежуришь. Потом сменит Радио. Смотрите только не усните, иначе сгорим к чертовой матери! Или задохнемся, не дай бог, от угарного газа. Все. Отбой.

– Потолок дырявый, – сморщил нос Санька. – Как бы крыша не обвалилась.

– Меня больше пол волнует, – в тон ему ответил Радио. – Мягкий, как болото, того и гляди – провалимся прямиком в преисподнюю.

– Радио, – устало и тихо сказал Бугай, глядя в окно. – Мы уже в преисподней.

Все, что произошло в следующие два часа, лишь подтвердило его слова.

Никто, кроме Пороха, спать не пошел. Сидели по углам, погрузившись каждый в свои тяжелые мысли. Радио с Бугаем украдкой допивали остатки медицинского спирта из аптечки, найденной в доме. Наука сидел в стороне, время от времени делая какие-то пометки на клочке бумаги. Санька грелся у костра, задумчиво подбрасывая деревяшки в языки пламени. И лишь один Порох беззаботно храпел, свернувшись калачиком на панцирной сетке кровати.

Я, приютившись у окна, размышлял о плане дальнейших действий.

Мне не давал покоя тот факт, что Вознесенское не вышло на связь. Я просто не находил себе места. «Неужели, все, кто там был… Нет». Я не хотел в это верить, допуская мысль о том, что причиной радиомолчания могла быть какая-то поломка аппаратуры. Я долго обдумывал план побега. Рассматривал его со всех сторон, просчитывал количество времени, которое мне понадобится, чтобы вернуться в Вознесенское. Искал в памяти короткие маршруты и обходные пути. И не находил.

«Конечно, – размышлял я, – Порох вряд ли отправится за мной в погоню – слишком мало людей осталось у него, да и конечная его цель уже близка. Не будет он отвлекаться по пустякам. Проблемы в другом. Обратный путь будет долгим. Очень долгим. И трудным. Через снег, метель и множество нечисти. Даже если предположить невозможное и списать плохую погоду со счетов, то стычек с кровожадными тварями, желающими отобедать человечинкой, мне уж точно не избежать. И еще неизвестно, кто выйдет из этих боев победителем. А если я умру, спасти Валю и остальных заложников из убежища будет попросту некому. Еще остается Наука. Постой, а ведь у него был какой-то план. Недаром же он повел всех через Блокпост. Значит, что-то придумал. Надо срочно расспросить его. А кстати, где он?»

Я выловил ученого взглядом из сумрака комнаты, тихо, чтобы не заметили остальные, кинул в него небольшую щепку. Наука оторвал взгляд от своих расчетов, непонимающе огляделся. Я жестом подозвал его к себе. Он кивнул в сторону дозорных. Те, хоть и были заняты распитием спирта, но все же изредка, с явной неохотой, вставали проверить, все ли в порядке, и вальяжно прогуливались по комнате. Потом возвращались к столу.

Я показал Науке на запястье – мол, надо подождать. Тот согласно кивнул.

Бугай с Радио пили долго. Как оказалось, в глубине полуразвалившегося комода была чья-то нычка – две бутылки водки и банка шпрот, – которую случайно обнаружил Радио, выискивая дрова для костра. Нам с Наукой оставалось лишь украдкой наблюдать за ними, выжидая, когда алкоголь начнет действовать на бойцов.

– За Шпика, – прошептал Радио и хлебнул из горла.

– За Алика, – в такт ему ответил Бугай и тоже отпил.

Потом они молча сидели и смотрели на огонь.

– Закончим это дело – отпуск возьму, – мечтательно произнес Радио. – Схоронюсь где-нибудь, где потише, и буду отдыхать.

– Ага, – усмехнулся Бугай. – Отпуск, как же! Кто ж тебе его даст? Ты рабочий на комбинате, что ли, чтобы тебе отпуск выписывать?

Тот не нашелся, что ответить. Сначала посмотрел на Бугая, потом, понимая, что товарищ прав, опустил голову. И сам весь как-то сразу осунулся.

– Все высохло, – через некоторое время произнес Радио. Глаза его устало блестели хмельными огоньками. – Вера в будущее, вера в добро, в лучшее. Ничего уже нет впереди.

– Чего это ты? – спросил Бугай, похлопывая друга по плечу. – Торкнуло, что ли? Тебе ли, жулику, про веру в добро говорить?

– Устал я вот от этого всего, понимаешь? Устал.

– А кто не устал? – согласился Бугай. – Все устали. Думаешь, ты один такой? Но как по-другому? – спросил он. И тут же ответил на свой вопрос: – Никак.

Радио молчал. Долго смотрел в окно. Смеркалось, небо наполнялось густой чернотой. Потом шепотом произнес:

– Когда мне было лет десять, мы часто с отцом гуляли в лесу – у нас совсем недалеко от дома лес был. Однажды мы пошли туда, за грибами: дождь до этого два дня подряд был сильный, поэтому грибов должно было быть много, на засолку хотели насобирать. И в самом деле, целый мешок и четыре сумки огромные получилось собрать. Еле тащили. И вот, уже ближе к вечеру, возвращаемся назад, домой, и вдруг я слышу голос, тихий такой, из самой глубины чащи. На помощь будто кто-то зовет.

Я отцу сразу об этом сообщил. А он только плечами пожал, мол, ничего не слышит. Я не знаю, может, и в самом деле он ничего не услышал, а может, просто не хотел возвращаться назад: сумки, мать их, с грибами тяжеленные были. А голос зовет. И я его слышу. Не так четко, чтобы уж прям совсем, но слышу, как если бы ты сейчас в другой комнате стоял и говорил негромко. Словно бы ветерком его только и доносило. А не было бы ветерка, так и не услышал бы, наверное. Я опять отцу говорю. А он лишь отмахивается: мол, показалось мне. А сам на чащу смотрит, откуда голос идет, и вроде как с тревогой в глазах. Пошли, грит, домой быстрее, пока темно не стало. А я стою и одной стороной своего разума понимаю, что он прав: возвращаться назад из-за сомнительного голоса – резона особого нет. А совесть твердит: проверить бы надо, вдруг кому помощь нужна. У нас в лесу – болота, бывало, и засасывало. Кольку Подхозного как-то засосало по пьяной лавочке. Только один сапог и вытащили потом. А батя уже зло так говорит, что кажется мне все это, идти надо. Вот тогда-то во мне что-то и изменилось – безвозвратно, навсегда. Переломилось будто что-то внутри, невидимая какая-то связь с… с самим собой, что ли. Я другим вдруг стал в один момент. Чужим для самого себя. Я начал себя убеждать, что этот голос мне причудился. С устатку. Нет там никого. Мираж. И, знаешь, убедил. На удивление, быстро и легко. Я и теперь не знаю, был ли этот голос на самом деле или это плод моей фантазии. Такие дела. А теперь вот думаю: тогда, около чащи, это был мой внутренний такой конец света. Мой личный Апокалипсис. Понимаешь? Внутри меня. Кого ни послушаешь, все одно талдычат: «Судный день, Судный день». А что Судный день? Если б он не настал, изменилось бы что-то? Нет. Не было бы этого Судного дня, мы бы другой себе устроили. Природа у нас, у людей, такая гадская.

Радио затих.

– Ты чего нюни распустил? – как-то неуверенно спросил Бугай.

– Да… не бери в голову, – отмахнулся тот. – Устал просто. Вот и все.

Больше они не проронили ни слова.

Наука беспокойно теребил в руках исписанную мелким почерком бумажку.

– Когда голос из динамика сказал, что зомбаки забрали всех и увели как скот, я сразу все понял. Черт, это немыслимо! – бубнил он.

– О чем ты говоришь?

– Понимаешь, я все не мог понять, почему мертвецы преследуют нас. Вспомни, сначала Вознесенское. Потом – депо и поезд. И не избежать бы нам стычки в Блокпосте, если бы они не сыграли на опережение. Понимаешь? Мертвецы пришли первыми. Но не напали на людей. Да и не в этом, в общем-то, суть.

– А в чем тогда?

– Разум.

– Что – «разум»?

Наука посмотрел на меня, в его глазах сквозил страх.

– Тут прослеживается некая система. В нормальных условиях вирус воскрешает покойников, чтобы раздобыть себе пищу, из которой, в конечном счете, можно получить энергию для дальнейшего существования. И все. И вот тут становится не совсем понятно, зачем микроорганизму так целенаправленно преследовать какую-ту группу людей, если можно, к примеру, напасть на тот же Блокпост и всех там… – Наука осекся. – В общем, изначально они так и поступали. Вспомни Вознесенское. Но потом что-то в поведении мертвянки изменилось. Стали проявляться сбои в системе поведения, не вписывающиеся в общую структуру. Я долго над этим размышлял, но ничего дельного в голову не пришло. А теперь еще это – увести людей, не сожрав их. Это крайне нетипичное поведение.

– И что же это значит? – спросил я.

– Давай еще раз пройдемся по всем стадиям жизни этого микроорганизма. Сначала он проникает в носителя. Если носитель жив, то вероятность того, что вирус приживется, мала, около десяти процентов. В противном случае он просто погибает. Если вирус попадает в мертвое тело, то запускаются некие процессы, частично оживляющие мертвеца, – для того, чтобы тот кормил своего хозяина. Следующая стадия – это когда микроорганизмы, находящиеся внутри носителя, получив необходимый объем энергии, начинают трансформировать тело носителя.

– Морглоды, – сказал я.

– Да, они самые. И если не существует четвертой стадии трансформации, то морглоды в конечном итоге должны замкнуть круг жизни вируса. То есть они сами должны каким-то образом распространить этот вирусный микроорганизм, чтобы запустить новый круг жизни вируса.

– И что из этого следует?

– На самом деле это стандартная схема. И поведение мертвецов, до момента нашего похода с Порохом, вписывалось в эту модель. Но потом… Я искал ответы там, где их нет. Но, как оказалось, все просто! И как я сразу до этого не додумался?! – Наука хлопнул себя ладонью по лбу. – Понимаешь, все дело в Порохе.

– В Порохе?!

– Ну, не совсем в нем, но он – ключевой фактор. Он же заражен.

– Заражен, – кивнул я.

– И ему суждено было пройти всю стандартную цепочку: стать носителем вируса, умереть и так далее. Если бы не одно обстоятельство.

– Установка, – прошептал я. – Она что-то изменила…

– Вот именно! Понимаешь, Установка эта работает на принципе использования фотонных тоннелей и связей нейронов человеческого головного мозга. Испускаемые с помощью миелиновой оболочки, покрывающей аксоны нейронов, биофотоны создают квантовые сети в мозге человека. Их трансформация с помощью Установки и стала…

– Эй, эй! Полегче, ученый, – осадил его я. – Только теряешь время, я все равно ничего из сказанного тобой не понял.

Наука досадно вздохнул.

– В общем, Установка перестраивает некоторые определенные участки ДНК, определяя новые свойства организма, о которых я тебе уже рассказывал ранее. Вирус тоже может проникать в мозг. Вот тут и произошла цепь случайностей, приведших к столь печальным событиям.

Яков Михайлович растопырил пальцы и начал их по одному загибать.

– Пороха укусила инфицированная собака. Он заразился. Попал в те десять процентов, у которых вирус приживается и проникает мозг. – Тонкий палец червячком завернулся в ладонь. – Но, еще не зная об этом, Порох пошел к Установке и активировал её. – Второй палец загнулся внутрь. – Воздействие излучения изменило структуру вируса, но не Пороха. Поэтому он не получил тех способностей, за которыми шел. Вместо этого Установка изменила сам вирус. – Третий палец.

– Каким образом? – нетерпеливо спросил я. – Как изменила?

– Леша, налицо явная самоорганизация в сложную систему, обладающую зачатками разума. У вируса появился разум. Произошла перестройка ДНК вируса, наделив его разумом!

– Это же бред какой-то, ей-богу! Ты же ученый, ты должен понимать, что это…

– Леша, никто не исследовал, как Установка может влиять на другие организмы, кроме человеческого мозга. Наша лаборатория слишком мало проводила экспериментов и тестовых испытаний. Я же говорю: подгоняли нас тогда военные, знатно подгоняли. Жесткие графики и сроки, план горит, как обычно это бывает. Как это всё скажется на инфицированных людях, никто даже и предположить не мог.

– Получается, что мертвецы преследуют нас…

– Они идут к своему хозяину, Леша. Он – их король. Одним словом, главарь, предводитель, обладающий разумом и организовывающий вокруг себя свое королевство. Возможно, у них возникнет что-то вроде муравейника или пчелиного улья. Порох – тот, кто даст им качественно новый уровень развития. И люди Блокпоста – это дар для него. Для его коронации. – И без того выпученные от ужаса и возбуждения глаза Науки округлились еще сильнее. Он судорожно сглотнул и произнес: – Для того, чтобы производить себе подобных, нужна энергия – недаром самка богомола или паук черная вдова съедают своих самцов – запасаются энергией для рождения потомства.

Я задумался, переваривая услышанное. Теперь все вставало на свои места: и «случайное» нападение морглодов на Вознесенское, и стычка в железнодорожном депо. Порох был совсем рядом – он гнался за мной, – и они почувствовали это. Потом, когда мы ушли подземными тоннелями, они потеряли наш след. Но, как только мы вышли на поверхность, уже другие твари почувствовали своего предводителя и двинулись на нас. С каждым разом их действия становились всё более отточенными и логичными. Теперь же, видимо, зная конечный пункт нашего маршрута, они начали действовать на опережение – приготовили своему хозяину жертву и ждут, когда он сам явится к ним. «Вот черт! Нам ни в коем случае нельзя идти на Завод! Но и не идти мы не можем. В плену у зомби находятся люди, в том числе мои мать и брат. И бросить их я просто не могу. Значит, надо идти. Вот ведь задачка! Шансы-то невелики… Хотя… Ведь у нас в этой игре самый главный козырь есть. Порох».

– Но если твоя теория верна, то напрашивается еще один вывод, – сказал я.

– Какой?

– Порох – наш единственный шанс остаться в живых в этой заварушке. Если эти твари поймут, что нам ничего не стоит укокошить их предводителя, то на рожон лезть лишний раз не будут.

– А может, наоборот? Попытаются вызволить своего короля? И тогда нам точно несдобровать.

Я неохотно кивнул.

– В любом случае других вариантов у нас не имеется. И права на ошибку тоже нет.

Я хотел задать Науке еще тысячу вопросов, но не успел. Звякнуло стекло. Что-то со свистом, словно оса, врезалось в стену. Еще раз. Потом на наше укрытие обрушился целый рой таких «ос».

– Ложись! Стреляют! – выдохнул Бугай, падая на пол.

– Твою мать!

– Радио, оружие!

– Держи!

– Прикрой меня, я к окну. Остальные – не высовываться!

– Кто это, Бугай? Местные жители? – спросил Радио, занимая позицию около дубового шкафа.

– Черт его знает! Шмаляют профессионально. Да и много что-то их. Может, местные бандюки какие?

– Порох! – раздался голос за окном. – Даже не вздумай оказывать сопротивление. Я тебя, как таракана, по полу размажу. Ты у меня под колпаком.

– Кто это? – шепотом спросил Наука, глядя на побелевшие лица Бугая и Радио. Те не ответили. За них это сделал сам владелец голоса.

– От Фараона еще никто не убегал. Вы окружены. Выходите всей братвой, и, возможно, кого-то я пощажу. Основной косяк, конечно же, за тобой, Порох, поэтому тебе на помилование лучше не надеяться. Бей своих, чтоб чужие боялись. Ты же знаешь, Порох, я всегда придерживался этого правила. И на этот раз не отступлюсь от него. Чтобы другим неповадно было. Остальным советую не злить меня. Слышишь, Бугай? У вас есть шанс, хоть и маленький, остаться в живых.

– Вот и попали мы, – выдохнул Бугай.

– Теперь нам точно крышка, – вздохнул Радио.

– Ребята! – это был Санька.

– Ложись и не отсвечивай! – рявкнул на него Бугай.

– Ребята! – не унимался парнишка. – У нас проблемы.

– И без тебя вижу! Затухни, салага!

– Я не про это. Тут другое.

Санька чуть приподнял голову, быстро закивал в сторону Пороха. Мы обернулись.

Черт, у нас и в самом деле были проблемы!

Порох, свесив ноги с кровати, сидел, чуть сгорбившись, и что-то бормотал. Из-под задранной одежды виднелось обезображенное тело – аспидная темно-лиловая кожа покрывала его торс. На лице проглядывали фиолетовые набухшие вены. Глаза закатились, обнажая мутноватые белки. С уголка рта свесилась паутинка слюны.

– Он в морглода превращается! – выдохнул Наука.

Порох хищно оскалился и двинул на нас.