Фрей стояла у ставангерского отделения полиции, прислонившись к двери, когда я спустился из предоставленного мне офиса на третьем этаже. Дежурный позвонил и сказал, что ко мне посетитель. Сначала я подумал, что это Симон Бергелан, который наконец явился на допрос, и попросил его пропустить.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, когда вышел и увидел ее. Я шагал к Фрей, заворачивая рукава рубашки до локтей. Легкий бриз обдувал предплечья, перед полицейским участком шелестели деревья.

На Фрей была короткая юбка с чёрно-белым узором, чёрные кроссовки и белый свободный вязаный свитер с длинными рукавами. Глаза были подведены черным, а на шее висело что-то вроде собачьего поводка.

– Не хочешь прокатиться?

Тонкая полоска её красных губ приобретала более тёмный оттенок в месте, где они соприкасались. Я почувствовал запах алкоголя в её дыхании, когда она наклонилась ко мне и коротко и неуклюже обняла.

– Не могу, – ответил я, когда она снова отстранилась от меня. Глаза были красными, как будто она только что плакала, – я кое-кого жду.

Фрей пыталась улыбнуться, стараясь держаться на ногах.

– Он не придёт, – засмеялась она и уверенно наклонилась ко мне, так что её груди прижались к моему торсу.

– Откуда ты знаешь?

– Я всё знаю, – ответила она, смеясь, и снова отклонилась. Она попятилась назад и через пару шагов наткнулась на фонарный столб, держа бутылку яблочного сидра.

– Не сомневаюсь.

Я стоял и смотрел на неё, наслаждаясь запахом ее духов и шампуня, оставшимся на моей одежде. Больше всего мне хотелось снова отдаться этой иллюзии, послать к чёрту последствия, привлечь её к себе и зарыться ей в волосы.

– Ты поедешь?

– Хватит, Фрей.

– Пожалуйста.

Я развёл руками и посмотрел на часы. Было почти шесть. Допрос Симона Бергелана должен был начаться три часа назад. Я знал, что и сегодня он приходить не собирался, разве только мы сами выехали бы сейчас к нему навстречу.

– Куда поедем?

– В Танангер, – Фрей бросила мне бутылку апельсинового сидра. Я открыл её и отпил содержимое. Сидр был кислым.

– А что там, в Танангере? – спросил я и бросил бутылку обратно.

– Скоро увидишь.

Я снова посмотрел на часы, а потом ответил:

– Ну, хорошо. Только веду я.

Я позвонил в дверь, и дежурный вышел и впустил меня обратно. Я забежал в офис, прибрался и накрыл проектор, который раздобыл для допроса. Я попытался набрать номер Симона Бергелана в последний раз, но телефон всё ещё был отключён.

Фрей стояла у машины и курила. Мы сели, ничего не говоря, я задом выехал со стоянки и поехал по Лагордсвей.

– Я красивая? – вдруг спросила она, не смотря на меня. Повернулась к окну и смотрела на огни вечернего города.

– Очень. Так что будет в Танангере?

– Ты ведь ничего обо мне не знаешь, – продолжила Фрей, не обращая внимания на вопрос.

– И кто же ты тогда?

Я следовал указаниям Фрей и свернул на первой круговой развязке, которая вывела нас на шоссе прочь от города, соединяясь в конце с трассой E39. Почему-то у меня начало колоть в груди, плечи и лицо тоже начинало покалывать.

– Я могла бы быть твоей, – вдруг сказала она и повернулась ко мне. Её глаза были черны, будто она чего-то боялась. – По-настоящему.

– Нет, я так не думаю, – ответил я и попытался улыбнуться, но что-то как будто сжимало мышцы лица и сдерживало улыбку.

– Почему нет? – Фрей достала бутылку сидра из бардачка и стала нервно крутить её между ладонями. Она открыла её, сделала глоток, закрыла крышку и снова стала крутить в ладонях, – ты ведь только что сказал, что я красивая.

– Очень красивая, – добавил я.

– Ну и?

– Это просто такая игра или что?

Уличные фонари уже зажглись, тучи над нами уже готовы были пролиться дождём.

Фрей перестала крутить бутылку и уставилась в боковое окно.

– Что, если бы были только ты и я? – прошептала она у стекла.

– А нас больше? – я театрально осмотрел заднее сиденье. – Хм, здесь никого, странно. Может, ты видишь кого-то, кого не вижу я?

Мне хотелось ей сказать, что я знал всю правду о ней и о продажной мрази в погонах, которой она пыталась спасти карьеру; сказать, что подвешу этого мудака к стене с раздвинутыми ногами, точно так же, как она собиралась унизиться сама, чтобы его спасти. Но я этого не сделал. Что-то всё ещё меня сдерживало. До смешного наивная вера в то, что пока мы оба придерживаемся правил игры, всё это было по-настоящему. Что нас свело вместе не только стечение обстоятельств. Мы как тени на оживлённой торговой улице, которые наскакивают друг на друга.

– Да, – наконец ответил я, – если бы это были только мы вдвоём.

– И хотя ты знаешь, что я не такая, какой тебе кажусь, что я постоянно вру, что использую…

– Да, – перебил я, – каждый раз, если уж ты так хочешь знать.

Я видел, как она улыбается оконному стеклу, продолжая крутить в руках бутылку сидра.

– Спасибо.

– Спасибо? – я вдруг ощутил волну тепла в груди, шее и на лице. Это было легкое игривое тепло, и волна его опускалась всё ниже и ниже. Мне захотелось смеяться. Бесконечно. – В каком смысле «спасибо»?

– Я просто хотела знать.

– Но ведь нас не двое, так?

Фрей выпрямилась на своём сиденье и, наконец, посмотрела мне в глаза. Она указала пальцем на мою грудь.

– Раз, – произнесла она, а потом направила палец на себя, – два.

– Ох, весело, – рассмеялся я, а диафрагма всё наполнялась щекочущим теплом. Я обхватил руль ещё крепче. В ладонях началось покалывание, оно становилось сильнее, интенсивнее, будто под кожей что-то было и оно пыталось вырваться наружу.

– Вау, – она сидела и смотрела на меня с полуоткрытым ртом.

– Что? – я крепче ухватился за руль. Казалось, будто тело взлетит над сиденьем автомобиля, что мы – двое космонавтов на учебном вылете на борту корабля NASA.

– Мы только что на секунду были вместе?

– Разве были?

– Думаю, да, – рассмеялась она.

– Кстати, скажи, когда надо поворачивать. Я…

– Ты уже проехал мимо, – сказала Фрей, – давным-давно.

– Чёрт, – проворчал я и стал выискивать съезд или круговой перекрёсток, одновременно с этим стараясь спокойно сидеть в кресле, – мне развернуться?

– Нет.

– Мы разве не едем в Танангер?

– Не поворачивай, – Фрей положила голову мне на плечо, – я хочу ехать дальше.

Я заметил просвет в сгущающихся над нашими головами тучах. Через него пробивался яркий луч. Не тот небесный свет оттенка стали, к которому все привыкли в это время года, а более тёплый, земельный, как будто я смотрел на светящийся серебряный диск. Тучи всё сгущались, и вскоре я увидел, что это была луна.

Я хотел рассказать Фрей, что выглядит это так, будто луна кровоточит. С её светящейся поверхности стекает густая серебряная лава, но прежде чем мне удалось что-либо сказать, где-то подо мной раздался глухой стук. Через мгновение я взлетел, подпрыгнул над автомобильным сиденьем, а руки всё ещё крепко держались за руль. Фрей тоже подлетела, я видел, как её перепуганное лицо отвернулось от моего, а волосы нимбом вознеслись над её головой. Сразу после этого произошло столкновение. Мою голову мотнуло вперёд и ударило о руль.

Последнее, что я помню, – это горький металлический привкус сидра во рту. Я всё ещё чувствовал этот вкус, когда на следующий день проснулся, и мне сказали, что Фрей умерла.