На следующей неделе Вил отправился на вечеринку на Северное побережье.

Там собрались практически все, даже кое-кто из выстехов. Делла и Елена отсутствовали, а Тэмми было сказано, что ей не следует участвовать в подобных мероприятиях. Вил заметил, что Блюменталь и Жене тоже здесь. Сегодня они выглядели почти так же, как и все остальные. Их автоны парили высоко в небе, почти невидимые в ярком солнечном свете. Впервые с начала расследования убийства Марты Вил не чувствовал себя посторонним. Его собственные автоны затерялись среди других, а когда они попадались кому-нибудь на глаза, то казались не более угрожающими, чем воздушные шары, украсившие лужайку.

Каждую неделю проходило две вечеринки, одна в Королеве – ее спонсировало Нью-Мексико, а другая на Северном побережье – за ее организацию отвечали Мирники. По словам Рохана, и те и другие из кожи вон лезли, чтобы заполучить в свои ряды тех, кто не принадлежал ни к одной из группировок. Вил задумался: были ли в человеческой истории государства, вынужденные действовать так мягко.

Люди отдельными кучками расположились на одеялах в разных концах лужайки. Многие толпились вокруг жаровен, от которых аппетитно пахло мясом. Большинство было одето в шорты и футболки. Отличить Мирников от республиканцев НМ и от неприсоединившихся казалось делом совсем непростым.

Сам Стив Фрейли принимал участие в вечеринке. Его приближенные, устроившиеся на складных стульях, вели себя несколько скованно, зато были одеты в гражданское. Главный Мирник Ким Тиуланг подошел к Стиву Фрейли и пожал ему руку. Издалека их разговор выглядел вполне дружелюбным…

Елена отправила Вила на вечеринку, чтобы оценить, насколько популярны ее планы. Что ж, инспектору Бриерсону пришлось ехать на этот пикник по долгу службы, но братья Дазгубта – да и элементарный здравый смысл – говорили ему, что нельзя все время только работать. Теперь он был рад, что пришел сюда, и это чувство не имело ничего общего с долгом.

Ландшафт Северного побережья произвел на Вила сильнейшее впечатление. Здесь все разительно отличалось от южного берега Внутреннего моря. Сорокаметровые скалы круто спускались на узкие пляжи. Лужайки перед скалами были ничуть не хуже, чем в любом цивилизованном парке. В нескольких сотнях метров на север скалы переходили в холмы, поросшие деревьями и цветами, и поднимались все выше и выше, к самому небу. Три водопада сбегали по склонам. Эта картина напоминала волшебную сказку.

Но сам по себе прекрасный вид лишь в небольшой степени способствовал хорошему настроению Вила. За последние несколько недель он видел множество прекрасных пейзажей, чистых и нетронутых, – противники урбанизации о таких могли только мечтать. Впрочем, временами ему начинало казаться, что это строгая и классическая красота усыпальницы, куда время от времени приходит некий призрак, чтобы поплакать на дорогих могилах.

Вил оторвал взгляд от горных вершин и посмотрел на толпу отдыхающих. Толпу! На губах инспектора Бриерсона заиграла непрошеная улыбка. Двести – триста человек – в одном месте. Сейчас он понял, что у них действительно есть шанс, что у них могут быть дети и будущее, что красота не пропадет даром.

– Эй, лентяй, раз уж ты не собираешься помочь нам с едой, то хотя бы подвинься! – К нему подошли улыбающиеся Рохан и Дилип. Братьев сопровождали две женщины. Симпатичная азиатка, подружка Рохана, весело кивнула Вилу. Другая девушка была черноволосой и ослепительно красивой – Дилип знал толк в женщинах.

– Вил, это Гейл Паркер из ЕМС.

– Из ЕСМ, – поправила девушка.

– Я и говорю из ЕСМ. Она сотрудник Фрейли.

На девушке были длинные шорты и хлопчатобумажная кофточка; Вил в жизни не догадался бы, что она из правительства Нью-Мексико.

Девушка протянула ему руку.

– Мне всегда хотелось посмотреть на вас, инспектор. С тех пор как я себя помню, мне рассказывали разные истории о здоровенном черном коварном северянине по имени В. В. Бриерсон… – Она оглядела его с ног до головы. – На вид вы не кажетесь таким уж опасным.

Вил неуверенно взял руку Гейл и тут заметил хитрый блеск в ее глазах. Он встречал немало жителей Нью-Мексико после их вторжения на свободные земли. Некоторые даже не знали его имени. Многие были ему благодарны, считая, что он помог свергнуть правительство Нью-Мексико. Другие – те, кто до сих пор сохранил преданность старым идеям, – ненавидели Вила всеми силами души, придавая его личности уж слишком большое значение.

Вил улыбнулся и ответил девушке таким же беззаботным тоном:

– Да, мэм, я действительно большой и черный, но совершенно не коварный.

Реплику Гейл прервал невероятно громкий голос, разнесшийся по всей лужайке:

– ДРУЗЬЯ… – После небольшой паузы усиленный аппаратурой голос продолжил уже не так громко: – Ой, это слишком… Друзья, я прошу уделить мне несколько минут вашего времени.

Подружка Рохана вполголоса проговорила:

– Как замечательно – речь!

Она говорила по-английски с сильным акцентом, но Вилу показалось, что он уловил в словах девушки сарказм. Сам он надеялся, что после отбытия Дона Робинсона ему больше не придется выслушивать «дружеских» речей. Захотелось посмотреть, кто собирается попотчевать их выступлением. У микрофона стоял Тиулант, глава Мирников, который разговаривал с Фрейли несколько минут назад.

Дилип протянул Вилу банку с пивом.

– Советую выпить, друг. Это единственное, что может тебя спасти.

Вил торжественно кивнул и открыл банку. Худощавый Мирник продолжал:

– Вот уже третий раз мы, Мирники, организуем вечеринку. Если вы были на предыдущих, то знаете, что мы собираемся сделать сообщение, но не хотим беспокоить вас длинными речами. Теперь, когда мы уже достаточно познакомились, я надеюсь, у вас хватит терпения немного меня послушать.

Тиуланг нервно рассмеялся, и в ответ послышались сочувственные смешки.

Вил глотнул пива и внимательно посмотрел на оратора. Он мог поспорить на что угодно, что этот парень действительно смущен и что он не привык выступать перед большой аудиторией. Вил уже успел изучить историю Тиуланга. С 2010 года до падения Мирной Власти в 2048 году Ким Тиуланг был Азиатским Директором. Он правил третью планеты. Так что, возможно, его застенчивость говорила только о том, что, если ты диктатор, тебе не нужно ни на кого производить впечатление своими манерами.

– Кстати, я предупредил президента Фрейли о своих намерениях и предложил ему выступить с ответной речью. Он с благодарностью отклонил мое предложение.

Фрейли встал и сложил руки рупором:

– Вот придете на нашу вечеринку…

Послышался смех, а Вил нахмурился. Фрейли – самый настоящий солдафон, и неприятно было видеть, что он ведет себя так непринужденно. Тиуланг снова обратился к собравшимся:

– Ладно. В чем я хочу вас убедить? Присоединиться к Миру. Если нет, то продемонстрировать солидарность с интересами всех низтехов, которых представляют Мир и республика Нью-Мексико… Почему я прошу вас об этом? Мирная Власть пришла и ушла до того, как многие из вас появились на свет; то, что вы о ней слышали, – самые обычные выдумки, которые победители рассказывают о побежденных врагах. Но вы должны знать: Мирная Власть всегда стояла за выживание и благополучие человечества.

Голос Тиуланга стал тише.

– Дамы и господа, не вызывает сомнения одно: наши действия в последующие несколько лет определят, выживет ли человеческая раса. Все зависит от нас. Ради будущего человечества мы не можем слепо следовать за Королевой или другими выстехами. Поймите меня правильно: я восхищаюсь Королевой и другими. Я испытываю к ним чувство глубокой благодарности. Они дали нашей расе еще один шанс. План Королевых кажется очень простым и щедрым. Елена обещала, что, выжимая все соки из своих фабрик, она сумеет поддерживать нынешний уровень жизни еще несколько десятилетий. – Тиуланг показал на холодильники для пива и жаровни. – Королева утверждает, что ее оборудование придет в негодность на столетия раньше, чем если бы она использовала его только для своих нужд. Пройдут годы, и системы одна за другой начнут выходить из строя. Мы сможем рассчитывать только на то, что сумеем к тому времени создать сами.

– Таким образом, – продолжал Тиуланг, – в нашем распоряжении есть всего несколько десятилетий, чтобы построить новые машины… или превратиться в дикарей. Королева и другие выстехи снабдили нас инструментами и базами данных, чтобы мы создали свои собственные средства производства. Думаю, мы все понимаем серьезность сложившегося положения. Сегодня я пожал несколько рук и заметил мозоли, которых там раньше не было. Я говорил с людьми, которые работают по двенадцать – пятнадцать часов в день. Пройдет совсем немного времени, и такие встречи, как эта, станут единственным перерывом в борьбе за выживание.

Тиуланг сделал паузу, и девушка-азиатка негромко рассмеялась:

– Сейчас начнется.

– Кто возражает против разумных доводов? Но Мирную Власть и наших друзей из республики Нью-Мексико не устраивают методы Елены Королевой. Мы с вами словно попали в старую как мир сказку об уехавшем в дальние страны господине, о королеве в замке и о рабах, до седьмого пота трудящихся в полях. По причинам, которые так и не были раскрыты, Елена Королева отдает информацию и оборудование отдельным людям – и никогда не отдает организациям. У одиночек, не присоединившихся к той или иной из двух группировок, есть только одна возможность во всем разобраться – следовать указаниям Королевой… вырабатывая навыки рабского труда.

Вил опустил банку с пивом. Теперь все собравшиеся молча слушали Мирника. Елена, конечно же, тоже слушала эту речь, но поняла ли она, к чему клонит Тиуланг? Скорее всего, нет; слова главного Мирника оказались полной неожиданностью для самого Вила, а он полагал, что уже оценил все доводы, которые можно привести против плана Королевых. Интерпретация Тиуланга была тонким и, скорее всего, бессознательным извращением плана Марты. Елена раздавала орудия труда и оборудование в соответствии с тем, чем каждый человек занимался раньше. Если кто-то решал передать полученное Мирной Власти или республике – это его личное дело; Елена никогда не запрещала подобных передач.

Более того, она не давала никаких указаний: люди могли пользоваться ее дарами по собственному усмотрению. Королева просто делала общим достоянием свои базы данных, необходимые для данного типа производства. Любой мог ими пользоваться, чтобы совершать сделки и координировать развитие производства. Те, кому это удастся лучше, естественно, вырвутся вперед, но сказать, что они обречены на «рабский» труд… Только государственные деятели могут потерять что-то при таком развитии событий.

Вил посмотрел на собравшихся людей. Он не верил, что слова Тиуланга произведут впечатление на низтехов, не принадлежащих ни к какому правительству. План Марты сводил все к самому обычному бизнесу – насколько это возможно при данных обстоятельствах. Но для Мирников и республиканцев подобные идеи были чуждыми. И эта разница в восприятии могла привести к гибели плана Марты.

Ким Тиуланг тоже наблюдал за аудиторией, дожидаясь, пока люди осмыслят его доводы.

– Я не думаю, что кто-нибудь из вас хочет быть рабом, но разве мы сможем избежать этого, если Королева обладает таким колоссальным преимуществом в техническом оснащении? Я хочу поделиться с вами одним секретом. Выстехи нуждаются в нас больше, чем мы в них. Если бы выстехов совсем не было, у человеческой расы еще оставались бы какие-то шансы на выживание. У нас есть то, что действительно необходимо, – люди. Мы, Мирники, республиканцы и те, кто еще не определился в своих симпатиях… всего нас почти триста человек. Больше, чем в любой другой колонии после Исчезновения. Наши биологи утверждают, что этого генетического материала достаточно – с самым маленьким запасом, – чтобы возродить человеческую расу. Без нас выстехи обречены. И они это знают.

Поэтому главное – мы должны держаться вместе. Мы находимся в таком положении, что можем ввести демократию, когда правит большинство.

Гейл Паркер за спиной Вила проговорила:

– Боже мой, какой лицемер! Мирники ни разу не заикнулась о выборах, пока они были на коне.

– Если мне удалось убедить вас в необходимости единства – честно говоря, нужда эта столь очевидна, что об этом даже не стоит особенно распространяться, – остается еще один вопрос: почему Мир для вас лучше, чем республика?

Человечество однажды уже стояло перед пропастью. В начале двадцать первого века эпидемии уничтожили миллиарды людей. Потом, как и сейчас, высокая технология оказалась доступной всем. И случилась беда – население уменьшилось до критических цифр. В истории человечества нет правительства, которое обладало бы более надежным опытом в решении подобных проблем, чем Мирная Власть. Мы сумели отвести человечество от края пропасти. Что бы ни говорили о Мирной Власти, никто не станет отрицать, что мы эксперты по выживанию…

Тиуланг неуверенно пожал плечами:

– Вот, собственно, и все, что я хотел сказать. Подумайте о моих словах. Какие бы решения вы ни приняли, я надеюсь, сначала вы все тщательно взвесите. Мои люди и я будем счастливы ответить на любые вопросы, но это лучше делать в частном порядке.

Тиуланг выключил усилитель.

Все зашумели. Многие последовали за Тиулангом к его павильону возле будочки, где выдавалось пиво.

Вил покачал головой. Этот тип привел ряд достаточно серьезных доводов. Люди, естественно, не поверили всему, что он сказал. Гейл Паркер устроила для братьев Дазгубта небольшой экскурс в историю. Мирная Власть олицетворяла собой страшное зло в начале двадцать первого столетия, а сам Вил жил в достаточной близости от того времени, чтобы знать правду. Конечно, дружеская, скромная манера держаться произвела хорошее впечатление на людей, немного смягчив мрачную репутацию Мирников, но мало кто поверит в пропаганду достоинств Мирной Власти.

Прислушиваясь к разговорам вокруг, Вил понял: общая оценка положения, данная Тиулангом, не оставила аудиторию безразличной. Особенно его утверждение, что политика Королевой направлена на то, чтобы держать жителей колонии в повиновении. Похоже, людям понравился его постулат о необходимости «солидарности» против «королевы из замка». Особенно популярной была мысль Тиуланга о восстановлении демократии. Вил понимал, почему эту идею с таким удовольствием восприняли республиканцы из Нью-Мексико: правление большинства – основной принцип их системы. А если большинство решит, что все люди с темной кожей должны работать бесплатно? Или что следует оккупировать Канзас? Неужели неприсоединившиеся жители колонии проглотят подобную приманку?

Но некоторые, похоже, проглотили. Речь шла о выживании, и желание большинства работало на них. Как быстро слетает налет цивилизации!

Бриерсон поднялся на ноги:

– Пойду принесу чего-нибудь поесть. Вам захватить пива?

Дилип оторвался от дискуссии с Паркер:

– Нет, мы хорошо запаслись.

– Ладно. Скоро вернусь.

Он не торопясь пошел через лужайку, аккуратно обходя одеяла, на которых расположились отдыхающие. До него долетали обрывки разговоров: энтузиазм Мирников, недоверие республиканцев, которые, однако, признавали «исходную мудрость» речи Тиуланга, и самые разнообразные мнения неприсоединившихся. Добравшись до еды, Вил наполнил пару тарелок. У политических дебатов было одно достоинство – ему не пришлось стоять в очереди.

Неожиданно за спиной раздался иронический бас:

– Этот Тиуланг – настоящий клоун, не правда ли?

Вил обернулся.

Его единомышленник, светловолосый англ, был одет в плотное и не слишком чистое одеяние. Рост метр семьдесят позволял Вилу разглядеть его выбритую макушку. На лице говорящего застыла неподвижная улыбка.

– Привет, Джейсон.

Бриерсон постарался скрыть появившееся в голосе раздражение. Из всех здесь собравшихся только один человек разделял его мысли – Джейсон Мадж, несостоявшийся пророк и профессиональный сумасшедший! Это уж слишком!

Вил продолжал идти вдоль столов, наполняя тарелки. Джейсон следовал за ним, не обращая ни малейшего внимания на еду и занимаясь собственным анализом бреда Тиуланга: Тиуланг совершенно неправильно понимает кризис человечества, он хочет увести людей от истинной веры; Мирники, республиканцы и сторонники Королевой с каждым днем все глубже погружаются в пучину неверия.

Изредка Вил что-то бормотал в ответ, избегая осмысленных фраз. Добравшись до конца столов, он вдруг сообразил, что ему не пронести еду, которую он набрал на тарелки, через лужайку, не растеряв половины по пути; часть придется съесть прямо здесь. Вил поставил тарелки и набросился на пирожки с сосисками.

Мадж кружил вокруг, решив, что Бриерсон остановился его послушать. Стоило Маджу начать говорить, как он уже не мог замолчать. Правда, сейчас он произносил свои речи сравнительно тихо. Чуть раньше он стоял на возвышении в северной части лужайки и без передышки вещал в течение четверти часа. Его голос даже без усилителей разносился над лужайкой не хуже голоса Тиуланга. И хотя он говорил очень громко, слова нанизывались одно на другое с невероятной скоростью, причем каждое начиналось с заглавной буквы. Смысл проповедей Маджа был очень прост, он всегда повторял одно и то же: нынешние люди были прогульщиками, избежавшими второго пришествия Господа. (Под этим пришествием, вероятно, понималось Исчезновение.) Он, Джейсон Мадж, пророк третьего, и последнего, пришествия. Все должны покаяться, получить отпущение грехов и ждать спасения, которое последует незамедлительно.

Поначалу речи Маджа показались людям забавными. Кто-то выкрикнул, что, если бы Мадж кончал каждый раз, когда говорит о конце света, то стал бы не только проповедником, но и сексуальным гигантом. Насмешки лишь усиливали пыл Джейсона; он будет говорить до самого Судного дня, если останется хоть один нераскаявшийся грешник. Наконец к проповеднику подошли братья Дазгубта и что-то коротко ему сказали. И речи закончились. Потом Вил спросил у них об этом. Смущенно улыбнувшись, Рохан ответил:

– Мы обещали сбросить его со скалы, если он не перестанет на нас кричать.

Зная Дилипа и Рохана, невозможно было поверить в серьезность их угроз. Однако на Маджа они произвели впечатление; он оказался из тех пророков, которые не стремятся стать мучениками.

И вот Джейсон слонялся по лужайке, пытаясь найти себе слушателя… Вил с тоской жевал рогалик с яйцом. Хорошо бы извлечь хоть какую-нибудь пользу из «общения» с этим типом. Делла и Елена давно потеряли интерес к Маджу, но Вил впервые разговаривал с ним один на один.

Строго говоря, Джейсон Мадж был выстехом. Он покинул цивилизацию в 2200 году, уверенный, что второе пришествие Христа произойдет в конце следующего столетия. Очевидно, история обожает смеяться над людьми – Мадж не выдержал напряжения и запузырился прямо в 2299 год, надеясь попасть в последние дни греховного мира. К сожалению, к 2299 году человечество исчезло с лица земли; Мадж оказался на пустой планете. Он охотно и весьма пространно объяснял всем и каждому, что ошибся, трактуя библейские предсказания. На самом деле второе пришествие произошло в 2250 году. Более того, его ошибки были предопределены судьбой – как наказание за гордыню: ведь он попытался «избежать трудностей и сразу попасть в лучший мир». Но Господь в Его бесконечной доброте дал Джейсону еще один шанс. Как пророк, пропустивший второе пришествие, Джейсон был назначен пастырем несчастного, потерявшего всякий стыд стада, которое будет спасено во время третьего пришествия.

О религии достаточно. «Грин-Инк» показал Вилу и другую сторону этого человека. До 2197 года Джейсон работал системным программистом. Когда Вил узнал это, имя Маджа сразу передвинулось вверх в списке подозреваемых. Псих с дипломом, вне всякого сомнения, хотел, чтобы Королевы потерпели неудачу. А кроме того, специальность этого психа вполне могла дать ему возможность оставить Марту вне стасиса.

Елена не подозревала его. Она говорила, что к концу двадцать второго столетия большинство профессий требовало знания системного программирования. А с учетом того, что продолжительность жизни существенно увеличилась, многие люди овладевали несколькими специальностями. С тех пор как закончилась Эпоха Человека, пути Маджа и Королевых пересекались не один раз, и Мадж всегда нуждался в помощи. Из всех выстехов, добровольно покинувших цивилизацию, у него было самое плохое оборудование: его флайер не мог покидать земную орбиту, у него не было автонов, его архивы состояли лишь из нескольких религиозных сочинений.

И все же Вил не стал исключать Маджа из списка подозреваемых. Вряд ли человек способен так надежно скрывать свои возможности, тем не менее не исключено, что Мадж спрятал кое-какое оборудование. Вил попросил Елену проследить за Маджем, чтобы проверить, не выходит ли он на связь с какими-нибудь автонами.

Теперь у Вила появилась возможность на деле продемонстрировать «легендарную смекалку Бриерсона». Наблюдая за Маджем, он понял, что маленький человечек не нуждается в обратной связи. До тех пор пока его слушают, Мадж будет говорить. В состоянии ли он вообще реагировать на вопросы? Посмотрим.

Вил поднял руку и вставил короткую реплику:

– Мы не нуждаемся в сверхъестественных объяснениях происшедшего. Хуан Шансон утверждает, что Исчезновение вызвано нападением инопланетян.

Филиппики Маджа продолжались еще почти секунду, прежде чем он сообразил, что ему ответили. Мадж на мгновение раскрыл рот, а потом… рассмеялся.

– Этот вероотступник? Не понимаю, откуда такая вера в его слова! Шансон отрекся от Христа ради фальшивого блеска науки. – Последнее слово Мадж произнес так, словно это было ругательство. Джейсон покачал головой, а его улыбка стала еще шире. – Но ваш вопрос весьма показателен. Мы и в самом деле должны учесть…

Последний пророк придвинулся поближе к Вилу и сделал очередную попытку заставить его понять…

И Вил в самом деле понял. Джейсону Маджу требовались люди. Когда-то давно, в прошлом, маленький человечек решил, что единственная возможность привлечь внимание других людей – говорить о космических проблемах. И чем упорнее он пытался объяснить что-то, тем недружелюбнее становилась аудитория; в конце концов, сам факт, что у него есть хоть какие-то слушатели, уже был триумфом. Если интуиция Бриерсона хоть чего-нибудь стоит, Елена права: Джейсона Маджа можно вычеркнуть из списка подозреваемых.

Казалось, разница невелика – двадцать четыре часа в сутках или двадцать пять. Но этот лишний час был одной из самых приятных вещей в новом мире. Похоже, впервые в жизни теперь у всех на все хватало времени: и сделать дела, и даже немного подумать. «Конечно, – говорили колонисты, – пройдет время – и мы привыкнем». Однако неделя проходила за неделей, а эффект оставался.

Долгий день начал клониться к вечеру, и постепенно напряженность, возникшая после речи Тиуланга, прошла. Внимание собравшихся переключилось на волейбольные площадки, устроенные в северной части лужайки. Наступило приятное, бездумное время отдыха.

Бриерсон всегда любил подобные мероприятия. Но сегодня он чем дальше, тем сильнее ощущал беспокойство. Почему? Если все люди Земли собрались здесь, значит человек, который отправил его в будущее, тоже отдыхает вместе со всеми. Где-то в радиусе двухсот метров находится тот, кто причинил ему столько боли!.. Раньше Вил полагал, что сможет не обращать на это внимания; ему даже показалось забавным, что Королева боится, как бы Бриерсон не начал мстить обидчику.

Как он плохо себя знал! Вил вдруг понял, что смотрит на игроков, пытаясь найти лицо из далекого прошлого. Он запорол несколько легких ударов, больше того, он врезался в другого игрока. При его девяноста килограммах это было не очень любезно.

Вил решил, что лучше ему понаблюдать за игрой из зрительских рядов. Да и кого он ищет? Дело о растрате было совсем простым, найти преступника не составляло никакого труда. Подозревались трое: Парнишка, Заместитель и Сторож – так Вил назвал их для себя. Еще несколько дней – и он арестовал бы виновного. Однако Бриерсон недооценил то состояние паники, в котором находился преступник, – в этом и заключалась его главная ошибка. Было украдено совсем немного; только безумец мог решиться запузырить следователя, зная, что за это его ждет страшное наказание.

Парнишка, Заместитель, Сторож. Вил даже не помнил их имен, зато лица четко запечатлелись в его памяти. Вне всякого сомнения, Королевы изменили внешность преступника, но Вил был уверен, что через некоторое время сумеет его узнать.

Это безумие. Он практически пообещал Елене, а еще раньше Марте, что не станет мстить. Да и что мог он сделать, если бы нашел своего врага? Во всяком случае, жизнь стала бы для этого подонка куда менее приятной, чем раньше… И тем не менее Бриерсон внимательно разглядывал людей, собравшихся на вечеринку, – давал о себе знать тридцатилетний опыт работы в полиции. Вскоре Вил покинул территорию спортивных площадок и не спеша обошел парк.

Большую часть присутствующих волейбол не заинтересовал. Бродя с делано равнодушным видом, Вил внимательно наблюдал, не пытается ли кто-нибудь избежать с ним встречи. Ничего похожего.

Потом Бриерсон начал переходить от одной группы к другой. Он держался совершенно спокойно и даже весело. В прежние времена такое поведение было естественным для него; сейчас это было двойным обманом. Откуда-то сверху за каждым его шагом следила Елена… Наверное, она была довольна. Инспектор делал именно то, чего она хотела, – за два часа ему удалось поговорить почти с половиной неприсоединившихся, при этом ни один из них не догадался, что он действует как официальное лицо. Вил кое-что узнал: например, многие прекрасно понимали, что стоит за словами Тиуланга. Хорошая новость для Елены.

Одновременно Вил занимался собственным расследованием. Поболтав минут десять или пятнадцать, он вычеркивал еще одного подозреваемого из своего списка. Бриерсон старался как можно лучше запомнить лица и имена. Незнакомец, сидевший в самой глубине его существа, ужасно радовался тому, что он так ловко дурачит Елену.

Враг должен сторониться других людей. Интересно, как такой тип станет прятаться? Ответа на этот вопрос у Вила не было. Он заметил, что здесь практически нет одиночек. Оказавшись на опустевшей Земле, люди старались держаться ближе друг к другу, изо всех сил пытаясь помочь тем, кто пострадал сильнее всего. Вил видел, что очень многие прячут невыносимое горе за маской веселости. Некоторые люди вышли из стасиса всего месяц или два назад, для них боль потери особенно остра. Наверняка были случаи психических срывов; как Елена справляется с ними? Вполне возможно, что человека, которого пытался отыскать Бриерсон, здесь нет. Впрочем, это не имеет значения. Вернувшись домой, Вил проверит имена присутствовавших на вечеринке людей по спискам жителей колонии. И сразу выяснит, кто решил отсидеться дома. После следующей вечеринки или двух он уже будет точно знать, за кем охотиться.

Солнце медленно опускалось, прямая траектория этого падения могла показаться странной тому, кто вырос в средних широтах. Тени сгустились, зелень на лужайках и на склонах холмов постепенно приобрела красноватый оттенок; сейчас больше, чем обычно, окружающий пейзаж напоминал картину художника-фантаста. Небо сначала стало золотистым, а потом багровым. Сумерки быстро перешли в ночь, над волейбольной площадкой зажегся свет. Кое-где вспыхнули костры; их веселый желтый огонь соревновался с голубым мерцанием вокруг площадки.

Вил поговорил почти со всеми неприсоединившимися и примерно с двадцатью Мирниками. Не так уж и много, но ведь ему приходилось двигаться очень медленно, чтобы ввести в заблуждение Елену и быть уверенным в том, что его никто не обманывает.

Темнота освободила Вила от навязчивой идеи; теперь не было никакого смысла вступать с кем-нибудь в разговор. Он вернулся к спортивной площадке, чувствуя легкое возбуждение. Он даже перестал стыдиться того, что обманывает Елену. Не прикладывая особых усилий, он сегодня отлично на нее поработал. О некоторых услышанных доводах и рассуждениях Елена никогда не говорила.

Например, группы людей вдалеке от света костров о чем-то тихо и напряженно переговаривались. Вил уже подходил к спортивной площадке, когда наткнулся на одну из них, – почти тридцать человек, только женщины. Присмотревшись внимательнее, он узнал Гейл Паркер и кое-кого еще. Здесь были представители всех группировок. Вил остановился, и Паркер подняла голову. В ее взгляде не было прежнего дружелюбия. Вил пошел прочь, чувствуя на себе сердитые взгляды.

Он знал, что́ они обсуждали. Люди вроде Кима Тиуланга могли рассуждать о возрождении человеческой расы. Для этого требовался высокий уровень рождаемости на протяжении по крайней мере века. Без инкубаторов и аппаратуры послеродовой медицинской помощи эта задача полностью ляжет на плечи женщин. Значит, женщины превратятся в рабов, причем совсем не тех, о которых говорил Тиуланг. Этих рабов будут любить и оберегать – и они сами, может быть, поверят в то, что так и надо, – но ведь именно им придется нести это тяжелое бремя. Так было раньше. В начале двадцать первого века эпидемии практически покончили с человечеством, а многие из тех, кто остался в живых, были не способны иметь детей. Женщины того времени играли очень своеобразную роль в жизни. Родители Вила выросли как раз в те времена: единственной серьезной проблемой, из-за которой у них возникали ссоры, было желание его матери открыть собственное дело.

Установить рабство матерей сейчас гораздо сложнее. Эти люди пришли сюда не из времен страшных войн и эпидемий. Если не считать Мирников, они все происходили из конца двадцать первого и двадцать второго веков. Женщины были высокообразованными, большинство из них имели по несколько специальностей. Довольно часто они руководили фирмами. И нередко романы завязывались по их инициативе. Многим из двадцать второго века исполнилось по шестьдесят или семьдесят лет – молодые и прекрасные тела скрывали богатый опыт; с ними нельзя говорить с позиции силы.

…И тем не менее Гейл и остальные прекрасно понимали, что в ближайшем будущем расу людей ждет полное уничтожение, если женщины не пойдут на жертвы. Вопрос заключался в том, на что соглашаться, а на что нет. Какие выдвинуть требования и какие принять. Вила радовало, что ему не надо участвовать в этих совещаниях.

Впереди в воздух взлетело что-то ослепительно-яркое, а потом быстро опустилось на землю. Вил поднял голову и бросился бежать, заставив себя выкинуть из головы все посторонние мысли. Свет вспыхнул снова, и по лужайке заметались тени. Кто-то принес сверко-мяч! С трех сторон волейбольной площадки уже собралась большая толпа. Бриерсон подобрался поближе, чтобы посмотреть на игру.

Неожиданно Вил сообразил, что глупо улыбается. Сверко-мячи были новинкой, они появились всего за несколько месяцев до того… до того, как его запузырили. Новинка оказалась незнакомой для Мирников и даже для республиканцев. Мяч на ощупь и размерами ничем не отличался от обычного волейбольного – только его поверхность ярко светилась. Команды играли в полной темноте, лишь при свете, идущем от мяча, и Вил знал, что первые несколько партий будут ужасно забавными. Если следить за мячом, то больше ничего не видно. Мяч превращается в центр вселенной, эта сфера то разрастается, то сжимается снова, а все остальное вращается вокруг нее. Через несколько мгновений вы уже не понимаете, где находятся ваши партнеры по команде, и не чувствуете земли под ногами. Игроки из Нью-Мексико и Мирники большую часть времени провели, падая на землю и поднимаясь опять. С дальней стороны площадки раздался веселый смех: сразу трое зрителей неожиданно оказались на траве. Этот мяч был лучше, чем те, что Вилу доводилось видеть. Каждый раз, когда он падал за пределами игрового поля, раздавался мелодичный звук, а свет его становился золотисто-желтым. Очень впечатляющий трюк.

Однако трудности возникали не у всех. Вне всякого сомнения, Тюнк Блюменталь прекрасно умел играть в сверко-мяч. На самом деле главная задача Тюнка заключалась в том, чтобы играть, не выделяясь среди своих партнеров. Двухметровый выстех, не менее массивный, чем Вил, двигался очень быстро и обладал прекрасной координацией. Тем не менее, когда он отходил на второй план и давал возможность другим играть, ни у кого не складывалось ощущения, что он держится свысока. Тюнк – единственный из продвинутых путешественников – тесно общался с низтехами.

Через некоторое время все игроки поняли, как нужно играть в сверко-мяч: они меньше смотрели на него, а принялись следить друг за другом. И что гораздо важнее, они наблюдали за тенями; тени превратились в длинные извивающиеся пальцы, указывающие, где только что побывал мяч и куда он направляется.

Партия следовала за партией – мяч был только один, а поиграть хотелось многим. Вил довольно быстро отказался от желания попасть на спортивную площадку. Он бродил в толпе, наблюдая за мечущимися тенями и световыми бликами, которые на мгновение выхватывали то одно лицо, то другое. Забавно – взрослые вели себя словно дети!

Одно лицо привлекло внимание Вила: Ким Тиуланг стоял немного в стороне от толпы, метрах в пяти от Бриерсона. Несмотря на то что Тиуланг являлся главой Мирников, он не нуждался в свите «адъютантов», как Стив Фрейли. Невысокого роста, Тиуланг прятался в тени, и лишь время от времени ослепительные вспышки выхватывали из темноты его застывшую улыбку и ничего не выражающий взгляд.

Вила поразила хрупкость Мирника. Таких, как он, не существовало в то время, когда жил Вил, – если не считать некоторых безумцев или страдающих нарушением обмена веществ. Тело Кима Тиуланга было старым; оно находилось в финальной стадии старения, которая до середины двадцать первого века ограничивала продолжительность жизни примерно до ста лет.

Теперь его можно было воспринимать по-разному. Ким прожил менее восьмидесяти. Если сравнивать его с «молодежью» из двадцать второго века, он самый настоящий юнец. К примеру, Елена прожила в реальном времени около трех веков, не говоря уже о том, что Делле Лу около девяти тысяч лет. И тем не менее в каком-то смысле Тиуланг был старше Королевой и Лу.

Бриерсон посмотрел отчет «Грин-Инка» об этом человеке. Ким Тиуланг родился в 1967 году – за два года до того, как люди начали освоение космоса, за тридцать лет до того, как началась Война и эпидемии, и по крайней мере за пятьдесят лет до того, как родилась Делла Лу. В определенном смысле Ким Тиуланг действительно был самым старым человеком на Земле.

Он родился в Кампучии в разгар одной из войн двадцатого века. Ограниченные в пространстве и времени, они тем не менее были столь же ужасны, как и события, последовавшие за кризисом 1997 года. Детство Тиуланга пропиталось смертью – в отличие от эпидемий двадцать первого века, когда убийцы не имели лица, смерть в Кампучии являлась результатом голода, пуль и разрушений. «Грин-Инк» утверждал, что вся семья Тиуланга исчезла во время этих событий… и маленький Ким оказался в США. Он был очень способным человеком – к 1997 году уже получил докторскую степень по физике и начал работать на организацию, которая свергла правительства того времени и превратилась в Мирную Власть.

Сведения, относящиеся к последующему периоду, представляли собой газетные статьи, которые отражали все, что происходило в мире и в жизни Тиуланга. Никто не знал, имел ли он отношение к эпидемиям. (Впрочем, не было неопровержимых доказательств того, что именно Мирники виноваты в их распространении по Земле.) К 2010 году этот человек стал Азиатским Директором и держал треть Земли в строгом порядке. Его репутация была лучше, чем у других Директоров, он не имел ничего общего с Кристианом Жерро – «евроафриканским мясником». Если не считать восстания в Монголии, Тиулангу удалось избежать кровопролития в больших масштабах. Ким Тиуланг оставался у власти до самого ее падения в 2048 году – для него с тех пор прошло меньше четырех месяцев. Поэтому, хотя Ким Тиуланг и родился всего на несколько десятилетий раньше, чем кто-либо из живущих ныне людей, его прошлое выделяло диктатора среди остальных жителей колонии. Юность Азиатского Директора проходила в мире, где люди регулярно уничтожали других людей. Он был единственным, кто правил и убивал для того, чтобы остаться у власти. Рядом с ним Стив Фрейли напоминал скорее старосту выпускного класса в школе.

После сильного удара сверко-мяч взлетел над толпой, осветив Тиуланга, – и Вил увидел, что Мирник смотрит на него. Чуть улыбнувшись, Ким подошел к Бриерсону. Вблизи Вил заметил, что лицо бывшего диктатора покрыто морщинами и оспинками. Только ли старость в этом виновата?

– Ваша фамилия Бриерсон и вы работаете на Королеву?

Голос Тиуланга едва перекрывал смех и крики. Блики света продолжали причудливый танец. Вил ощетинился, но потом решил, что пока его еще не обвиняли в предательстве интересов низтехов.

– Я расследую убийство Марты Королевой.

– Гм. За последние несколько недель я прочитал кое-что интересное, мистер Бриерсон. – Тиуланг сложил руки на груди и усмехнулся. – Читать о том, что произошло за следующие сто пятьдесят лет, – это все равно что узнать будущее. Знаете, эти годы прошли совсем не плохо, на лучшее трудно было рассчитывать. Я всегда считал, что без Мирной Власти человечество себя уничтожит… Может, так оно и произошло, но вы более столетия обходились без нас – наверное, во многом благодаря открытию бессмертия. Эта штука действительно работает? Вы выглядите лет на двадцать…

Бриерсон кивнул:

– Однако мне пятьдесят.

Тиуланг постучал каблуком по земле. В его голосе послышалась печаль.

– Да. Похоже, теперь и я смогу этим воспользоваться. Перспектива помогает смягчить взгляд на вещи. А еще я прочитал, как ваши историки описывают Мирную Власть. Из нас сделали самых настоящих монстров! Да, черт возьми, было всякое… – Он снова посмотрел на Вила, и его голос стал более резким. – Но я действительно убежден: человеческая раса попала в трудное положение и Мирная Власть может дать ей лучших лидеров. Это я тоже имел в виду, когда говорил о демократии, теперь я понимаю, как она на самом деле работает.

Вы очень важны для нас, Бриерсон. Мы знаем, что Королева прислушивается к вам… Не перебивайте меня, пожалуйста! Мы можем сами поговорить с ней в любой момент, но нам известно, что она уважает ваше мнение. Если вы поверите в то, что я вам сейчас говорю, значит у нас есть шанс, что и она нам поверит.

– Ладно, – сказал Вил. – Но в чем смысл вашего послания? Вы возражаете против политики Елены, хотите ввести правление большинства… А что будет, если ваши люди не добьются победы? Республиканцы из Нью-Мексико имеют гораздо больше общего с неприсоединившимися и выстехами, чем вы. Если мы вернемся к системе государственного правления, скорее всего, именно Фрейли и его люди окажутся у власти. Вы готовы принять такой исход?

«Или возьмете власть силой, как в конце двадцатого века?»

Тиуланг посмотрел по сторонам, словно хотел убедиться в том, что их никто не подслушивает.

– Думаю, мы победим, Бриерсон. Мирная Власть успешно решала и не такие проблемы. Но если даже и нет, наш опыт все равно пригодится. Я разговаривал со Стивеном Фрейли. Вам он, наверное, кажется слишком жестким… Мне – нет. Он немного глуповат и смотрит на людей свысока, однако, если нам не мешать, мы с ним всегда сможем договориться.

– Не мешать?

– Это еще один вопрос, который я хотел с вами обсудить. – Тиуланг бросил осторожный взгляд куда-то за плечо Вила. – Есть силы, о существовании которых Королева должна знать. Не все хотят мирного разрешения проблем. Если выстехи поддержат одну сторону, мы… – Мирник внезапно замолчал, а вспышка света высветила его лицо с застывшей гримасой ненависти… или страха. – Сейчас я больше не могу говорить. Не могу.

Он повернулся и неловко зашагал прочь.

Вил огляделся и не увидел поблизости ни одного знакомого лица. Что спугнуло Тиуланга?

Вил начал медленно перемещаться вокруг площадки, наблюдая за игрой и зрителями.

Прошло несколько минут. Партия закончилась. Начались веселые споры о том, кто должен выйти на площадку следующим. Тюнк Блюменталь предложил «сыграть во что-нибудь новенькое». Общий шум немного стих, когда Тюнк начал объяснения, а игроки опустили волейбольную сетку. Затем игра возобновилась, и Вил увидел, что Блюменталь действительно придумал нечто новое.

Тюнк встал на линию подачи, и сверко-мяч пролетел через площадку над головами игроков другой команды. Когда он пересекал дальнюю границу площадки, последовала зеленая вспышка и мяч отскочил, словно ударился о какую-то незримую преграду. Он полетел назад и вверх – и отскочил вниз от невидимого потолка. Когда мяч ударился о землю, он загорелся желтым цветом, сообщая о том, что не попал в площадку. Тюнк подал еще раз, теперь на другой край площадки. Мяч отскочил, как от вертикальной стены, затем ударился о невидимую заднюю стенку, а потом о другую боковую. Зеленые вспышки сопровождались четкими звуками ударов. Толпа примолкла, если не считать отдельных удивленных восклицаний. Значит, команды оказались в ловушке? Эта мысль пришла в голову нескольким игрокам одновременно. Они подбежали к невидимым стенам и протянули руки, чтобы их потрогать. Один из них потерял равновесие и упал на землю.

– Тут ничего нет!

Блюменталь объяснил простые правила, и началась игра. Поначалу царила сплошная неразбериха, но уже через несколько минут игроки разобралась, что к чему. Это была странная смесь волейбола и сквоша. Вил не мог представить себе, как такой трюк вообще возможен, но зрелище было крайне интересное. Раньше мяч летал по изящным параболам, меняя направление только после ударов игроков; теперь он отскакивал от невидимых преград – и вслед за ним прыгали тени.

– Бриерсон! Почему стоим в сторонке? Вам нужно выйти на площадку. Я видел, вы отлично играете.

Вил повернулся на голос. Это был Филипп Жене с двумя подружками из числа Мирников. На девушках были надеты открытые кофточки и трусики от бикини; темнокожий Жене щеголял в шортах. Выстех шел между девушками, обнимая их за талии.

Вил рассмеялся:

– Мне пришлось бы долго тренироваться, чтобы успешно участвовать в таком диком мероприятии. Впрочем, у вас бы наверняка отлично получилось.

Жене пожал плечами и притянул к себе женщин. Он был одного с Бриерсоном роста, однако весил килограммов на пятнадцать меньше, так что казался худощавым.

– Не знаете, откуда взялся сверко-мяч?

– Понятия не имею. Наверное, принес кто-то из продвинутых путешественников.

– Это уж точно. Ну, у вас в двадцать первом веке было что-то похожее: нужно засунуть в мяч навигационный процессор и высокоинтенсивный источник света – и вот вы уже можете играть в волейбол ночью. Однако посмотрите на него, Бриерсон. – Выстех кивнул в сторону сверко-мяча, который метался по площадке, отскакивая от невидимых барьеров. – Кроме навигационного процессора, он снабжен устройством для управления тяготением, которое создает отражающие стены. Я играл в эту игру раньше. Этот мяч – «Студент-три» – способен заменить целую команду. Если не хватает одного человека, вы просто передаете сигнал мячу – и в дополнение к стенам он создаст недостающего игрока. Вы можете играть даже в одиночестве, нужно только определить уровень умения и стратегию воображаемых противников.

Интересно. Вил почувствовал, что его внимание разделено между описанием игры и самим выстехом. Он впервые разговаривал с Жене. Когда Бриерсон смотрел на него издалека, Жене казался мрачным и неразговорчивым, в полном соответствии с теми сведениями, которые выдавал о нем «Грин-Инк». Сейчас же он был возбужденным и почти веселым… и еще более неприятным. Этому человеку было присуще высокомерие, характерное для очень богатых и очень глупых людей. Разговаривая, Жене все время гладил своих подружек по попкам. У Вила возникло ощущение, словно в мерцающих вспышках света перед ним развертывается стриптиз. Представление было одновременно завораживающим и отвратительным. Во времена Бриерсона многие люди легко относились к сексу вне зависимости от того, занимались ли они им для удовольствия или за деньги. Но тут другое: Жене обращался с подружками как с собственностью – так поглаживают красивую мебель. Девушки не возражали. Эта парочка была прямой противоположностью тем женщинам, что составляли группу Гейл Паркер.

Жене искоса посмотрел на Вила и улыбнулся.

– Да, Бриерсон, сверко-мяч попал сюда от выстехов. «Студент-три» начали выпускать не раньше… – Он помолчал, консультируясь со своей базой данных. – Не раньше две тысячи сто девяносто пятого года. Вам не кажется странным, что на вечеринку его принесли республиканцы Нью-Мексико?

– Очевидно, какой-нибудь выстех дал им мяч несколько раньше. – Вил ответил резко, потому что его отвлекали руки Жене.

– Очевидно. Однако подумайте о том, что это может означать, Бриерсон. Республиканцы являются одной из двух самых крупных группировок, без них план Королевых не реализовать. Нью-Мексико любит править; из истории – моей собственной и из вашего личного опыта – мы знаем, что лишь техническая отсталость мешает им подчинить себе остальных. А теперь представьте: какой-то выстех решил победить Королеву. Чтобы помешать осуществлению ее плана, необходимо сотрудничать с республиканцами. Выстех может обеспечить их автонами, антигравами и современными генераторами. Королева, так же как и остальные выстехи, не может себе позволить не считаться с республиканцами; они необходимы, если мы хотим восстановить цивилизацию. Выходит, нам придется капитулировать перед тем, кто стоит за этим заговором.

«Тиуланг пытался сказать мне нечто похожее».

Прохладный вечерний ветерок вдруг показался Вилу ледяным. Странно, что такая невинная вещь, как сверко-мяч, стала первым, после убийства Марты, свидетельством попытки захватить власть. Каким образом это отразится на списке подозреваемых? Тэмми Робинсон могла воспользоваться сверко-мячом в качестве взятки, чтобы заполучить сторонников. А может быть, прав Шансон и сила, положившая конец цивилизации в двадцать третьем веке, продолжает действовать. Или враг просто стремится к власти и ради достижения своей цели готов рискнуть уничтожением всей колонии.

Вил посмотрел на Жене. В начале вечеринки Бриерсон с огорчением думал о том, что вновь могут возникнуть так называемые демократические правительства. Теперь же он вспомнил о существовании более примитивных и опасных форм правления.

От Жене исходило чувство уверенности в себе, более того, он любовался собой. Неожиданно Вил подумал, что выстех способен подсунуть ему улику, привлечь к ней внимание, а потом с наслаждением наблюдать за его сомнениями.

Вероятно, на лице Вила что-то отразилось, потому что улыбка Жене стала шире. Он приподнял кофточку одной из девушек и занялся своей «собственностью». Вил немного расслабился; за годы работы в полиции он не раз имел дело с очень неприятными людьми. Этот выстех мог оказаться врагом, а мог и не оказаться. Пока же Вил не позволит ему раздразнить себя.

– Вы знаете, что я расследую убийство Марты, мистер Жене. Я передам Елене ваши слова. Как по-вашему, что нам следует сделать?

– «Передадите»? – хихикнул Жене. – Мой дорогой Бриерсон, я ни секунды не сомневаюсь в том, что каждое наше слово попадает прямо к ней. Однако вы правы. Гораздо проще притворяться. А вы, низтехи, будете вести себя соответственно. По крайней мере, воздержитесь от неосторожных разговоров.

Ну а относительно того, что нам следует сделать, – продолжал Жене. – Пока не нужно никаких решительных действий. Мы не знаем, был ли сверко-мяч оплошностью или тонким заявлением о победе. Я предлагаю установить за республиканцами постоянное наблюдение. Если появление мяча – результат ошибки, мы сможем без проблем им помешать. Лично я не считаю, что НМ получила значительную помощь; мы бы это заметили.

Он еще несколько мгновений наблюдал за игрой, а потом повернулся к Вилу:

– Наверное, вы будете особенно рады, если события примут такой оборот, Бриерсон.

– Думаю, что да. – Вилу было неприятно принимать какую-то помощь от Жене. – Если они связаны с убийством Марты, мы решим и эту загадку.

– Я имел в виду совсем другое. Вас ведь тайно запузырили из вашего времени?

Вил коротко кивнул.

– Вы когда-нибудь интересовались, что стало с тем типом, который проделал это с вами? – Жене сделал паузу, но Бриерсон был не в силах даже кивнуть. – Наша милая Елена, конечно, не захотела поделиться с вами информацией, но я считаю, что вы имеете право знать его имя. Негодяя поймали, у меня есть запись процесса над ним. Не знаю, как этот болван надеялся избежать правосудия. Суд вынес обычный приговор: его запузырили так, чтобы он вышел в реальное время через месяц после вас. По-моему, будет только справедливо, если вы с ним поквитаетесь. Однако Марта и Елена работают иначе, они спасали всех, кого могли, считая, что каждый новый человек увеличивает шансы колонии на выживание.

Марта и Елена взяли с преступника слово, что он будет держаться от вас подальше. Потом изменили его внешность и послали жить в республику Нью-Мексико. Они полагали, что он сможет затеряться там в толпе. – Жене рассмеялся. – Теперь, я думаю, вы понимаете, почему я сказал, что вас обрадует такой поворот событий, Бриерсон. Получив возможность оказать давление на НМ, вы растопчете насекомое, из-за которого попали сюда. – Он заметил удивление на лице Вила. – Думаете, я вас разыгрываю? Проверить мои слова совсем не трудно. Директор НМ, президент, или как там они его называют, прямо влюбился в вашего приятеля. Он теперь работает на Фрейли. Я видел их вместе всего несколько минут назад, на другой стороне спортивной площадки.

Худое лицо Жене расплылось в улыбке. Выстех обнял покрепче свою «собственность» и скрылся в темноте.

– Проверьте мои слова, Бриерсон. Вы еще получите удовольствие от жизни.

После того как Жене ушел, Вил несколько минут стоял не шевелясь. Он следил за игрой, но его глаза больше не были прикованы к сверко-мячу. Наконец Бриерсон повернулся и пошел вдоль толпы. Мяч освещал его путь всякий раз, когда взлетал на головами болельщиков, загораясь то белым, то зеленым, то желтым, в зависимости от того, попадал ли он в стену, в площадку или мимо нее. Но Вил больше не различал цветов.

Стив Фрейли и его друзья сидели у дальнего края площадки. Каким-то образом им удалось уговорить остальных зрителей отойти в сторону, чтобы они могли наблюдать за игрой сидя. Вил остался стоять в толпе. Отсюда он рассматривал республиканцев, не слишком беспокоясь о том, что они обратят на него внимание.

Всего в группе было пятнадцать человек, в том числе и несколько неприсоединившихся. Президент сидел в центре группы, рядом с ними устроились два его заместителя. Они в основном разговаривали с неприсоединившимися, не очень обращая внимание на игру. Фрейли имел огромный опыт предвыборной борьбы. В девяностые годы двадцать первого века его дважды избирали главой Нью-Мексико. Впечатляющее достижение, но совершенно бесполезное – к концу века правительство республики напоминало пляжный домик, затерявшийся в дюнах. Война и попытки экспансии не принесли успеха, неудача Канзасского вторжения показала это со всей ясностью. А экономически НМ не могла соперничать со свободными зонами. Трава действительно оказалась зеленее по другую сторону изгороди, а так как выезд из республики не ограничивался, ситуация постоянно ухудшалась. Правительство, пытаясь выжить в конкурентной борьбе с соседями, издавало один указ за другим. В отличие от Ацтлана республика так и не была окончательно распущена. Однако в 2097 году конгресс Нью-Мексико внес поправки в конституцию – не обращая внимания на вето Фрейли – и отменил все налоги. Стив Фрейли возражал, утверждая, что республика осталась без правительства. Конечно же, он был прав, но пользы из этого извлечь не смог. В результате остались те институты власти, что были действительно жизнеспособными. Республиканская полиция и судебная система быстро развалились, не выдержав конкуренции со стороны частных компаний. А вот конгресс остался. Туристы со всего мира приезжали в Альбукерке, чтобы платить «налоги», голосовать и просто наблюдать за работой государственного аппарата. Призрак республики просуществовал еще много лет, оставаясь источником доходов и гордости своих граждан.

Однако Стиву Фрейли этого было недостаточно. Он использовал остатки президентской власти на то, чтобы воссоздать военную машину. И с сотней приверженцев запузырился на пятьсот лет в будущее, где, как рассчитывал Фрейли, это безумие закончится.

Вил состроил гримасу. Что ж, как и многие другие сумасшедшие, мошенники и просто жертвы, которым посчастливилось перескочить Сингулярность, Фрейли и его соратники оказались на берегу озера, бывшего когда-то океаном, – через пятьдесят миллионов лет после окончания Эпохи Человека.

Помощники Фрейли, как и многие другие люди, всерьез относившиеся к собственной особе, поддерживали свой возраст в районе сорока пяти лет. Прилизанные и бесцветные, они являли собой образец политического деятеля. Вил помнил обоих еще из выпусков новостей двадцать первого века. Ни один из них не может быть… существом, которого он ищет.

Бриерсон начал пробираться через толпу поближе к пустому пространству, окружавшему политических деятелей НМ.

Некоторых из тех, что сидели рядом с Фрейли, Вил раньше не встречал и принялся их внимательно разглядывать, воспользовавшись системой проверки, которую изобрел в прошлом.

Сам того не заметив, Вил вышел из толпы. Теперь он видел всех, кто собрался вокруг лидера НМ. Несколько человек прислушивались к дискуссии, которую вел президент с неприсоединившимися, остальные следили за игрой. Вил внимательно разглядывал каждого, мысленно сравнивая с Парнишкой, Заместителем и Сторожем. Временами он видел смутное сходство, но не более того. И тут ему на глаза попался азиат средних лет. Он не напоминал никого из троицы, но все же в этом человеке было что-то странное. Он выглядел таким же зрелым мужчиной, как советники Фрейли, но при этом внимательно наблюдал за игрой. В нем не чувствовалось их уверенности. У него уже появилась небольшая лысина, и он был толстоват. Вил смотрел на незнакомца, пытаясь представить себе, как выглядел бы этот человек, если добавить ему густую шевелюру и убрать морщины под глазами и складки на подбородке.

Если внести эти изменения и вычесть тридцать лет, получится… Парнишка. Племянник того человека, которого ограбили. Вот это ничтожество отняло у него Вирджинию, Билли и Анну. Это он разрушил мир Бриерсона – только для того, чтобы избежать всего нескольких лет штрафных выплат.

«И что я смогу сделать, когда найду этого ублюдка?» Душой Вила овладело какое-то холодное и отвратительное существо, лишив способности разумно мыслить.

Он оказался на открытом пространстве между площадкой и республиканцами. Должно быть, он что-то кричал – все смотрели только на него. Фрейли, разинув рот, тоже уставился на Вила. На мгновение президент показался ему напуганным. Потом он заметил, куда Вил направляется, и рассмеялся.

А вот в реакции Парнишки было все, что угодно, кроме веселья. Он вздернул голову, мгновенно узнав Бриерсона. Затем вскочил на ноги, неловко выставив перед собой руки – то ли защищаясь, то ли моля о пощаде. Какая разница? Вил неуклюже рванулся вперед. Кто-то закричал его собственным голосом. Республиканцы бросились в разные стороны. А Вил даже не обратил внимания на то, что у него на дороге оказался кто-то недостаточно ловкий; этот человек просто отлетел от Бриерсона, как от стенки.

Лицо Парнишки перекосилось от ужаса. Он попятился назад, споткнулся; теперь ему вряд ли удастся спастись.