Марото не успел как следует рассмотреть тварь, что гналась за ним по темным джунглям, но предпочел бы и дальше ее не видеть. Яйца размером с плод манго, которые они с Бань украли из гнезда в прибрежной пещере, выглядели достаточно внушительно, чтобы не искать встречи с тем, кто их отложил. Поначалу они были довольны добычей, но когда услышали раскатистый рев со стороны скал, заподозрили, что ужин откладывается, и кинули жребий.

Результат оказался вполне ожидаемым, так что Бань, Донг-вон и Ники-хюн вооружились копьями и забрались на верхние ветки баньяна, а Марото остался с факелом в руке возле шипящей жиром сковороды. Он знал, что запах яичницы обязательно привлечет жаждущее мести чудище, и тогда они все вместе набросятся на врага и одолеют его… Но, увидев серебристый панцирь, ломящийся сквозь джунгли, он тотчас рванул прочь. Заостренной палкой такую броню не проткнуть, и варвару не очень-то хотелось проверять, можно ли проделать этот трюк одолженным у капитана кинжалом.

Он все бежал и бежал, поскальзываясь и едва не падая на крутых склонах. Плечевая сумка подскакивала и била по лицу, лианы норовили накинуть петлю на шею, корни хватали за ноги, как капканы, поваленные деревья заставляли огибать себя, мокрая листва норовила погасить факел, и со всех сторон слетались адские тучи москитов.

А это означало, что Могучий Марото вернулся в свою стихию. Колено, не успевшее полностью зажить за эти дни, едва не подломилось на последнем склоне. Затем он проскочил через подлесок на ровное место, и на финишном рывке колено заработало в полную силу. Разъяренная тварь, от которой несло затхлостью пещеры, почуяла близость добычи и прекратила истошно вопить, но тут закричал сам Марото. Он бежал так быстро, что факел только мешал, освещая деревья и прочие препятствия лишь в последний момент, когда уже трудно было избежать столкновения. Но Марото не бросал его, надеясь выбрать верную дорогу…

В лунном свете сверкнули барашки волн; он выбрался из джунглей и, петляя между пальмами, понесся по черному пляжу. Позади с громким треском рухнуло дерево. Глинистая почва подлеска сменилась рыхлым песком, и Марото тут же оступился. На несколько страшных секунд он увяз, потом с отчаянным усилием рванулся вперед, оказавшись на более плотном песке у самого берега, повернул и побежал вдоль воды. Размахивая факелом над головой и завывая так, что мог разбудить всех до единого морских богов, Марото сломя голову мчался по залитому лунным светом пляжу, обгоняя собственную тень в прибрежных волнах… и с тревогой поглядывая на другую, гораздо большую тень, которая быстро приближалась.

Он все еще размахивал факелом, но уже не мог дышать запаленными легкими а кричать – и подавно. Раскрыть сумку не было никакой возможности – от тряски узел затянулся наглухо. Стоя под яркими звездами и не видя вблизи никакого укрытия, Марото понял, что все кончено. Еще один блестящий план провалился в задницу, Джекс-Тот. Правда, с недавних пор это выражение лишено смысла, ведь Затонувшее королевство вернулось, став еще ужаснее, чем прежде. Почувствовав леденящее душу дыхание твари, Марото перевернул вверх тормашками непослушную сумку и дернул узел. Получилось!

С той лишь оговоркой, что груз разбился за время бегства и вместо трех яиц, что должны были вывалиться из сумки и остановить преследователя, оттуда хлынула желтая жижа с осколками скорлупы и потекла по гудящим от изнеможения ногам Марото. Он бы и сам посмеялся над таким конфузом, если бы тот приключился с Хортрэпом или Софией. Все мысли замерли от ужаса. Он так и не успел придумать запасной вариант, прежде чем что-то вроде крепкой дубовой скамьи из таверны, обтянутой жесткой щетинистой кожей, сбило его с ног. Варвар упал ничком и набрал полный рот влажного песка.

Преследователь перевернул добычу с садистской деликатностью, и в меркнущем свете факела, упавшего на песок в нескольких шагах, Марото увидел нечто пострашнее, чем просто разгневанная самка. План провалился, и его теперь съедят живьем. Это само по себе плохо, но вдобавок еще и приходится смотреть на того, кто тебя съест.

Тем не менее варвар не мог отвести не в меру любопытный взгляд от нависшего над ним монстра, от жвал, что тянулись к мокрой сумке.

Только это были вовсе не жвала, а покрытые серебристым мехом руки, еще более отвратительные из-за сходства с человеческими. Если бы только этим сходство и исчерпывалось! Нет, руки располагались по сторонам огромной бледной головы, имевшей до ужаса привычную форму. Будь голова вдвое меньше, ее было бы легко представить примыкающей к человеческой шее, но, располагаясь на покрытом хитином теле, она производила тошнотворное впечатление.

Как и смрад из огромного рта этой твари, дохнувшей в лицо Марото, когда она бережно открыла сумку на груди человека, о котором, похоже, на время забыла. Крупные капли серой слизи катились по пухлым щекам – существо плакало. Даже сумев освободиться от сумки, Марото не улизнул бы – монстр нависал над ним, четыре толстые, кривые лапы преграждали путь к бегству.

Факел потрескивал и шипел, как яйца на сковороде, и постепенно затухал на влажном песке. Вдруг монстр удивленно раскрыл глаза и слабо вскрикнул. Марото стал свидетелем чуда: тварь осторожно вытащила конечность из сумки, на раскрытой ладони лежал ярко-голубой краб.

Маленькое существо медленно подняло покрытый слизью коготь, и только теперь Марото догадался, что не все яйца в сумке разбились от тряски. Похоже, одно лопнуло, потому что настал его срок. А еще он вспомнил, как в первую ночь на этом пляже потерпевшие кораблекрушение ели крабов точно такой же расцветки. И когда гигантская тварь перевела взгляд со своего потомка на похитителя яиц, тот без труда представил, что произойдет дальше.

Но одно дело – знать свою судьбу, и совсем другое – смириться с ней. Марото собрал все силы, приготовился к рывку. Но не успел даже решить, как будет действовать. Чудовище навалилось брюхом, и невообразимая тяжесть придавила ему ноги, а руки-жвала вцепились в его локти. Новорожденный краб вскарабкался по покрытой шерстью конечности и исчез в щели материнского панциря. Огромная морда медленно приближалась к Марото, словно тварь подставляла пухлые губы для поцелуя. Она улыбнулась, и стало ясно, что сходство с человеком не распространяется на его зубы.

Но через мгновенье острые как иглы клыки погрузились в тень – погас факел, а вместе с ним и последняя надежда Марото. Он закрыл глаза, смирившись с неизбежным, и теперь просил у любого демона, какой только мог услышать его, даже не спасения и не быстрой и безболезненной смерти, а возможности встретиться в ином мире с Пурной и попросить у нее прощения за то, что отказался мстить за нее.

Чудище, вместо того чтобы разорвать человека зубами, принялось тереться об него и с громкими воплями хлестать по щекам. Марото тоже вскрикнул, но по другой причине. Все даже хуже, чем он ожидал. Чудище не намерено его есть, оно решило с ним спариться, чтобы восстановить жизненную цепочку, которую он так жестоко разорвал, похитив яйца. В свое время Марото был мастером платных любовных утех, зарабатывал своим инструментом больше денег, чем мог потратить, но сейчас имел все основания сомневаться, что сумеет оплатить долг. Конечно, ему приходилось удовлетворять сомнительных партнеров, но никогда он не имел дела с существом настолько отвратительным… И не было под рукой спиртного, чтобы преодолеть брезгливость.

Словно почувствовав отказ, чудище приподняло свою тушу, предоставляя столь желанную свободу пленнику… Но тут же навалилось снова, еще тяжелее, чем прежде. Это был самый худший петтинг за всю долгую жизнь, и с каждым новым толчком варвару казалось, что он падает с большой высоты и ударяется о твердь. Даже хуже, чем в борделе Вуйвра, где один богатый клиент смастерил целую систему блоков и растяжек.

Но зато, святая праматерь всех шлюх, план сработал! Еще как сработал!

Факел не погас, и чудище на самом деле не домогалось Марото. Мамаша-крабиха снова приподняла свою тушу, и он увидел над ее панцирем белоснежные края роскошных крыльев другого монстра. Длинные паучьи лапы снова согнулись, толкая мамашу вниз, и, прежде чем она высвободилась из объятий летучего монстра и обрушилась на Марото, тот успел откатиться в набегающую волну. Должно быть, со стороны это выглядело как грандиозная битва земноводного гиганта из морских пещер с могучим небесным хищником. Но варвар не рискнул остаться на месте и удовлетворить свое любопытство. Он полз по мелководью, пока не смог подняться, затем долго брел, пока не нашел в себе силы побежать, и, только добравшись до спасительной опушки, упал на песок. Лежа, он повернул голову и посмотрел на берег: похоже, чудовища прикончили друг друга. Огромная туша в серебристом панцире лежала рядом со студенистым телом крылатого хищника, огромные тела дергались в предсмертной агонии. Марото попытался вспомнить, когда в последний раз ему так фантастически везло, оглянулся в поисках зрителей… Но он был один на этом пляже. И даже после того, как он опасливо прокричал имена пиратов, ни один из них не возник из темноты. Ничего удивительного.

– Живой! – крикнула Бань с ветки баньяна, когда Марото доковылял до лагеря.

Он был до того измучен, что даже не остановился у водопада, чтобы помыться. Жаль, нельзя просто упасть в мягкий мох на берегу озера. Он согласился с Бань, что это место слишком хорошо просматривается с воздуха, и дисциплинированно выполнил приказ перенести лагерь. Марото все сделал, по его же собственным словам, «просто обаньенно», построил такой плотный навес, что можно было жечь костер даже ночью, не опасаясь, что кто-нибудь прилетит на свет.

Впрочем, от костра остались только угли, на которых лежала сковорода с напрочь сгоревшей яичницей.

– Уже можно слезать?

– Нет, – ответил Марото, опускаясь на трухлявый пень и раздувая угли. – Могут появиться и другие, так что вам лучше спать на дереве.

– Мы бы так и сделали, – сказал Донг-вон, спустившись. – Но тогда получилось бы, что ты все держишь в своих руках.

– Думаю, так оно и было, – заявила Бань, раскачиваясь на ветке не хуже обезьян, что повстречались Марото в первый день пребывания на этом острове. – Гляньте-ка на его штаны. Похоже, по пути назад ты останавливался, чтобы отполировать свои причиндалы?

Осмотрев внутренние стороны ног, покрытые засохшим яйцом, Марото кивнул:

– Обычно это выглядит более впечатляюще, но твоя матушка так загрузила меня работой, что во мне почти ничего не осталось.

– Странно слышать такое, – заметила Ники-хюн, спрыгивая вниз вслед за остальными. – Неужели жители Кремнеземья считают оскорблением саму мысль о том, что чьи-то родители могут наслаждаться любовными ласками?

– Вовсе нет. – Марото взял один из кокосовых орехов, наполненных настоем, который они приготовили из перебродившего пальмового сока и коры хинного дерева. Как же он мечтал, что найдется способ убраться с этих островов задолго до того, как вино дозреет, – и это лишний раз показывает, сколь плохо ладит Марото со своими мечтами. Осушив сосуд в пару шумных глотков, он вытер рот и объяснил: – Просто я хотел напомнить Бань: хоть она и капитан, я гожусь ей в отцы, так что можно проявить немного уважения, особенно после того, как я спас ваши задницы.

– Значит, если я буду плохо себя вести, дедушка Полезный нашлепает меня по попке? – спросила Бань, палкой сдвигая сковороду с углей на песок.

– Я не оказываю услуг просто так, – ответил Марото и чуть было не пустился в подробности, но вовремя остановился. Флиртовать с молоденькими милашками было для него так же естественно, как дышать, но и этого удовольствия София его лишила. Когда варвар понял, что его прочувствованные стихи и невинные комплименты кажутся ей оскорбительными, он решил держать себя в узде и не повторять ошибок юности. Сейчас он скорее согласился бы вовсе прекратить шутливую пикировку с миловидной пираткой, чем задеть ее самолюбие или смутить неуместной грубостью.

– Держи. – Бань подала ему второй кокос с вином.

Они старались экономить выпивку, ведь требовалась целая вечность, чтобы собрать сок, и еще долгие недели, чтобы вино достигло такой крепости, когда захмелеет хотя бы комар. Марото не хотел для себя больше положенного, но и не собирался, черт возьми, отказываться от своей доли.

– Ты сбежал от этой твари или убил ее?

– Я только заманил ее на пляж, а летучий засранец, которого мы видели в первую ночь, прикончил ее за меня, – объяснил Марото в перерыве между глотками.

Донг-вон присвистнул, очищая веткой сковороду от гари.

– Сейчас ты скажешь, что с самого начала задумал натравить на нее дракона-кальмара.

– Нет, Донг-вон, это просто счастливая случайность, что я прихватил с собой несколько яиц, которые привлекли тварь, и факел, который привлек этого дракона-кальмара, как ты его назвал. А на пляж, где он любит охотиться, ноги вынесли меня сами.

Теперь, когда Марото больше не угрожала непосредственная опасность, его своенравные ноги неудержимо тряслись.

– Думаю, с этого момента следует называть тебя Чокнутым, а не Полезным, – заявила Никки-хюн, снова сгребая в кучку угли и обгорелые куски плавника.

– И так и этак правильно, – рассудила Бань и пересыпала остатки тубака из кисета в свою трубку. – Как раз от чокнутых больше всего пользы. Ты заслужил право спокойно покурить и не тянуть жребий следующие три раза.

– Вы очень добры ко мне, капитан Бань.

Марото старался не поддаться ощущению блаженства. Полное брюхо пальмового вина и привлекательная девушка, протянувшая ему трубку, – он не достоин всего этого, да вдобавок труп Пурны еще не успел остыть. Сколько бы он ни твердил о мести, но так и не нашел способ вернуться на Звезду, зато проводит неделю за неделей, играя со своими новыми друзьями в потерпевших кораблекрушение. Положим, он не имеет ни малейшего представления о том, как выбраться из этого Незатонувшего королевства, здесь пока не обнаружены порт и люди, знакомые с судостроением, одни лишь непроходимые джунгли и коварные болота, неприветливые скалистые мысы по сторонам бухты и высокие горы позади нее, так что свалить отсюда гораздо труднее, чем мечтать об этом… Что, разумеется не дает ему права прохлаждаться без дела. Больше чем достаточно причин не возвращаться к дурным старым привычкам. Идею приударить за капитаном необходимо выбросить из головы.

В самом деле, даже если забыть клятвенное обещание стать лучше, он все равно должен прекратить свои безумства. Спору нет, Бань нравится ему, и ходит она полуголой из-за жары и из-за того, что не во что переодеться, и постоянно отпускает сальные шуточки, но из головы у Марото никак не выходит образ Чхве. Стоит на секунду закрыть глаза, и она тут как тут, но он, черт возьми, ничего потом не помнит, кроме того, что видел ее. И не только видел, конечно. Ускользавшие подробности все-таки оставляли какой-никакой след, и Марото не сомневался, что это были не просто сексуальные фантазии, это было так сладко, будто за краткий миг он успел сблизиться во всех смыслах с этой женщиной. Возможно, еще и поэтому он не слишком торопил своих спутников с отплытием. Пока он здесь, пока не получает вестей о Кобальтовом отряде, Чхве остается для него живой, – несомненно, она уцелела в битве у Языка Жаворонка, и можно надеяться, что когда-нибудь он встретится с ней. Чего не скажешь о многих людях, доверившихся ему.

– Ты и правда думаешь, что могут появиться другие? – с беспокойством спросила Ники-хюн, когда Марото раскурил трубку от горящей пальмовой ветви.

– Надеюсь, что не появятся, – ответил он, набрав полный рот горького дыма. – На своем веку я украл немало яиц, и всегда за ними приходила только та, что их отложила. Караул поставим, как обычно, но едва ли возникнут проблемы.

– Для уймы куда более достойных людей эти слова оказались последними, – проворчала Бань и отобрала у Марото трубку, которую тот едва успел раскурить.

– Ты, случайно, не догадался прихватить с собой кусочек мяса? – с надеждой поинтересовался Донг-вон, снова поставив сковороду на огонь и протянув руку к сложенным пирамидой яйцам.

– Совсем вылетело из головы. – Марото взглядом попросил у Бань трубку. Стоило вспомнить о монстре, как будто наяву нахлынул его запах; лучший способ избавиться от него – прокачать дым через ноздри. – Пожалуй, эта яичница мне тоже придется по вкусу.

– А больше ты ничего не хочешь, Полезный?

Бань протянула трубку, он лег на спину и сунул в рот мундштук.

– Хочу, – проговорил Марото, глядя ей прямо в глаза, и выдохнул дым. – Обычно я требую поединка от обидчика, но сегодня соглашусь на пару лишних глоточков этого сладкого дерьма и последнюю смену в карауле, если, конечно, капитан не возражает.

– Приятно исполнить желание пожилого человека, – подмигнула ему Бань так откровенно, что понять ее неправильно было просто невозможно.

Марото в ответ лишь вытаращил глаза, гадая, нет ли у него на спине какого-нибудь знака, заставляющего любую авантюристку всячески кокетничать, не имея на самом деле ни малейшего желания с ним переспать.

Жалкая участь… Однако вряд ли он захочет убедиться в этом, после того как решил сменить жизнь отвязного гуляки на жизнь благородного странствующего героя.

Хотя, если подумать, кто станет планировать свое будущее, очутившись на краю света, на безлюдном, но кишащем чудовищами острове? Разве только сам Марото, но он, если верить утверждениям отца, начисто лишен дара предвидения.

Вернувшись на свое место по другую сторону костра, варвар впервые за последние недели задумался о том, как поживает старый хрыч и крошка Мрачный. Вероятно, они немного разозлились из-за того, что Марото пропал сразу после битвы, и он невольно улыбнулся, представив, как отец недоуменно разводит руками и ворчит на своего блудного сына. Было приятно повидаться с ними, а еще бы лучше помириться с семьей или хотя бы попытаться… Но это успеется, в Медовом чертоге Черной Старухи времени будет вволю. А пока Марото приложит все силы, чтобы доказать себе и другим: он способен вести достойную жизнь. Ну а если все-таки с этим не сложится, он примет достойную смерть.

Так или иначе, но он рад, что пережил еще одну безумную ночь, и только запропавшие невесть куда боги Незатонувших островов знают, сколько еще таких ночей ждет его впереди.