Солнце сбежало от Лучшей, Яркая Смотрящая спряталась в высокой траве на западе и накрылась плащом своей сестры Среброокой. Много лет назад молодого отца Турису и старого ядопрорицателя впервые вызвали в Круг чести, и они долго боролись в траве, шипя друг на друга, словно сцепившиеся морозные змеи, и когда их наконец растащили, старик сквозь зубы признал, что солнце на самом деле – это ипостась Обманщика, а луна – воплощение Падшей Матери… Но Лучшая продолжала мысленно называть их прежними именами. Было бы проще связать со Всематерью одну Среброокую, но новая ядопрорицательница оказалась более восприимчивой к мудрости Турисы, чем ее предшественник, признав еще дюжину других предков различными воплощениями Падшей Матери.

Это еще больше все запутало, и было трудно не возвращаться к старым названиям в разговорах об охоте, песнях и многом другом, включая погоду.

А погода была такая, что Лучшая нещадно потела под тонкой кожаной одеждой, несмотря на близкое зимнее солнцестояние, и по мере продвижения на юг становилось только теплее. Она шла вперед сквозь густую, душную мглу, а брат Рит плелся позади, заметно отставая. Они пересекли границу Самота и теперь приближались к той точке, где Яркая Смотрящая уходила под землю, – коварные родственники Лучшей заколдовали солнце, чтобы оно спалило Мерзлые саванны, и поэтому, следуя за солнцем, можно их отыскать. Так сказала ядопрорицательница, и отец Туриса не оспаривал ее мудрость; Диадема тоже лежала к западу от Кремнеземья, так что все дороги повторяли путь солнца.

Темный, как ячменное вино, край усеянного звездами плаща Среброокой соскользнул за край мира, и Лучшая остановилась, поджидая брата Рита. Так они прошли все Мерзлые саванны и Соколиный лес, она шла впереди, а он хромал на обе ноги, и приходилось останавливаться, чтобы мальчишка не потерял ее след. Охотник из него был такой же, как и ходок, да и воин, видимо, не лучше, так что один он долго не протянул бы… Должно быть, именно поэтому Падшая Матерь и свела их вместе. Этот глупый щенок напоминал ей маленького Мрачного, когда тому было года четыре.

Дожидаясь монаха, она вспомнила мост через Агартанское ущелье и памятный камень, который Рогатые Волки установили возле него прошлым летом.

На плоской стороне известнякового валуна было вырезано изображение четырехрукого монстра, преследуемого охотниками; под ногами у злодея лежали трупы. Конечно же, она очень переживала, когда ее недостойный брат дважды опозорил клан, но еще сильнее ошеломило содеянное отцом и Мрачным. Мужчина, зачавший Лучшую с ее матерью, и мальчик, которого она зачала со своим супругом, теперь не просто предатели клана; их грех вырос настолько, что они превратились в одну огромную анафему – так называют монахи тех, в ком поселилась зараза демонов.

Видимо, так было предопределено с самого начала, когда старый ядопрорицатель, присутствовавший при рождении Мрачного, намазал снадобьем из тертых насекомых, пепла крапивы и петушиной крови лоб беспокойно расхаживающей по жилищу матери и стонущего, тужащегося отца. Лучшая почесала шрам, оставшийся от едкой жидкости на ее лице, вспоминая, как Мрачный наконец-то показался между ног у Остроухого и она решила, что у нее начались видения от жгучей мази оракула, потому что не нашла никакого иного объяснения тому, что ее мокрый, плачущий ребенок так очевидно проклят. Но увы, все это случилось наяву.

С того первого дня долгими месяцами, годами Лучшая пыталась понять, какую ошибку, позволившую заразе демонов вселиться в ребенка, они с мужем могли совершить. Они были гордостью клана, умелыми охотниками и храбрыми воинами, почитающими предков, церковь и обычаи Рогатых Волков, и к тому же оказались едва ли не единственной парой двухсущностных (или хиджра, как цеписты называли тех, чей дух Обманщик поместил не в то тело, что было предназначено Падшей Матерью).

Она никогда не задумывалась над последним обстоятельством, поскольку именно те, кто привлек внимание Обманщика, наиболее достойны любви Всематери. Лишь однажды ее отец заговорил о том, что Лучшая и Остроухий не больше виновны в том, каким родился их сын, чем он сам и его жена виновны в том, что Лучшая родилась двухсущностной. «Древние Смотрящие просто наблюдают за нами, – сказал он со своей обычной склонностью к богохульству. – Они не залезают в чрево невинных мужчин и женщин, поэтому прими своего мальчика как благословение». Когда Остроухий удивился, как можно считать благословением ребенка, оскверненного заразой демонов, Безжалостный схватил зятя за ухо и заявил, что любого ребенка, если только он не мертворожденный, можно считать благословением и мальчик с кровью шамана куда больше заслуживает любви, чем пара новообращенных цепистов, изменивших обычаям предков. После этого разговора молодые родители поспешили рассказать обо всем отцу Турисе, и тот, оправившись от потрясения, объяснил, что любой способен отличить анафему от хиджры, и перечислил признаки, по которым это можно сделать. Он даже заподозрил, что именно болтливый язык отца Лучшей проложил дорогу зловредному духу, угнездившемуся в глазах мальчика.

Когда же они обратились с этим вопросом к старому ядопрорицателю, тот заявил им и священнику, что такой достойный человек, как Безжалостный, имеет право говорить в своей хижине все, что угодно, даже если он исходит в своих рассуждениях из устаревших верований, сохранившихся с непросвещенных времен. Тем не менее Лучшая и Остроухий на правах родителей могут позволить отцу Турисе изгнать порчу из ребенка, но Лучшая так и не пересилила себя, не согласилась на болезненный ритуал, понимая, как трудно выжить в клане слепому человеку, не говоря уже о слепом младенце.

Даже сейчас она сплюнула при мысли о том, что могла изуродовать сына, а затем сплюнула еще раз, вспомнив, чем обернулась эта жалость к анафеме для нее самой и ее клана. Решив, что плевков недостаточно, чтобы унять гнев, позор и страх перед злом, что притаилось в крови ее родных, Лучшая приподняла подол боевого одеяния и помочилась в темноту. Затем она вспомнила, как испугался ее обессиленный муж, увидев круглые кошачьи глаза новорожденного, Остроухий даже не разрешил повитухе поднести к его набухшей груди порченную демонами тварь… Не смогла Лучшая удержаться и от воспоминания о том, как сама она, едва взглянув на Мрачного, поняла, что ее отпрыск не способен совершить какое-либо преступление, что он хоть и ущербное, но все же дитя Падшей Матери. Теперь, после всего случившегося, Лучшая уже сомневалась, что эта уверенность была рождена материнской любовью, а не коварным проклятием, очевидно поразившим всю ее семью и заставившим защитить это создание, в то время как все остальные видели его злобную сущность. Мрачный ни в чем не виноват, ибо он был обречен с самого рождения, но Лучшая, безусловно, должна понести наказание, поскольку могла спасти клан от анафемы, в которую неизбежно превратился бы ее сын, но самонадеянно решила, что сумеет приучить его к праведной жизни, и теперь саванны дорого заплатили за ее гордыню…

Теплый, пряный ветер с долины отвлек Лучшую от мрачных раздумий, она вдохнула ночной воздух и сосредоточила внимание на легком привкусе дыма. Тот быстро пропал, оставив вместо себя лишь унылые запахи лугов, но она все же успела определить, откуда он доносился.

Когда брат Рит доковылял по густой траве, Лучшая уже нетерпеливо точила солнценож своей прабабки.

– Можно я немного отдохну? – Брат Рит походил на ребенка, оплакивающего смерть товарища. – Пожалуйста, всего лишь…

– Впереди костер, – сказала Лучшая. – Узнаем, кто его разжег, и попросим разрешения погреться… либо сядем без спроса. С тех пор как мы отправились в путь, я подвесила к поясу четырех зайцев, это мясо легко жарится. Только постарайся не шуметь.

Лучшая не боялась, что Рит выдаст их приближение, потому что он снова отстал; вскоре она совсем перестала слышать неуклюжие шаги. Среброокая спала, но ее многочисленные сверкающие дети освещали дорогу. Небо заволокло облачным сором, одна из звезд спустилась к горизонту и исчезла в высокой траве. В походе они с братом Ритом питались бобовыми лепешками и соленой рыбой, ночи стояли теплые, и Лучшая не считала нужным самим разводить костер, так что это был первый огонь, который они увидели с начала путешествия… А если посреди пустынной долины горит костер, возле него сидят либо друзья, с которыми можно разделить трапезу, либо враги, с которыми надо сражаться.

Лучшая увидела вдали огонь и снова остановилась, однако Рит не появлялся непозволительно долго, пришлось вернуться и определить по следам, где он ушел в сторону. Даже такой ясной звездной ночью беспомощный монах умудрился сбиться с пути, но она быстро отыскала его и заставила поторопиться, пока отдаленный свет костра еще был видим. Затем велела Риту как можно быстрее идти на огонь, а сама рысью помчалась вперед.

Они выглядели бы жалко, если бы появились вместе, и это не принесло бы никакой пользы, а без Рита Лучшая могла действовать осторожно или решительно, в зависимости от ситуации.

Вскоре запах горящего рожкового дерева стал таким же явственным, как сияние звезд в небе, затем к нему добавились и другие: жженого перца, каких-то трав. А еще густой, щекочущий ноздри аромат тубака. Лучшая перешла на размеренный шаг, поскольку броситься сломя голову к костру – это все равно что громко объявить о своих намерениях, а упрекать ее в безрассудстве было еще трудней, чем в трусости. Если там сидят не колдуны и не люди Шакала, пусть у них будет возможность поступить правильно и пригласить ее к огню.

Высокая трава перестала царапать колени, Лучшая вошла в широкий круг, и короткие хрупкие стебли тут же обратились в пепел под ее сапогами. Ноги заскользили по липкой земле, и она поспешила вернуться в траву, но что-то заставило ее стиснуть зубы.

В отблесках пламени она различила одинокую сгорбленную фигуру, сидевшую по другую сторону костра. Лучшая остановилась на краю освещенной площадки, заподозрив сначала, что это всего лишь чучело, чтобы заманить ее в ловушку. Но из-под капюшона выглядывала длинная курительная трубка с тлеющим в выпуклой чаше содержимым, и пахло тубаком. За спиной у незнакомца виднелась деревянная хижина с приоткрытой дверью, короткая, в три ступеньки, лестница спускалась к траве. Значит, это не путник, а отшельник, живущий в пустынных землях между Кремнеземьем и Самотом, главной провинцией Багряной империи. Лучшая не двигалась, понимая, что ее наверняка уже заметили. Затем она покрутила солнценож, чтобы отблеск огня предупредил хозяина о ее появлении. Даже после этого она не дождалась ни радушного приглашения, ни настороженного вопроса, и произнесла общепринятое в Кремнеземье приветствие, хотя здесь, по другую сторону Соколиного леса, его могли не понять, и если бы она говорила на непорочновском хотя бы наполовину так бегло, как ее сын, то, конечно же, именно этим языком и воспользовалась бы.

– Ночь холодна, твой костер жарок, и я предпочла бы друга перед собой, а не врага за спиной.

Незнакомец ничего не ответил, только выпустил в небо гибкую змейку дыма, и Лучшая еще крепче сжала рукоять метательного ножа, гадая, это прямое оскорбление или просто отшельник глуховат. Пока она решала, что делать дальше, незнакомец приподнял голову, и в глубине капюшона сверкнули красные глаза. То ли ведьмак, то ли какой-то другой монстр. Лучшая уже занесла руку с солнценожом, когда чужак наконец проговорил:

– Ночь холодна, мой костер жарок, а друга завести так же легко, как и врага.

Лучшая оказалась в затруднении, она вовсе не собиралась угощать мерзкое отродье ничем иным, кроме священной стали, но нет более страшного злодейства, чем нападение на хозяина, произнесшего старинную форму приглашения, особенно если ты сама обратилась к нему с просьбой. Вероятно, почувствовав нерешительность Лучшей, незнакомец оперся о кривой посох, украшенный птичьими перьями, и неуклюже поднялся на ноги, словно хотел показать, как тяжело ему дается самое незначительное движение. Затем длинным мундштуком трубки, зажатым в другой руке, откинул капюшон легкой серой накидки.

Когда ткань соскользнула за спину, Лучшая едва не рассмеялась над своей ошибкой. Перед ней стоял не монстр с огненными глазами и не сломленный временем старик, а молодая женщина с угнездившимися на переносице двумя прямоугольниками шлифованного стекла, соединенными медной проволокой. Несмотря на произнесенное без малейшего акцента приветствие, эта женщина не принадлежала ни к одному из известных Лучшей кланов.

Ее длинные мышиного цвета волосы были настолько запущены, что свисали крысиными хвостами. Кожа имела более светлый оттенок, чем у большинства жителей Кремнеземья, но намного темнее, чем у непорочных. Металлические, каменные и костяные кольца, цепочки и гвоздики усыпали растянутые в ехидной усмешке губы, крылья орлиного носа, густые брови и острые уши. Еще больше серебряных и костяных украшений обвивали ее шею. Тяжелые, как кандалы, ожерелья охватывали высокий воротник иноземного кружевного платья, которое она носила под накидкой с капюшоном.

– Я Лучшая из клана Рогатого Волка, – представилась Лучшая, поскольку не могла всерьез бояться девчонку, проткнувшую себе лицо причудливыми безделушками и облачившуюся в диковинный наряд. – У меня с собой зайчатина, которую можно зажарить на твоем костре, и друг, который скоро появится.

– Рада встрече, рада встрече, – приговаривала женщина, кланяясь, хотя было заметно, что движения причиняют ей боль. – Меня зовут Неми Горькие Вздохи, я ведьма без особых способностей.

Лучшая не испытывала любви к людям, опустившимся настолько, чтобы якшаться с демонами, но она еще никогда не встречала ведьму, открыто признающуюся в своем ремесле. Подобная смелость внушала уважение, но Лучшая все равно оставалась настороже – колдунья могла произнести древнее приветствие лишь для того, чтобы усыпить ее подозрения, и если дело дойдет до драки, придется хладнокровно убить девчонку, прежде чем та успеет ее заколдовать…

Но пока этот момент не наступил, следует заняться мясом, само себя оно не приготовит. Лучшая кивнула Неми и присела на корточки перед костром, вонзив главное лезвие солнценожа в землю перед собой. Развязав заплечный мешок, она достала сумку с добычей и железные вертела.

– Спутник из твоего клана? – спросила ведьма, опираясь на посох и с интересом наблюдая, как Лучшая разделывает зайцев.

– Нет, – ответила Лучшая.

Она слышала от Мрачного множество песен о ведьмах и коварных ядопредсказателях и потому знала, что должна говорить правду, чтобы не навлечь на себя чародейский гнев. Но при этом надо быть начеку, чтобы ее не поймали на неосторожном слове или, что еще хуже, на высказанном желании. Ведьмы тем и опасны, что стараются рассорить твои сердце и голову с твоими силой и способностями.

– Тогда, может быть, он из той же породы, что и я?

Вопрос поставил Лучшую в тупик. Что имеет в виду Неми: спутник тоже иноземец или тоже ведьмак? Тщательно подбирая слова, как всегда делал Мрачный, повторявший рассказ вновь и вновь, пока не заучивал наизусть, она наконец произнесла:

– Я не знаю, какой ты породы, Неми Горькие Вздохи. Если бы ты пропела песню твоей жизни, возможно, мне было бы проще ответить.

Стараясь не улыбаться собственной хитрости, Лучшая мысленно поблагодарила сына за науку; Дерзкая Поступь, или Каменнокожий, или кто-то еще из любимцев Мрачного разрушил козни ведьмы, продолжая разговор до самого рассвета, пока лучи солнца не превратили ее в комаров, которых тут же проглотила совомышь.

– Я спою тебе песню, Лучшая из клана Рогатых Волков, но не песню моих дней, – сказала ведьма, и это означало, что истории Мрачного были обычной бессмыслицей, как его мать и считала всегда. – Я спою песню черной земляной крови, что течет под нашими ногами, песню о том, как я пришла сюда, чтобы стоять на страже. Я давно жду твоего появления.

Лучшая сжала в кулаке вертел, на который нанизала последнего зайца, и замерла, не решаясь подвесить его над углями. И дело не в том, что слова ведьмы прозвучали зловеще. Лучшая безошибочно почувствовала, что за ней наблюдает нечто еще более опасное, чем обычная колдунья, и недоступное для ее зрения. Теперь она в круге света, и все окружающее пространство скрыто от нее мглой.

– Прежде чем ты начнешь, Неми Горькие Вздохи, ответь честно, не желаешь ли ты мне зла и подчиняется ли твоей воле тот, кто следит за нами из темноты.

– Я много слышала о Рогатых Волках, поэтому ожидала от воина этого клана большей почтительности. – Неми раздраженно вздохнула, словно выпрямившаяся во весь рост Лучшая испортила ей игру. – Лучшая, я отвечу. И надеюсь, в следующий раз у тебя хватит любезности не потребовать, а попросить. Я не желаю тебе зла и уверяю, что наблюдающий из темноты, хотя он мне и не подвластен, не представляет для тебя никакой опасности, при условии что ты сама не вздумаешь напасть на меня. Если этого достаточно, чтобы унять твои страхи, я начну то, ради чего ждала тебя здесь так долго, – запою песнь.

– Я не боюсь ни тебя, ни твоего приятеля, – заявила Лучшая, и это было близко к правде. Страх – удел добычи, а в ней сейчас была лишь настороженность рогатого волка, приближающегося к возможной ловушке. – Но как насчет моего спутника? Ему ничто не угрожает?

– Меня не интересует никто, кроме тебя. – От такого ответа настороженности нисколько не убыло. – Если только твой спутник не ведет ту же охоту, что и мы с тобой.

Лучшая задумалась над словами ведьмы, но не задала напрашивающихся вопросов. Она и так наговорила слишком много, а Неми вроде сама порывается начать рассказ, без всякого принуждения.

– Думаю, ты права – настало время услышать твою песню.

– Если ты уверена, что готова к этому, – по-волчьи оскалилась девчонка и заковыляла к своему месту по ту сторону костра. – Могу я что-нибудь предложить гостье? Какую-нибудь приправу для твоего зайца или воду? А может, ты хочешь выпить чего-нибудь покрепче или покурить?

– Нет, – ответила Лучшая, не слишком довольная гостеприимством ведьмы.

Немощная девчонка со стоном опустилась на землю, а Лучшая снова присела у костра, так, чтобы можно было легко дотянуться до рукояти солнценожа, и перевернула вертелы с зайцами. Неми помедлила еще немного, раскурила трубку от прутика и не спеша затянулась, пока дым из круглой, как морской еж, чаши не сделался гуще, чем дым костра.

– Полгода назад твои соплеменники останавливались в ста шагах от места, где мы сейчас сидим, – заговорила наконец Неми. – Мальчик и старик. Из твоей семьи.

Лучшая кивнула и только после этого сообразила, что это мог быть вопрос, а не утверждение. Свет костра отразился от зубов и очков, подтверждая, что девчонка довольна ответом.

– Именно здесь они повстречались с самым ужасным колдуном, когда-либо ходившим по Звезде. – Неми помолчала, но Лучшая не клюнула на приманку, и ведьма продолжила: – Та встреча была не совсем случайной, так же как и наша. Мы с тобой – тени, спешащие по их следам… или, может быть, эхо криков, прозвучавших, когда колдун открыл этим двоим глаза на демонов, терзающих их.

Лучшей совсем не понравилось услышанное, – несомненно, Мрачный и Безжалостный заслуживают осуждения, равно как и ее брат Трусливый, но заботливые ведьмы и демоны не вписываются в представления Рогатых Волков об устройстве мира. Подсунув кухонную подушечку под горячий конец вертела, Лучшая сняла зайца с огня и сделала вид, что дует на хрустящее мясо. Если Неми решит, что гостья увлеклась приготовлением пищи, то, возможно, начнет действовать… и почувствует на своей шкуре, какое крепкое это железо.

– У того колдуна множество имен, но большинству смертных он известен как Хортрэп Хватальщик, или Колдун с Багрового холма, или Ведьмак из Мешугга. – Неми внимательно смотрела на гостью поверх своей трубки, но если ожидала увидеть какой-то признак узнавания, то была разочарована, поскольку эти имена ничего не говорили Лучшей. – Он смертельно опасен для любого живого существа на Звезде, да и в других мирах тоже. И пусть он охотился за другой добычей, но наткнулся именно на них.

– И что дальше? – спросила Лучшая, убеждая себя, что в груди заболело по той лишь причине, что кто-то посторонний не дал ей исполнить приговор клана и Цепи. – Колдун вселил в них демонов?

– Демоны уже были там, так же как они есть здесь, – ответила Неми, и Лучшая невольно оглянулась. – Хортрэп лишь показал, что ждет этих двоих за пределами, доступными взгляду смертного. Ты будешь рада услышать, что они выжили и сохранили разум, но Хортрэп к этому времени исчез. А потом, пройдя бесчисленные мили, твои родичи снова встретили колдуна, на другом краю Багряной империи. В последний раз, когда они появлялись в моих видениях, у них были лучшие отношения, чем в ту ночь, когда они сидели здесь, возле такого же костра.

Отец и сын Лучшей сдружились с колдуном? Это превзошло самые худшие опасения. Она доела жесткого зайца, наблюдая сквозь дым за Неми, и, не дождавшись продолжения, буркнула:

– Ну и что?

– Что значит «ну и что»?

– К чему этот разговор? Зачем ты построила здесь хижину и дождалась меня? Какое тебе дело до моих родичей? И что я должна сделать, чтобы ты рассказала, где их найти?

Едва последние слова сорвались с губ, Лучшая тут же мысленно обругала себя за то, что утратила выдержку и сама завела речь о плате. Достаточно услышать две-три песни Мрачного, чтобы запомнить: речные духи часто принимают облик загадочных женщин или говорящих волков, готовых помочь тебе во всем, только цена за неосторожное желание одна – смерть кого-то из близких. Но если подумать, ситуация сложилась весьма необычная. А ну как Неми на самом деле демон, притворяющийся ведьмой? На ловца и зверь бежит. Лучшей позарез нужно как раз то, чего другие так страшатся.

Она решила выяснить до конца, с кем имеет дело, и спросила напрямик:

– Скажи правду: кто ты – дух, демон или просто колдунья?

– Как много вопросов! – Ведьма указала трубкой на Лучшую. – У нас еще будет время, чтобы обсудить все это, ведь мы с тобой связаны общими поисками, точно так же как твои родственники связаны с Хортрэпом. Мы их тени, я уже сказала.

– Я никак не связана с теми, кто предал мой клан, – отрезала Лучшая. – И если когда-нибудь свяжусь с иноземцами, среди них точно не будет говорящей загадками ведьмы.

– Прошу прощения, – возразила Неми, – но, похоже, у клана Рогатых Волков свои особые представления о том, что такое загадка. Я говорю прямо, насколько мне позволяет знание вашего языка, и попробую говорить еще проще: ты ищешь своих родственников, и я способна помочь. Не прошу у тебя ничего за содействие, только позволь отправиться вместе с тобой. Когда найдем, можешь делать с ними все, что тебе угодно. Я охочусь за их спутником.

– Тогда почему не ищешь его сама? – спросила Лучшая, тяжело ворочая натруженным языком недожаренную зайчатину. – Если знаешь, где их найти, зачем тебе понадобилась я?

– Потому что Хортрэп Хватальщик слишком опасен и я не смогу отвлечься на остальных. – Теперь в голосе девушки слышалась лютая черная ненависть, которую трудно спутать с чем-то еще. – В прошлую нашу встречу мне едва удалось избежать гибели, он не должен узнать, что я выжила и собираюсь отомстить. Если стану слишком усердно искать его, он, конечно же, почует это задолго до моего появления и подготовится к встрече. Но если следить не за Хватальщиком, а за его спутниками, он не обнаружит меня до того момента, когда уже будет слишком поздно. Я понятно объяснила, Лучшая из клана Рогатых Волков?

– Да, понятно, – ответила Лучшая, готовая схватить солнценож и швырнуть в ведьму, как только та решит закончить разговор вполне предсказуемым образом. – И меня не устраивает твое предложение. Я не настолько глупа, чтобы впутываться в ссоры колдунов. Сейчас мы разойдемся в разные стороны, и не советую попадаться снова на моем пути. Я понятно объяснила, Неми Горькие Вздохи?

Казалось, после ее слов ночная мгла еще больше сгустилась вокруг костра. Волосы на затылке у женщины из клана Рогатых Волков стали дыбом – никогда в жизни она не подвергалась такой опасности. Так что не стоит дожидаться нападения, надо сейчас же метнуть нож в…

– Увы, понятней некуда. – Голос ведьмы теперь прозвучал скорее огорченно, чем разгневанно, и хотя напряжение только усилилось, непосредственная угроза миновала. – Я знаю, каково это, когда твою руку направляет кто-то другой, и не совершу той низости, которую испытала на себе. Но поверь, если ты не поможешь мне отыскать Хортрэпа, вся Звезда погрузится в бесконечную ночь, превратится в охотничьи угодья демонов и еще более ужасных тварей. Разве ты сама не заметила, как резко изменился мир, как рвется и пробивается к Звезде некая чуждая сила? Я не требую твоей помощи, Лучшая, я прошу ее. Если объединим усилия, у нас появится шанс остановить нашествие Изначальной Тьмы, пока еще не поздно это сделать.

Услышав столь безумные слова, Лучшая фыркнула и уже собралась достойно ответить на омерзительное пророчество… Но она не могла с легкостью отмахнуться от событий, что заставили ее отправиться на поиски. Саванны действительно изменились, но что, если это случилось не только с ними? Что, если все прочие страны испытали подобные перемены и в то время, как Северо-Западный Луч страдает от непривычной сверхъестественной жары, в легендарных южных и западных пустынях обильно падает снег? И самое главное: как быть с утверждением ведьмы о том, что за этой катастрофой стоят сын и отец Лучшей, заключившие союз с колдуном? Правда, на ее памяти ни один из Рогатых Волков не связывался с ведьмаками, но разве предки не опускались даже до сотрудничества с самими демонами ради победы над более сильным врагом?

И за всем этим крылось еще одно. Что, если ее сын с сердцем и глазами демона на самом деле не причастен к тому, что случилось с их родиной? Что, если истинной причиной всех бед Хортрэп Хватальщик, а Мрачный ни в чем не виноват, за исключением того, что опозорил свой клан? Если так, то она должна не ужесточать его страдания, а, наоборот, облегчить их… И хотя милосердие – грех, Лучшая не могла отделаться от блазнящей мысли. Когда настанет время, она приложит все усилия, чтобы даровать мальчику быструю смерть.

– Не подождать ли нам с решением до рассвета? – спокойно проговорила Неми. – Я не стала бы дожидаться тебя, не будучи уверена, что ты моя единственная надежда. Поверь, я не настолько нуждалась в развлечениях, чтобы забраться в дикую пустыню и потратить последние ночи своей несчастной жизни на попытку обмануть дикарку из Кремнеземья. Переночуй здесь и посоветуйся со спутником. А мне нужно отдохнуть – я много суток не смыкала глаз, боясь пропустить твое появление.

Лучшая молча кивнула, а молодая ведьма встала, поднялась по ступенькам и, обернувшись на пороге, произнесла:

– Каким бы ни было твое решение, я приму его. И ты под моей защитой, пока остаешься возле костра. Что бы ты ни увидела этой ночью, верь моему слову и не хватайся за оружие, и тогда твоей жизни ничто не будет угрожать.

С этим зловещим предупреждением Неми Горькие Вздохи скрылась в крошечной хижине, заперев за собой дверь. Лучшая без всякого аппетита посмотрела на оставшихся над огнем зайцев и в ожидании брата Рита крепко задумалась над услышанным. Само собой, доверия ведьмам нет… Но что, если девчонка сказала правду? Что, если эта Неми на самом деле не слуга зла из тех, о ком предостерегают гимны Вороненой Цепи, а лишь ворожея, дающая жуткие, но верные пророчества? Вот бы Падшая Матерь подсказала, как поступить… А если сама она слишком занята, кто-нибудь из предков Лучшей мог бы позаботиться…

Позади зашуршал тростник, и Лучшая выпрямилась, чтобы и без того слишком самонадеянный брат Рит не застал ее за молитвой. Затем насторожилась и потянулась к солнценожу. Судя по тяжести шагов, тот, кто направлялся к костру, был намного крупнее монаха и передвигался на четырех конечностях.

Как только ее пальцы коснулись рукоятки, раздалось глухое рычание, настолько близкое, что она едва не обернулась к зверю. Но все-таки сдержалась, хотя инстинкт вопил, что нужно атаковать первой. Лучшая вспомнила предупреждение Неми и не выдернула лезвие из темной земли, даже когда белая тень выросла за ее спиной… и пробежала мимо костра, а затем растянулась возле двери, совсем как обычная сторожевая собака.

Наконец-то вновь обретя способность дышать, Лучшая прикипела мутным от дыма и благоговейного страха взглядом к лежавшему перед ней рогатому волку. Она не видела таких зверей с того самого дня, когда, будучи двенадцатилетней девочкой, заслужила свое имя. Но, в отличие от тощего и изнуренного доходяги, которого она выследила и убила на зеленом склоне отдаленного фьорда, этот был крупным, с густой шерстью, ярко сверкающими глазами и пятью рогами длиной в локоть… И что бы ни пелось о рогатых волках в песнях – за исключением разве что самых возмутительных песен Мрачного, – этот казался почти ручным. И смотрел зверь на Лучшую с презрительным равнодушием, а вовсе с не хищным аппетитом. Именно его взгляд из темноты ощутила на себе Лучшая, и это о нем говорила Неми Горькие Вздохи, обещая свою защиту.

Лучшая не считала себя самой мудрой в клане, но такие знамения способен понять даже простой воин. Впервые со времен Века Чудес рогатый волк будет охотиться вместе с человеком, принявшим его имя.

Лучшая уже задремала, когда тяжело пыхтящий брат Рит наконец-то вышел к костру и отчаянно завопил, увидев задремавшего монстра. Она тут же вскочила, но толстый монах уже улепетывал со всех ног. И откуда только прыть взялась. Все же догнать и повалить его на землю оказалось проще, чем успокоить. Несмотря на уверения, что рогатый волк послан Падшей Матерью, чтобы показывать им дорогу, брат Рит бился в истерике и ни в какую не соглашался вернуться к костру… Зато намек, что по дороге ему может встретиться другой, менее миролюбивый зверь, сразу же возымел действие.

Догадываясь, какого страха натерпелся монах, пока возвращался к охраняемому чудищем костру, Лучшая решила дождаться утра и только тогда сообщить брату Риту, что путешествие в Диадему откладывается и сначала они должны спасти мир.