Глава 5
Сингх и Феннек часто спорили с Софией и Марото о преимуществах заостренного оружия перед ударным, особенно в тех случаях, когда противник не отличается крупными размерами (Канг Хо обычно отмалчивался, поскольку предпочитал атаковать крупных врагов так же, как и мелких, – с большого расстояния). Их рассуждения сводились к тому, что даже у самого громадного противника есть вены, которые можно перерезать, сухожилия, которые можно перерубить, и плоть, которую можно пронзить, тогда как оглушающий удар не всегда приносит успех в бою с мощным или облаченным в броню человеком. На что София и Марото обычно отвечали хором, стуча кулаками по столу: «Нет, если ударить с достаточной силой».
Занося боевой молот над головой, словно собираясь разрубить топором толстый чурбан, София не сомневалась в этой древней мудрости.
В сравнении с отставленной в сторону лапой Королевы Демонов молот Софии казался кулаком, которому предстояло тюкнуть в осадный щит. И все же он раздробил чудищу кости и смял мышцы в кашу – София так привыкла сражаться этим оружием, что оно стало частью ее самой. Она почувствовала, какой урон нанесла чудовищу, по тому, как содрогнулась рукоять.
Впрочем, нельзя сказать, что заостренное оружие ничего не стоило, и Мрачный это доказал, подрезав толстое сухожилие на лапе монстра листообразным наконечником своего копья. Но оружие Софии всегда было под стать женщинам, которых она выбирала: крупным, грубым, способным спровадить в Изначальную Тьму самого крутого демона.
Тварь завизжала, как будто ее резали пополам. Но она не поджала лапу и не опустила зад, на что рассчитывала София, надеясь поразить ее в самое уязвимое место, а, хромая, кинулась прочь. Что ж, быстрой и легкой победы не вышло. София побаивалась, что чудовище сейчас развернется и проглотит ее и Мрачного. Этого не случилось; вот и славно, что не пришлось увидеть перед собой слюнявую пасть или когтистые передние лапы монстра. Но в том, как удирала тварь, было что-то разочаровывающее. Если бы солдаты не поддались вполне объяснимой панике, а сражались до конца, возможно, эта громадная трусиха уже давно бы улизнула обратно во Врата.
Впрочем, что толку рассуждать? По крайней мере, София и Мрачный погнали демона к отступающим таоанцам, а не к лагерю кобальтовых, и резня, что он здесь учинил, похоже, добавила живости Мордолизу, у того даже шерсть на спине залоснилась ярче. Не только мерзкая Королева Демонов может здесь поживиться. Пес бежал за громадной тварью, то и дело оглядываясь, словно хотел убедиться, что хозяйка последует за ним. София, обменявшись с Мрачным коротким кивком, так и сделала. Тварь, в чьем брюхе продолжается отвратительный инкубационный процесс, могла бы передвигаться и помедленней, но у нее такие длинные лапы, что нужно бежать со всех ног, и есть смысл ее догнать, пока таинственное превращение не завершилось.
Мрачный сдавленно вскрикнул, а затем оторвался от Софии. Он обгонял – на пять, десять, двадцать футов, быстро приближаясь к Королеве Демонов. София польстила себе, предположив, что не уступит ему в беге. До сих пор Мрачный даже не вспотел, а теперь что-то прибавило ему прыти…
Тапаи Пурна лежала лицом вниз прямо на пути Королевы Демонов. Ошибки быть не могло, за последние двадцать лет София не встречала больше никого, кто носил бы капюшон из шкуры рогатого волка. Холодный Кобальт побежала быстрей, не очень-то надеясь, что Пурна жива, и казня себя: два дня назад Марото просил ее спасти раненую подружку, а в ответ услышал, что она не хочет тратить желание на сумасшедшую девчонку, которая тут же найдет себе другой ужасный конец, даже если вылечить рану на ее ноге. Во имя всех демонов Изначальной Тьмы, София вовсе не хочет снова оказаться правой!
– Нет! – раздался вопль Мрачного, не рев и не боевой клич, а именно вопль.
И теперь София поняла, в чем дело: он переживал вовсе не за Пурну. Чуть в стороне от лежавшей девушки дорогу монстру преграждали полдюжины вооруженных хрупкими пиками солдат в багряных плащах, возглавляемых… Чи Хён?
Чи Хён. Вид этой девушки, бесстрашно стоявшей с высоко поднятым мечом на пути у демона, на которого даже сзади невозможно глядеть без дрожи, наполнил Мрачного самыми разнообразными чувствами: страхом за ее жизнь и гордостью за ее отвагу, дурацкой растерянностью и в то же время радостным воодушевлением. Они вместе будут сражаться и либо убьют, либо загонят эту тварь обратно в бездну.
Перед тем как атаковать Королеву Демонов, Мрачный вернул солнценож на перевязь, рассудив, что у него будет только одна возможность нанести удар монстру и что с копьем он обращается лучше. Теперь можно метнуть нож, но что, если тот не остановит чудище, а, наоборот, придаст прыти? Нет, нельзя так рисковать. Остается лишь мчаться наперегонки с исполином в надежде первым добежать до Чи Хён.
При крайней необходимости Мрачный бегал быстрее любого смертного и любого демона, опередил бы, если верить дедушке, самого графа Ворона. И он догнал длиннолапого монстра даже раньше, чем пес Софии. Не было времени обегать эту тушу, он просто проскочил у нее под брюхом, с удовлетворением заметив, что чудище приволакивает раненую заднюю лапу и оставляет на снегу грязный серый след. Он кинулся в сторону, чтобы не угодить в полупрозрачный мешок, где копошились превращенные в монстров люди, затем метнулся обратно, чтобы его не зацепило передней лапой чудища, и наконец увидел Чи Хён всего в двухстах ярдах впереди. Нужно еще перепрыгнуть через несколько трупов, и…
Кто-то толкнул Мрачного лицом в жидкую грязь, кто-то жирный и покрытый слизью, воняющий, как труп, оставленный разлагаться на летнем солнце. Даже не кто-то, а что-то, вцепившееся зубами в плечо и царапающее когтями спину. И при всей панике и смятении Мрачный понял, что произошло… и совершенно обезумел. Вместо того чтобы перекатиться на бок и сбросить с себя напавшего или нашарить оброненное копье, он уперся ладонями в талую грязь и оттолкнулся от нее, словно выполнял самое важное в своей жизни упражнение на отжимание. Даже с извивающимся на спине грузом он сумел оторваться от земли, и подтянуть под себя ноги, и подпрыгнуть, и перевернуться в воздухе, и упасть на спину. Как и было задумано, вся тяжесть удара пришлась на вцепившуюся тварь, она завизжала от боли. Раздался хруст, и зубы оставили шею варвара, а когти сползли по спине. Однако Мрачный успел заметить, как еще одно мерзкое мохнатое отродье, величиной со взрослого человека, выбралось из материнской утробы и приземлилось на четвереньки рядом с ним. Их мамаша и сама выглядела отвратительно, но эти ублюдки были еще уродливей. Только в глазах, злобно уставившихся на Мрачного, сохранилось что-то человеческое.
Не успел он выхватить солнценож, как вторая тварь набросилась на него, почти с такой же силой, как и первая… Но наткнулась на сильнейший встречный удар. Монстр мог надеяться на свои зубы, когти и материнскую поддержку, Мрачному оставалось полагаться только на собственные кулаки.
Мрачный. В какое-то золотое мгновение, застывшее, словно светлячок в янтаре, Чи Хён увидела, как варвар мчится к ней с беззвучным криком на нежных, сладких губах, петляя под ногами огромного демона… А затем маленький оживший кошмар отделился от большого и прыгнул Мрачному на спину. Она не успела даже испугаться, а он уже справился с монстром, показав себя во всей красе, но вслед за первой тварью выскочила вторая, и Мрачный исчез за отвисшим брюхом королевы демонов, надвигавшейся на Чи Хён неотвратимо, как беда.
– Нет!
Она даже не поняла, что это был ее собственный крик, пока не сдвинулась с места и не почувствовала, как звук отдается эхом в ее мышцах и позвоночнике. Чи Хён присмотрелась к очертаниям громадного врага, но не пришла в трепет от его адского облика, а едва не рассмеялась – это же тот самый засранец опоссум! Выросший до размеров кита, с демонической мордой, но, вне всякого сомнения, тот же самый. Если бы кто-то догадался разложить перед ним все лагерные отбросы, возможно, это ужасное побоище удалось бы предотвратить.
Внезапно протрубил рог, ее собственный рог, и Чхве выехала навстречу тяжело ступавшей громадине, преграждая путь к Чи Хён. Это был опрометчивый шаг, ведь между ними оставалось всего тридцать ярдов, к тому же страж доблести совершила еще одну ошибку, придержав свою отчаянно ржущую лошадь. Чхве свесилась с седла, схватившись одной рукой за луку, и только теперь Чи Хён догадалась, что дикорожденная хотела спасти вовсе не ее, а другого человека. Но, должно быть, неверно рассчитала свои силы или направление движения, потому что фигура в белой одежде выскользнула и шлепнулась обратно в грязь. И как бы это ни было глупо, Чхве неловко спрыгнула с седла и склонилась над упавшим, а испуганный конь помчался назад… Через миг огромный коготь монстра подбросил его в воздух.
Затем случилось непредвиденное, и Чи Хён совершенно обезумела.
Пурну будто прихлопнули огромной мощной ладонью, и теперь она мечтала только об одном – отвернуться и забыть обо всем, уплыть в мир грез. Но липкий холод, проникающий под кожу, не позволил ей забыться. Она очнулась, лежа на животе в грязном снегу или даже просто в грязи, и, облизнув распухшие губы собачьим языком, решила, что не стоило просыпаться. Если бы она умерла или если бы ей приснилось, что она умерла, это всяко было бы лучше, чем ощущать возрастающий, почти всеобъемлющий ужас… и боль, нестерпимую боль в голове, плече, колене – черт возьми, да почти повсюду!
Но затем Чхве перевернула Пурну, и той показалось, что это не такая уж и большая цена за удовольствие видеть красотку-дикорожденную, раскрасневшуюся и вспотевшую, с чудесным целым левым рогом и пеньком, оставшимся от правого, что выглядывали из-под широкополой сетчатой шляпы, склонившуюся так низко, что можно поцеловать… Пропади все пропадом, почему бы и нет? Никто не знает заранее, когда упадет последняя крупинка его песочных часов, и потому не стоит упускать такую прекрасную возможность. Марото это могло бы не понравиться, но какие бы чувства он ни испытывал к Чхве, они не ровня его любви к Софии. В желании Пурны нет ничего преступного, к тому же Чхве кажется слишком здравомыслящей женщиной, чтобы отдавать предпочтение мужчинам, так почему бы в самом деле не схватить быка за рога…
Но тут ангельское лицо уплыло в сторону, и в красных глазах Чхве вспыхнуло такое же разочарование, какое испытала сама Пурна, когда ее грезы грубо прервали. Редкие острые зубы, которые в мечтах тапаи уже нежно покусывали ее попку, вдруг оскалились и прокричали что-то ужасное.
– Твою мать!
Монстр. Он схватил Чхве. Как только гудящая голова Пурны осознала, что произошло, она увидела огромную, как луна, пасть, расколовшуюся в тысячезубом оскале, когда тварь схватила дикорожденную мохнатой лапой. Было бы ужасно, если бы чудовище проглотило Чхве живьем, но на самом деле все оказалось еще страшней – тварь запихнула ее под отвратительную складку на своем брюхе, которая то и дело оттопыривалась, выпуская наружу маленьких, но столь же мерзких тварей, и те либо падали на землю, либо карабкались вниз головой на загривок матери.
Кто-то другой на месте Пурны лишился бы рассудка при виде этого ни с чем не сравнимого кошмара. Но тапаи, наблюдая за тем, как ее подруга исчезает в брюшной сумке огромного демона, почувствовала, что превращается в кого-то более яростного, более сильного и более опасного – превращается в настоящего засранца Марото.
Увернувшись от сломанной лапы, способной расплющить человека в лепешку, София взмахнула молотом, ударила в зубастую морду и смела перепуганного мутанта со своего пути. Рослого варвара облепила свора – или стая – опоссумов, но София мигом разбросала их. Молот плясал в ее руках, по локоть забрызганных бесцветной кровью, серая шерсть и белые зубы разлетались в разные стороны. Из-под заметно уменьшившейся горы тел появился Марото, весь покрытый серой блестящей слизью, но живой, и, только встретив удивленный хмурый взгляд, София вспомнила, что это не он сам, а его племянник. Мрачный был очень похож на своего дядю, но Марото непременно усмехнулся бы, увидев ее, а этот мальчик выглядел скорее изумленным и даже испуганным тем, как этой старухе удалось спасти его и учинить жуткую мясорубку с помощью не такого уж и большого молота.
– Нет, если ударить с достаточной силой! – крикнула она, ничуть не заботясь о том, поймет ли он ее шутку, и о том, что еще один новорожденный монстр набросился на нее сзади.
София просто оттолкнула его торцом рукоятки, а затем развернулась и расколола вытянутый череп заостренным обухом, прежде чем тварь успела сообразить, что не на ту напала. Монстры продолжали падать сверху, где-то неподалеку заливисто лаял Мордолиз, а София знай размахивала молотом, не в силах сдержать довольную улыбку. Ради этого она когда-то жила, и ради этого стоит жить дальше. Она пыталась придумать себе другую, мирную жизнь, но вся правда в том, что Холодная София может быть счастлива при единственном условии: если будет делать то, что умеет лучше всего. А лучше всего она умеет убивать, убивать, убивать всех врагов до последнего, а потом еще немного.
Поэтому она испытала ужасное разочарование, когда ее внезапно схватили сзади и подняли высоко над землей.
Уже поздно спасать Чхве, и поздно Чи Хён спасаться самой. Мохнокрылка набралась сил, чтобы снова взлететь, и теперь носилась в воздухе туда-сюда, охотясь за незаметной для человеческого глаза пищей, разбросанной по полю битвы. Но, хотя она выглядела уже намного лучше и тусклое оперение цвета слоновой кости опять сделалось черным, Чи Хён сомневалась, что маленький демон способен защитить хозяйку от такого огромного врага. Даже если и способен, Чи Хён не сильно облегчила ему задачу, бросившись прямо на гудящий кошмар, только что проглотивший подругу.
Ее страж доблести не одобрила бы такую бесхитростную атаку, стремительный обманный маневр принес бы куда больше пользы. Но Чхве уже никогда не сможет упрекнуть ее. И эта жестокая истина заставила Чи Хён позабыть все с таким трудом выученные уроки; теперь в ее голове пылал лишь раскаленный шар ненависти. Земля текла под ее ногами словно река, унося прочь усталость и боль, а также остатки здравого смысла, и принцесса как будто поплыла по течению, настолько переполненная жаждой мести, что размеры чудища уже не имели значения. Волна ярости несла ее вперед, к голове ужасной твари. Она должна воткнуть клинок в блестящий тьмою Врат глаз так глубоко, чтобы уже невозможно было вытащить. И из скелета монстра получится достойное надгробие для Чхве Бо Юнг, стража доблести принцессы Чи Хён Бонг из Хвабуна. Паломники из Угракара и с Непорочных островов будут приходить сюда, к выбеленным солнцем костям Королевы Демонов, и украшать гирляндами роз рукоятку меча, торчащую из черепа, и…
Тот же коготь, что схватил Чхве, снова метнулся вперед с неуловимой для глаза быстротой, и земля действительно уплыла из-под ног Чи Хён, оставив все ее желания в мире смертных, а саму отправив на свидание со стражем доблести, в темную и сырую могилу на брюхе демона.
На мгновение Мрачному показалось, что все идет не так уж и плохо, но он просто не знал эту проклятую тварь. София спасла его, она продолжала дубасить скользких извивающихся тварей, давая ему возможность прийти в себя, вытащить солнценож и найти копье. Он уловил краем глаза какое-то движение, оглянулся и вздрогнул, как от удара, увидев, что Чи Хён несется прямо на вытянутый коготь королевы демонов. Тварь схватила ее, схватила Чи Хён, как избалованный ребенок хватает чужую игрушку, и Мрачный с ужасом понял, где она скоро окажется.
Не задумываясь ни на секунду – да и не мог Мрачный ни о чем сейчас думать, – он отбросил копье и вцепился обеими руками в ближайшего монстра. Резко развернулся и зашвырнул гадину в огромную лапу, как раз заталкивавшую Чи Хён в брюшную сумку. И только когда снаряд с серебряной гривой вылетел из его руки, он понял, что схватил вовсе не монстра, что все намного, намного хуже.
На короткое, как заклинание ведьмака, мгновение София вспомнила свой визит в Отеан, где ее отравил Канг Хо на пару со своим супругом, королем Джун Хваном. То же самое ощущение полета и отчаяния и вой Мордолиза за спиной. Мир перевернулся вверх дном, и она ударилась в грудь демона, прямо в то место, где черная шерсть сменялась гладким розовым брюхом. Толстая и твердая, как ствол столетнего дуба, лапа скользнула вниз, чтобы подхватить ее, и времени на размышления не осталось, но это и к лучшему, потому что она устала размышлять в ожидании приказа. Холодная София сделала то, что должна была сделать: сжалась в комок, превратилась в мелкую мишень, чтобы не облегчать врагу работу. Затем вонзила клевец своего молота в лапу чудовища и тут же сама врезалась в его жесткую задницу, усаженную костяными иглами, вместо мягкого пуха, и видение оборвалось так же внезапно, как и возникло, оставив Софию в безмолвном мраке, в Изначальной Тьме.
Пурна скользила по тающему снегу к задним ногам демона, радуясь, что удалось проскочить мимо меньших монстров, столпившихся возле своей матери.
Надо быть последней дурой, чтобы выпустить последнюю пулю в морду исполинской твари или в кого-нибудь из ее дикого выводка. Могучий Марото придумал бы что-нибудь похитрее, чтобы причинить как можно больше ущерба. Пурна остановилась, направила пистолет на расщелину, призывно открывшуюся под задранным хвостом, и спустила курок. Вот как наказывают тех, кто хватает чужое.
К счастью для демона, тапаи промахнулась.
Однако пуля все же вырвала приличный кусок белой плоти из хвоста в том месте, где он соединялся с туловищем. Монстр завопил так, как и должны вопить монстры, столкнувшись с бойцом высочайшей квалификации. И тут же весь до нелепого длинный хвост пришел в движение, словно был наделен собственным разумом. Его кончик, свернувшийся в кулак вдвое больше самой Пурны, метнулся к ней со вполне очевидным намерением.
Но чем крупнее противник, тем чаще он совершает ошибки, этот урок Пурна хорошо усвоила за краткое время знакомства с багряным двором.
Огромный клубок с силой ударил в землю, не задев ее. Она ловко отскочила – заученное в танцевальных залах Змеиного Кольца движение позволяло избежать столкновения с плохим танцором – и рубанула по хвосту своим кукри.
Клинок с обратным изгибом был, может, и слишком коротким, но зато острым; из свернувшегося в шар хвоста получилось сущее месиво. От приторного гнойного запаха серой крови какой-нибудь бедняга на месте Пурны тут же выблевал бы свой завтрак, но она была сделана из более прочного материала, чем трупные черви. Дин и Хассан приучили ее курить всякую гадость еще раньше, чем Дига, и она привыкла к самым отвратительным запахам. Нет, вовсе не зловоние заставило Пурну отшатнуться с приглушенным вскриком, а то, что полезло из глубокой раны, которая рассекала утолщение на хвосте. И кончено же, это был еще один сраный монстр.
К счастью, он оказался мертворожденным, как часто случается с самыми крупными детенышами…
Хотя нет, израненный хвост дернулся в сторону, из кокона в облаке пара выскользнуло неуклюжее существо и шлепнулось на землю. Пурна заметила, как пузырится слизистая пленка, закрывающая ноздри и губы. Человеческие ноздри или почти человеческие и почти человеческие губы. Затем существо открыло глаза – и омерзительный выдох разорвал пленку, залепившую рот. Даже с вновь обретенным спокойствием, достойным самого Марото, Пурна не сразу сумела прийти в себя, но голое дрожащее существо предоставило ей необходимое время.
– Хортрэп Хватальщик, лопни мои глаза… Я слышала, что колдуны появляются в тот момент, когда они особенно нужны, но на этот раз ты явно перестарался!
Может, это было и не самое приятное появление на свет, но кто бы на месте Хортрэпа стал жаловаться?
Мрачный совершил жуткую глупость, по ошибке бросив Софию в гигантскую лапу, заталкивающую Чи Хён в сумку, но ему стало не до переживаний, когда зубы, когти и крепкие, словно кнут, хвосты придавили его к земле. Мрачный схватил монстра за мохнатое горло и сжимал, пока не услышал хруст; другого пнул с такой силой, что ребра проломились под его пяткой. Убивать животных, которых не собираешься есть, – преступление погнуснее, чем издевательство над детьми, но сейчас он не мог себе позволить такие мысли. Шипящие и визжащие твари были больше похожи на двуногих, чем их мамаша, но лишь на самую чуточку больше, и, что еще хуже, на многих остались полуразложившиеся синие и красные плащи, а доспехи или расплавились, или деформировались каким-то другим сверхъестественным способом и соединились с плотью. Возможно, он проходил мимо кого-то из этих людей сегодня утром, когда они еще были людьми, но теперь этих бедняг постигла участь, о которой Мрачный не слышал ни в одной из сраных песен. Люди либо рождаются с кровью шаманов, либо нет, эта простая истина известна каждому на Звезде, и монстры появляются точно таким же образом. Превращение одного существа в другое казалось невозможным даже в этом мире, где смертный мог столкнуться с демонами, когда наступало полнолуние или судьба поворачивалась к нему задницей.
Эти мысли возникали где-то по краю сознания, но не задерживались надолго. Мрачный сосредоточился на необходимости беспощадно сражаться. В какой-то момент с него сорвали перевязь и он остался без единого солнценожа, но требовалось что-то более серьезное, чтобы Рогатый Волк прекратил сопротивление. Удар кулаком, ногой, локтем, головой, разворот, пауза и снова удар. Ни зубы, ни когти тварей не были достаточно острыми, иначе Мрачный давно бы уже истек кровью. Он сморгнул слезы, выступившие от смрадного дыхания, и наконец-то понял, в чем дело: несмотря на вытянутые морды, у многих на тошнотворно белых деснах сохранились человеческие зубы; лишь у некоторых выросли когти, а остальные цепляются за него обычными ногтями. Это сущий подарок богов. Мрачный выбьется из сил гораздо раньше, чем устанут его противники, и совсем не хочется, чтобы злосчастная судьба сделала еще один необдуманный поворот и его съели живьем.
Очередной монстр выпал из трепещущего полога прямо на живот и сбил Мрачному дыхание. Похоже, затем мать демонов осторожно шагнула вперед – заметно сократившийся карман с темными фигурами, все еще проходившими таинственную трансформацию, навис прямо над головой варвара. Когда Мрачный в первый раз оцепенел от этого ужасающего зрелища, он все же смотрел издалека. А сейчас он бы мог протянуть руку и погладить раздутое розовое брюхо, если бы не был погребен под грудой скалящих зубы монстров. И медленный танец причудливых фигур окончательно заворожил его.
Чи Хён. Он легко различил ее среди извивающихся соседей по мягкой линии груди и движению бедер. Она перекатилась на дно сумки и прижалась лицом к упругой пленке, словно пытаясь послать Мрачному поцелуй. Сквозь тонкую, покрытую серыми прожилками завесу он увидел, что ей предстоит еще более ужасное превращение, чем остальным. Оскаленные в беззвучном крике зубы уже заострились, точно наконечники стрел. Она еще сильнее вжалась лбом в стенку похожей на материнское чрево тюрьмы. Превратившиеся в монстров солдаты сгрудились над ней, царапая вытянутыми пальцами. Затем она отвернула голову под давлением упругой пленки, полностью подчиняясь неизбежности… Маленький заостренный рог высунулся из кармана наружу.
Даже теперь Мрачному потребовалось какое-то время, чтобы осознать: девушка-непорочная, смотрящая на него сквозь пленку, не Чи Хён. Это не его возлюбленная пытается выбраться из чрева монстра, а телохранитель Чхве. Похоже на медленные мучительные роды: Чхве пробивает головой путь к свободе, и ее острый рог – второй она сломала еще до знакомства с Мрачным – разрезает упругую пленку, так что серая слизь уже закапала на копошащихся внизу монстров. Голова Чхве высунулась наружу, женщина с шаманской кровью тяжело дышала и шевелила плечами, пытаясь расширить отверстие. Наконец ей удалось высвободить левую руку и протянуть тонкие пальцы к Мрачному, в мир смертных… но плотная масса полупревращенных существ принялась затаскивать ее обратно.
Мрачный решил, что с ним все кончено. Брызжущие слюной пасти кусали его за руки и ноги, тело сплошь покрылось кровоточащими ранами, демоны волна за волной набрасывались на него каждый раз, когда он пытался встать… Но он увидел, как Чхве тащат обратно в брюхо Королевы Демонов, и тотчас в нем что-то изменилось. Конечно же, он умрет, но умрет как хренов герой… или почти герой – и плевать, что эти твари рано или поздно съедят его. Необходимо вырвать Чхве из живого, пульсирующего, зловонного ада. Возможно, уже слишком поздно спасать ее – и спасаться самому, – но она дикорожденная, как называют непорочные подобных ей и Мрачному, и, значит, они погибнут вместе, твердо стоя обеими ногами на земле того мира, который выбрали для себя, несомненно заплатив за право находиться здесь немалую цену. Они оба смертные, они не монстры, а значит, заслуживают лучшей участи, чем уготованная им демонами, даже если все, что можно получить на Звезде, – это скорая гибель в битве с порождениями Изначальной Тьмы.
Голова Чхве снова исчезла в кармане, руку затянуло по локоть, по запястье, и вот снаружи осталась только растопыренная ладонь… Но тут Мрачный выбрался из кучи, подпрыгнул над мохнатыми волнами – так морской бирюк выскакивает из прибоя моря Демонов, чтобы схватить низко летящего альбатроса. Ладони встретились, пальцы крепко сцепились, и когда Мрачный упал, Чхве скользнула следом за ним… но застряла, высунувшись из отверстия лишь по пояс. Варвар оттолкнулся ногами от спин обезумевших монстров и посмотрел на покрытую слизью дикорожденную. Она скрежетала зубами от боли, из глаз текли слезы; капля серой пены упала на рукав ее плаща и мгновенно прожгла дыру в шерстяной ткани; поднялась струйка едкого дыма.
У Мрачного замерло сердце, он понял, что все попытки спасти Чхве бесполезны, что она погибла, как только попала в сумку Королевы Демонов, наполненную не менее ядовитой жидкостью, чем то зелье, которое пьют ядопрорицатели. Он повис, ухватившись за скользкую руку, и закрыл глаза. Мрачный не хотел видеть, как истончатся и лопнут ее сухожилия, а сам он упадет, сжимая оторванную конечность, в то время как остальное ее тело снова затащат в сумку… Или хуже того, она может и вовсе разорваться пополам, если шипящая кислота разъест ей внутренности.
А потом это все-таки случилось, и он так и не открыл глаза, даже когда свалился на колышущуюся подушку из монстров. Останки Чхве ударились в его грудь сильнее, чем он ожидал. И наконец пришлось взглянуть, потому что твари снова принялись кусать и царапать его и было уже поздно для…
Чхве? Дикорожденная выглядела неважно, так ведь и денек выдался не из легких. Конечно же, она пришла в себя быстрее, чем варвар, и принялась укладывать на землю превращенных в демонов людей, нанося удар за ударом так молниеносно, что Мрачный даже не мог различить движения ее рук и ног.
Он осмотрел свою руку и не нашел следов ожога, потом заметил, что слизь прожгла на нем толстую рубаху, но грудь не пострадала. И он улыбнулся, потому что теперь все стало ясно. Чхве уцелела, побывав в сумке Королевы Демонов, и он бы тоже выжил, если бы попал туда и сумел выбраться на свободу. Какая бы отрава ни содержалась там, она действует только на плоть чисторожденных смертных, но не может повредить тем, в ком течет кровь шаманов. Еще ни разу в жизни Мрачный так не радовался тому, что получил от предков столь часто проклинаемое наследство. Он едва не рассмеялся, наотмашь ударив очередного визгливого монстра…
Но тут варвар вспомнил, что в последний раз видел Чи Хён, когда Королева Демонов, зажав ее в лапе, подносила к ядовитой сумке. В тот миг на него накинулись демонские отродья, и он не видел, помешал ли хозяйке, бросив в нее Софию. Подумав о содеянном, Мрачный вынужден был признать, что, скорее всего, сломал шею Чи Хён, или Софии, или обеим. Забыв про досаждавших ему монстров, он обернулся к разорванной сумке демона, вытянул шею, пытаясь разглядеть среди уродливых тварей хрупкую фигуру Чи Хён. Но если она и там, то уже потеряла человеческий облик… В эти ужасные минуты Мрачному оставалось надеяться лишь на то, что его возлюбленная уже успела умереть.
Жизнь Чи Хён должна была вот-вот оборваться, но надежда вдруг решила вернуться – в компании с липкой шерстью, когтями и окровавленным молотом. Истекающий слизью карман Королевы Демонов стремительно приближался, однако София одним ударом освободила девушку из лапы монстра. Какое-то мгновение они падали вместе, бывший генерал кобальтовых и ее самозваная наследница, но этот полет моментально закончился, Чи Хён даже глазом не успела моргнуть. Они свалились на ковер из визжащих, кусающихся и царапающихся тварей, и каким же пакостным выдался денек, если принцесса сочла это переменой к лучшему.
Чи Хён по-прежнему сжимала рукоять, и, что еще важнее, в ней все еще был гнев, он клокотал и рвался наружу, когда она вскочила на ноги… и снова упала.
Их было слишком много. Сотни пальцев, так похожих на человеческие, схватились за клинок, покрыв его едва ли не целиком, и вырвали оружие из ее руки. Это был конец.
А впрочем, нет. Сгустки серой крови посыпались градом, а потом появился он, в точности как герой романтических баллад, прорвавшись сквозь орду демонов, чтобы спасти любимую. Обычно такой нежный, он ухватил ее за запястье и рывком поднял на ноги. Они больно ударились друг о друга, их глаза встретились лишь на секунду, и он снова бросился вперед, чтобы пронзить еще одного монстра.
Но даже среди этого ожившего кошмара она разглядела улыбку, которую он тщетно пытался спрятать, возвращаясь к исполнению своих обязанностей: не торжествующую, самодовольную усмешку, не ухмылку, словно бы говорящую «вот теперь тебе придется помириться со мной», а радостную улыбку облегчения – оттого что он успел вовремя.
Еще одна порожденная демоном тварь врезалась в Гын Джу и повалила на землю, и теперь уже настал черед Чи Хён прийти на помощь; она ударила монстра ногой в зубы и продолжала пинать, пока Гын Джу не поднялся на ноги. Высмотрев под грудой тел свой меч, она схватила его, отскочила назад и повернулась навстречу потоку нескончаемого ужаса.
И вдруг все закончилось. Четырехтигриный клинок сверкнул в лучах солнца, они оба подняли головы и увидели над собой чистое небо вместо прежнего мохнатого полога. Побежденная Королева Демонов кинулась обратно к Вратам со всей поспешностью, на какую была способна, волоча несоразмерно длинный израненный хвост, а следом за ней умчался и весь уцелевший выводок. Жуткие отродья суетились под ногами у матери, пытались запрыгнуть на спину, где уже расположились их братья и сестры, а Чи Хён и Гын Джу, поддерживая друг друга, молча смотрели, как Королева Демонов вместе со своими детьми, еще недавно простыми смертными, вернулась в Изначальную Тьму.